Не по закону Природы

Хината по привычке, возвращаясь от Ширы, зашла в отделение Сакуры, не сразу вспомнив, что та уже почти два месяца не в Конохе. Она скучала, потому что обе ее близкие подруги были далеко, а ее участие в миссии на время приостановлено, но ничего не поделать. Редкие моменты связи с Ино, наверное, в три недели раз, оставляли много недосказанности, но в целом, ситуация была ей понятна — все идет четко по плану, и даже небольшие корректировки играют только на руку. Зашла в ее кабинет, вдохнув такой знакомый, родной запах чистоты и стерильности, перемешивающийся с медикаментами. От Сакуры всегда так пахло, и этот запах прочно ассоциировался с ней. Опустилась в ее кресло, с тоской и наслаждением ощущая, что оно еще хранит форму тела Сакуры, «насиженную» за три года. Все в кабинете кричало, что Сакура только что вышла и сейчас вернется, даже ее журналы наблюдений за особо тяжелыми больными лежали так, будто их листали совсем недавно. Стоило Сакуре ненадолго исчезнуть из размеренного хода жизни, как Хината почти физически стала ощущать ее отсутствие. Чтобы хоть как-то восстанавливать душевное равновесие, которое тоже сохранялось, как выяснилось, благодаря Харуно, она приходила сюда после каждой встречи с Широй. Ее задачей теперь было разговорить молчаливую девушку, и медленно, но верно, у нее получалось. Конечно, вряд ли можно было назвать монолог Хинаты и пару коротких фраз Ширы «разговором», но это уже лучше, чем ничего. У девушки был шок, когда иллюзия развеялась, и вместо привычных подземелий она оказалась в комнате с зеркалом во всю стену, но она быстро сделала вид, что ее смена обстановки не смущает. Любовалась на себя в зеркало, часто расчесывала волосы цвета фуксии, и вообще вела себя довольно расслаблено, замыкаясь только тогда, когда к ней кто-то входил. Хината по примеру Сакуры продолжила вести дневник ее наблюдений, стараясь писать так же аккуратно, как Сакура, правда, получалось не очень. Она перечитала несколько раз все, что успела выяснить подруга, вторгаясь в иллюзию повседневной жизни Ширы, и это дало ей возможность немного понять, через что той пришлось пройти. Причем, страшнее всего было то, что Шира даже не сознавала все ужасы своей жизни, для нее все было обыденно и просто. Проступок — а проступком могло оказаться все, что угодно, на усмотрение ее отца-хозяина — жестоко наказывался, хорошее поведение или правильная подача себя при редких посетителях поощрялась, три рабыни из нижних обеспечивали ее ухоженность и туалет, и она отлично понимала, что ее готовят на продажу. И не испытывала никакого связанного с этим дискомфорта. Хината скрупулёзно записала все, что произошло сегодня, весь их разговор, даже постаралась отметить, в какие моменты менялось выражение лица Ширы. Сходство с Сакурой было даже в мимике, они были нереально похожи, хотя, конечно, перепутать их тому, кто знал их обеих, было невозможно. У Ширы глаза были немного другие, миндалевидные, как кошачьи, и губы были намного полнее, сочнее, чем у Сакуры. Сакура была красивей, на взгляд Хинаты, но если судить непредвзято, то, конечно, у Ширы была огромная фора. Она была как куколка, совсем юная, точеная, только с лица еще не сошла некоторая детская округлость, да и губы бантиком словно были созданы для поцелуев. Только глаза выдавали ее с головой — слишком хитрые, постоянно «читающие» всех, кто имел с ней даже мимолетный контакт, — они смотрели на мир с недоверием, слегка щурясь. Закончив, Хината закрыла тетрадь, отложила ручку и откинулась на спинку кресла. На уровне лопаток были впадины, продавленные плечами крыльев Сакуры, но все равно было очень удобно и уютно. Хината не торопилась домой, потому что Наруто приходил поздно, помогая Хокаге разгребать документы и улаживать дела с другими Каге, скрывая отсутствие Сакуры в деревне. Он уже делился с ней своим пожеланием, чтобы на место Цучикаге нашли преемника, потому что пока только он и Райкаге держали очень жесткую линию поведения касательно Сакуры и ее перерождения, а Райкаге так и вообще почти сразу понял, что она Биджу. Хорошо, что пока у его предположения не было под собой оснований, потому что стоило ему получить подтверждение своей теории, как тут же началась бы травля Конохи. Однозначно потребовали бы запечатать Сакуру в Джинчуурики, а Какаши, Цунаде, Гаара, да и все, кто знал Сакуру, этого бы не допустили. Возможно, из-за этого началась бы новая война. Шикамару она почти не видела, редко сталкиваясь с ним в госпитале, когда он приходил за очередной инъекцией витаминов и антибиотиков, прописанных ему, чтобы поддерживать ослабленное тело. Когда он принес Ино в Коноху, Сакура уделяла все внимание ей, но позже, перед ее запланированным «похищением», успела сделать несколько анализов и обнаружила, что у Шикамару воспаление легких и почек. А он, как гордый мужчина, во время миссии ничем не выдавал своего недомогания. Лечение проводили Фуки с Моэги, и справлялись весьма успешно, хотя процесс и затянулся. Она на самом деле тосковала и по Сакуре, и по Ино, и по относительно беззаботной жизни с подругами, периодическим походам на танцы, импровизированным девичникам у Ино или в госпитале, в кабинете Сакуры… Но врать себе смысла не было, хоть она и чувствовала себя виноватой — покинув тот страшный дом в сопровождении трех рабынь, которых она должна была доставить в Коноху для их реабилитации, она испытала облегчение. Волны, исходящие от Сакуры во время ее периода на нее оказывали очень сильное влияние, внушая безотчетный, животный страх. Разум кричал, что это только внушение, но инстинкты были сильнее, и все, что она хотела в тот момент, когда началось противостояние периода Сакуры и Ринненгана Саске, это бежать, бежать так далеко, чтобы не видеть этого. Сакуру он сломил, печать почти погасла, и на второй день периода она отправилась домой, успокаивая напуганных, ничего не понимающих девочек — самой младшей было лет одиннадцать, та самая, которую Бабаи в качестве наказания выкинул на мороз во время их дежурства с Саске. Она