Не по закону Природы

Хината уверенным шагом шла по отделению Харуно, бесцельно заглядывая в открытые двери пустых палат. Дойдя до последней, громко постучала.  — Войдите. Сакура как всегда что-то писала, аккуратным почерком заполняя одной ей понятные графы и сверяясь с небольшим листком, похожим на какую-то справку. Не поднимая глаз, поздоровалась и жестом пригласила сесть рядом.  — Новое исследование? — Хината осторожно присела, пытаясь хоть что-то понять в столбиках цифр и аббревиатурах.  — Да. И весьма грустное. — Сакура отложила ручку и откинулась на спинку стула, уже привычным жестом обхватив ноги хвостом и поигрывая перепонками. — Я исследовала кровь Сая. На перекуре у него взяла неделю назад, когда в клуб ходили.  — И что ты искала?  — Подтверждение. — Сакура снова взяла ручку и постучала по одной из колонок. — Не говори Ино, но Сай светился, когда его ко мне запустили во время периода. Не хочу, чтобы она переживала без повода. Так вот, — она начала крутить ручку между пальцами, изредка выпуская когти, чтобы ее не выронить, — я провела несколько анализов и выяснила, что в случае… Как бы… хм… Если однажды… В общем, представь двух ниндзя в поединке. Они равны по опыту и навыкам. Какова вероятность победы каждого из них?  — Ну, каждый может выиграть, от многого зависит. Один к одному.  — Верно. А если поставить генина и, скажем, Наруто? Бой насмерть.  — Наруто победит, конечно. — Хината даже улыбнулась от нелепости вопроса. — У генина никаких шансов.  — Точно. Так вот, моя кровь — это Наруто. Хината опять взглянула на непонятные цифры, и тихо продолжила мысль:  — То есть, в случае контакта твоей крови и крови Сая — Сай умрет?  — Ну, можно сказать и так. Я была права в своих опасениях — если бы я для облегчения периода, завела, скажем, любовника — он бы умер.  — Короче говоря, ты как бы ядовита. — Хината нежно провела по сгибу крыла, успокаивая. — И это абсолютно точно?  — Ну, в случае с Саем — да. Я хочу посмотреть, что будет с кровью Какаши-сенсея, так как он тоже светился. У Абураме Шино тоже возьму — он все-таки единственный, кто попал под мой период. И мало ли, может, кровь будет взаимодействовать по-другому, если у меня ее взять во время самого периода, не знаю. И в качестве контрольной группы я возьму кровь у нескольких мужчин, от которых свечения не было, и у тебя с Ино. Мне важно понять, почему так происходит. Странно, но Сакура не казалась взволнованной или сильно расстроенной. Может, потому, что она подсознательно уже была готова к подобному раскладу? Не исключено. Но если это и правда окажется так, нельзя допустить, чтобы кто-то из Каге или их шпионов, коих, как подозревала Хината, в деревне немало, что-то пронюхал. Это практически подпишет ей приговор, и ее изолируют, если не хуже. Думать о том, что подругу могут просто запечатать, как обычного Биджу, Хинате даже не хотелось.  — Кажется, тебя не сильно шокировали результаты.  — Нет, не сильно. Я слабо им верю. Точнее, у меня есть доказательства обратного. Хината опешила.  — Что ты имеешь… Ты хочешь сказать, ты…  — Что я? — Странно улыбнулась Сакура, чуть приподняв брови.  — У тебя был секс??? С кем, с Саске? Сакура рассмеялась так, что казалось, затряслось стекло в оконной раме. Когда первый угар улегся, она, икая и хватаясь за живот, выдавила сквозь слезы:  — Ты что, мать, совсем чокнулась? — Очередной приступ смеха заставил Хинату нахмуриться. Слишком подозрительная реакция подруги. Очень необычно для Сакуры так высмеивать собственное положение, учитывая, как она сильно страдала от этого — Хината не слепая. — Нет, я совсем другое имела ввиду. Ну, не то чтобы совсем… Пару лет назад меня поцеловала Ино. Конечно, не в период, но все же… И смотри-ка — дышит, стерва, и жизни радуется! Значит, вариант с женщинами практически отпадает. Другой момент — Саске. Он-то не светится, и тоже жив-здоров…  — Целова-а-а-ались?! — Хината даже подскочила. Ее ошарашенное лицо не слабо развеселило Сакуру, согнувшуюся пополам в очередном истерическом припадке. — Когда вообще успели?! Он же… Ка-а-ак?!  — Пе…первый раз, — задыхалась Сакура, — на твоей свадь…бе. Хината просто села на пол.  — Первый…раз… О боже… Еще и не один раз, Харуно, глупая мазохистка… Ты хоть понимаешь, чем это могло обернуться? А если бы он умер?  — Но это же был не пери… — …да ты бы себя никогда не простила! Сакура! — Сакура продолжала улыбаться, но было видно, что слова Хинаты попали в точку. Нервно тряхнув крыльями, она неуверенно выдала:  — Но ведь ничего же не случилось…  — Вот именно, что ничего не случилось! Ну, Сакура… — Сакура даже выглядела теперь слегка подавленной. Но Хинате этого было мало — слишком яркие картинки стояли перед глазами того, что могло произойти из-за всего этого с самой Сакурой. — Ты же всегда была разумной. Ты все делала для того, чтобы даже вообще незнакомым людям ненароком не навредить — и так просто, на авось, подвергнуть Саске опасности! Чем ты вообще думала?!  — Жопой, — буркнула уже совсем потемневшая Сакура. — Хината, ну, а что я могла сделать? Просто послать? Да, могла. И я это делала, и не один раз. Но он все равно возвращался ко мне, понимаешь, я нужна ему! Я не питаю иллюзий про любовь, семью и иже с ними, но разве я не заслуживаю хотя бы маленький кусочек счастья?! Уж ты-то должна меня понять! Вспомни себя на свадьбе! Да ты светилась просто, потому что человек, ради которого ты чуть не умерла, за которого готова была рвать врагов в разы сильнее тебя, сказал, что тебя любит!  — НЕ ГОВОРИЛ ОН ЭТОГО!!! Тишина наступила так резко, что ощущалась физически. Хината тяжело дышала, слепо уставившись перед собой, и будто только что сама начала осознавать, что сказала. И что еще хуже — это было правдой. Сакура встала, и, бессильно опустив крылья, подошла к окну. Щелкнула зажигалка — она сделала затяжку, но гораздо медленнее, чем обычно.  — Не говорил?.. — Хината даже не хотела поднимать глаза, хотя знала, что Сакура стоит к ней спиной и не смотрит на нее. Она молчала, не в силах ответить на такой простой вопрос, и ее молчание было самым красноречивым из ответов, который она только могла дать. Сакура открыла окно. Ледяной ветер ворвался в кабинет с такой силой, что едва не смел все бумаги со стола. Хината, так и не вставшая с пола, зябко поежилась.  — Мне кажется, что он со мной только потому, что с тобой у него не было шансов. — Сакура резко обернулась от этих слов, но Хината жестом заставила ее молчать и слушать. — А почему бы и нет? Со мной удобно. Я готовлю. Стираю. Убираю. Сплю с ним. Я хорошая жена. И что самое главное — я его люблю. Разве этого недостаточно, чтобы забыть о любимой женщине, ставшей демоном?  — Хина, ты сейчас такой бред несешь…  — Слушай молча! — Хината не узнавала сама себя. Но теперь она должна договорить до конца все, что так долго держала в себе. — Всегда было: «Сакура-чан такая замечательная, Сакура-чан такая сильная!». Каждый раз мне это впивалось в сердце, как иголка. Что я во всем хуже. Он обожал твои длинные волосы — и я подумала, а почему бы и мне не отрастить? Может, он обратит на меня внимание? И отрастила. Он вернулся, и даже не заметил. Зато «Сакура-чан» с каре осталась такой же прекрасной и обожаемой. Он восхищался твоей силой — и я вышла против Пейна, чтобы защитить его! Подумала, что это избавит меня от дальнейших мук наблюдать все это. И что же? Ты меня почти с того света вытащила, став еще и героиней в его глазах. И. Так. Каждый. Раз! — Сакура стояла, как вкопанная, и, видимо, не верила своим ушам. Но нет, Хината теперь все ей скажет. Выплеснет всю боль, что накопилась, выдернет каждую острую иглу из своего сердца, уже больше похожего на ежика. — И даже став… такой, ты продолжала занимать все его мысли. Я правда искренне хотела помочь тебе. И я помогала. Хотя ты и вела себя иногда как мерзкая избалованная девчонка. — Пепел упал с кончика истлевшей сигареты прямо на пол. — Но я тебя полюбила даже такой. По-настоящему полюбила. И мне стало понятно, что в тебе такого, от чего сходит с ума Наруто — это вся ты. Каждый жест, твой смех, то, как ощущаешь себя рядом с тобой, когда ты рада даже просто кусочку торта… И ты, с барского плеча, мне его даришь. Отдаешь ненужную игрушку, из которой ты уже выросла, а я, как маленькая дура — нет. Твой первый период, наш с ним первый поцелуй — это было под действием твоей чакры. А ты даже из этого секрета не делала! Да, Сакура, он ни разу не сказал мне, что любит меня. Предложение он мне сделал так: «С тобой так хорошо, что я даже не хочу думать, что какая-то любовь может быть лучше». Но я и это проглотила. — Хината встала. Глаза были абсолютно сухими — такую боль выплакать невозможно. Если Сакура думает, что только ей одной может быть плохо, она сильно ошибается, и пора уже ее ткнуть носом в ее эгоизм.  — Хината…  — Сакура. Да, я понимаю тебя. И твою безответную любовь к Саске, и эйфорию от того, что ты «нужна», — Хината особенно выделила последнее слово, — но я никогда не пойму того, что ты, слепо руководствуясь только своими интересами, подвергла любимого человека, осознанно, такой опасности. Будь я на твоем месте, я бы и близко к себе не подпустила, зная, что есть хоть малейший шанс того, что он умрет из-за этого. Так что называй это как хочешь, любовью, страстью — мне без разницы, да и это не мое дело. Но не смей больше при мне говорить, что любишь кого-то. Ты любишь только себя. И питаешься жалостью к себе. Это… мерзко. Я устала это терпеть. Это и правда была последняя капля. Встретив полубезумный, несчастный взгляд подруги, она заставила себя выдержать и не кинуться смягчать свои слова. Слишком долго она была мягкой и податливой, позволяя себя лепить, кому как вздумается. И очень долго набиралась смелости, чтобы стать честной с самой собой — а то, что она сейчас сказала Сакуре, было действительно необходимо прежде всего ей, а уже потом самой Хинате. Резко развернувшись, она вышла из кабинета и быстро направилась к выходу. Сакура нагнала ее почти у самых дверей из отделения:  — Хината, подожди! Прошу тебя! — Она схватила ее за руку, но Хината вырвалась, холодно посмотрев на нее. Сакура отшатнулась, все еще не веря в происходящее, но вдруг грустно улыбнулась и тихо сказала:  — Ты права. Во всем права, Хината. Я конченная эгоистка, и я всегда была такой. Запечатывание тут даже ни при чем. И если так суждено закончится нашей дружбе — пусть. — Она горько хмыкнула. Хината продолжала слушать ее с непроницаемым лицом. — Но прошу, услышь сейчас меня. Ты не права насчет Наруто. Он правда тебя любит. И ты действительно делаешь его счастливым, но не потому, что ты идеальная жена, а потому что ты рядом с ним и веришь в него. Я прошу тебя, только не разрушь то, что ты заслужила. Ты добилась всего сама, я вообще там рядом не валялась. Очень прошу тебя! В груди Хинаты что-то шевельнулось. Робкая надежда и еще оставшаяся в душе наивность вопили, чтобы она поверила, поверила любимой подруге, потому что она говорит правду. Но Хината ничем не выдала внутреннего смятения.  — Я подумаю. И, прежде чем Сакура успела еще хоть что-то сказать, быстро покинула отделение.

***

Фуки вкатила коляску в запечатанную комнату, сопровождаемая двоими АНБУ. Такеру на коляске и без опутывающих его трубок выглядел непривычно, но Хината, сидевшая за пультом в комнате наблюдения, больше обратила внимание, что в шее, перемотанной бинтами, торчала небольшая трубочка — казюля, кажется. Стараясь сосредоточиться на предстоящем допросе и не думать, что сейчас сюда же придет Сакура, с которой она полчаса назад не очень хорошо рассталась, она внимательно наблюдала, как Фуки поворачивает кресло, чтобы допрашиваемый был лицом к зеркалу. Зашла Ино, от которой веяло уличным холодом. Бегло чмокнув Хинату в щеку, она разоблачилась, с обычной для нее педантичностью разгладив повешенное на плечики пальто и поправляя волосы, почти волочащиеся по полу.  — А кицуня где? — Ино светилась счастьем, что сильно контрастировало с убитым настроением самой Хинаты, но, взяв себя в руки, она невозмутимо ответила:  — Не знаю. У себя, наверное — она же должна подчеркнуть собственную важность опозданием. Ино недоуменно вскинула красивые бровки, но промолчала. Она тоже понимала, что без Сакуры они даже не подумают начинать, и уселась прямо на панель, стараясь бедрами не нажать никаких кнопок.  — Слушай, я тут подумала, может, организуем поход куда-нибудь? Не в клуб, в смысле, а куда-нибудь поесть. Соберемся компанией своих. Что думаешь?  — Наруто на миссии, так что я пас.  — Так я и не про сегодня! Может, дня через три? Как раз Саске тоже на миссии, вернется только завтра, а Наруто, насколько я помню, должен сегодня ночью вернуться? Хината кивнула, и Ино расплылась в улыбке:  — Щи-кар-но! — медленно потянула она, и тут же приступила к обсуждению деталей, которые сейчас Хинату волновали меньше всего. — Так, смотри, я, Сай, ты, Наруто — четверо. Кицуня пятая. Саске, Шика, Чоджи — он, наверное, будет с Каруи, хорошая девчонка, она сейчас как раз в Конохе и отбывает только через неделю, итого девять. И Киба. Шино не пойдет, он сильно занят с генинами, а Ли в Тумане, так что их не будет. Вдесятером поедим что-нибудь вкусненькое, поболтаем, повеселимся. Как тебе?  — Отлично, — бесцветно выдала Хината, постепенно начиная беситься. — Ты вообще не переживаешь, что тебе сейчас придется читать мысли преступника, который людьми торговал? Сосредоточилась бы.  — Пффф. — Ино даже фыркала, как Сакура — уже и не упомнишь, кто у кого эту фишку уворовал. — Это моя работа. Работа во время работы, а пока нет Сакуры… А, вот и она, легка на помине. И точно — за стеклом появилась Сакура, кивком поздоровавшись с АНБУ и Фуки, и, наклонившись к мужчине на коляске, что-то стала поправлять на его шее.  — Фуки, ты когда канюлю промывала последний раз? Хочешь, чтобы заражение началось? — под суровым взглядом Сакуры Фуки выпрямилась и тут же стушевалась.  — Вчера только меняли, она просто…  — Если «она просто», то значит, менять каждый день, что тут непонятного? — раздраженно кинула Сакура, кивком показав на дверь. — Быстро за новой, чтобы через пять минут все было поменяно. — Есть. — Фуки вылетела из комнаты так быстро, что за каталкой, казалось, медленно таял ее силуэт.  — Хрена себе она не в духе… — потянула Ино, быстро взглянув на Хинату и снова отведя взгляд. — Кицуня, ты чего? — обратилась она к вошедшей к ним Сакуре.  — Да достало. Мне скоро придется говорить, как часто обрабатывать раны и менять бинты. Хоть утки пока догадывается выносить сразу, но, может, ее отупение дойдет и до этого. — Сакура, столкнувшись с Ино взглядом, кивнула на стекло. — Ты будешь там, я поставлю тебе кресло перед ним. Хината, — они не смотрели друг на друга, — ты остаешься тут и следишь, чтобы в теле не было никаких сбоев. Если что — сразу говори, и мы прервем допрос. — Хината только кивнула. Ино вышла следом за Сакурой, а Хината смотрела, как один из АНБУ вышел, вернувшись с такой же коляской, только пустой, поставив ее напротив. Мужчина на каталке безразлично сидел с закрытыми глазами, и, казалось, дремал, не замечая, что происходит вокруг. Зашла Фуки, от чего-то пунцового цвета, и быстро начала менять в шее мужчины казю… канюлю, слово-то какое, черт запомнишь. Лихо справившись, почти выбежала из комнаты под холодным взглядом Сакуры. Хината раньше не замечала, чтобы она была настолько жесткой с подчиненными. Может, сегодняшняя исповедь Хинаты так на нее повлияла? Дааа, если это так, то стало только хуже. Сакура тронула мужчину за плечо, и он, наконец, открыл глаза, немного щурясь. Посмотрел на Сакуру — разумеется, выглядящую вполне посредственно, — и вдруг открыл рот, силясь что-то сказать.  — Пульс подскочил на двадцать, — сказала Хината в микрофон. Сакура, стоящая спиной к ней, кивнула и зажала отверстие в трубке. — Шира?!  — Еще раз? — не поняла Ино.  — Это Шира! — Он ткнул пальцем в Сакуру, которая нахмурилась. — Как ты тут оказалась?! Стоит отдать ему должное, говорил он уже вполне сносно, если не считать того, что это было едва ли громче шепота. — Меня зовут Харуно Сакура. Я медик деревни, в которой вы сейчас находитесь. — Пока она говорила, она убирала палец с трубки, давая воздуху поступать в легкие мужчины. — Такеру, расскажите, с кем вы меня спутали?  — Простите, но то, насколько вы похожи на Ширу, невероятно. — Он сильнее прищурился, разглядывая ее. — Да, теперь я вижу. У вас волосы светлее, и вы старше. Шира — дочь одного работорговца, с которым я имел общие дела. — Он вдруг поморщился, как от боли. Проницательная Ино, еще не приступившая к своей работе, вкрадчиво спросила:  — Вам неприятно говорить об этом?  — Отвратительно. Эти люди… сломали мне жизнь. Я хотел начать жить нормально, а они…  — Давайте по порядку. — Сакура знаком показала Ино, чтобы она села перед ним в пустую каталку, и Ино подчинилась.  — Расскажите о себе, Такеру. — Голос Ино был мягким, ласкающим, баюкающим. Словно невидимые нити неги окутывали жертву, позволяя пить из него информацию, которой он начинал охотно делиться. Это был один из ключей к ее успеху на миссиях, она неоднократно об этом говорила.  — Меня зовут Такеру. Я родился в семье торговца женщинами от одной из его нижних. Мать я никогда не видел, он ее продал почти сразу после моего рождения, и сам меня воспитывал, чтобы я мог продолжить его дело. И я продолжил. Первую сделку провел в четырнадцать лет, купил себе свою первую женщину.  — Как можно об этом говорить так спокойно?! — прошипела Сакура, но мужчина покачал головой, насколько это было возможно в его положении.  — Я рос в этой среде. С детства был приучен к тому, что люди делятся на товар и торговцев. А товар делится на три вида — нижние, «деликатесы», и элита. У меня не было другого примера перед глазами, и это сейчас я понимаю, сколько я натворил. А тогда это было в порядке вещей.  — И что же вас заставило понять? — Хината проверила, горит ли лампочка записи звука, и, на всякий случай, стала дублировать каждое слово в тетради, которая осталась тут с периода Сакуры. Вопросы, которые задавала Ино, она тоже записывала. Мужчина грустно улыбнулся.  — Я влюбился. — Он горько хмыкнул. — Она была нижней. Я ее только увидел, и понял, что должен купить ее любой ценой. И купил.  — Что значит «нижней»? Вы несколько раз уже сказали это слово.  — Нижняя — обычный товар, ширпотреб. Стоят бесценок, и чаще всего их покупают садисты, чтобы можно было вдоволь развлечься, а потом, если сдохнет — не сильно потерять в деньгах. Есть как мужчины, так и женщины. Еще есть «деликатесы» — девственники и девственницы, на них цена довольно высока, самый дорогой деликатес, который я видел, стоил три золотых монеты. Чернокожий парень с острова Демона, выкупленный у семьи в четыре года. Умер он, по-моему, через год после первой сделки с ним. Хината почти не дышала, записывая страшные слова. Кинула короткий взгляд на Сакуру — даже через иллюзорный облик можно было увидеть, как закаменели мышцы спины от напряжения. Да, с ее нервами это действительно испытание, учитывая, что Сакура даже птиц подбитых подбирала и лечила. А тут речь идет о ни в чем не повинных людях… — …еще есть элита. Их так и называют, элиты, элитки, неважно. Обычно это дочери самих работорговцев от кого-нибудь из нижних, либо очень красивые дети, сироты, либо похищенные или выкупленные у семей. Элита — понятие сложное, и каждый в него вкладывает что-то свое. Их тоже обычно растят из детей, обучают искусству танца, многие поют, рисуют, сочиняют стихи, — Такеру закашлялся, пальцем показав на горло. На вопрос Сакуры, болит ли, он кивнул, снова закашлявшись. Ино поняла все без слов.  — Такеру, сейчас, пожалуйста, не пугайтесь. Я использую технику замены сознания. Вы переместитесь в мое тело, я в ваше. И сможете тогда все рассказывать уже моим голосом, а когда мы закончим, я заменю нас обратно. Он вытаращил глаза, глядя на эту шикарную блондинку, говорящую какую-то чушь. Хинате был знаком этот взгляд — деревни ниндзя не зря скрытые, люди, живущие в крупных городах, даже не подозревают, на что ниндзя способны. Для них даже хождение по воде показалось бы чудом, не говоря уже о Катонах или Эдо Тенсей. Сакура знаком кивнула АНБУ, и один из них вышел из комнаты и зашел к Хинате, спросив, где ремни. Передав ему тугие наручи и поножи, склонилась над тетрадью, дожидаясь, когда снова заговорит пленник. Ино приковали ноги к креслу под удивленным взглядом Такеру.  — Это для того, чтобы у вас не было возможности сбежать в моем теле. Просто хочу предупредить, — я могу прервать технику в любой момент, так что, даже если вздумаете бежать, быстро вернетесь в себя. — Она сложила печать, и на секунду тело обмякло в кресле. В этот момент АНБУвец приковал руки к поручням, и, когда Ино недоуменно осмотрелась, она неуверенно выдала:  — Магия какая-то…  — Не отвлекайтесь, — вдруг сказала Сакура. Видимо, Ино транслировала вопросы и тон, которым нужно их задавать, потому что такая кошачья вкрадчивость в разговоре Сакуре присуща не была. — Продолжайте. Вы остановились на элитах.  — Да-да, — Ино неловко уселась удобнее, разом растеряв всю грацию и гибкость. Даже невооруженным взглядом было видно, что Такеру весьма не комфортно после переноса сознания. — Чаще всего из элит получаются жены для работорговцев, а в последствии они продолжают их дело, сами становясь во главе рабов своих почивших мужей. Я знаю четырех женщин-работорговцев, и три из них — бывшие элиты. Они не всегда красивы, но в каждой есть что-то, что… — Он/она отдышался. — Если нижние — расходный материал, то элит покупать для утех с печальным исходом весьма дорого, только единицы могут себе это позволить. Деньгами для обмена рабынями служат отлитые золотые монеты без какой-либо чеканки. Стоит ли говорить, какова цена для одного слитка золота, из которого получается двадцать монет? — он горько хмыкнул.  — Не стоит, — с наигранной ласковостью пропела Сакура, без восторга уставившись на мужское тело в инвалидной коляске, в котором сейчас располагалась Яманака.  — Мне было сорок три, когда я встретил ее. Обычную нижнюю можно купить в любое время, а, скажем, деликатес можно приобрести только на специальных для этого встречах. Для презентации элит вообще назначается дата, и раз в полтора года проходит целый праздник в две недели длинной, где их представляют потенциальным покупателям. Они демонстрируют свои тела, таланты, общаются, развлекая «гостей». А в последний день начинаются торги. Та элита, за которую назначается максимальная цена, имеет право решить, остаться со своим хозяином или перейти к покупателю.  — И часто отказываются?  — Нет, конечно. — Такеру криво ухмыльнулся точеными губами Ино. Оказывается, красивое тело — всего лишь тело, потому что сейчас Ино даже бы на просто симпатичную не потянула, слишком топорными были движения и слишком жуткими — гримасы. — Боюсь представить, что ждет элиту, которая откажется принести своему хозяину доход. За всю мою жизнь видел только одну, которая отказалась, шестнадцатилетнюю девственницу, влюбленную в своего хозяина с детства. Кончилось это плохо.  — Что с ней сделал хозяин? — дрожащим голосом спросила побледневшая Сакура.  — Вышел к ней на подиум, под ее плач раздел догола, и предложил любому желающему ее за одну монету. Заработал двести пятьдесят золотых, хотя купить ее хотели за двести.  — Двести пятьдесят человек??? — У Сакуры побелели губы. Хината трясущимися руками выводила слова, сказанные Такеру, и не могла себя заставить записать последнюю фразу. На лист капнули слезы, некоторые строки поплыли, но это было неважно. Ужас, родившийся в сердце, сострадание к несчастной, которую она даже не видела никогда, ощущение грязи от того, что она слушала — и осознание того, что это реальность, а не просто страшная байка — почти сломили ее. — Нет, конечно. Кто-то брал дважды, трижды, кто-то предпочитал причинять боль во время секса — это было по двойному тарифу, некоторые брали одновременно… Сакура выругалась и вылетела из запечатанной комнаты. Хината, сдерживая рвотные позывы и проклиная чересчур живое воображение, быстро вызвала Фуки со шваброй, достала из одного из ящиков новый бинт и вышла в коридор. Сакуру рвало. Выворачивало так, что, казалось, она говорить не сможет больше. Хината, стараясь не глядеть на рвоту, от вида которой собственную едва удавалось сдерживать, подошла к Сакуре со спины и обняла, чувствуя, как трясутся плечи.  — Уб… ублюдки, — прохрипела подруга между приступами тошноты. Хината отодвинула на второй план то, что было утром, все слова, сказанные собой, и просто утешала, хотя сама была в не меньшем шоке. Бедная Ино, каково ей сейчас сидеть в теле этого урода. — Как же это… грязно. Отвратительно. Издеваться над… Чудовищным усилием воли заставив себя распрямиться, благодарно приняла у Хинаты бинт и вытерла рот, сплюнув. По коридору раздались быстрые шаги — Фуки бежала со шваброй наперевес, и, без слов поняв ситуацию, молча протянула Сакуре мятные драже, хранившиеся в правом кармашке халата.  — Спасибо, Фуки, — слабо сказала Сакура, закидывая в рот сразу горсть конфеток. — Извини, что озадачила. — Фуки, казалось, не меньше удивлена, чем Хината, сразу сообразив, что начальница вдруг сменила гнев на милость. А может, просто потому, что у Сакуры не было сил сейчас ненавидеть кого-то еще, кроме сидящей в запечатанной комнате твари в теле Ино? Ничего не обсуждая и не сговариваясь, каждая двинулась к своей двери: Сакура — в запечатанную комнату, Хината — на пост, а Фуки — в служебку за ведром. С трудом заставив себя сесть и отдышаться, трясущимися пальцами взяла ставшую такой отвратительной ручку, и уставилась за стекло, где Сакура на подкашивающихся ногах оперлась на высокого АНБУ, поддержавшего ее, и слабо продолжила:  — Что было потом?  — Потом? — Мужчина зажмурился, отчего лицо Ино стало похоже на печеный картофель. — А что потом? Элита погибла. Очень много увечий. Последний из тех, кто купил себе пропуск в ее тело, заплатил восемь монет и на глазах у всех вспорол ей живот, насилуя в рану. Она даже кричать под конец не могла — зубы выбиты, скальп почти сорван, в общем, живое месиво. Это было показательно для всех остальных элит. С тех пор ни одна не отказывалась уйти от хозяина к покупателю, потому что элиты, которые это все видели, в последствии рассказывали на других сборах новеньким, или переведенным из низших. У них даже язык есть свой, который имеет гораздо больше емких слов, чем наш. Так что рассказывать во всех красках этот случай не составляло труда. Да и приукрашивать не приходилось — слишком страшно то, что происходило.  — То есть, вы понимаете всю чудовищность того, что сделали? — Прошипела Сакура сквозь стиснутые зубы.  — Да. Но в этом мире так заведено. Наказание за неподчинение воле хозяина должно быть настолько страшным, чтобы даже мысли не возникало перечить. Мой отец всегда меня ругал за излишнюю мягкость, что мои рабыни, даже нижние, были слишком… Обласканы. Да и извращения мне были не интересны — остальные, сильно пресытившись обычным сексом, искали удовольствия вот в таких зверствах. А я смог понять, что самая приятная женщина — та, которая искренне наслаждается близостью, а не четко поставленным голосом издает эротичные стоны, которые каждая элита тренирует чуть ли не с 10 лет. И я поплатился всем, что у меня было, только за то, что решил уйти на покой. — На лице Ино проступили желваки — мужчина словно сам переживал все то, о чем говорил, и такая страшная мука застыла в небесно-голубых глазах Ино… Сакура молчала. Не задавала никаких вопросов. Ино в теле Такеру тоже уставилась на собственное тело, в ожидании продолжения. Ждать пришлось долго, пока он взял себя в руки, немного успокоился и шепотом продолжил:  — Мика. Такое у нее было имя. Я купил ее, и мир перевернулся. — Хинате было физически больно это слушать. — Она, как любая нижняя, ждала указаний, как ублажить хозяина, но я ничего не делал. Ее это очень напугало, но она держалась молодцом, и, когда я просто попросил ее уйти, она вся тряслась. Я пытался завоевать ее доверие, но увы — нижние больше похожи на животных, тупея от страха и напряжения, в котором находятся постоянно. Она почти не говорила — у нижних нет права открывать рот, если это не намерение сосать хозяину или кому он прикажет. Остальных женщин я просто отпустил — даже не стал продавать, хотя мог бы отбить сотню золотых, мои нижние всегда были в хорошем физическом состоянии. Не биты, накормлены, ухожены. Отпустил, и очень пожалел об этом.  — Они вас выдали?  — Да. Нижние тупеют, как я уже говорил. И теряют способность мыслить самостоятельно, но это я понял уже после. Гораздо проще подчиняться привычным командам, быть покладистой и получать чуть меньше пыток за хороший оргазм хозяина. И вот, отпущенные на свободу, они разошлись по другим торговцам, в надежде, что их примут.  — Добровольно?! — взвизгнула Сакура.  — Именно, — нехорошо ухмыльнулся Такеру. — А я учился жить, как простой смертный. Не играющий чужими жизнями. Изучал Мику, пытался общаться с ней, но без толку. И смирился. Она делала все, что я говорил, убирала, готовила, даже встречала теми словами, которым я ее научил: «С возвращением, Такеру. Я ждала тебя». Я нашел работу, торговал в рыбной лавке. Через год Мика забеременела — огромная редкость для рабынь в принципе, не говоря уже о нижних. В основном, если первый хозяин нижней не хочет уродовать ее фигуру родами, матку прижигают. Некоторые теряют способность рожать из-за травм, полученных в результате сильных побоев или чересчур жестокого секса. У Мики был отрезан клитор, и расслабляться во время секса она не умела — я даже не знаю, было ли ей хоть когда-то хорошо со мной. А беременность ее преобразила, — он закрыл глаза, вспоминая, — Она стала мягче, нежнее, и будто страх передо мной ушел. Она, наверное, начала верить, что все, что я обещал ей, действительно правда, а не повод морально ее избивать. И у меня родилась дочь — мой первый и единственный ребенок, моя малышка, Саюри. Такая… волшебная. Она не знала жестокостей этого мира, я окружал их заботой, любовью — насколько мне вообще известно, что это такое. Я старался быть ласков и мягок, и у меня получалось. Она была мне подарком небес, так же, как и Мика. У меня открылись глаза, я даже стал верить, что буду счастлив всегда, вместе с моими девочками… — Он заплакал. По щекам Ино катились крупные слезы, оставляя мокрые дорожки на лице и срываясь вниз с подбородка. — Но такие, как я, не могут быть счастливы. Я чудовище. Монстр. Я своими руками стольким сломал жизнь… И Мике с Саюри тоже.  — Вы… что-то с ними сделали? — дрожащим голосом спросила Сакура.  — Не спрятал. Я понял, что за мной началась охота, слишком поздно. Он пришел в мой дом, когда я был на работе. Саюри уже исполнилось три, и Мика играла с ней в больницу… — голос сорвался. Плач перешел в рыдания, и это не было бы так страшно, если бы не понимание, что рыдает не Ино, а мужчина, запертый в ее теле. — Ее… любимая… игра.  — Хватит, — не выдержала Сакура. — Ино, назад. Оба тела тут же обмякли. Вернувшись в себя, Ино начала дергаться, и АНБУ кинулись освобождать ее от ремней. Едва последнее крепление перестало ее держать, как она вскочила, крепко зажмурилась и разревелась. Сакура прижала трясущуюся подругу к себе, и что-то шепнула ей. Ино только дернула головой, глуша всхлипы.  — Зафиксируй, что все, сказанное им — правда. — Хината тут же записала эти слова, выдохнув. Этот допрос, больше похожий на исповедь, выворачивал ее наизнанку, так что под конец она не выдержала и использовала дар Сакуры — полнейшая апатия. С такими же эмоциями она могла слушать про правильную прополку морковки, или, скажем, очередной монолог Ино о высоких чувствах к Саю. Подняла глаза от почти исписанной тетради, и посмотрела на беззвучно плакавшего за стеклом мужчину. Да, в голове не укладывалось, что это именно он сейчас говорил про страшные, бесчеловечные вещи, в которых сам участвовал, видел их воочию… Сам факт того, что такое может происходить в реальности, в привычное видение мира Хинаты никак не вписывался. Зашли Ино с Сакурой. АНБУ остались в запечатанной комнате, охранять бессильное тело на коляске. Мужчина содрогался от беззвучного плача, но ни одного из охранников это не трогало. Они стояли, как два изваяния, не шевелясь, и ждали. А Хината тем временем переглядывалась с Сакурой и Ино, пытаясь определить, кто же заговорит первой. Но они обе молчали, и Хината робко начала:  — Я никогда не сталкивалась с таким, но наказание за такое…  — Смертная казнь. — Сакура отстранилась от Ино и закурила, выудив сигареты из ящика с документами наблюдений. Хината поморщилась от едкого запаха, но не стала делать замечания. — Надо узнать у него все, и прекратить это безумство.  — Хочешь накрыть всех уродов разом? — злобно потянула Ино. Идея ей явно нравилась.  — Он говорил про какие-то сходки, где они собираются, чтобы… Выбирать себе рабынь. Хороший отряд в лучшем случае перебьет их всех, и освободит этих несчастных людей.  — А в худшем? — Хината встретила взгляд Сакуры, и холодок побежал у нее по спине. В глазах Сакуры было что-то хищное, животное — то, что даже иллюзия нормального облика не могла скрыть.  — А в худшем — возьмут их в плен. И тогда все зверства, которые они творили, — с плохо скрываемым гневом начала Сакура, — им аукнутся. Смертная казнь для них будет слишком легким и гуманным наказанием. Так что их счастье, если их всех убьют там, и они не попадутся мне на глаза. Нужно донести все, что мы выяснили, Какаши-сенсею, чтобы он уже официально утвердил меру наказания для этого… этого… Ино вдруг показала на стекло, за которым уже некоторое время подавал знак высокий нинздя, пытаясь привлечь их внимание.  — Он пытается еще что-то сказать! Сакура брезгливо нажала на кнопку микрофона, и приказала:  — Зажми ему пальцем трубку в горле. АНБУ подчинился, и колонки на посту лихорадочно зашептали:  — Пожалуйста, помогите. Если вы способны на такие чудеса, как со мной, — он захрипел, и ниндзя дал ему отдышаться, — помогите мне отомстить. Среди этих людей есть страшный человек, гораздо страшнее, чем остальные. Он получает истинное удовольствие, изощренно пытая и убивая рабынь, и делает это до того жестоко, что даже остальным работорговцам страшны его утехи. Это он выследил мою семью. — Снова хрипы, глаза влажно заблестели, но он заставил себя выдавить: - Я дам вам всю информацию, которой владею. Делайте со мной, что посчитаете нужным, мне терять больше нечего, он все у меня отнял. Прошу, этот зверь… — он заскрипел зубами, — насиловал мою трехлетнюю… дочь… терзал… Одни ошметки… На трупе моей жены… — Он снова заплакал, как ребенок, не в силах больше держать себя в руках. — Он сейчас возгла… главляет… всех… Найдете его — найдете всех… — АНБУ убрал руку. Сакура закрыла лицо руками. Ино ожесточенно терла виски, пытаясь отделить воспоминания мужчины от собственных, пока еще не смешались эмоции и мысли. А Хината смотрела на них, с абсолютной пустотой в груди, и понимала, что когда снимет барьер безразличия, все, что сейчас происходило, все, что она должна была испытать, слушая страшную исповедь — она испытает втройне. И эта мысль вызывала смутный страх, пробивавший даже бетонную стену апатии.