***
Конечно, Ино сначала артачилась отправлять сообщение, которое Сакура настоятельно просила отправить, но после, поддавшись уговорам, согласилась, хоть и буркнула, что Цунаде не одобрит. Но Цунаде еще приходит в себя, и, по обрывкам слухов, которые доходили до Сакуры благодаря все той же Ино, она уже представляла последствия своего спасения для учителя. Цунаде никогда не сможет полностью восстановить резерв чакры. В своем стремлении спасти Сакуру она настолько истощила себя, что ее очаг почти погас, и только чудом чакра еще вырабатывалась в ее теле, хоть и очень медленно. Возможно, она даже сможет снова вернуть себе юность, но о подвигах по мотивам спасения всех жителей Конохи она может забыть уже навсегда. Сакура, как ни странно, не чувствовала вины. Другое. Благодарность. Она не представляла, как сможет выразить Цунаде все то тепло и признательность, которые испытывала за ту жертву, которую учитель принесла ради того, чтобы Сакура просто могла жить, но упасть в ее ноги было меньшим, что она могла сделать. Она по-настоящему была благодарна. Ответа на ее послание так и не пришло. Зато спустя неделю после того, как она отправила письмо и сводки своих анализов, к ней пришел Какаши. Не то, чтобы Сакура совсем изнывала от скуки. К ней каждый день приходила мама. Они много разговаривали. Да, обида еще была, но после откровенного разговора с глазу на глаз они обе высказали все, что накопилось за эти годы, и Сакура искренне старалась понять маму. Пока еще не могла простить ее поведение, но делала все, что было в ее силах, чтобы простить. Однажды. Но визит Какаши был действительно неожиданным. А тема, которую он поднял, еще более неожиданной: — Ты ничего не хочешь мне рассказать? — мягко начал Какаши после теплого приветствия и беглых расспросов о самочувствии. — Например? — Сакура с подозрением взглянула на него, уже предчувствуя что-то не то. Неужели он знает?.. — Например, с кем ты передала послание Орочимару. Значит, он все же ответил ей, просто ответ перехватили. Стало даже легче — Змеиный Саннин был последним, кто мог ей помочь, и его вердикт для нее из-за этого был самым страшным. — От него пришел ответ? — невозмутимо ответила Сакура, глядя прямо в глаза Какаши. — Можно и так сказать. Сакура, это не разумный поступок с твоей сто… — Что он ответил? — резко перебила она. — Он смотрел те данные, которые я отправила? Он подтвердил? — Хм… не совсем. — Какаши двинулся в сторону выхода, но у самой двери, не поворачиваясь, добавил: — Надеюсь на твое благоразумие. Только потому, что я знаю тебя, Сакура, и знаю, через что ты прошла, я позволил ей попасть в деревню. — Ей? Орочимару сам пришел? Какаши открыл дверь, и в палату вошла… Карин. Черт, Карин! — Хай, — Карин с легким прищуром посмотрела на опешившую Сакуру, начавшую ловить ртом воздух. — Хокаге-как-вас-там, благодарю, что проводили лично, но теперь девочкам надо остаться одним. Какаши тяжело вздохнул, полностью повторяя возможную реакцию Сакуры — она бы тоже так сделала, если бы у нее не перехватило дыхание. — Он прислал тебя? — Когда за Какаши закрылась дверь, Сакура опомнилась и стала разглядывать нежданную гостью. — Да, — просто ответила Карин, — но не думай, что я тут только из-за его приказа или из благородных побуждений. За мной должок, а я терпеть не могу быть должна. Сакура продолжала вглядываться в знакомые, немного изменившиеся черты Карин, отметив, что та выбрила себе один висок, и, как ни странно было это признавать, смотрелось стильно. Заметив, что чересчур внимательно разглядывает свою гостью, она жестом пригласила ее сесть на стул у койки, на котором обычно сидела ее мама, и коротко усмехнулась. — Что-ж, и на том спасибо. — Да пожалуйста, — фыркнула Карин, поправив очки на переносице и сев на предложенное место. У нее с собой была небольшая сумка, из которой она выудила несколько папок, и, подав Сакуре одну из них, спросила: — Начнем? — Начнем, — кивнула Сакура. Кажется, все серьезней, чем она думала.***