и избита была сильнее двух других, хотя тела старших рабынь тоже покрывали застарелые шрамы и бледно-желтые синяки от уже сошедших побоев. Передав их на попечение специалистов, постепенно выздоравливала сама, вылечив хронически больное горло и обморожения на коже. Только на четвертый день ее нахождения в Конохе, поздно ночью она проснулась от нестерпимого жара, расходившегося от груди — печать сияла так, что в темной спальне стало светло. Стыдливость мучительно умерла под натиском страха и похоти, ведь она понимала, что бледная печать, внезапно так ярко загоревшаяся, может означать только то, что у Сакуры вновь есть возможность выпускать чакру из тела, значит, что-то на очередной тренировке пошло не так. Или не справился Саске, или сама Сакура вырвалась из-под контроля, но это сводило ее с ума. Она набросилась на спящего Наруто. Он проснулся от того, что она уже вовсю возбуждала его, хотя в этом даже нужды особой не было — у него вставал член во сне несколько раз за ночь, и Хината об этом знала. Он завелся с пол-оборота, быстро поняв, что хочет его жена, и поспать толком больше не получилось — пока сияние резко не потухло, оставшись тонким свечением по контуру иероглифа, они занимались бешеным сексом. Вообще в их отношениях был очень резкий контраст между днем и ночью. Днем Наруто был заботливым, ласковым, любящим, ночью превращаясь в ненасытное животное. С Хинатой тоже происходила метаморфоза, делая из примерной жены и скромной девушки страстную, раскрепощенную любовницу, с каждым днем чувствующую себя свободней со своим мужчиной в постели. Венчало все то, что она любила его, и возможность отдаваться Наруто только сильнее привязывала ее к нему. Она уже не стеснялась спрашивать, хорошо ли ему, сама получая огромное удовольствие от его хриплых стонов. На людях она вела себя как обычно, и это не было лицемерием — она как была, так и осталась скромной, тихой, замкнутой, лишь с самыми близкими чувствуя себя свободно. А к самым близким относились соответственно Наруто, Сакура с Ино, в некоторой мере Шикамару, чуть меньше — Сай и Киба. С Шино тоже было просто, но только потому, что они оба были людьми закрытыми и ревностно оберегающими свой внутренний мир. Могли молчать часами, не испытывая неловкости друг перед другом, но испытывая то чувство единения, выработанное годами работы в одной команде. Иногда она робко осаживала Кибу, когда он начинал откровенно подкатывать к девушкам, и он из уважения к ней быстро перестал это делать в ее присутствии. К Хинате он испытывал трепетное чувство, о котором без стыда говорил, заставляя ее краснеть — он преклонялся перед ее скромностью и мягкостью, сквозившей во всем ее облике и поведении. Хинате льстило, хоть она и знала, что Ино он воспевает дифирамбы в ее обольстительности, тащится по запаху Сакуры и вообще осталось в Конохе мало девушек, в которых он не видел качеств, достойных воспевания. Не удивительно, что подружек у него было много, но еще ни одна не пленила его сердце. Хината улыбалась, пока думала о Кибе — он вел себя, как шебутной подросток или как собака, безумно счастливая от всего, что ее окружает. Ходячий аккумулятор позитивных эмоций, казалось, что его никогда ничего не беспокоит и не расстраивает, и Хината его ценила за это, хоть и виделись они достаточно редко. Они оставались командой, но миссии для них троих почти не выделялись — слишком прочно Шино обосновался в качестве преподавателя в Академии, тренируя молодых шиноби, а талантливые учителя были на вес золота, как и ниндзя-медики. За окном постепенно темнело, и она включила настольную лампу, еще раз перечитав свои записи и удостоверившись в их полноте. День прошел в целом неплохо, и с чувством выполненного долга она отложила тетрадь, и, вставая с кресла, больно ударилась ногой о немного выдвинутый ящик в тумбе под столом. Ойкнув, хотела было задвинуть его, но ее внимание привлек потрепанный переплет толстой тетради, выглядывающий в щель. Неуверенно выдвинув ящик до конца, робко провела кончиками пальцев по единственной надписи, которую видела уже не раз, но всегда в руках Сакуры. Панацея. Имеет ли она моральное право заглядывать в нее? Взяла ее в руки, не решаясь открыть. Она знала, что в основном ничего там не поймет, медицинские термины сложны и разнообразны, но вдруг прочитанное сможет пролить свет на последний инцидент? Сакура вколола себе коктейль из наркотиков и гормонов, из-за которого впала на неделю в кому, а следующую неделю страдала от периода. И из-за сбитого гормонального фона следующий период начался слишком рано, перерыв между ними даже четырех месяцев не составлял, а это наверняка сильный стресс для ее организма. Питание она не соблюдает, опять начала себя калечить — хотя Ино говорила, что состояние Сакуры отличное, и никаких ремней на крыльях и хвосте она не носит, такое скрыть невозможно, и плюс ко всему, Ино не надела на нее ошейник после того, как период закончился. Хотя она могла и не говорить об этом — татуировка на груди Хинаты, по контуру сияющая слабым светом, была красноречивей любых слов. Она скрывала ее свет плотным топом, с некоторым удивлением отметив, что без периода сияние не такое сильное, и не пробивается сквозь одежду. Пальцы неуверенно теребили обложку, она не находила в себе решимости, чтобы ее открыть. Все же, то, что описано в этой тетради — очень личное, сокровенное, в ней собраны все возможные результаты тестов, которые Сакура первый год проводила на себе, чтобы определить, что она такое. Нет, никто не имеет права лезть Сакуре в душу, и она — не исключение. Она ее любит, а эта тетрадь — ключ к ее поведению, поступкам, эмоциям, который Хината не использует. Сакура открывалась ей сама, добровольно, и Хината это уважала. У каждого человека есть право на тайный уголок в душе, в который он может либо пускать только избранных, либо никого вообще, и «Панацея» — физическое воплощение этого ментального уголка. Вновь обретя уверенность в правильности того, что делает, положила тетрадь на место и плотно задвинула ящик.

