***
Хината внимательно смотрела, как под землей движутся черно-белые фигуры, пытаясь зарисовать все катакомбы. Тут масштаб был грандиозен. Когда она только начала схему, чтобы хоть чем-то себя отвлечь от ужасных мыслей и дурных предчувствий, Наруто уже тогда присвистнул и сказал, что это очень похоже на тайные убежища Орочимару, в которых он был, но только в очень увеличенной версии. Они со дня на день ждали подкрепления – еще пять человек, среди которых должна была быть Ханаби. Вообще Ханаби была задействована в этой миссии как Хьюга, то есть носительница Бьякугана, а Хината должна была отсиживаться в Конохе и помогать с реабилитацией всех рабов, заниматься их распределением и следить, чтобы каждому была оказана помощь. Хината смутно подозревала, что к ее отстранению от активных действий имеет отношение дружба Наруто с Шикамару, но обиды не держала ни на того, ни на другого – Наруто она все же могла понять. Ее муж, кстати – все еще было непривычно называть его «мужем», - оказался просто отличным руководителем операции. Он четко контролировал действия всех АНБУ, задействованных в миссии, держал в поле своего зрения буквально все аспекты задания, был в курсе всего и грамотно расставлял приоритеты. У нее было не так много времени, чтобы наблюдать за его работой, но даже этих коротких мгновений хватало, чтобы ощутить тепло гордости, разливающееся в груди. От того было вдвойне странным увидеть его таким потерянным, когда он шел к ней. Лицо покрывала редкая, жесткая щетина, под глазами от ответственности и напряжения залегли круги, но сейчас это казалось даже жутковатым без обычно светившихся и излучавших уверенность глаз. Они будто потухли, и Хината отложила схему в сторону, сделав несколько шагов ему навстречу, и ласково улыбнулась. - Наруто, что такое? - Больше ты от меня не отходишь, - жестко начал он без предисловий, - постоянно будь в поле моего зрения, никуда не уходи без сопровождающих. - Ты чего?.. – растерялась Хината. - Теперь ты – член моего отряда, - продолжал он, будто не слыша ее вопрос, - и нам нужно быть предельно собранными, потому что наши личные отношения могут стать помехой для успешного выполнения миссии. - Да подожди ты!.. - Нет, Хината, слушай. – Его голос стал тише, и он вдруг обнял ее и прижал к себе. – Ты должна максимально успокоиться. Слышишь? Держи себя в руках, прошу тебя. Я очень тебя люблю, и все будет хорошо – я обещаю тебе. - Да что, черт тебя дери, происходит?! – Хината попыталась освободиться, но Наруто прижал крепче, не давая возможности вырваться. Она отталкивала его, пытаясь заглянуть ему в глаза, искренне не понимая, в чем дело, но руки потеряли силу, стоило ему тихо, с надрывом произнести: - Ханаби похитили. Несколько секунд она размышляла, что вообще значат эти два слова, как будто забыв, почему именно такие сочетания букв дают в совокупности смысл, в них заложенный, а потом медленно, до боли в легких, выдохнула весь воздух. - Ее похитили из особняка Хьюга за день до ее предполагаемого отбытия на миссию, четыре дня назад. Хиаши-сама в порядке, он в больнице, сильное потрясение – он вступил в схватку с неизвестными, но травм, опасных для здоровья, нет, он быстро поправится. Ханаби начали разыскивать тут же, Какаши-сан лично возглавил эту миссию, его собаки уже наверняка напали на след. Птица прилетела двадцать минут назад… Громкий вопль, заглушенный его легкой курткой, оглушил Хинату. Наруто продолжал стискивать ее в объятиях, несмотря на слабеющие попытки вырваться, а Хината кричала, кричала, кричала от невыносимой боли в груди, оглушенная новостью и почти мимолетной мыслью, что она могла быть дома в тот вечер и, возможно, этого бы не случилось. Такой бесполезной она не чувствовала себя много лет.***
