***
И Хината вернулась. С небольшой сумкой на плече, в которой она унесла несколько сменных вещей два дня назад. Без скандала, без слез. После случившегося в больнице ей было нечего ему сказать, ему ей — тоже. Наруто даже проводил ее до отцовского дома, стойко выдержав взгляд Хьюги Хиаши, которым тот, казалось, испепелит ее мужа. Но Хината успокоила отца, сказав, что просто очень соскучилась по нему и Ханаби, и попросила у Наруто небольшой отпуск. Кажется, отец не поверил, но нашел в себе силы и такт не расспрашивать дочь больше. Перешагнув порог уже ставшей такой родной квартиры, удивленно подняла брови. Ее не было всего два дня, а ощущение складывалось, будто тут была бойня — кофейный столик заставлен пустыми чашками из-под рамена, одежда валялась на полу по всей комнате, двери в ванную и спальню открыты, цветы на подоконнике поникли, и вообще запах стоял такой, словно тут кто-то сдох. Виновник этого хаоса лежал тут же, прямо на полу, там, где раньше стоял диван, «угнанный» Саске, и, подложив руки под голову, смотрел в потолок. Тяжело дышал, как будто задыхался — подойдя ближе, она поняла, что его душат слезы. Это пугало. Наруто очень эмоционален, и не стыдится выражать свои эмоции, но даже тогда, когда она уходила, ни он, ни она ни слезинки не обронили. Конечно, они не собирались расставаться или разводиться, но все равно было очень грустно, и тем не менее… Она присела рядом с ним, положив ладонь на сильную грудь, стараясь успокоить, утешить. Неважно, что случилось — ее задача сначала помочь ему привести чувства в порядок, а там уже сам расскажет, если сочтет нужным. И он счел. Сквозь сжатые зубы начал говорить какую-то муть про клановые техники, улучшенный геном, Шаринган, Сакуру. Бессвязные факты, которые он отчаянно пытался связать в цельный рассказ, абсолютно безуспешно. Все-таки Наруто оратором не был. Вот ни разу. Вспомнить, какие он речи задвигал, поднимая боевой дух армии во время войны, так как будто она замуж не за того Узумаки вышла. -…и потом она напала на Какаши-сенсея, прямо напала, это было даже не намерение подраться, она его убить хотела. А потом… Блин, я даже не знаю, все так быстро было. — Он тяжело вздохнул. — Хината, он ее остановил. Саске. Шаринганом. Остановил. Ее. Вот… Черт! Мы все обалдели. Потому что тогда уже все понятно стало. Еще Шикамару наехал, что все прекрасно все знали, включая меня, просто мы сами себе отказывались признаваться. Но я до сих пор не могу поверить. Но вот просто… Блин! — Он явно не находил слов, но Хината продолжала слушать, не перебивая, стараясь не смотреть на его лицо, не смущать своим взглядом. — Она Биджу, Хината. Наша Сакура… Биджу. Если это… В общем, все на места тогда встает. Я помню, как в ней запечатывали Джуби, помню, что что-то пошло не так, этот хаос, крики… Его прямо в ее тело затягивало, она кричала, эта тварь ревела… Медики носились… Бабуля Цунаде орала, что нужно остановить запечатывание, но там уже пути назад не было, а потом — раз! — и все закончилось. Все были в крови, Сакура была больше похожа на кусок мяса, поломанная вся. Это было так ужасно. Я видел ее позвоночник, наверное, даже внутренности, я старался не рассматривать, но у меня в памяти это отпечаталось навсегда. И вот Саске сегодня… Шаринган может контролировать Биджу, и если он ее остановил, то… Я так боялся говорить тебе об этом. — Успокойся. — Шока не было. Наверное, потому, что она тоже все это давно понимала, но смирилась с этой мыслью. В конце концов, какая разница? Ну, вот серьезно — что изменилось, кроме количества чакры? Внешность конечно сильно поменялась, но она почти так же выглядит, как до перерождения. Человеческое лицо, фигура, и способность мыслить никуда не делась. Это ведь все равно Харуно Сакура. — Наруто, это еще не значит, что Сакура Биджу. Я читала ее заметки по поводу улучшенного генома — если помнишь, она год или два назад очень сильно интересовалась этой темой, — там она описывала все свойства Шарингана, которые были ей известны. Описывала наблюдения, сделанные еще на войне, то, что слышала об Учиха Итачи, то, что знала по Шарингану Саске, — в общем, все. Сакура очень внимательна. Так вот, Шаринганом можно и людей контролировать. Человек может делать что-то, что ему приказывает обладатель Шарингана, при этом даже не осознавая, что его контролируют. Так что ничего ужасного не произошло. Это вовсе не стопроцентное подтверждение того, что она сама стала хвостатой. — Но хвост же есть! — с усмешкой возразил Наруто, даже приободрившись от ее слов. — А ты у Курамы узнать не пробовал? — вдруг озарило Хинату. — Он же знает о себе подобных гораздо больше, чем мы. — Пробовал. Бесполезно. — Наруто