— …и я как трахнула ему по тупой башке анализатором! — Сакура зашлась в новом приступе смеха, а Карин, захлебываясь, не могла остановиться: — Ты бы видела эти брызги! Орочимару-сама аж посерел, когда увидел, что стало с образцами! Сакура едва могла дышать. После выпитого на двоих литра спирта разговор строился сам собой, и в основном говорила Карин. Не сказать, что темы были особо разнообразными, в основном речь шла об интересных исследованиях и рукоприкладстве, но Сакуре было весело ее слушать. Это помогало отвлечься от трудных мыслей о предстоящем. — А однажды он выплыл из моего душа, когда я мылась… — вспомнила она очередной смешной момент, наливая им уже из второй емкости, и Сакура жадно приложилась к спирту, с не меньшей жадностью слушая эмоциональные высказывания Карин. От смеха она подавилась, и выпитое попало в нос, заставив расхохотаться уже Карин над захлебывающейся Сакурой в слезах, соплях и спирте. Она не знала, сколько времени прошло, но Карин была у нее уже около двух дней, вовсю пользуясь любезно предоставленной ей лабораторией Сакуры, делая какие-то финальные анализы, которые были уже готовы и послужили причиной их внезапной пьянки. Карин не была подругой, как Ино или Хината, не сострадала ей, не жалела, и Сакуре это было приятно. Что Узумаки как будто забывает, что с Сакурой что-то не так, не делает ей замечаний, что пить нельзя, даже протащила ей в комнату пачку сигарет — из которой они вдвоем выкурили сигареты четыре, не больше. От запаха сигаретного дыма Сакуру сильно тошнило, а Карин вообще не оценила. — Карин, — Сакура с трудом успокоила бешеный смех, все еще рвущийся откуда-то из груди, — а ты уверена, что у тебя все получится? — Па-а-а-асмотрим, — Карин икнула, потерев алеющие от выпитого щеки, — я же еще не видела тебя толком. Но! Опыт есть. Я трех Зецу вырастила на твоей ДНК. Ты даже не представляешь, как твое тело интересно в плане изучения. У меня уже четвертый монстрик подрастает. — А с остальными тремя что? — вскинула брови Сакура. — Да сдохли же! — тонко воскликнула Карин, разведя руки в стороны, чем вызвала новый приступ истерического ржача у них обеих. Сакура еще смеялась, оценив выданную Карин правду о подопытных растениях-людях, которые заменили настоящих людей в зверских экспериментах Орочимару, приносящих огромную пользу медицине в целом, но внезапно ее обжег абсолютно трезвый взгляд красных глаз, обрамленных густыми ресницами. — Не трезвей, — приказала Карин, сама уже явно разогнавшая чакру по телу и выведя алкогольный кумар. — Подвыпившей тебе будет легче перенести. — Какая забота, — потянула Сакура, язвительно ухмыльнувшись ей, но Карин вновь была сдержана и деловита, хотя бесенята в ее глазах еще не перестали плясать. — Не ерничай. Я отвыкла от воплей подопытных, и барабанные перепонки у меня очень чувствительные. — Карин слегка подтолкнула сидящую Сакуру обратно на койку, чтоб она легла, и откинула одеяло. — Мда, хорошего мало могу сказать, — ее руки ощупывали ребра, надавили на слегка вздувшийся живот, пальцы прошлись по бедрам. — Нет, так не пойдет. Тебе надо попробовать встать, так мне будет яснее. Сакура не хотела трезветь. Совсем. Но это получилось само собой — по телу прошел мощный поток чакры, вымывая алкоголь из крови, и ушедший из головы туман оставил после себя холодную пустоту. — Я попробую, конечно, — Сакура села и с помощью Карин опустила ноги с койки, — но думаю, памперс на мне дает четко понять, что я ходить не могу. — Тут до туалета метров десять, — прикинула Карин навскидку, — а мне надо чтоб ты просто попыталась ровно встать. Когда мы начнем, кстати, ты будешь рада, что он на тебе. — Ну еще бы я не обоссалась от боли, — вымученно хихикнула Сакура, но Карин посмотрела на нее вполне серьезно. — А я и не про