***

Ино хорошо понимала, что она не самый умный человек на земле, но ей это было и не нужно. Она умела пользоваться тем, что было дано ей от природы, и без блестящего ума обходилась прекрасно. Ей было достаточно того, что она умеет, хватало тех знаний, которыми она обладала, плюс ее техники делали ее незаменимой. Вот только в компенсацию отсутствия у нее гениальных мозгов ей было дано чутье. Оно ее почти никогда не подводило, и она привыкла доверять своей интуиции, как глазам, а иногда даже больше. И эта интуиция вот уже почти месяц истошно вопила, что ее водят за нос, но она никак не могла разобраться, в чем именно. Она каждый вечер после тренировок с Сакурой приходила к Саске, и они болтали — в основном о миссии, иногда об отвлеченных вещах. Саске оказался хорошим другом, и она делала все, чтобы так и оставалось. В конце концов, он почему-то был единственным, кто, разговаривая с ней, смотрел ей в глаза, а не на грудь, обсуждал что угодно, кроме того, что она неотразима, и не пытался залезть ей под юбку. Конечно, она не могла винить всех остальных мужчин, попадавших под ее чары, но все равно, иногда сильно надоедало такое повышенное внимание. На этой миссии она почти отдыхала, мужчин тут было всего три, не считая Бабаи, сидящего под замком в смежной с Саске комнате, и из них только Сай обхаживал ее. Но Сая она любила, и уже поняла, что он относится к ее внешности как к бонусу к самой Ино. Такеру проявлял к ней интерес, как к женщине, но чисто с практической стороны — она должна была разбудить женственность в Сакуре, что в последнюю неделю неожиданно стало получаться. А Саске был… он просто был. Сай ее не ревновал. Скорее, с тех пор, как они выяснили, что им надо друг от друга, он даже наслаждался тем, что перед его девушкой все стелются ковриками. Сначала Ино это задевало, но потом Сай ей пояснил со своей хищной улыбкой, что все ее хотят, но трахает ее именно он. Каждый ее стон удовольствия адресован ему, и он не видит причин унижать Ино своей ревностью, совершенно уверенный в ее чувствах. Это признание льстило покруче детских сцен по поводу откровенных нарядов и постоянно пялящихся мужиков. Саске общался с Саем, и их отношения постепенно становились все более приятельскими, что несказанно радовало Ино. Ей отчего-то было важно, чтобы к Саске хорошо относились, чтобы у него были друзья, такие же верные, как Наруто, и сближение ее парня с ее другом она отчасти считала и своей заслугой. Вот только почему Саске старательно избегает Сакуру, для нее оставалось загадкой. Сам Саске все отрицал, утверждая, что между ними ничего не происходит просто потому, что ничего не происходит. Но не могло же ей показаться, что, изредка пересекаясь на кухне или в коридоре, они старательно отводят глаза? Один раз даже не выдержала и напрямую на ужине спросила, в чем причина их ссоры, на что Сакура невозмутимо ответила, что все в порядке, и никакой ссоры нет. Тогда они с Саске впервые при Ино встретились глазами, и Саске продолжил, что они обдумывают возможную линию поведения на торгах, основываясь на полученных данных из воспоминаний Такеру и Бабаи, и стараются поддерживать отношения в том ключе, в котором они были между самим Бабаи и Широй. Ино недоуменно переводила взгляд с одного на другого, но Сакура окончательно разрушила ее теорию касательно их игнорирования друг друга, заявив, что Шира почти не разговаривала со своим хозяином, если ей ничего не было нужно, и Сакура тоже должна к этому привыкать, чтобы случайно не открыть без разрешения рот на торгах и не выдать их. Нет, ну так врать без предварительной подготовки было невозможно, и обескураженная Ино сдалась, хотя все равно интуиция подсказывала, что все не так просто. И она оказалась права, совершенно случайно это поняв на тренировке с Сакурой. Они отрабатывали походку, как у Ширы, у Сакуры получалось великолепно (что с ней сотворил Такеру?), и на вопрос, когда они с Саске последний раз обсуждали отношения Ширы с Бабаи, она, не моргнув глазом, ответила, что вчера вечером. Попалась! Саске на этот же вопрос, заданный ему еще днем, когда они вдвоем оказались на кухне, невозмутимо ответил, что приходил к ней с утра, давая выкладки из воспоминаний Бабаи. Она не стала говорить об этом Сакуре, решив повнимательней наблюдать за ними. Но это было из разряда фантастики — они как будто читали мысли друг друга, если она пыталась разговорить их двоих, врали складно и четко, как будто сговорились водить ее за нос. Но если они действительно избегали друг друга, в чем теперь она была почти уверена, то, как им это удавалось? И в чем причина их взаимной неприязни? В любом случае, Ино решила наблюдать, не встревая. Слишком хорошо понимала, что своими вставками может только усугубить дело, тем более не зная причины. Все шло по плану, Сакура с каждым днем хорошела, будто ей вкололи лошадиную дозу уверенности в себе, и тот самый флёр привлекательности, часть которого «унаследовала» Ино, с каждым днем все сильнее обволакивал ее тело. Она послушно делала все, что говорила Ино. С энтузиазмом училась заигрывать, ненавязчиво флиртовать и танцевать (хотя сначала громко выражала недовольство, что и так это прекрасно умеет, и была отчасти права), Такеру вбивал в нее науку поведения элиты, и они почти довели до ума историю, в которой «Бабаи принял решение сделать из Ширы-деликатеса Ширу-элиту». И вот, с момента «прививки уверенности», которую непонятно как сделал ей Такеру, прошла почти неделя, и за эту неделю они продвинулись больше, чем за предыдущие полтора месяца. Она пыталась выяснить, что он с ней сделал, но Такеру туманно объяснял, что сексуальность женщины только в ее голове, а Сакура просто отмахивалась, говоря, что ничего не случилось. Да, как же. Когда она сегодня вышла на завтрак, который Ино приготовила еще с вечера, опешили все. Даже не поднимающий на Сакуру взгляд Саске вылупился так, что чуть глаза не выпали. Она нашла в вещах Ширы платье с открытой спиной, довольно короткое, чем-то напоминающее одно из бесчисленных сексуальных платьев Ино. Светло-кремовое, оно едва ли не сливалось с цветом ее кожи, создавая ощущение наготы. У Ширы грудь была намного меньше, и платье было тесным, отчего шикарные формы Сакуры казались еще крупнее, на правую щиколотку она надела тонкую металлическую цепочку, как браслет, и вообще выглядела так, будто вылезла из очень пошлой эротической фантазии… Да хоть бы и самой Ино. У Ино челюсть упала под стол, когда Сакура плавной, манящей походкой, манерно обмахнувшись кончиком хвоста, как веером, приблизилась к Саске и, не изменившись в лице, опустилась ему на колени, нежно чмокнув в щеку. Саске был белым, как полотно.  — Доброе утро, папочка, — пропела она, чуть язвительно улыбнувшись и медленно, не слезая с его коленей, закинула ногу на ногу подозрительно знакомым движением — именно так делала сама Ино, когда садилась в короткой юбке. — Как ты себя чувствуешь? Устроим сегодня праздник мороженого? Как раз придет торговец из деревни. За столом повисла тишина. Ино перевела охреневший взгляд на Сая, но у того обычно узкие глаза стали круглыми — он тоже обалдел от происходящего. Только Такеру сидел и душил смех, от которого почти трясся. Это его рук дело. Саске из белого стал пунцовым, выдавая отдаленное родство с Хинатой.  — Все хорошо, Шира. Если убедишь торговца отдать его бесплатно — будет тебе мороженое. Ино вздернула брови, так же не закрывая рта. Так вот что задумал Такеру! Поставить невозмутимого Саске в условия, к которым он был не готов. И посмотреть, насколько быстро тот включится в игру.  — Спасибо, папочка, ты так добр! — Она радостно обхватила его шею руками, опустив крылья на пол, чтоб не мешали, и снова чмокнув в щеку. — Тогда, с твоего позволения, его встречу я. Где лежит список того, что нужно у него купить?  — У меня в спальне, — прохрипел Саске, полубезумным взглядом упершись в стол и стараясь хоть как-то сгладить собственный шок. Ино даже расхохотаться не могла, ибо собственное состояние тоже описывалось только нелитературными словами.  — Отлично, пойду заберу его. — Голос Сакуры был сладкий, как патока, и если бы Ино не читала Ширу и Бабаи, она бы никогда не догадалась, что отношения престарелого хозяина-отца и рабыни-дочери были именно такими. Бабаи изредка баловал ее, хоть и воспитывал очень и очень жестко. Часто бил, лишал еды, но все равно, если был в хорошем настроении, иногда позволял ей подобные вольности. И Шира четко знала, когда можно себя так вести. Она грациозно встала с его колен, и легким шагом, невозможным для ее формы ног, но оттого не менее реальным, вышла с кухни, оставив всех в оцепенении. Ино поймала взгляд Сая, у которого по-детски тряслись губы.  — Я даже сморозить сейчас ничего не могу, — вдруг выдал он, и у Ино началась истерика. Такеру тоже больше не сдерживался, и его хриплый, полузадушенный смех слился со смехом Ино. Сай и Саске даже ржать не могли — так и таращились друг на друга круглыми глазами, не в силах осознать то, что только что произошло.  — Что это было? — не унимался Сай.  — Небольшая сценка из повседневной жизни Ширы и Бабаи, — сквозь смех прошелестел Такеру. — Вполне похоже, если придать вам их облики. — Он посмотрел на Саске, снова побелевшего до цвета его белой рубашки, и опять зашелся. Ино даже похрюкивала от смеха, ей не хватало воздуха, она задыхалась, но не могла остановиться. Выражения лица Саске — да что уж там, морды всех, кто был за столом! — были бесценны. Надо будет попросить Сая нарисовать этот момент, жаль, нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть эту нереальную картину и ржать над ней до конца жизни.  — Спасибо за завтрак, — как-то нарочито громко поблагодарил Саске, рывком вставая из-за стола.  — Погоди, ты же даже не… — смеясь, окликнула Ино, но она не успела договорить, потому что за Саске уже закрылась дверь. Его порция так и осталась нетронутой.

