Алфавит

Пасифике восемь - и мама дарит ей золотые сережки. В красном бархатном коробке они лежат на черной подушечке, сверкая и переливаясь всеми оттенками охры, лимонного желтого и горячего оранжевого. Солнечный свет сияет в Золоте, ослепляя девочку и притягивая взгляд ее глаз, которые раньше видели такое чудо только в маминых несессерах. Никогда столь дорогая вещь не была ее, личной, и это поражает ее, кружит голову, заставляет сердце прыгать вверх-вниз, а дыхание – взволнованно дрожать. Пасифика бережно касается украшения пальцами, боясь даже дышать на серьги, и мама помогает ей осторожно надеть их. Она сразу будто становится взрослее, красивее – золотые сережки сверкают, и Пасифика сияет счастливой улыбкой. Пасифике двенадцать – и она покупает себе первое золотое кольцо. Мама дала ей достаточно денег, чтобы она могла выбрать самое лучшее и самое ценное. Тонкие пальцы девочки ужасно подходят этому украшению, миниатюрные ногти, покрытые ровным слоем розового лака и потрясающе-золотое, сияющее и очень, очень дорогое кольцо просто восхитительно смотрятся вместе. Она любуется им, любуется собой, и чувство невероятного удовлетворения поднимается волной из самого сердца, захлестывая всю ее. Непременно фотография в инстаграм – и лайк от мамы. Пасифика вздыхает, думая о том, что, наверное, выбирать его вдвоем было бы вдвойне приятнее. По лестнице она бредет медленно, игнорируя эскалатор, ведь в торговых центрах почти никто не пользуется ступеньками, а значит тут никто не помешает ей вытереть глаза, внезапно защипавшие от непрошенных слез. Пасифике пятнадцать, и она плачет, закрывшись в своей комнате. Хотя, по сути, можно было бы и не закрываться – все равно особняк пуст, и кроме дворецкого никто не услышит ее. Спальня, которая раньше казалось ей покоями принцессы, теперь чудится выгребной ямой – повсюду она видит гниль и грязь. Глупые платья, юбки и туфли, горы косметики, которая не помогает скрыть ее унылое лицо и больное сердце, дорогие шкатулки, полные побрякушек, блестящих украшений и… золота. Пасифика с остервенением высыпает на пол содержимое красного сундучка, в котором хранила все самое близкое и дорогое. В лунном свете, который заливает иссиня-черную комнату, полную сумерек и тоски, цепочки, кулоны, кольца и брошки похожи на змеиное гнездо. Жуткие и холодные, отвратительно-тонкие и склизкие, ленты золотых цепочек переплелись в диких узлах и перепутались между собой. Девочка с остервенением хватает этот клубок и отчаянно рвет тонкие изящные звенья украшений, швыряет кольца в открытое настежь окно и громко ревет, не стыдясь и не стесняясь. На самом дне шкатулки она вдруг замечает пару маленьких сережек, вид которых когда-то делал ее такой счастливой. Горький комок слез подкатывается к горлу и вырывается наружу хриплым всхлипом. Это самый худший день рождения в ее жизни, думает Пасифика. День рождения, о котором никто не вспомнил. Пасифике восемнадцать, и она холодно глядит на приличную горку золотых слитков. Вид сияющего металла не делает ее ни на йоту счастливее. В ее жизни вообще в последнее время нет места счастью – университет, учеба, семейные дела, бизнес, который она должна унаследовать, и практичность во всем. Лаконичность, сменившая вычурность, и холодный пафос, пришедшей на место самолюбованию и гордости. Мама звонит ей, но Пасифика не берет трубку – эта женщина может потерпеть с полчаса, а глупый сын директора нефтяного концерна – никак. Он ужасный и уродливый, глупый и самовлюбленный, жутко целуется и уж тем более плох в постели, но если Пасифика сможет завести с ним более-менее постоянные отношения – это поможет бизнесу. Это принесет больше денег, больше золота, а золото – это всегда счастье. Пусть даже Пасифика и не помнит, что это такое. Пасифике двадцать, и она уже год не разговаривает со своей семьей. Впрочем, родители сами не хотят этого, и она пытается смириться с таким состоянием дел. Пахучий ветер несет откуда-то с востока аромат дождя и свежей сдобы, горячей выпечки и теплого шоколада, горячего абрикосового джема и цветочного чая. Пасифика сползает с широкого подоконника и спускается по лестнице, любовно трогая деревянные перила. Отовсюду слышны мелодии на разные лады, нестройный хор из разных музыкальных классов, но эта какофония – лучшая музыка на всем белом свете, так девушка думает сейчас. Она перешла на второй курс музыкального университета, бросила все дурацкие семейные дела, неинтересную учебу и дом, где не приняли ее решений. Она переехала в тесную однокомнатную квартиру, где по вечерам проходят долгие чаепития и игры в лото по выходным, где всегда пахнет лаком, растворителем и маслом и всегда слышны чьи-то веселые напевы. Она устроилась на подработку по вечерам… и она ни о чем не жалеет. Пасифика пересекает уютный темный холл и выходит на крыльцо. Солнце впервые за эту весну сияет так ярко, и от этого хочется улыбаться, широко-широко. Кто-то теплый и пахучий налетает на девушку, едва не сбивая ее с ног, и заключает в теплые объятия. - Ну что, как, сдала? – Мейбл прямо подпрыгивает от нетерпения на месте. - А ты сомневалась? – фыркает она. – Еще как сдала. Лучше всех. - Поздравляю! – Мейбл звонко чмокает ее в щеку и улыбается. Брекеты ей давно уже сняли – но Пасифика до сих пор не может привыкнуть к этому. – Тогда пойдем домой, Диппер обещал испечь пирог! Кстати, сегодня можем пойти к морю вечером, заварим чая в термос, возьмем чего-нибудь вкусного и посидим… Они идут по весенней улице, болтая о чем-то незначительно-прекрасном и важном. Пасифика старается поменьше улыбаться и побольше фыркать, держит марку, ведь то, что у нее в гардеробе две кофты и одна пара джинсов не отменяет того, что она Нортвест. Мейбл порхает по бордюрам как бабочка, легко несясь вперед. В солнечном свете ее свитер сверкает, и Пасифика улыбается – эти блестящие нитки она подарила ей на рождество. Солнечный свет сияет в блестках, ослепляя девушку и притягивая взгляд ее глаз, которые раньше видели такое чудо только… Пасифика морщиться от нерадостных воспоминаний. Золото холодное на ощупь, твердое и льдисто-колючее. Настоящее золото мягкое, пушистое, пахнет леденцами и громко смеется. Перистые облака на мгновение скрывают солнце, но внезапный лучик целует бледный нос Пасифики, и она сияет улыбкой, легко шагая вперед и ощущая себя по-настоящему, от всего сердца счастливой.