обоссаться говорю. Сакура вздрогнула от ее слов, но послушно оперлась на нее, почти повиснув на шее Карин, когда та стянула ее с койки и придержала, чтобы она не упала. Ноги тряслись и подкашивались, Сакура послушно пыталась выпрямить спину, прижав крылья в обычное для них положение, но почему-то это не получалось. Взгляд в сторону зеркала многое объяснил — даже прижатая к Карин почти всем телом, она была очевидно перекошена. Ребра срослись, но не в анатомически правильном положении. — Так, — Карин отвернула ее от зеркала, поправив об щеку Сакуры очки и внимательно начав изучать отражение, следуя по ее спине своими пальцами: — лопатки сильно скошены. Левая на… шесть сантиметров ниже. Позвоночник искривлен. Ребра… так, ребра тоже, чувствуешь вот тут? — она ткнула куда-то в правый бок, и Сакура поморщилась от ощущения, но кивнула. Она сама прекрасно понимала, какую злую шутку сыграло с ней собственное Бьякуго. — Нет, ну судя по тем фото, которые ты отправила, это фантастика, что ты сама смогла так исцелиться. Правда, с лопатками сложнее всего, их я тебе не вправлю, срослись неправильно. Придется ломать. — Ломай, раз надо. Вытерплю. — Точно? — Точно. — А еще, — Карин помогла ей опуститься обратно на койку, и Сакура неуверенно сидела, поддерживая себя в вертикальном положении остатками крыльев, — есть деликатный момент. — Я сижу перед тобой голая в подгузниках, какая к черту деликатность, — фыркнула Сакура, недовольно тряхнув короткими волосами, уже отросшими настолько, что за них можно было ухватиться пальцами. Карин сверкнула очками, фирменным жестом поправив их на переносице. — Лобковая кость тоже срослась неправильно. Из-за этого у тебя таз неправильной формы и ты ходить не можешь. — Ну так сломай, я заращу правильно, — пожала плечами Сакура. — Легко сказать. Силу нужно приложить не только так, — Карин ткнула пальцем на ее лобок, скрытый клеенчатой тканью, — но и… — и приставила палец другой руки с противоположной стороны первому, сомкнув кончики. Сакура вяло посмотрела на этот жест, но Карин не дала ей спокойно переварить информацию, нетерпеливо встряхнув густой копной ярко-красных волос: — Изнутри, Сакура. Если просто снова сломать тебе лонную кость, можно повредить внутренние органы, которые ты несомненно вылечишь, но от этого кость правильнее не срастется. Ее надо поставить в нужное положение, а у тебя сейчас одна половина кости заходит немного на другую, вместо ровного стыка, понимаешь? Сакура ощутила, как отлила кровь от лица и побежали мурашки от шее к рукам. — Нет. — Это надо сделать. Либо ты всю жизнь будешь хромать, если вообще ходить сможешь, потому что таз искривлен. Оно тебе надо? Сакура молчала. Закусила нижнюю губу, не поднимая глаз на Карин, и не нашла в себе сил даже головой помотать. Заплакать тоже не могла — она уже выплакала все, что было. Ее не пугала перспектива новой боли, хотя чего там, пугала до ужаса, до панической атаки, но восстанавливаться надо, а Бьякуго, исцелив ее, не вылечило. Она могла функционировать, но ведь вспомнить того же Такеру — он тоже мог. Но разве это норма? Жить, не имея возможности встать с коляски, дышать только через трубку в гортани, питаться только жидким… Она в нынешнем состоянии никогда не сможет ходить даже, у нее все тело перекошено, а Карин предлагает ей выздоровление. Смысл браться за все это и проходить через столько мучений, если она не пойдет до конца? — Сакура, — вывела ее из ее мыслей Карин. — Давай поговорим о прогестероне? — Давай, — механически повторила Сакура. — Он сильно вырос с того момента, как ты отправила Орочимару-сама результаты твоих анализов, и два дня назад пошел на спад. ЛГ тоже был повышен, но сейчас в норме — в твоей норме, конечно, не в обычной. Сакура снова кивнула. — Скажи честно — это впервые за всю твою жизнь? Или впервые с момента перерождения? — За жизнь. Карин присвистнула и ободряюще