сел. Провел ладонью по волосам, потянулся к Хинате и обнял ее. — Знаешь, почему он ничего не знает? Потому что прецедентов не было. Джинчуурики существуют давно, а вот чтобы сам человек под действием чакры демона стал Биджу — это всем в новинку. Ни люди, ни хвостатые ничего об этом не знают. — И что теперь? Что Какаши-сан сказал? Наруто хмыкнул, крепче прижав жену к себе. — А ничего. Разрешено сказать об этом только тебе. Из отряда будут знать только те, кто был там, а именно я, Саске, Ханаби и Шикамару. А, еще Ино — она все равно своей техникой может мысли читать. Для остальных она так же останется очень странным джинчуурики Джуби, и не более того. Нельзя, чтобы информация об этом дошла до остальных Каге, и они получили хоть какой-то шанс ее запечатать — ведь Бабуля Цунаде говорила, что Райкаге уже это предлагал. Значит, уже тогда он примерно понимал, что с ней стало. А это было — только полгода минуло с запечатывания, она еще без ошейника ходила. Сама помнишь, как ее на ноги ставила. Хината кивнула, обняв Наруто в ответ. Ей показалось, что ему стало немного легче, после того как он выговорился. И из-за того, что Сакура якобы Биджу, весь сыр-бор? Зареванная Ханаби, трясущийся Наруто? Легко же они поверили, сделав вывод из ее подчинения Шарингану. Для нее самой этого было мало. Слишком ненадежный аргумент, а других доказательств нет. Конечно, если признать это как аксиому, то тогда остальные теории касательно всего, что с Сакурой происходит, становятся весьма логичными и обоснованными. Но должно быть что-то другое. Не может не быть. — Хинат… — вдруг голос Наруто дрогнул. — Ты помнишь, почему ушла? — Помню. Мы занимались сексом, а потом тебя стошнило. — За окном уже стемнело, и мрак комнаты освещал только слабый розоватый свет, пробивавший ткань теплой куртки, которую она так и не сняла, зайдя с улицы. — Ты странно вел себя. И ничего даже не объяснил. Я решила, что… Может быть, мое поведение было тебе противно. — Ты что! — Он тут же отпрянул от нее, взяв ее лицо в ладони, и посмотрел прямо в глаза. — Как ты могла такое подумать! — Обычно я… не выс… не выступала в роли инициатора… — Хината чувствовала, как алеют щеки, но заставила себя говорить дальше. — Мне захотелось… Удивить тебя. И очень захотелось близости. Я проснулась и подумала — ты же мой муж. И это не должно выглядеть странно — мне так казалось, по крайней мере. — Он. Ее. Муж. Она имеет право говорить то, что думает, иначе вообще весь институт семьи не имеет смысла. Наруто тяжело вздохнул, закрыв глаза. — Это не было странно, Хината. И противна ты мне не была. Странно было другое. Когда ну… блин, Хината, мы занимались сексом, а потом… Я увидел Сакуру на твоем месте. А она стояла прямо за тобой, и так страшно лыбилась. Сердце пропустило удар. Она ничего не поняла, недоуменно уставившись на мужа, даже приподнялась. — Ты во время близости со мной Сакуру представлял?! Наруто! Хоть бы сейчас совесть имел не говорить об этом… — Нет! — Он уронил голову ей на грудь. — Это была ты, я бы никогда не представлял другую женщину, тем более, прости, Сакуру. Но у тебя были зеленые глаза, Хината. Ты открыла глаза — и они были зеленые, блин, зеленые! Кошачьи! Зрачки были узкие! А Сакура смотрела прямо на нас, хотя что она могла видеть, кроме своего отражения? И улыбалась. Я был готов поклясться в тот момент, что она тобой каким-то образом управляла. Блин, я думал что сердце остановится. Мне так страшно было. Меня от ужаса просто вырвало, стоило мне только представить… Черт! Она снова обняла его. Значит, у нее глаза были зеленые? У нее не было ощущения, что ей кто-то управлял. Это была полностью ее воля, ее желание. Просто то, что в ней истерила чакра Сакуры, закрытая в печати на груди, отголоском отдавая в тело часть похоти, вполне могло повлиять на собственное либидо Хинаты. В конце концов, именно из-за такого же влияния несколько лет назад Наруто ее впервые поцеловал. Но было ли это полностью волей одержимой подруги? Нет, вряд ли. Хотя… — Может быть, дело в том, что нас связывает печать? — Хината провела ладонями по коротким волосам Наруто. — Давай подумаем логически. Я иногда могу видеть ее глазами. Когда она как раз пытается использовать чакру. А тут ее ничего не сдерживало. Вдруг связь не односторонняя? К тому же, мы действительно были очень близко от нее, и мне было так хорошо, что, возможно, она почувствовала этот момент, и ей передались мои эмоции. Никто ведь не знает, что с глазами Сакуры, когда я вижу ее глазами. Белеют? Ну, вот вдруг? Казалось, Наруто облегченно выдохнул, повалив ее на спину и удобно устроившись прямо на ней. — А может, ты и права. А я себе накрутил уже… — он