***

Он нагнал ее, когда она уже собралась зайти в его спальню за вышеназванным списком. Действительно, к Бабаи каждую неделю приходил торговец, у которого он покупал продукты и иногда платил своими нижними, когда не хотел тратить деньги. Он и сейчас приходил, и Саске, пользуясь обычным гендзюцу, под видом Бабаи покупал у него еду, иногда так же, с помощью иллюзии заставляя торговца верить, что он спал с кем-то из рабынь. Деньги лишними не бывают. И действительно, он составлял списки, исходя из рациона Бабаи, из того, что он брал годами, и хранил их у себя в спальне. Но к черту гребанные списки. Сакура тут же повернулась к нему, чуть прищурившись, наблюдая, как он быстро приближается к ней. Он схватил ее за шею, слегка впечатав в стену, но она только злобно ухмыльнулась.  — Что это был сейчас за спектакль? — бешено прорычал он, уже почти ничего не соображая. Он возбудился так, что кровь стучала в висках, глуша даже ее голос.  — Это то, что нам придется разыгрывать. Когда-то надо начинать, — ее зрачки, две узкие вертикальные полоски, расширялись у него на глазах, а в голосе было столько торжества, что его покоробило. Эта сука прекрасно поняла, что с ним происходит, едва умостившись у него на коленях и незаметно для остальных елозя основанием хвоста, доводя его до исступления.  — Сейчас разыграем другую сценку, — он дернул ее за руку, почти швырнув в сторону ванной, в которую была распахнута дверь, и горел свет — так всегда оставалось после Ино. Сакура тихо рассмеялась, своим смехом выбивая из Саске остатки разума. Захлопнув за ними дверь и затолкав ее под душ, на всю мощность включил холодную воду, удерживая Сакуру под ледяными струями. Она сначала непонимающе уставилась на него, но потом снова расхохоталась.  — Ты что, надеешься, что мне будет холодно? Я хладнокровная, Саске. Мне вообще плевать. А вот ты, кажется, замерз, — она обхватила его запястья, длинными полукруглыми ногтями проведя по рукам, которые все покрылись мурашками. Саске уже вспомнил об этом, но с большим опозданием. Замерзнуть самому из-за льющей сверху ледяной воды еще полбеды, другая половина — это только возросшее возбуждение от того, что платье намокло, и так плотно обтягивающее ее, а теперь ставшее вовсе прозрачным. Просвечивало все, даже то, что эта бестия под такое короткое платье умудрилась не надеть белья — вот в чем причина ее постоянно извивавшегося вокруг бедер хвоста, она просто прикрывалась! Сердце колотилось так, что, казалось, работает вхолостую, качая не кровь, а воздух, потому что вся кровь в его теле сейчас собралась в одном месте, и это явно была не голова.  — Что случилось, Саске? — ласково спросила она, глядя ему в глаза. Откуда в ней столько уверенности в себе? — Тебе нехорошо? Ты скажи, где болит, и я все вылечу, — с издевкой оглядела его промокшую рубашку, кончиком хвоста закрутив кран.  — Здесь, — он бесцеремонно засунул ее руку себе в штаны, мучительно ощущая, как она обхватила напряженный до боли член.  — Боюсь, тут я тебе не помощник, — ее глаза гипнотизировали его, щеки слегка зарделись, и она прищурилась. Губы немного приоткрылись, ее дыхание сбилось, и Саске окончательно потерял голову.  — Двигай чертовой рукой, — прохрипел он, толкнувшись в ее ладонь, и выражение ее лица на секунду изменилось, тут же снова став хитрым и язвительным.  — Приказываешь, значит? — она с его помощью спустила с него штаны, послушно проведя по члену несколько раз вверх-вниз, от чего он чуть не потерял сознание. — Что ж, раз ты даже не оставил мне выбора…  — Закрой рот, или придется работать и им тоже, — сколько раз он представлял в этом же душе Сакуру, стоящую перед ним на коленях, снизу вверх заглядывающую в глаза… Она возбужденно выдохнула, чуть сильней приоткрыв губы и медленно, мучая его, провела кончиком языка по верхней губе. На языке что-то блеснуло. Саске знал, что у Ширы, как у всех без исключения нижних, проколот язык, но не думал, что Сакура проколет его на самом деле. Вообще Сай планировал сделать иллюзию серьги с помощью печати, но…  — Хорошо, что не приказал, — прошептала она, откровенно наслаждаясь его рваным дыханием. — Это было бы очень неосмотрительно… — она открыто, пошло улыбнулась, нарочно показывая клыки, на фоне идеально ровных зубов выступающих почти на полсантиметра. Снизу клыки поменьше, но тоже выделялись, и этот оскал возбудил его еще больше. Пальцы были неуверенными, сжимали сильнее, чем нужно, и Саске накрыл ее ладонь своей, задавая темп и упершись носом в мокрую шею. Она вела себя так, будто не происходит ничего особенного, но дыхание и мелкая дрожь — явно не от холода — выдавали ее возбуждение. Перед глазами все плыло. Все, что он видел — горящие изумруды