похлопала ее по плечу: — Ну, когда-то должно было случиться. Половые органы у тебя есть, даже один яичник имеется. Логично, что овуляция должна была произойти рано или поздно. Вопрос в том, что ее вызвало? — Тонери… — Сакура стиснула зубы, душа ярость, которую вызвало одно только имя твари, искалечившей ее и до кучи изнасиловавшей. — Он… говорил какую-то чушь. Мол, у кошек тоже овуляций нет. А мои периоды — это гон. — О как, — цокнула Карин, задумавшись. — А сравнение с кошками… Но у них овуляция требует стимуляции и происходит… Сакура нашла в себе силы оторваться от созерцания пола и взглянула на Карин, с максимально беспристрастным лицом изучавшую ее. — Ты с ним спала? — Да пошла ты, — беззлобно парировала Сакура, обняв себя за плечи и отвернувшись. — Значит не спала, — равнодушно констатировала та, продолжая изучать реакцию Сакуры, — но коитус был. Я права? — Я не собираюсь это обсуждать, — не выдержала Сакура, яростно зашипев на Карин. Та даже в лице не изменилась. — Хорошо, без проблем. В таком случае, я могу не извиняться за то, что лишу тебя девственности. — Бессердечная ты сука! — рявкнула Сакура, чувствуя, что сейчас взорвется от переполнявшего ее гнева. Чакра в комнате стала подозрительно густеть, но она не обращала на это внимания. — Черта с два я тебе позволю лазить во мне твоими корявыми пальцами! — Уймись. Жалость из меня вытравили еще тогда, когда я сама была подопытной. Сакуру душила злость. Ей в какой-то момент показалось, что она вцепится когтями в глотку Карин и вырвет кусок плоти, а потом с упоением будет смотреть, как та задыхается и захлебывается собственной кровью. И даже в мыслях это показалось таким приятным, что она ужаснулась и замотала головой, сбрасывая наваждение. Стоило ей только осознать свою злость, как она отступила, оставляя место лишь апатии. Нужно научиться контролировать свои эмоции, которые уже совсем взбесились, меняясь каждую минуту. Причем сила их была такая, что почти рвала на части еще не до конца выздоровевшее тело. Заставив себя несколько раз глубоко вздохнуть, обратилась к оцепеневшей Карин, не выражавшей почти никаких эмоций, но хранившей в уголках глаз насмешку вкупе с язвительностью: — Делай, что нужно. — Вот это — другой разговор, — одобрительно хмыкнула Карин. — Обезболивания не будет, надо объяснять, почему? — Не надо, — буркнула Сакура, потемнев. — Лучше дай что-нибудь, чтоб в зубах зажать. И проверь, чтобы нас никто не видел. — Это запросто, — Карин развернулась к вещам, которые принесла вместе со спиртом, и показала плотную резиновую капу. — Такая пойдет? — В самый раз, — Сакура двумя пальцами забрала капу, критически оглядев, — только я тебе ее клыками испорчу. — Да и хрен с ней. Карин вышла, чтобы проверить, что в коридоре и на посту никого нет, а Сакура, оставшись ненадолго одна, пожалела, что не может самостоятельно встать — она бы сбежала. К черту, от всего этого ночного кошмара, который упорно не желает кончаться. Утешало одно — если все пройдет, как запланировано, ей больше не придется столько мучиться. Если от ее общего состояния отнять физическую боль, это действительно поможет. Появится возможность попробовать привести себя в нормальное состояние ментально. Это не нормально — скакать от глубокой депрессии до истерического веселья за полсекунды, да и нервы у нее не железные, а натянуты до предела уже черт знает сколько. Она поймала себя на мысли, что ей интересно, что случилось с миссией, которую они проводили с Саске. Ино почти ничего об этом не говорила, но иногда приходила к ней просто поспать — даже дома ей не было покоя. О Саске думать не хотелось. Он наверняка уже далеко, как она и просила, так что смысла убиваться по нему не было. Никакого. А все равно грудь щемило от боли потери, и беспочвенная уверенность, что с ним могло что-то случиться, отказывалась отпускать. Как бы много она отдала за