Второй день торгов был еще более эффектным, чем первый. Отношение к Шире среди торговцев стало более настороженным, но были некоторые, кто, несмотря на вчерашнюю ее выходку, проявили к ней еще больший интерес. И среди этих некоторых был Горо. Конечно, при хозяевах Мэми и Шира нежно улыбались друг другу, но даже в этих белозубых улыбках легко просвечивалась ненависть. Шире было уже все равно, ляпнет эта дура что-то Горо или нет, господин Бабаи быстро пресечет любые подозрения, а учитывая, как на его слово реагируют торговцы, нет никаких сомнений, что элите просто скажут прикусить поганый язычок. А еще ей казалось смешным, как Мэми всячески подчеркивала свою значимость для своего хозяина, постоянно требуя поцелуев и пошло к нему прижимаясь. Снисходительный взгляд Ширы еще больше бесил Мэми, а Горо постоянно пытался вовлечь Ширу в диалог, осыпая комплиментами ее хозяина и его методы… «дрессуры».***
Зато вчерашняя ситуация, рассорив ее с Мэми, дала ей возможность узнать много нового и интересного. После того, как Кохэку уснула на кровати Ширы, - она так и не смогла отправить девушку к нижним, слишком сильно было чувство сострадания, - она покинула свою комнату, решив добраться до кухни, где для них готовили, чем вызвала немалое удивление ее слуги. Но опять же, капризы элит на то и капризы, чтобы их исполнять. Он отвел ее, и четверо нижних, торопливо готовивших им завтрак и обед на завтра, низко и почтительно поклонились, глядя на нее с почти суеверным ужасом. Но Ширу это ни капли не смутило. Она уселась прямо на стол, где, как она предположила, происходит разделка мяса или нарезка овощей – стол был идеально чистым, так что понять было невозможно, - и стала руководить нижними, чем ее покормить. Оголившиеся от такого сидения ягодицы ощущали холодный металл стола, но ей так было даже комфортно – холод все же был для нее приятней, чем жар. Перекусив изысканной закуской, которую ей приготовили тут же, на ее глазах, под тщательным присмотром, чтобы никаких помидоров туда не попало, стала капризничать на тему напитка, пробуя свежевыжатые соки из разных фруктов, с наслаждением закатывая глаза. Через полчаса до нижних дошло, что у элиты настроение вполне себе хорошее, а потом кто-то из приходящих и уходящих нижних шепнул работающим на кухне, что произошло вечером на торгах – и взгляды сменились уважением и даже некоторой благодарностью. Они уже стали вслух переговариваться о готовке, весьма неплохо делая вид, что элита, сидящая на столе, не только не смущает их, а даже вдохновляет на приготовление чего-то особенного для обеда на завтра. Шира молча наблюдала, попивая фреш из лимона, как суетятся нижние, и ее не покидала мысль, как сложится жизнь этих людей дальше. Конечно, она лично проследит, чтобы все было в порядке, и чтобы адаптация прошла, как надо, но многим нижним она могла даже не понадобиться – на этих торгах почти все они были выкрадены из семей, или похищены во время войны. Стоило только подумать, сколько шиноби жертвовали жизнями, чтобы спасти этот мир, а в это время ублюдки проворачивали свои грязные дела с жертвами войны, с сиротами, с вдовами – ее начинал душить гнев. Но уж лучше гнев, чем сводящий с ума период, твердивший, что большая часть нижних-мужчин светятся, как гирлянды. А в целом – Сакура собой гордилась. Почти сутки с начала периода, а она держится, пусть и не всегда достойно, но держится – а ее позорных моментов слабости не видел никто, включая Саске. Самое главное, что ее слабости не видел Саске. Поняв, что сидение на кухне в компании нижних ей надоело, она слезла со стола и покинула кухню, машинально попрощавшись. Только сделав несколько шагов по коридору, поняла, что на кухне что-то разбилось после ее слов, но несколько самодовольно хмыкнула, и, обернувшись, увидела, как ее слуга застыл у прохода на кухню с открытым ртом, глядя на нее во все глаза, даже не сразу догадавшись опустить взгляд. Жестом показав ему, что не нуждается в сопровождении, уже одна отправилась в длинное путешествие по коридорам, ведущим в ее комнату. Она не торопилась. Шла вальяжно, расслабленно, проходя мимо