засмеялся, и комнату будто осветила его широкая улыбка. Ей внезапно стало легко, несмотря на тяжелые мысли, начинавшие противно скрестись где-то на подкорке мозга. Сакура Биджу. Не факт, конечно, но как проверить? И если найти способ проверить, и это подтвердится… Ситуация, конечно, не фонтан, но и с этим можно жить. — Черт, честно, я думал… Да черт его знает что я думал. — Все хорошо. Наруто, ты слишком сильно за нее переживаешь. Из-за этого что ты, что Какаши-сан, — вы теряете способность смотреть на ситуацию трезво. Вот, Сакуру уже в демоны записали, скрывать факты надумали, а как их попробовать подтвердить — ни у кого мысли не возникло. Надо сохранять спокойствие. Наруто расхохотался. Она грудью чувствовала, как его тело сотрясается от смеха. — И это говорит мне женщина, чуть с нашей свадьбы из-за нее не сбежавшая? Почти жившая с ней больнице буквально пару месяцев назад? Хинат, что тебя так изменило? — Я не изменилась, — возразила Хината. — Ты помог мне понять, что я слишком эгоистична в своих переживаниях. Я же думала о том, как переживаю за нее, и зацикливалась на себе. А сейчас просто пересмотрела свое отношение. Я по-прежнему люблю ее и переживаю, но нужно думать о ее чувствах, а не о своих. И кстати, мне дышать тяжело, встать не хочешь? — Не-а. Ты моя подушечка. — Спрятав лицо у нее на груди, он довольно заурчал. — Плохо без тебя было. Мы ведь во всем разобрались? Останься дома, а? — Останусь. — Она села, заставляя Наруто встать с нее. — Только давай договоримся. Мы — муж и жена. Между нами не должно быть секретов. Если что-то происходит, надо это садиться и обсуждать, а не рубить с плеча. Извини, что я так сбежала, если бы я знала, что у тебя в голове, — она несильно постучала кулаком ему по лбу, — я бы быстро все опровергла, и сама бы не обижалась и не принимала на свой счет… произошедшее. В этом есть и моя вина, но впредь будем умнее, ладно? — Договорились. Теперь будем говорить все. — Наруто встал и подал ей руку. — А теперь раскладывай вещи и пошли спать. Тяжелый день сегодня был. — Хорошо. Пока она свои немногочисленные вещи раскладывала по местам, Наруто ушел умываться. Она включила свет в гостиной, и схватилась за сердце. При ярком электрическом свете бардак в комнате имел просто невероятные масштабы. Нет, она так не уснет. Быстро взяв себя в руки, стала разгребать царивший хаос. В мешок из-под мусора сгребла все пустые чашки от рамена, с трудом его завязав, настолько он заполнился. Всю одежду с пола собрала в охапку и отнесла в темную комнату, где стояла корзина для белья. Проще все перестирать завтра, чем сейчас пытаться это складывать и потом гладить. Вот, уже намного чище. Но все равно завтра ей предстоит тщательная уборка. — А я не говорил, что сейчас Сакура с Саске в запечатанной комнате? — донесся окрик из ванной. Хината удивленно уставилась на приоткрытую дверь в ванную. Она не ослышалась? — Нет, как-то об этом ты не сказал, — она остановилась в дверном проеме, вцепившись в ручку двери. — Это подло по отношению к ней. Она же его любит. — Да жнаю я, — прошамкал Наруто. Рот был полон пены от зубной пасты. — Но он сам к ней рвался. Видимо, надышався ее щакрой. — Громко прополоскав горло, сплюнул и посмотрел на нее. — Вел он себя вполне адекватно, хотя и тоже был в шоке, что смог ей управлять. Какаши вроде позволил, я не знаю, ушел очень быстро оттуда. Мне нужно было все обдумать. Но я думаю, что все-таки Саске сейчас с ней. Ей наверняка очень тяжело смириться с мыслью, что она Биджу, а с Саске рядом может быть полегче. Нет, не будет ей легче. Он только больше будет ей напоминать, чего она лишена и кем стала. Если, конечно, и правда стала. Она подошла к нему и обняла сзади, прижавшись щекой к голой спине. — Она сильная. Ты даже не представляешь, насколько. — Представляю. Мы ведь с ней в одной команде были. Ты права, — он теснее прижал ее ладони к своей груди, — она справится. Ведь у нее просто нет другого выбора. Они оба это понимали.***
Вытащив курицу из духовки, прислушалась к запаху и облизнулась. Пахнет изумительно, Наруто будет доволен. Оставив противень на плите, чтобы не испортить столешницу, принялась мыть посуду. Это было, пожалуй, ее любимым занятием, не считая готовки. Шум воды и тихий звон посуды в раковине ее успокаивал. Вытерев руки о фартук, она встала посреди кухни и окинула ее взглядом. Все в порядке, посуда убрана, курочка остывает на плите и пахнет, наверное, на весь дом. Мысленно похвалив себя, сняла фартук и села за стол, начав листать каталог мебели, одолженный у Ино несколько недель назад. Она так и не смогла за это время выбрать диван на замену тому, что забрал Саске. Присмотрела несколько, но у