то, чтобы просто его увидеть! Хотя бы мельком. Убедиться, что он жив, здоров, в безопасности. Правда Учиха в опасности — это что-то новенькое, хотелось бы взглянуть на того самоубийцу, что осмелится попытаться причинить ему вред. Сакура невесело ухмыльнулась. Страшно захотелось отмотать время назад, вернуться в тот момент, где их только готовили к миссии. От воспоминаний о том, что между ними было, запылали щеки и сбилось дыхание, но у этих мыслей был настолько яркий привкус горечи, что захотелось разрыдаться. Карин вернулась, и видок у нее был слегка пришибленный. Она будто не до конца понимала, где она, хотя внешне было почти незаметно, но что-то с ее чакрой было не совсем как обычно. — Что-то случилось? — спросила Сакура, и Карин встрепенулась, будто приходя в чувство: — Нет. Все чисто. Пост закрыт и запечатан, в радиусе двухсот метров вокруг никого нет. Над нами и под нами, конечно, есть люди, но, думаю, звукоизоляция тут на уровне. Сакура кивнула. Карин быстро подготовила место, где будет проводить процедуру, расстелив на пол несколько тонких покрывал, проверив, чтоб было твердо и ровно. Сходила в ванную и сполоснула капу, дала Сакуре зажать ее во рту, и спокойно, медленно вздохнула: — Начнем. Сакура максимально расслабилась, когда Карин прижала ее к себе спиной, перехватив подмышками, и когда резкий хруст позвоночника отразился от стен почти пустой комнаты, сдавленно выдохнула. Это было не больно, скорее, неприятно. Карин давала ей время и прийти в себя, и снова расслабиться, так что еще несколько плавных рывков, выгибающих Сакуре спину и вставляющих позвонки на место, она перенесла довольно легко. Даже испытала некоторое удовольствие от ощущений после этого. Но это было самое простое. Карин уложила ее на пол, лицом вниз, разминая шею и плечи, а потом неожиданный рывок — и плечо гулко щелкнуло, оставляя после себя легкую боль и негу. Второе так же легко встало в правильное положение — вывихи после долгого висения на цепях никуда не девались до этого момента. И облегчение было почти осязаемым. Карин надавила на лимфоузлы в области крестца, вызывая отток жидкости из тканей, убирая лишнюю воду, прошлась по бедрам, до самого колена, размяла икры — это было не обязательно, но Сакура откровенно наслаждалась неожиданной лаской, понимая, что Карин все же более человечна, чем пытается казаться. Да, через несколько минут она будет ломать ей кости, но это не отменяло того, что она пыталась хоть немного облегчить Сакуре участь. Она это оценила. А вот резкой боли у копчика она не ожидала. Карин приспустила подгузник, выправляя основание хвоста, и Сакура сдавленно замычала, жуя капу и мысленно успокаивая себя. Больно, конечно, но не так сильно, чтобы нельзя было перетерпеть. Она умела блокировать боль гораздо более сильную, нежели эта, но когти все равно комкали и рвали покрывало возле бедер. Почти нежные прикосновения к ребрам заставили напрячься. — Мысленно досчитай до трех и направляй лечение под мои пальцы. Раз… Два ребра хрустнули, и Сакура завыла. Перед глазами потемнело, но она послушно сконцентрировалась на источнике боли, точнее, на руках Карин, и ощутила под ними жгучее действие Бьякуго. Пока все шло, как надо, Сакура перестала стонать и глубоко и быстро задышала, концентрируясь на лечении и расслаблении. — Зря они ампутировали тебе часть крыльев. Теперь восстанавливаться будут дольше. Сакура попыталась спросить, не ослышалась ли она, капа не давала говорить членораздельно, так что вопрос прозвучал странно и больше походил на серию завываний вперемешку с выдохами, хоть Карин и поняла, что Сакура хочет, и ответила: — Да, восстановятся. Только займет это года два, может больше. Если бы оставили все как есть, то клетки по отмершему каркасу построили бы новые нервные окончания, кости и капилляры, а теперь придется делать это все с нуля. Отрезали тебе тут знатно, — Карин