дверей, пыталась понять, что за ними. В конце концов, кто сможет упрекнуть элиту в любопытстве? Возле одной из дверей она замедлила шаг, обостренный слух уловил, что там какая-то тусовка. Веселый хохот мужчин, но это не Ачи с Дони – их голоса она хорошо запомнила, и не нижние, точно – они так громко не отдыхают, если вообще отдыхают. Некоторое время послушав веселый гам, безразлично пожала плечами и двинулась дальше, к себе, четко фиксируя все ходы в этой части лабиринта. Память, к счастью, даже во время периода была четкой и цепкой. Почти выйдя в другой коридор, услышала, как дверь, за которой было веселье, отворилась, и гогот эхом прокатился по коридору. Шира обернулась, но уже зашла за поворот, и ничего не увидела, решив, что сейчас любопытничать не стоит, и направилась дальше. У себя она была уже минут через пять-семь, Кохэку мирно сопела на кровати, и некоторое чувство умиротворенности пропитывало все в ее комнате. Шира даже сама немного расслабилась, присев на кровать и ласково проведя ладонью по волосам спасенной ей девушки, которая от этого тут же распахнула глаза и села, покорно потупив глаза. - Нет-нет, спи, это я, - успокоила Шира, мысленно коря себя за неосмотрительность. Конечно, элита это элита, но, тем не менее, рабынями они от этого меньше не становятся, а значит, и реакции у них соответствующие. Кохэку потерянно кивнула и снова легла, почти тут же уснув. Стук в дверь был таким тихим, что она подумала, что ей померещилось, но когда он повторился, сомнений не осталось, только она не могла определить по запаху, кто за ней стоит. Шира открыла, и ее взгляду предстала картина, от которой она чуть не села. На пороге стояла Тэя. - У меня не работает душ, - как-то тихо пробормотала Тэя, не глядя ей в глаза, - я могу воспользоваться твоим? - Ко… конечно, - Шира, как ошпаренная, отскочила от двери, пропуская голую девушку в комнату и борясь с желанием заткнуть нос, настолько резким был исходивший от нее запах. - Спасибо, - в ее голосе, как показалось Шире, прозвучало удивление, но она зашла и почти мгновенно скрылась за дверью ее ванной, захлопнув ее за собой, чем снова разбудила Кохэку. Шира опять успокоила девушку, на этот раз заставив ее укрыться одеялом, причем с головой, и растерянно села рядом, свесив ноги с кровати и пытаясь понять, когда ее ванная стала столь востребована среди остальных элит. Недостаток хорошего и острого слуха был в том, что Сакура слышала даже то, чего слышать была не должна и в принципе не хотела. Так что когда такие знакомые по себе звуки рвоты стали доноситься из-за глухо закрытой двери ванной, она не придумала ничего лучше, чем зайти к ней, не удосужившись даже постучаться. Тэя блевала, низко склонив лицо над унитазом и собрав волосы, испачканные чем-то липким. Она вся была в чем-то липком, от нее исходил невыносимый резкий запах, и Шира снова ощутила порыв зажать ноздри, а стон Тэи сквозь рвотные позывы открыл ей настолько мерзкий факт, что она едва не кинулась блевать с ней за компанию: - Как же я их всех ненавижу… Сакура, уважаемый медик, одна из лучших – нет, не так, - лучшая ирьенин в Конохе, и, не исключено, что в стране Огня, - изо всех сил пыталась себя убедить, что мерзкая субстанция на волосах и теле Тэи не семенная жидкость. Напрасно. - И… сколько?.. – тихо спросила она, в надежде, что Тэя вообще не услышит ее вопрос. - Восемь. Шира медленно осела на пол, пытаясь уложить в голове тот факт, что… Какой кошмар, какая мерзость. - Почему ты вообще продала себя, если знала, что так будет? Тэя проигнорировала этот вопрос, продолжая сосредоточено выблевывать желчь вперемешку со спермой, а Шира ощутила такое отвращение к сексу в целом и отдельным его видам в частности, что ей даже показалось, будто она смогла усилием воли погасить период. Наконец, элита встала, неуверенно залезла в душ и включила воду, повернувшись к Шире спиной. Она мылась, пока Шира рассматривала плоские маленькие