них пока не было денег, а просить отца было неловко. Наруто сильно смущался тому, что Хиаши так сильно им помогает деньгами, но увы, выбора особо не было — миссии были копеечными, доплата за отряд S тоже невелика, а Хината на миссии не ходила. Она хотела, но Наруто уверял, что сам сможет их обеспечить. Это временные трудности. Провела пальцем по фото красивого кремового дивана, который нравился больше остальных. Большой, удобный, дорогой. Все же надо поговорить с Наруто о том, что она снова будет работать, хотя бы какое-то время. К тому же, сложные миссии, которые хорошо оплачиваются, их команде вряд ли дадут. Абураме Шино попробовал себя в качестве учителя для начинающих ниндзя, и, что удивительно, у него отлично получалось найти подход к детям. Учителей генинов не выставляют на передний фланг, так же, как и медиков. А если попробовать попасть в сборную команду? Все-таки Бьякуган хорошо ценится в разведке или поиске. Можно попытаться. Сама не заметила, как за мыслями прошел час. Удушающий жар на кухне спал, от окна шла прохлада, пару раз моргнул свет — но не выключился, хвала оперативным электрикам, или кто там за это отвечает. Было так спокойно, тихо, что она совсем расслабилась и решила залезть в ванну, в горячую, с пеной, а может, с морской солью, у нее как раз осталась пара бомбочек, подаренных на свадьбу… «Хината, ты нужна в госпитале. Вызывает Какаши-сан.» Голос Ино в ее голове заставил дернуться. Она опустила глаза — и поняла, в чем дело. Печать на груди едва-едва светилась. Только контуры иероглифа. Больше не было обжигающего жара от бурлящей в теле демонической чакры, к которому она уже привыкла за эти дни. Она даже не запомнила, в какой момент перестала кипеть изнутри, настолько была увлечена домашними делами и собственными мыслями. Поняв, что мечты о ванной пока так и останутся мечтами, быстро переоделась, походу ответив Ино, что скоро будет, и вышла из дому. Уже на улице, под пронизывающим ветром, подумала, что надо бы Сакуру накормить, и вернулась, чтобы отрезать большой ломтик курицы и положить тушеных овощей. Ее если и кормили, то только кашами, в больнице персонал редко готовит что-то другое. А домашняя еда будет как раз кстати, чтобы хоть немного поднять ей настроение. Но то, что возвращаться плохая примета, пришло на ум только когда она уже открывала дверь в госпиталь, впуская холод за собой.***
— Никак? — Прости, никак. Сакура поджала губы. Какаши перед ней хмурился, и в черных глазах прочитать что-то было невозможно. А на ее лице, наверное, написано все. Обида, злость, ненависть. И боль. Уже заранее, просто от осознания, что его снова наденут. — Но я же доказала, что… — Доказала. Я тебе верю. Но у меня нет власти решать. Я такой же заложник ситуации, как и ты, Сакура. — Ой-ли… — процедила она. — Так что же вы до сих пор его не померили? Стильный ведь… акссссесссуар, — почти прошипела последнее слово, прекрасно понимая, что сейчас просто срывается на учителе. Ну и пускай — он тоже виноват. Все они виноваты. И пусть она раньше молила не снимать с нее ошейник, теперь ситуация изменилась. В корне. Стоило только им узнать, что она Биджу — сразу к ней Саске подсунули на полдня. И ведь она удержалась. Дело даже было не столько в периоде, сколько — вот он, тот самый, чувство к которому уже даже любовью назвать нельзя, — и он ее любит. Любит, черт. Плевать, что это временно, плевать, что то лишь иллюзия и что она сама так на него влияет — ОНА ХОТЕЛА В ЭТО ПОВЕРИТЬ! Хотела, как ничего в этой жизни! Ищет ее внимания, лежит рядом с ней, сильной рукой обнимая, привлекая к себе… И даже ее выдержка не освободила ее, как выяснилось. А Какаши явно не находил, что ответить. Сакура настолько плотно прижималась спиной к стене, что плечи крыльев уже ныли. Но она от нее не отлипнет, не даст даже шанса застегнуть кожаную удавку у себя на шее. — Какаши-сан, подойдите, пожалуйста, на пост. — Шикамару, разумеется, уже понял, что она задумала, не зря его мозг можно поделить на четверых, и все равно она ни одного из этих четверых не сможет обыграть в шоги. Хотя тут гением быть не надо — она озвучила свои намерения еще тогда, когда Какаши только вторгся в ее маленький мир. Она не знала, кто последние дни за ней следил, после истории с Саске с ней даже не здоровались, а зеркало скрывало лица наблюдателей. Вуайеристы хреновы. А она медленно сходила тут с ума. Какаши вышел, перед этим кинув ошейник ей на койку. Она проводила его полет взглядом. — Если захочешь, наконец, выйти отсюда и вернуться к нормальной жизни, наденешь. — К нормальной?! — она прокричала это уже закрывшейся за ним двери. Да что с ними?! Они действительно думают, что она живет