провела по краю крыла, удовлетворенно хмыкнув, — зато тут не придется ломать. Только лопатки. Готова? Сакура промямлила «нет», и тут же прокусила резину, взвизгнув. От боли сломанной лопатки перед глазами засверкали искры, дернулась вверх рука, пытаясь зацепиться об пол когтями в тщетной попытке отползти, но Карин силой вернула руку на место, держа ее вдоль корпуса Сакуры, и повторила действия со второй лопаткой, деформированной сильнее. Сакура снова заверещала, мысленно прокляв себя за то, что вообще согласилась на эту пытку, тем не менее ощущение смещения костей совсем не радовали. Поначалу. Чакру концентрировала в тех местах, где были пальцы Карин, указывающие нужные точки, но Сакура и сама уже ощущала результат. Спина, закостеневшая в неправильном положении, прогнулась, и живот почти коснулся пола. Тепло рук Карин и посторонние вливания чакры в тело сильно облегчали боль, и последнее резкое движение, возвращающее опущенную вниз лопатку на место, Сакура пережила почти молча. Карин помогла ей перевернуться на спину, благодарно отозвавшуюся ноющей мукой вперемешку с наслаждением, и без брезгливости вытащила изжеванную мокрую капу изо рта Сакуры. — Ну, это было достойно, — с уважением объявила она, и Сакура нашла в себе силы улыбнуться. — То же могу сказать о тебе. Костоправ ты отменный, я тебе как эксперт говорю. Карин от похвалы даже слегка зарделась, упиваясь чувством гордости, которое ее лицо не могло скрыть. — Как ощущения? — Как будто мне сломали спину раз пять, — в тон ей ответила Сакура, закрыв глаза. Усталость была просто титанической. — Самое страшное позади. — Я ожидала худшего, — честно призналась Сакура, — на этом все? Она и сама знала, что сейчас будет, но в ней все еще теплилась надежда, что можно обойтись без… посторонних вмешательств. — Почти. — Карин встала и достала одноразовые перчатки, натянув только одну. Сакура гулко сглотнула. Этого она боялась больше всего, и вовсе не из-за боли. — Надеюсь, после, хм, процедуры тебе белье менять не надо? — ехидно добавила она, и Сакура смутилась, опять чувствуя гнев. — Не дождешься, — парировала она, и Карин удовлетворенно кивнула. Пока Карин освобождала ее от последнего, что можно было считать одеждой, Сакура более-менее выровняла эффект Бьякуго в спине и приподняла корпус, опираясь на локти, чтобы видеть происходящее. И, к сожалению, Карин оказалась полностью права — перелом со смещением было видно невооруженным взглядом. Кожа на лобке в одном месте провалилась, с другой стороны немного выпирала, из-за чего лонная кость будто пошла волной. Зрелище жутковатое. Она, к тому же, отлично знала о последствиях перелома таза, а у нее случай вообще нетипичный, и если получится вот так все исправить — то это определенно того стоило. — Карин, — девушка вскинула на нее насыщенно-красные глаза, слегка приподняв брови, — только сделай все… быстро, ладно? — Хорошо. Расслабься. Как только пальцы оказались у входа во влагалище, у Сакуры что-то поехало в голове. Она напряглась, судорожно задышала, пытаясь унять растущую как снежный ком панику, но получалось плохо, от слова никак. — Расслабься, дыши глубже… — Я не могу! И она не врала. Паника сковала тело, парализовала дыхание, не давая делать глубоких вдохов, и из глаз брызнули слезы. Ноги свела вместе, прижала к себе, не в силах развести их. Слишком тошно. Унизительно. Отвратительно. Она была противна самой себе, несмотря на то, что в случившемся ее вины не было, но это обычная реакция для жертв изнасилования — они не кричат на каждом углу об этом. Стыд и унижение настолько сильны, что сознание сужается, и гнев, логичный и правильный, перерастает в обиду. Сакура читала об этом огромное количество литературы, когда помогала адаптации пережившим изнасилование куноичи, знала, что реакция бывает очень разная, в зависимости от стрессоустойчивости… И эти хреновы знания были