ягодицы, тонкие ноги и длинные иссиня-черные волосы, густым водопадом закрывающие спину. - У меня не было выбора. Точнее, был, и я выбрала меньшее из двух зол. - Продать себя в сексуальное рабство, хочешь сказать, было меньшим из зол? – еще больше опешила Шира, молясь про себя, чтобы не спугнуть неожиданную откровенность Тэи. - Я уже торговала собой до этого. И да – иметь хозяина, который следит за твоей безопасностью и за тем, чтобы секс с тобой был оплачен, - гораздо лучше, чем не знать, проснешься ли ты после очередного клиента, заплатит ли он тебе, изобьет ли тебя просто за то, что ему так захочется. - Я не могу даже представить, через что ты прошла, - честно выдохнула Шира, и Тэя невесело засмеялась: - Конечно, не можешь. Ты изнежена своей жизнью. А еще ты девственница, - Шире резануло слух этим словом, потому что впервые за эту неделю ее назвали не «деликатесом», - и понятия не имеешь, что это такое. Но скоро поймешь. И я искренне надеюсь, что тебе будет нравиться, потому что я ничего даже похожего на удовольствие не испытываю. - Но тогда зачем?.. – Тэя выключила воду, и вопрос застыл в воздухе, прозвучав странно громко и будто заняв все пространство ванной. - Зачем? – эхом повторила Тэя, наконец, повернувшись к ней. – Ты правда думаешь, что я тебе скажу? Чтобы потом остальные мусолили эту тему? Мне этого не надо. - Я никому не скажу. Честно. Я просто хочу понять. – Шира заглянула снизу вверх в черные глаза Тэи, на мгновение даже забыв, что должна держать маску слегка туповатой элиты, не знающей ничего о внешнем мире. Может, именно то, как сильно она хотела понять, отразившееся на ее лице, и заставило Тэю вздохнуть и тихо шепнуть: - У меня есть брат. Младший. У вас все по-другому, а в реальном мире все не так сказочно и радужно. Он сильно болел, отца не было, а мама… В общем, мамы тоже не было. И мне в двенадцать лет пришлось думать не просто о том, как не умереть с голоду, а еще и где брать деньги на лекарства. - Двенадцать лет… - в ужасе выдохнула Сакура, вспоминая себя в свои двенадцать. Влюбленная, глупая, очень наивная – да ей верхом интимности человеческих отношений казался целомудренный поцелуй в губы! Она была единственной в их команде, у кого была семья, кого ждали дома, кого любили. Воспоминание, как ее одернул Саске, когда она начала при нем рассуждать об отвратительном поведении Наруто, объясняя все тем, что он сирота, навсегда осталось для нее тем, за что ей было стыдно. - Да, двенадцать, - спокойно, как что-то само собой разумеющееся, подтвердила Тэя. – Я пыталась попрошайничать, но этого не хватало даже на поесть, не то что досыта, а хоть немного – часто мы не ели неделями. Мне было не так плохо, как брату, я пыталась пристроить его хоть куда-нибудь, в какую-нибудь больницу, но его брать отказывались, слишком сложный случай. И из-за недоедания и постоянных скитаний брату становилось хуже, когда я смогла добиться его госпитализации, он уже вообще не ходил, не разговаривал, просто лежал и не мог даже взгляда сфокусировать. И тремор не проходил. - Эпилептик? - Да, и родился с ДЦП, - удивленно вскинула брови Тэя, - я удивлена, что ты слова такие знаешь. - Я тоже умею читать, если ты помнишь, - тихо пролепетала Шира, внезапно опомнившись и дав Тэе полотенце, чтобы вытереться и прикрыться. - Странные книги ты читаешь, Шира, - задумчиво потянула девушка, обмотавшись полотенцем и сев на край ванной. – В общем, меня поймал какой-то извращенец, любивший девочек помладше, и предложил мне денег за то, что я ему позволю делать все, что ему заблагорассудится. И я пошла с ним, - Тэя смотрела в сторону, вспоминая, - он купал меня, тщательно всю мыл, а потом измерял меня сантиметром, голую – расстояние от груди до лобка, между сосками, облизывал почти с ног до головы, - а после отпустил, отдав обещанные деньги. Сексом он со мной не занимался, но я чувствовала себя такой… грязной. Зато этих денег хватило, чтобы