нормально? Нужно успокоиться. Вдох-выдох. Сильно прошила все тело чакрой, уменьшая тремор. Опять отказаться от чакры, чтобы снова сидеть в своем кабинете, как на привязи, и не иметь возможность выйти на улицу, лежать на траве, отдыхать в тени деревьев на тренировочной площадке. Не иметь возможности зайти в Ичираку Рамен и, как в старые-добрые, поужинать там с Наруто, одергивая его, чтобы не чавкал. Подставить крылья теплому ветру, расправив их, на секунду — хотя бы на секунду, — представить, что она может летать. Либо сидеть здесь, в комнате без окон, больше похожую на палату в дурдоме, пытаясь что-то доказать. Что она сильная. А сильная ли? Сомнения. Сплошные сомнения в своих решениях, в решениях Какаши, в решениях Каге. Сама сопротивлялась. Чего уж теперь ломаться. Надеть чертов ошейник и покончить с этим. Но тело отказывается идти в сторону койки, где темной змеей свернулась ее призрачная свобода и очевидная неволя. Отдышавшись, пошла — но не в сторону ошейника, а в другую — к зеркалу, где на полу лежала небольшая стопка медицинских карт. Их принесла Моэги, в надежде, что это сможет ее хоть немного отвлечь. Два дела были отложены в сторону, слишком очевидные диагнозы, которые бездарные врачи просто просмотрели. Сев на пол, обернула хвост вокруг ног и взяла одну карту. Ее она просматривала уже раз восьмой, и в ней тоже не было медицинских загадок. Но это была карта Инкогнито, что уже делало ее более интересной, чем остальные. Пока она перечитывала заученные наизусть анализы, в комнату постучали. Робко вошла Хината, закрыв за собой дверь, но не замкнув ее на ключ. Сакура усмехнулась. Хината такая Хината. Боится любым движением ее обидеть. Подруга молча прошла к койке, неуверенно взяв в руки ошейник, изучающе провела пальцем по внутренним, объемным рунам. Они были вышиты специальными нитями, проводящими чакру, но жесткими, как проволока. От них и оставались шрамы на шее — стоило чуть сдвинуть ошейник, даже просто чтобы почесать кожу под плотной полоской, как оставались толстые красные полосы, со временем белевшие и не поддававшиеся лечению. Даже медик ее уровня не мог вылечить подобные шрамы, иначе все ниндзя были бы, как младенцы, чистенькие. Тело того же Саске было все исполосовано большими и не очень воспоминаниями о битвах, которые не стереть. Хината не смотрела на нее, вообще не поднимала головы, рассматривая ошейник, как будто видела его в первый раз. Сакура краем глаза следила за ней, не желая нарушать тишину, не здороваясь первой. В приветствии неловкость не спрячешь, а Хинате было неуютно — слишком хорошо она знакома со своенравностью Сакуры. — Я тебе покушать принесла, — вдруг обратилась к ошейнику Хината. Сакура недоверчиво уставилась на нее. Промолчала. — Пряная курица, бедро. И овощи тушеные. Брокколи там, цукини… Соли мало, но можно будет подсолить, если захочешь. Тебя тут наверняка кормили какой-нибудь гадостью. — Каши. И фрукты-овощи. — Она смотрела на иссиня-черные волосы, скрывающие лицо Хинаты. — Эх, тебе же вредно фрукты есть. А овощи, надеюсь, не помидоры? — Голос дрогнул, как если бы она улыбнулась. — Огурцы. — Ну хорошо хоть так. А фрукты ты ела потому, что, наверное, сладкого хотелось? Ты такая сладкоежка. Всегда так, сначала наешься шоколада, а потом плачешь, что живот болит. Я могу тебе купить тортик, который мы ели тогда, помнишь? После второй комы. Небольшой кусочек, думаю, можно будет заказать, и если будешь есть медленно и по чуть-чуть, обойдешься парой таблеток от изжоги. Или нет, не так — лучше перед десертом выпьешь отвара льна, тогда желудку будет легче. Хината говорила такие обыденные вещи, что Сакуре было дико. Ей не могли не сказать, что она Биджу. Или могли? — Хината… — Сакура, — перебила она ее, — это еще ничего не значит. Завтра выяснится, что я русалка-людоед, и что, у тебя ко мне отношение изменится? — Н-нет… — опешила Сакура. — Но… — Ничего не «но»! — горячо выпалила Хината, повернувшись, наконец, к ней. Бесцветные глаза были влажными. — Чудовище, чудовище! Если собаке внушать, что она свинья, она тоже однажды захрюкает! Хватит саму себя убеждать! Ты, в конце концов, людей спасаешь — какая разница, человек ты, демон, ящерица, да хоть куриный зародыш! Мне вообще плевать, слышишь?! Плевать! Пусть остальные относятся к тебе, как хотят, мне без разницы, но ты-то сама…! Разум-то твой где? Твой? Начинай думать своими мозгами, хватит париться, кто что подумает! Или что, думаешь, теперь Какаши-сан тебя боится? Или Наруто? Или Саске? Сакура окончательно растерялась. Такого напора она не ожидала, но и принять все, что говорит подруга, не получалось. В голове все равно рефреном стучала мысль, что она