абсолютно бесполезны. Сакура рыдала, закрыв лицо ладонями, не зная, как остановить истерику, чувствуя еще больший стыд из-за того, что Карин видит ее такой, стыдясь саму себя, что она при всей своей силе воли все равно покалечена этим. Карин молча водила ладонью без перчатки по ее голени, видимо, успокаивая, и Сакура собрала по крупицам самообладание, заглушив рев и пытаясь перестать рыдать. Ничего страшного не случится. Карин всего-то нужно вытолкнуть ушедшую вниз часть, соединив две половины лонной кости. Надо думать рационально, Сакура упрашивала и уговаривала себя, но стоило ей только двинуться, чтобы вновь развести ноги, как колени будто приросли друг к другу, не давая этого сделать. — Сакура, не торопись, — голос Карин был спокойным, ровным, мягким, почти баюкающим. — После того, как мы закончим, тебе надо будет полежать в ванной, в теплой воде, чтобы прогреть мышцы, а лучше вообще поспать в воде пару часов. Ванна снимет нагрузку со спины, и эффект от Бьякуго будет сильнее и быстрее. Ты влезешь в ванну вместе с крыльями? Если да, то будет отлично, у тебя там неслабый синяк скоро появится, я все-таки тебе полспины раскурочила… Сакура слушала ее, не отнимая руки от лица, сфокусировавшись только на словах Карин и собственном дыхании, контролируя каждый вдох. — Пальцы мне не сломай. Она недоверчиво открыла глаза, как из тумана ощутив, что ноги все же разведены, и когда Карин вошла двумя пальцами в нее, сделала над собой огромное усилие, чтоб не напрячься. Дыхание снова стало рваным, но она не успела испугаться. Громкий хруст, короткий вскрик — и зеленое свечение переместилось в область таза, исцеляя сломанную кость. Карин уже с невозмутимым видом стягивала перчатку, испачканную небольшим количеством крови, и на вопросительный полусонный взгляд Сакуры пояснила: — Я ж давила. С силой. Слизистая немного пострадала, но это ты и без меня вылечишь. А теперь ляг ровно. Вытянувшись, Сакура уже мало что запоминала. Карин снова изучающе массировала ребра, проверяя, все ли поставила на место, перевернула ее на живот, повторяя все те же действия, что в начале, кроме вправления вывихов, конечно. Убедившись, что все получилось — Сакура и сама это чувствовала, как тело стало будто ватным и истерически требовало сна, — Карин на руках отнесла ее в ванную, врубив теплую воду. — Ты поспи тут. Если станет слишком жарко или холодно — зови меня, я подправлю температуру. — Спасибо, — Карин недоуменно вылупилась на нее, а Сакура через силу улыбнулась: — Спасибо, Карин. — Пф, я это делала не ради тебя, — Карин поправила очки и отвернулась. Но Сакуре не нужно было видеть ее лица, чтобы понимать - ей приятна благодарность. — Дня через два боль ослабнет настолько, что если ты не ленивая задница, можно будет начинать пробовать ходить. Ты ленивая задница? — Нет, — ее голос слабел, она все больше погружалась в дрему, но слова Карин заставили коротко рассмеяться и прикрыть глаза. — Хорошо. Тогда я посплю на твоей койке, не обессудь, я устала как собака. — Вроде бы не тебя только что целенаправленно калечили? — парировала Сакура, постепенно впадая в блаженное оцепенение от теплой, почти горячей для нее воды и отсутствия боли, потому что сейчас боль была ничтожно мала — что ей пара сломанных ребер после всего пережитого? — Ломать тоже тяжело, знаешь ли. — Карин пожала плечами, проверив ладонью воду, и удовлетворенно кивнула: — Любой момент — зовешь меня. Это понятно? — Да иди уже, — не открывая глаз, улыбнулась Сакура, и удаляющиеся легкие шаги вкупе с слегка хлопнувшей дверью дали понять, что в ванной она осталась одна. Глубокая качественная медитация, крепкий сон и покой — все, что ей было нужно после эмоциональных качелей, жуткой боли во всех ее оттенках и проявлениях — одно ее относительное отсутствие вызвало желание почти вопить от удовольствия. Но не стоит — еще Карин не так поймет, а эта-то так может сказануть, что все сальные подколы Сая и робкие пошлятки Ино покажутся анекдотами для детей младше пяти. В конце концов, она тоже проделала огромную работу. Насколько ей было известно, даже Цунаде не могла контролировать Бьякуго точечно, еще и не распечатывая весь резерв чакры из печати Инь на лбу. А Сакура смогла. Она заслужила свой отдых, и никакие эмоции, особенно негативные, не смогут испортить ей эти короткие минуты покоя и, возможно, счастья? Она не была уверена. Она ведь давно забыла, что это такое.***