нормально кушать целую неделю, и я поняла, что иначе никак не заработаю. И я стала предлагать себя мужчинам, похожим на того, первого – это странно, но я их легко вычисляла на рынке или возле пивных по вечерам. От меня ни разу не отказались. А чем отвратней был секс, тем больше за него платили, я уже через месяц смогла заплатить за неделю хорошего стационара для брата. Так продолжалось долго, года два, а потом на меня вышел мой первый хозяин. И я стала рабыней. Все деньги, что я зарабатываю сама, сверх того, что платят ему, я передаю через специального человека в госпиталь, где сейчас мой брат. - И есть хоть какие-то улучшения? - Нет, но и ухудшений нет. Я не видела брата два года, узнаю о нем только через того человека, что платит за его лечение. - Подожди… - Шира мысленно прикинула цифры, охеревая от истории жизни этой девушки, а потом недоверчиво окинула ее взглядом, - тебе сейчас, получается?.. - Шестнадцать, - кивнула Тэя, с некоторой жалостью взглянув на саму Ширу, - столько же, сколько тебе. - Нееет, - Шира резко замотала головой, пытаясь отогнать непрошенные слезы, наворачивающиеся на глаза, - нет, этого быть не может! - Может, - пожала плечами Тэя, поправив спадающее с плоской груди полотенце. – Мы – самые младшие из элит. Кодирой семнадцать, Кохэку почти восемнадцать. Мэми и Донне – по девятнадцать лет. Кора и Керр самые старшие, им зимой будет уже по двадцать. Рике пятнадцать, но она не элита, а просто деликатес, так что она не в счет. Ачи двадцать один, а Дони – тридцать. - Откуда ты все это знаешь? – Шира попыталась вспомнить, с кем, кроме Дони, общалась Тэя, но она не стала томить ее, ответив: - Я умею слушать. А мужчины любят поговорить. К тому же мой хозяин весьма болтлив, и тоже умеет собирать информацию. В основном, я все знаю от него. - Ты бы хотела, чтобы всего этого не было? – вдруг спросила Шира, едва не хлопнув себя по губам, надеясь, что не сболтнула лишнего и девушка ничего не заподозрит. - Странные у тебя вопросы для человека, который не знает другой жизни, - хмыкнула Тэя. - Я тоже умею слушать, - улыбнулась Шира, и Тэя слегка прищурилась, но ничего не сказала. – Так ты хотела бы другую жизнь? - Конечно. Но не такую, какая была до рабства. Я бы, может, сложись все иначе, пошла учиться на врача, вылечила бы брата. Завела бы семью. А так – мужчинами я сыта на две жизни вперед, и ничего, кроме отвращения, не испытываю. Но нет смысла мечтать, - резко закончила Тэя, - у меня есть то, что есть, и мне остается только надеяться, что однажды мне хватит денег, чтобы выкупить себя и купить небольшой дом в глуши, забрать брата из больницы и жить с ним, занимаясь чем-то своим. Может, я бы шила. То, как просто Тэя говорила о своей поломанной жизни, еще и будучи здесь единственной, кто действительно мог понять, насколько все плохо, окончательно выбило Сакуру из образа. Она даже не могла думать больше о том, как играть свою роль, как не сболтнуть лишнего. - Прости, я пройдусь. Если хочешь – можешь остаться у меня, если… - Шира замялась, - твоя комната еще занята, только, пожалуйста, не обижай Кохэку. Ей тоже сегодня досталось. - Я видела, - кивнула Тэя. – То, что ты сделала, было очень смело. Только, боюсь, последствия тебе не понравятся. - Уже не нравятся, - как в тумане, пробормотала Шира, выходя из ванной. Окинув взглядом ставшей такую мерзкую комнату, скрюченную под одеялом спящую Кохэку, она вышла из комнаты, и, не пройдя даже десяти метров по коридору, осела по стене. Душившие слезы больше сдерживать не было сил.***