Биджу, которая, кстати, была гораздо менее страшной, чем можно было ожидать. Удивительно. — На улице собачий холод, — вдруг перевела тему Хината. Глаза все еще блестели. — Боюсь, ужин мог остыть, пока я несла его, так что лучше поторопиться. Вставай, тебе еще одеться в нормальную одежду надо. И тот мужчина из леса, тоже пора бы его навестить. — Да, — как загипнотизированная, кивнула Сакура, не отрывая взгляда от приближающейся Хинаты. Не сопротивлялась, пока та возилась с застежкой, стараясь не придушить Сакуру, застегнув слишком туго. Подруга поправила ей волосы, чтобы не лезли под ошейник, и, подняв ее, начала подбирать с пола медицинские карты. — В кабинете дочитаешь, пока будешь есть. Сакура снова растеряно кивнула. Тело казалось онемевшим, еще не отвыкшее от ощущения полноты чакрой. И куда делась ее решимость не позволить одеть ошейник? Как Хинате это удается? — Ты принесешь тортик, который обещала? — грустно, даже несколько жалобно, спросила Сакура, когда Хината уже потянулась к ручке двери, поманив ее за собой. — Принесу. Но сначала поешь мяса, это не обсуждается. А то совсем тебе желудок скоро посадят, знают же, что тебе нужно режим питания соблюдать. Сакура засмеялась. Глубоко вдохнула, выйдя в коридор, только тут ощутив, что в запечатанной комнате было адски жарко. Прохлада ласкала тело, остужая, успокаивая, напоминая, что скоро зима. Улыбнулась, чувствуя, как тугой комок обиды и боли в груди начинает понемногу рассасываться. Когда к тебе относятся по-человечески, поневоле ощущаешь себя обычной, и даже огрызаться не хочется.***
У стекла за пультом управления застыли Какаши, Шикамару, Наруто и Ино. С разинутыми ртами смотрели, как Хината после своей тирады спокойно застегивает ошейник у Сакуры на шее, а после, рассуждая о правильном питании, выводит ее из комнаты. — Капец, на ком я женился? — выдохнул Наруто, не в силах поднять упавшую челюсть. Ино, выйдя из оцепенения, быстро захлопнула ему рот ладонью. — Не только тебе менять взгляд людей на жизнь. — Шикамару хитро улыбнулся. — Хината шикарна, я даже начинаю жалеть, что упустил такую девушку. — Пффф, прекрати, Шика, а то Наруто тебя прибьет, — лениво потянула Ино, — у меня у одной ощущение, что, если бы Хината была Джинчуурики, ее Биджу давал бы лапу по команде? — Надо проверить, — хмыкнул Шикамару. — Наруто, ты уже знакомил Хинату с Курамой? — Ино расхохоталась, даже Какаши, кажется, улыбнулся. — Да уж. В тихом омуте, и правда… — задумчиво произнес Какаши. Наруто покрутил кольцо на безымянном пальце. И что вообще эта фантастическая девушка в нем нашла? А с другой стороны закралось смутное подозрение, что он даже представления не имеет, на ком женился. Кто знает, чем еще может удивить Узумаки Хината?***
Ино вылезла из-под одеяла, откинула волосы за спину и подошла к окну. По полу тянул сквозняк, отчего тело тут же покрылось мурашками, ничем не защищенное от холода. — Уходишь? — Сай сел на кровати, улыбаясь своей дежурной улыбкой, которую она так ненавидела. В комнате было темно, только уличные фонари отбрасывали часть света в окна. Безуспешно пытаясь найти выключатель, параллельно шарила глазами по темноте, ища одежду, которую она даже не помнила, где сняла. — Это ищешь? — привлек ее внимание Сай. Приглядевшись, увидела, что он держит ее трусики, и, гневно фыркнув, подошла к нему, пытаясь забрать. Он резко отдернул руку, заставляя за ними тянуться, и, стоило ей немного потерять бдительность, опрокинул ее на кровать, тут же нависнув сверху. Сочетание его черных, бездонных глаз и белой, как бумага, кожи, сводило с ума. И эта улыбка, самая неискренняя из всех, которые она когда-либо видела. — Хватит. Отдай! — Быстро выхватив трусики у улыбающегося парня, попробовала встать, но он не позволил. Наклонился, губами захватив напряженный от холода сосок, заставив ее поморщиться. — Сай, все, я домой хочу. — Холодно на улице. Ты простынешь. — его губы скользили по ложбинке груди, покрывая сухими, грубоватыми поцелуями идеальную кожу. — Я тепло одета, — парировала Ино. — Но ты слишком горячая. У тебя жар? — Тон его голоса был всегда настолько ровным и спокойным, что было невозможно понять, когда он искренен, а когда безразличен. — Нет у меня жара, — попыталась вырваться Ино, но попытка была довольно грубо пресечена. — Сай, пусти! — Нет. Ты пришла ко мне среди ночи, разбудила, надругалась надо мной, получила что тебе надо, и снова уходишь? Так не пойдет. Я еще не получил свое. — Надругалась, как же, — фыркнула Ино. — Тоже мне, оскорбленная невинность. — Именно так, — грубо дернул ее руку вниз, прижимая ладонь к себе, давая почувствовать напряженную плоть. Она с силой сжала его член, так, что