Ино проснулась с жутким желанием убивать. А когда увидела, что за окном беспросветная тьма, то грохот с первого этажа стал красной тряпкой для быка, и Ино зареклась, что ноги повыдергивает тому, кто посмел беспокоить ее глубокой ночью. Накинув халат, спустилась на первый этаж и, бурча себе под нос порядок расчленения трупа резко распахнула дверь, замерев. На пороге ее дома в три часа ночи стоял Саске. Ну как стоял… — Ты как из больницы выбрался? — опешила Ино, помогая неожиданному гостю устоять на ногах, и его перегарный выдох едва не заставил ее саму опьянеть. — Еще и накидаться успел, эх, горе ты мое… Втащив шатавшегося Саске в дом и закрыв дверь, усадила его в коридоре, помогая снять обувь, как вдруг Саске подал голос: — Ино… Я же… так… не выход это. Ино уставилась на него, честно стараясь понять смысл сказанного им, но то ли сон еще не сошел полностью, то ли Саске действительно нес чушь. — Ну и с какого ты так накачался? Или ты решил, что раз живой, то уже восстановился? Я не для того тебя с того света вытаскивала, чтоб ты умер в первый же месяц от саке, негодяй! — Ино схватила Саске за подбородок, заставив посмотреть на себя, но стоявшие в разномастных глазах слезы испугали. — Саске? Да что с тобой? Тебе нехорошо? — Это я. — Да я знаю, что ты — это ты… — Нет. Это был. Я. Ино. И он единственной рукой закрыл глаза, уже не в силах сдерживать пьяные слезы, а Ино, растерявшись, села рядом, притянув Саске к себе, который тут же качнулся и уткнулся лбом в ее шею. Осторожно покачиваясь, погладила Саске по едва вздрагивающим плечам, провела ладонью по короткому ежику иссиня-черных волос, надеясь, что это поможет ему успокоиться. — Саске, я не знаю, что ты такого сделал, — мягко и тихо, как с ребенком, начала она, — но это наверняка не стоит того, чтобы так убиваться. Мы шиноби. Ты вообще отдельный случай. Но ты смог раскаяться, понимаешь? — На этот раз я... заслуживаю смерти, — плечи еще вздрагивали, но голос оставался ровным и холодным, как будто звучал отдельно от тела. — Да нет же, прекра… — Я изнасиловал Сакуру. Не Тонери. Это я. Ино показалось, что время замерло. Она медленно оторвала Саске от себя, отстранилась и встала, глядя сверху вниз на его бесстрастное лицо с сжатыми в узкую побелевшую полоску губами, еще хранившее дорожки скупых слез. — Да, Саске, — она не узнала своего голоса, настолько ледяным и колючим он был. — На этот раз ты и правда заслуживаешь. Вставай, тебе надо спать, я не хочу говорить с тобой, пока ты пьян. — Ино… — слабо позвал он, но она грубо его одернула: — С пьяной размазней мне говорить не о чем. Когда в это место, — она слегка постучала костяшкой пальца ему по лбу, — вернется нормальный Саске, тогда и поговорим. А пока — быстро спать, и чтоб до утра тебя было не видно и не слышно. С горем пополам доволоча его едва переставляющую ноги тушу до дивана, плюхнула его туда и облегченно выдохнула, видя, что Саске тут же уснул — или потерял сознание? — не суть важно. И медленно опустилась на пол перед ним, вглядываясь в ставшие уже родными черты его лица, прислушиваясь к несколько судорожному дыханию, считая короткие, тонкие ресницы, едва начавшие появляться на веках. Она искренне надеялась, что Саске просто перебрал и возомнил себе невесть что. Да только чутье, никогда ее не подводившее, не давало даже надежды на то, что Саске соврал.