Стук в дверь Бабаи был неожиданным, и старик проигнорировал его, даже не сделав попытки встать с кровати. Нижнюю он отослал к остальным, обещанное все же выполнив – он дал ей с собой одеяло. Тесса лобызала его ноги, благодаря его за великодушие и снисхождение, но тут же скрылась с поля зрения, едва увидев, как темнеет лицо ее нового господина – ей ведь было невдомек, что дело не в ее навязчивости. Саске был противен сам факт того, что с девушкой сделали, и ее покорность еще больше выводила из себя, оборачиваясь желанием прямо сейчас загнать всех уродов в одну комнату, погрузить в иллюзию и делать с ними все то, что они делали с этими девушками и парнями. Многие были его ровесниками, и от того становилось еще более тошно, а при мысли, что одной из них могла быть Сакура… Нет, эта бы так легко не сдалась. Она бы скорее убила себя, чем позволила такое с собой вытворять. Мысли о Сакуре, о том, как она переносит все происходящее – период, элиты, хозяева, ни одного близкого человека рядом, с кем можно поделиться – не считая его, - вызвали новую волну гнева, пополам смешанного с возбуждением. Она, наверное, даже не представляла, как сильно он скручивал свою волю, чтобы не позволить себе лишнего, когда она сидела на своем «папочке», или когда танцевала и дурачилась с другими элитами, а особенно – когда беззастенчиво и откровенно флиртовала с торговцами. Флиртовала с Горо. Нет, свою роль она играла превосходно, и как вступилась за Кохэку – все получилось так естественно, как по нотам сыграли. Саске до сих пор не понимал, откуда взялись все эти слова, как он вспомнил про Хитоми, на торгах которой присутствовал еще относительно «молодой» Бабаи – все получилось четко и слаженно, подозрений они не вызвали. И это плюс. Но ее период… Ошейник был на ней, удушающего, ломающего разум влияния ее чакры он не чувствовал, но что-то все равно было не так. На него находила беспричинная злость, потом – страшной силы желание, как будто после того поцелуя во время ее первого периода в катакомбах Бабаи он испытывал все то же самое, что и она. И бороться было действительно трудно. А при виде нее все замирало внутри – несмотря на фальшивый облик, он все равно мог видеть за этой наигранной мимикой лицо Сакуры, ее волосы в голубом свете прожекторов казались того нежно-розового цвета, какими были на самом деле, а за тем, что представлялось как «характер Ширы» - поведение Сакуры. Быстрее бы все это закончилось. Ему будет спокойнее знать, что она в Конохе, рядом с ней близкие и надежные люди, даже если он к этому моменту будет уже далеко. Стук повторился, и он, гневно причитая, что руку оторвет тому ублюдку, что посмел его беспокоить, тяжело поднялся и проковылял к двери, злобно дернув ее на себя. - Сас… Бабаи-сама… - Шира даже говорить не могла, так сильно плакала, и он резким движением втащил ее в свои покои, захлопнув дверь за ней. - Сакура? Что? – он похолодел от мысли, что могло случиться что-то ужасное. Ну, еще ужаснее, чем происходило все время вокруг них. - Я… больше не выдержу этого, - она задохнулась от рыданий, и Саске не придумал ничего лучше, как прижать ее к себе, слегка покачивая. – Я не могу больше. Их судьбы… Саске, они все, все сломаны… Это нужно остановить! - Остановим. И я тебе обещаю – их наказание будет гораздо страшнее, чем ты себе можешь вообразить. – Саске не лгал. Да, они их всех поймают, их будут судить – но даже двух минут в другой реальности хватит, чтобы устроить им агонию длиной в года. Она подняла к нему зареванное лицо, и глаза – глаза Сакуры, не Ширы, - блеснули безумием. - Обещаешь, что страшнее? – наивно и с такой надеждой в голосе, что Саске стало больно, заныла она, снова захлебываясь очередным приступом плача. - Обещаю, Сакура. И впервые за все время среди этого скотства, среди мыслей, что он еще больший ублюдок, чем окружавшие их изверги, из-за того, какие картины расплаты рисовало его воображение, впервые за долгие девять дней, проведенные здесь – он понял, что не один. Что при любом его решении, при любом раскладе событий, она не осудит. Ведь она думает точно о том же, о чем думает и он. А, может, именно это – не постоянные терзания, боль, злость, ненависть, и ревность, - а полное взаимопонимание без слов, чтение каждого взгляда и осознание того, что она просто всегда будет рядом – и есть любовь?..