он охнул. — Нежнее, красавица, мне же больно. — Когда я говорю, что мне больно, тебя это не сильно заботит, — огрызнулась она, вперившись взглядом в его улыбающееся, такое ненавистное лицо. — Дай мне несколько минут. Обещаю, что не сделаю тебе больно. — И отпустишь меня? — она немного ослабила хватку. — Если не будешь сопротивляться — да. Она убрала руку и вытянулась. Что же, раз ему так хочется, она вообще не будет реагировать. Никак. Только быстрее уйти из этого ада, после которого она себя чувствует грязной, ненужной и использованной. Поняв, что она больше не сопротивляется, Сай снова провел губами по ее груди. Покрывая желанное тело поцелуями, спускался ниже, к красивому, плоскому животу, прикусил выступающую косточку бедра, заставив-таки ее дернуться. Он сделает все, чтобы сегодня у нее не было сил уйти. — Сай чт… — она замолчала, с силой прикусив губу, чтобы не застонать. Ощущение его горячего дыхания заставляло трястись не меньше, чем когда она чувствовала в себе его горячую, твердую плоть. Его губы делали что-то бесстыдное, совершенно неправильное, он делал это далеко не первый раз, но всегда у нее сбивалось дыхание и краснели щеки. Она почти мечтала свести ноги, тряслась каждая жилка, но только она двинулась, он тут же пресек ее попытки, с силой прижав ее колени к кровати, и только то, что в комнате темно, не позволяло ему пошло ее рассматривать. Вцепилась пальцами в простынь, одной рукой нашарив плоскую подушку, сжав ее со всех сил. Дыхание сбилось, вся ее сущность будто сжалась до размеров одной точки, где сейчас размеренно двигался его язык. Монотонно. Одинаково. Не останавливаясь, не давая ни секунды передышки. Горячая волна нарастала, она цеплялась в пожелтевшие от времени простыни, кусая губы, в исступлении начав двигать бедрами ему навстречу, ощущая, как его сильные пальцы впиваются в бедра, не давая сбить ритм. Сам факт того, что он делал, вызывал новые волны по телу, воздух жег легкие, сердце грозило вырваться из груди, настолько сильно и быстро колотилось. Она пискнула, душа стон, когда тело напряглось и взорвалось оргазмом. Сильно сжались ягодицы, ноги тряслись, а его губы в неподвижном, сухом поцелуе застыли на пульсирующей удовольствием точке, чуть изогнувшись в улыбке. Она привстала, ощущая тугие толчки внутри, постепенно сходившие на нет, разум заволокло черной пеленой… — Боже, как я тебя люблю. Он грубо откинул ее обратно на кровать, резко вошел, заставив вскрикнуть. Давно привыкла к боли от секса с ним, но она была слишком влажной, чтобы хоть как-то остановить его натиск. Ловя последние спазмы ее оргазма, стал быстро двигаться, хрипло дыша, глубоко толкнувшись в последний момент. Опустился на нее, прижав своим весом к кровати, проведя щекой по ее лицу, лаская. Она обняла его, разминая напряженную, влажную спину, закрыв глаза. Невыносимо. — Отпусти. Он тут же привстал, выйдя из нее, и перекатился на спину, больше не прикасаясь к ней. Она сжала кулак, в котором все это время мяла отобранные у него трусики, и поняла, что если прямо сейчас не уйдет, не сбежит отсюда, то позорно расплачется. А чего она хотела? Он обещал, что отпустит, если она не будет сопротивляться. Она не сопротивлялась. Он отпустил. Все вроде верно. Но… Резко встала, между ног было мокро, и, злобно улыбнувшись, подняла его топ с пола, повернувшись к нему, поставила одно ногу на кровать и медленно, чтобы он мог хорошо рассмотреть, что она делает, вытерла промежность. Он следил за ней безразличным взглядом, снова натянув дежурную улыбку, закинув руки за голову. Оскалившись, швырнула в него: — Забирай свою грязь себе. Улыбка померкла, но он усилием воли натянул ее обратно. — Спасибо. Хотелось выть. Почему ее, Яманака Ино, наследницу одного из великих кланов Конохи, дочь богатого дома, умницу, красавицу — угораздило влюбиться в этого бесчувственного ублюдка? Жалкий бумагомаратель, с дырой вместо души, который просто ее пользует, когда ему вздумается. Сейчас то, что она сама начала все это, сама задала тон их отношениям, — только постель, не более, — отходило на второй план, забывалось, стиралось под слоем обиды и жалости к себе. Вдруг всхлипнув, быстро отвернулась, натягивая трусики, в очередной раз пытаясь разглядеть, где ее одежда. Топа нигде не было, и тут ее поразила догадка. Это был не его топ. Вот за что он сказал «спасибо». От нелепости ситуации и собственной глупости хотелось разреветься. Сильно прикусив губу, нашла леггинсы, непослушными пальцами пытаясь их натянуть. — Ино, останься. У тебя топик запачкался. Постираем, завтра утром уйдешь, если так хочешь. — Его голос расплавленным свинцом затекал в уши. Ублюдок. Издевается над ней. Он уже