из-под ее опущенных ресниц и опухшие, приоткрытые губы. Провел языком по этим манящим губам, с лихорадочным триумфом ощущая, что она страстно отвечает ему, и другой рукой закинул ее ногу себе на бедро. Она поняла его намерения еще до того, как он закончил движение, тут же обхватив его и второй ногой, сцепив ступни на его пояснице, крыльями упираясь в стену за ней и держа себя на весу. Рука под его ладонью уже держала нужным темп, растущее наслаждение распирало все тело изнутри. Он мучительно застонал, сминая ее мягкие, податливые губы своими, уже перестав направлять ее движения и вцепившись в ее обнаженные бедра, рывками вжимая в себя, как если бы он уже был в ней, толкался в это сводящее с ума тело, так глубоко, как это возможно… Оргазм был такой силы, что его подкинуло. Бешеная пульсация в члене эхом отдавалась по всему телу, но не успокаивая, а сильнее распаляя измученную воздержанием плоть. Теперь даже его самостоятельные попытки «снять напряжение» меркли по сравнению с тем, что с ним делала она, одним своим присутствием вызывая железный стояк и желание скрутить ее и… Голос Ино из-за двери, зовущий Саске, протрезвил обоих. Они одновременно посмотрели на ее мокрое платье, задранное до талии, на котором белели пятна его семени, и встретились глазами. Понимание на грани фантастики.  — Ино, я в душе, — вдруг громко и внятно выдала Сакура, вцепившись Саске в плечи. Он бесшумно опустил ее ноги на мокрый поддон душевой. — Саске вроде на улицу пошел, нет?  — Разве? Быстро он, — потянул голос из-за двери. Тут Саске расплылся в улыбке, от чего щеки Сакуры резко побелели. Да, она поняла, что он что-то задумал, и надавила ему на плечи, отталкивая, но вместо того, чтобы отстраниться, он опустился перед ней на колени, поцеловав впалый живот. Она оцепенела.  — Сакура, ты уже домылась что ли? — Ино будто подошла ближе к двери, и ее голос звучал четче. Саске скользнул губами ниже, прикусив кожу на выпирающей косточке бедра, от чего она сильно дернулась.  — Нет еще, — она всеми силами пыталась контролировать голос, ошалевшими глазами смотря на него. Хвостом попробовала вклиниться между его лицом и гладким, безволосым лобком — но хвост повис плетью, шлепнув кончиком с раскрытыми перепонками по поддону. Звук напомнил шлепанье босых ног по кафелю. Теперь была очередь Саске смотреть на нее с немым триумфом, наблюдая, как она стремительно теряет всю уверенность и язвительность. Тихо прижался губами к мягкой коже, провел языком по плотной складке, разделяющей ее снизу…  — Но я не слышу шума воды, — не унималась Ино. Сакура согнулась почти пополам, пытаясь задавить стон, рвавшийся из нее, и вцепилась ему в волосы, отталкивая и одновременно прижимая сильнее. Провел ладонью по бедру, легким толчком показывая, чтобы закинула ногу ему на плечо. Легко провел пальцами там, где только что был его язык, вспоминая, как ласкал ее в прошлый раз, и постарался губами повторить. Ее затрясло.  — Потому что я выключила воду, — сквозь зубы процедила Сакура, у которой закатывались глаза и живот ходил мелкой волной от напряжения. Даже весело, он такой впалый, что Саске и не думал, что он может выпирать и втягиваться еще сильнее. От собственных действий еще не опавший член снова напрягся, и Саске обхватил его свободной рукой. Мысль, как пошло то, что они делают, выглядит со стороны, возбудила еще сильнее. Нога, не закинутая на его плечо, тряслась так, что казалось, Сакура сейчас упадет.  — А, ты там мылишься. Экономишь воду, молодец. А то Сай в прошлый раз… — Ино что-то продолжала рассказывать, вызывая у Саске жгучее желание потом обнять ее за предоставленную возможность отомстить Сакуре за все то безумие, в которое она его повергает в последнее время. У него ехала крыша от похоти, фантазия творила с ним такие вещи, что он плохо спал, у него даже была мысль начать привязывать член бинтами к ноге, настолько часто он вставал. Малейший намек на Харуно, звук ее голоса, едва уловимый запах ее волос — этого хватало, чтобы он почти не вылазил из ванной, жестко, сухо удовлетворяя себя, и в то, что сейчас его язык ласкал ее, ища наиболее чувствительные места, наслаждаясь ее реакцией, поверить было трудно. Она тяжело дышала, цеплялась за его волосы, сдавленно постанывала, изо всех сил стараясь не издавать звуков, но это давалось ей все сложнее. Он нашел место, твердый бугорок между складок, и осторожно коснулся его, от чего Сакура шумно выдохнула. Очень громко выдохнула.  — Сакура? Что такое? — в голосе Ино зазвучало волнение. Снова коснулся этого места, длинным движением языка проводя по нему, у нее сбилось дыхание, она не могла больше сдерживаться, но короткая мысль — и стон, сорвавшийся с ее губ, резко оборвался.  — Харуно, что, черт возьми, случилось? Тебе нехорошо? — в дверь настойчиво постучали, у Сакуры заслезились глаза, но Саске не мог остановиться. Его язык двигался в одном ритме с его же рукой, ласкающей член, и он снова приближался к пику, каким-то чутьем ощущая, что к Сакуре тоже вот-вот придет разрядка. Она была очень, очень влажной, и он почти ощущал то наслаждение, которое будет, если сейчас погрузиться в нее. Еще несколько движений губами — и ее затрясло, она потянула его за волосы, отталкивая, не подпуская больше к себе, он взглянул на ее лицо — и от исступленного удовольствия, которое было на нем написано, сильно кончил в свой кулак. Она осела по стенке, пытаясь прийти в себя, глаза были яркими, но смотрели будто сквозь него, его не видя, и он осторожно потряс ее за плечо, приводя в чувство, взглядом показывая на дверь. Она сглотнула, слабо кивнула и крикнула Ино:  — Да нормально все, когти опять в волосах запутались. — Он не сводил с нее взгляда, упиваясь картиной растрепанной, расслабленной, обессиленной им Харуно. — Целый клок выдрала, представляешь? Ладно, я включаю воду, слышать тебя не буду.  — Хорошо, не пугай меня так, а то такие звуки, будто… неважно. Я пойду поищу Саске, а то скоро торговец придет, или ты его встретишь? На вопросительный взгляд Сакуры Саске чуть качнул головой.  — Нет, я не буду встречать. Хотя не знаю, если успею… Посмотрим, но лучше найди Саске. Ее хвост неуклюже блуждал по стене в поисках крана, и Саске сам протянул руку и включил воду. На этот раз он включил не ледяной душ, а нормальную, теплую воду, постаравшись, чтобы она не была слишком горячей для Сакуры.  — Что ты творишь, Учиха? — устало прошептала она, сведя ноги и прикрыв лобок хвостом. Ее еще слегка потряхивало.  — Ты начала это безумие. Я просто подыграл, — беззлобно парировал Саске. Он был почти счастлив. Томление стало слабее, пусть ненадолго, но все же.  — Я просто… ай, ну тебя. — Она отмахнулась от него, но сделала это так, что ее рука легла ему на плечо. Он придвинул ее к себе за бедра, не обращая внимания на мокрую насквозь рубашку и ее задранное платье, и прижал к себе, откинув ее хвост за спину. Она не сопротивлялась, положила голову ему на плечо и прижалась губами к пульсирующей жилке на шее.  — Самонадеянный, циничный придурок.  — Бешеная, самовлюбленная сука. Шеей ощутил, как она улыбнулась, и немного отстранил от себя, стянув ее мокрое платье через голову. Она послушно задрала руки, опустив их, прикрывая грудь, когда осталась без одежды, и обреченно вздохнула.  — Ты скоро забудешь, как я выгляжу в одежде.  — Если будешь еще так одеваться, то да, — он встал, стянув и с себя рубашку, и взял душ, начав осторожно делить ее волосы на пряди и промывать их водой. Когда закончил, она, не вставая, наклонилась вперед, подставляя под душ спину, и он тщательно прошелся по чешуе, свободной рукой потер лопатки, намочил крылья, слабо представляя, как их мыть, а она в это время разглаживала перепонки на кончике хвоста. Он помог ей подняться, и она неуверенно качнулась на еще слабых ногах, с трудом удержав равновесие. Она была потрясающе красива, и Саске выдохнул, мысленно отметив, что это уже третий раз, когда она обнажена перед ним, но первый, когда он видит ее не силуэтом в полумраке, а при нормальном свете. Теперь его фантазия будет совсем беспощадна, потому что то, что он видел, не шло ни в какое сравнение с тем, что он воображал. В пользу реальности, конечно. Она забрала у него душ, помогла ему смыть с себя пот, но глаза не опускала — смущалась его наготы. Саске мыться не нужно было, собственно, как и Сакуре, но они оба — он был в этом уверен — хотели продлить этот редкий момент, когда не нужно выяснять, кто прав, кто виноват, не нужно ничего делить и что-то обсуждать, а можно просто быть рядом, наслаждаясь друг другом. Пережитое вместе удовольствие тоже сильно сблизило, и еще одного взгляда ей в глаза ему хватило, чтобы понять — она тоже знает. Это не последний раз. Она может отталкивать его сколько угодно, но пока это будет только игра, именно он будет решать, что будет дальше. Пока она на самом деле не преисполнится решимости его оттолкнуть, так, чтобы по-настоящему отбить у него все чувства, которые он к ней испытывал — а это был целый букет чувств, начиная от злости и заканчивая желанием, — все будет продолжаться.  — Как мы выйдем? Ино или Сай могут заметить…  — Я первый, заскочу к себе, мне два шага до своей комнаты сделать. А ты через пару минут. — Он натянул мокрые брюки и выжал рубашку, не став надевать ее.  — У меня полотенца нет. А платье ты испачкал, — она подняла мокрое платье, нашла пятна от его семени и попробовала их застирать, но без мыла не получалось. Ткань слишком капризная.  — Я тебе принесу. Постучу три раза.  — Хорошо. Она продолжала пытаться отстирать несколько небольших пятен, не глядя на него, и Саске, испытывая странную пустоту от того, что все закончилось, подошел к ней, прижал к себе и поцеловал — сначала крупные суставы крыльев на спине, а после — в щеку, когда она повернула к нему лицо. Она не улыбнулась, но прикрыла глаза, наслаждаясь неожиданной лаской, не имевшей никакого эротического подтекста. Она ведь не знала, что для него даже то, как она ест, имеет пошлую подоплеку. Осторожно выглянув за пределы ванной, поежился от холода — оказывается, они неплохо «надышали» в маленьком влажном помещении. Убедившись, что никого не видно, тихо закрыл дверь и в два шага — как точно он определил — добрался до своей спальни. В теле была приятная слабость, клонило в сон, и, решив про себя, что нужно отдохнуть, взял со стула свое полотенце, вернувшись к ванной и постучав три раза. В узкую щель высунулась рука, схватила полотенце и втянулась обратно, захлопнув дверь у него перед носом, вызвав легкую усмешку. Неужели Сакура настолько наивна?.. Снова вернувшись в спальню, чуть не подпрыгнул от неожиданности, увидев сидящую на кровати Ино. Ее взгляд был таким… уничтожающим, да и поза была, мягко сказать, недружелюбной — нога на ногу, руки скрещены на груди, спина прямая, как будто она лом проглотила.  — Саскеее… — угрожающе прошипела она, сверкнув голубыми глазами. Саске, если бы ему сказали, что Ино может быть страшной, просто рассмеялся бы в голос, но не теперь, когда сам это увидел. Она оглядела его с ног до головы — мокрые штаны, нет верха, босиком, — и процедила: — Прошу тебя, умоляю, скажи, что ты был на улице и купался в какой-нибудь проруби, а не помогал Харуно в душе.  — Я был на улице и купался в какой-то проруби… — покорно начал он, постепенно веселея от нелепости ситуации. Его подруга поймала его как нашкодившего кота, за шкирку, и, судя по решимости в ее взгляде, была готова вытрясти из него душу.  — Саске. Не ерничай. Что это сейчас была за херня? Я искала тебя полчаса, и каково было мое удивление, когда до меня дошло, что единственное место, где ты можешь быть — это ванная, в которой уже мылась Сакура! Что ты, мать твою, с ней делал? И не вздумай говорить, что мылил ей спинку! — Она начала трясти ногой, с каждой секундой все быстрее, так, что Саске показалось, что она сейчас оторвется.  — Ино, ничего особенного не было, но оправдываться я перед тобой не буду.  — Будешь, Саске! — Она вскочила, подошла к нему и угрожающе ткнула пальцем в его грудь. — От вас двоих зависит эта гребанная миссия. Но самое стремное, что Сакура демон, без памяти тебя любит, а ты этим пользуешься, хотя должен понимать, что ты для нее представляешь не меньшую, а даже большую угрозу, чем она для тебя!  — Ино. — Саске положил руки ей на плечи и слабо встряхнул. — Успокойся. Между нами ничего не было. Хотя, если хочешь откровенно — я хотел, даже очень. Но у Сакуры столько тараканов в голове, что никакой дезинсектор не справится, куда там мне. — Она напряженно смотрела на него, не перебивая. — И за миссию ты можешь быть спокойна — мы шиноби, и наши личные отношения никак не повлияют на нашу работу, мы не сопливые дети, чтобы дуться друг на друга. А если хочешь еще откровенней — я заперт в этом лабиринте с парой сокомандников, которые совокупляются чаще, чем кролики, двумя работорговцами и демоницей, которая сводит меня с ума своими периодами и прочими примочками, — Ино зарделась, но стиснула зубы и молча слушала. — Если честно, в том, что я слегка потерял контроль, ваша вина тоже есть — не полностью, конечно, но часть — точно. И не тебе судить кого-то из нас. Так что, пожалуйста, давай не будем зацикливаться…  — Не обижай ее, — неожиданно перебила его Ино, заставив удивленно вскинуть бровь. — Просто… это вообще не мое дело, но просто прошу тебя — не обижай ее. Хотя бы ты. Ино внезапно перестала быть грозной, вновь превратившись в родную, легкую, но грустную Ино.  — Она сама, кого хочешь, обидит, — неловко усмехнулся он, заметив, как Ино расслабилась и расцвела в улыбке.  — Так, раз с этим решили, — очень резко перевела тему она, — и у нас в команде, — она выделила слово «команда» — все в порядке, то давай обсудим, что сегодня покупаем? Торговец должен прийти уже через час, примерно, так что нам надо определиться…  — Вот. — Он приблизился к своей кровати и достал из-под подушки свиток, на котором был записан список продуктов. — Тут все записано. Расплачусь с ним иллюзией, и дело в шляпе.  — Ничего не забыл? — Ино пробежала взглядом по списку, слегка кивая.  — Там не хватает только мороженого, — улыбнулся Саске, а Ино захохотала.