давно все понял, и ему нравится, что такая, как она, без памяти влюбилась в такого отброса, как он. Его забавляет эта ситуация. Тварь. — Не провожай меня. Меня встретят. — И кто же? — Не твое собачье дело! — рявкнула она, мысленно благодаря ночь за окном и лампочку с выключателем в непонятном месте, которые не давали ему увидеть, как слезы бегут по щекам. Идеальная Яманака, как же. — Зачем ты мне врешь? — Он сел. — Мне больно, когда ты говоришь так. — Чего тебе больно? Кончил и радуйся. Если тебя что-то не устраивает, помни, что за тобой очередь. Из твоих же, кстати, друзей. — Каждое собственное слово больно отдавалось в груди. Дебильная гордость, которая не дает признаться, зачем же ты вообще есть? — Я тоже тебя люблю. Она так и застыла, с натянутыми на одну ногу леггинсами, в нелепой позе. — Что значит тоже? ТЫ думаешь, что Меня, — прости, я уточню, — МЕНЯ интересует в тебе что-то, кроме твоего большого, шикарного члена? Если да, то ты еще больший придурок, чем пытаешься казаться! — Она давилась собственным ядом, не в силах остановиться. — Ты пять минут назад сказала, что любишь меня. Или это было адресовано моему члену? Она захлебнулась от негодования. Вот еще! Только червячок сомнения подсказывал — а ведь могла. Могла сказать, ей было так хорошо, что она забыла даже, где находится, главным было то, что она с ним. — Члену, — буркнула она, продолжив натягивать вторую штанину. Он снова откинулся на постель, закинув руки, как обычно, за голову. — Ино, меня что-то не устраивает. Что?! Момент страшнее был только тогда, когда на войне она слышала голос своего отца у себя в голове, и понимала, что через две минуты он погибнет. Последние слова отца. И то, что сказал сейчас Сай, занимало почетное второе место. Нашла в себе силы, надев леггинсы, выпрямить спину и, поправив волосы, повернуться к нему. — Не устраивает? Что ж, дело твое. Найду кого-нибудь еще. Он кивнул, и у нее остановилось сердце. — Я устал быть для тебя трах-станком. Думал, может, однажды у нас что-то получится. Но, видимо, за твоей красотой ничего больше нет. Очень жаль, что я так долго люблю всего лишь великолепную обертку, в которой, увы, даже нет конфеты. А я согласился бы и на горькую. И тут она расплакалась. Самый страшный стереотип, который она сама последние годы подкармливала, из его уст звучал приговором. Просто красивая. Посредственная шиноби, так себе подруга, не очень человек, зато какая красавица. После дара Сакуры — так вообще совершенство. Как она сейчас себя презирала. Эти всегда идеальные ногти, безупречную кожу, здоровые волосы, женственную фигуру, длинные ноги, волнующие изгибы груди, талии — а внутри пусто. Никто не видит ее настоящую, никому она не открывалась так, как ему, и он сейчас сказал, что любит ее. А она харкнула ему в душу, которая, оказывается, у него есть. Заставила себя улыбнуться сквозь слезы, увидев, как он вскочил, услышав всхлипы. — Ты просто запутался. Я все понимаю. Я больше тебя не побеспокою. Извини. — Ино… — Он схватил ее за плечи, встряхнув, — Не надо. Не уходи. Останься со мной, будь со мной, прекрати эти детсадовские выходки! Если я тебе нужен только для секса — так и скажи, но так, чтобы это была правда! — Ты… нужен… — голос сорвался, слезы потекли пуще прежнего. — Не только… — Все, молчи. — Он обнял ее, прижимая к себе, гладил по волосам, по голой спине, давая выплакаться. — Больше ничего не говори. Темнота съедала ее всхлипы. Сай мерз, но нелепость происходящего его не волновала. Сейчас было сказано гораздо больше, чем можно было сказать вслух. Больше он не отпустит. И впервые, за эти несколько долгих, очень долгих лет, он улыбался по-настоящему рядом с ней. Просто глупая и гордая. Но вся его. Целиком. Отстранил ее, с трудом стянув плотно облегающие ноги леггинсы, и, взяв на руки, отнес на кровать. Она вообще не сопротивлялась, по-детски вцепившись в плечи — полная противоположность той сексапильной стерве, которой она всегда была рядом с ним. Хорошая актриса, ведь он верил ее игре. Накрывшись одеялом, прижал ее к себе. Сейчас даже не было стыдно за довольно узкую койку, старое постельное белье, не самое новое теплое одеяло, единственную плоскую подушку. Как она повернулась к нему спиной, обхватив его руку, когда он ее обнял и прижал к себе. — Есть только одно «но». — Какое? — встрепенулась Ино. — Если мы будем спать вместе, надо купить тебе шапочку. А то я за ночь твоих волос наемся. Она расхохоталась, крепче сжав его руку. — Ни за что. — Давай-давай, верь в это, — улыбнулся он. Сейчас человека счастливее его не было на всей планете. И с этой мыслью, вдыхая волшебный запах ее волос и тела, Сай уснул крепким сном без сновидений.