Не по закону Природы

Сакуру разбудил голос Тэиры по радиосвязи, оповестившей о прибытии курьера от Ино. Блаженно зевнув и вытянув себя из постели, Сакура накинула халат поверх ночной сорочки и попросила Тэиру, чтобы она сама принесла ей посылку, потому что шокировать курьера лишний раз не хотелось. Пока умывалась, безостановочно двигала крыльями вверх-вниз, разминая спину и плечи, мысленно перебирая все дела на сегодня. С утра придет Ханаби на контроль, потом нужно взять у себя кровь на плановую отправку Орочимару, созвониться с Цунаде, ближе к обеду отчитаться Какаши о проведенной работе по приюту, после — проведать Рэйку перед выпиской, еще родители обещали зайти пообедать с ней. После обеда — заполнить документы по новому лекарству. В три часа физиотерапия у Керр, надо поприсутствовать, в пять ей самой надо на тренировку, в восемь, скорее всего, явится Ино для очередного сеанса, плавно перетекающего в подготовку к празднику. В десять вечера надо будет уже быть в ресторане. Насыщенный день, впрочем, как обычно. Сварив себе нечто, отдаленно напоминающее кофе, вышла из квартиры в кабинет, и только успела опуститься в кресло, как к ней постучалась Тэира, и размер свертка в ее руках почти не оставлял сомнений, что за подарок ей отправила Ино в пять утра.  — Очередное голое платье, я полагаю, — почти обреченно улыбнулась Сакура, и Тэира понимающе хмыкнула.  — Именно. Курьер этого конечно не говорил, но передал от Ино, что это тебе на вечер. Сакура с неким трепетом забрала красиво упакованный сверток, и под пристальным взглядом Тэиры развязала пышный нежно-розовый бант, как снова заработала радиосвязь: — Сакура, тут еще два курьера, от Наруто и Шикамару. Попросить оставить на посту? — прохрипел небольшой динамик голосом Моэги.  — Да, пожалуйста, — ответила Сакура, распаковывая пеструю бумагу и высвобождая ярко-красное платье, украшенное неброскими искусными вышивками и роскошное в своей простоте. Тэира восхищенно присвистнула:  — Достойно.  — Погоди, оно наверняка больше напоминает нижнее белье, — с этими словами она расправила ткань, и восторженно ахнула. Ино превзошла все ее ожидания. Платье было гораздо более закрытое, чем она ожидала, и это не могло не радовать. Длинное, сзади спина была на редкой шнуровке, чтобы пропустить шнур между позвонками, на лопатках очень глубокий вырез под крылья, на уровне копчика край платья формой повторял вырез на груди, чтобы подчеркнуть хвост. Очень эффектно.  — Может, померишь? Ханаби придет только в восемь, я могу помочь одеться, — предложила Тэира, и Сакура только потрясенно кивнула, уже представляя, как будет в нем смотреться. Атласная лента на шее застегивалась сзади, ключицы и ложбинка груди были открыты, явно намекая на необходимость небольшого украшения на шею, в талии было скроено так, что не создавалось ни единой складки, подчеркивая резкий переход от тонкой талии к широким бедрам, и пока Тэира шнуровала его сзади, Сакура разглаживала длинную струящуюся юбку с разрезом по ноге, почти незаметным в широких складках. — Курьер от господина Хокаге, — снова оповестил динамик, и Сакура вдруг поняла, как быстро колотится ее сердце. Еще нет шести утра, а настроение праздника уже окутывало ее, почти ничем не омраченное, и даже раздражение, с которым она отнеслась к энтузиазму Ино отметить ее день рождения с размахом сошло на нет под натиском положительных эмоций.  — Готово, — Тэира завязала две ленты на хвосте, почти привязав к нему юбку, что по задумке должно было заставить ее колыхаться в такт движению хвоста. Сакура слегка качнула им из стороны в сторону — красная ткань пошла крупной рябью, и даже без зеркала это выглядело эффектно. — У Ино отличный вкус, я такого еще не видела, — Тэира придирчиво осмотрела Сакуру со всех сторон, кивнув в знак одобрения. — Тебе очень идет.  — Она только одно забыла, — Сакура легко постучала пальцем по ленте на шее, — печать не вшила.  — Ну, насколько я вижу, печать тут и не предусмотрена, — заметила Тэира, и Сакура недоверчиво уставилась на нее, вздернув брови.  — Ино же не думает, что я в таком виде буду… или думает? — вдруг похолодела она, гулко сглотнув.  — Насколько я знаю, все приглашенные в курсе, и печать бессмысленна. К тому же, сам крой платья выполнен полностью под тебя, так что… Тэира была права, и Сакура кивнула, на удивление быстро успокоившись. Уже давно перестала бояться шокировать кого-то, спасибо Ино, хоть и не гуляла по улицам Конохи в истинном облике. Вся ее одежда была оснащена вшитыми печатями, просто скрывающими хвост и крылья, даже не меняя форму ног. Она работала с пациентами, посещала приют, открытый здесь, в Конохе, четыре месяца назад, и ни у кого не возникало никаких вопросов к ней, а может, наконец-то все поняли, что спрашивать о таких вещах просто бестактно. В конце концов, Сакура нравилась себе, постепенно начинала принимать себя такой, какая она есть, и с каждым днем все меньше ее заботило, что скажут остальные. Те, кто ей дорог, ее любят, а остальное — плевать. Правда, после случая на свадьбе Хинаты и Наруто было несколько трудно принять эту мысль, но время и правда лечит. Тэира вышла из кабинета, почти тут же вернувшись с красиво упакованной коробкой, которую протянула ей:  — Это от нас с Моэги. С днем рождения, Сакура. С детским восторгом приняв коробку, открыла ее, почти не сомневаясь, что в ней. И оказалась права — черные туфли были именно по ее ноге: небольшая платформа под подушечки пальцев ног, изящный подъем, тонкая цепочка на щиколотку, без каблука — идеальное дополнение под уже надетое платье. Сакура, не помня себя от радости, кинулась обнимать слегка обалдевшую Тэиру, а потом в динамик пропищала слова благодарности Моэги, параллельно застегивая туфли на ногах. Сели они идеально, были легкими, как будто она была босиком, и это было так волнующе, что Сакура откинулась на своем кресле, без стеснения задрав ноги кверху и рассматривая переливы цепочек под лучами рассветного солнца, уже окрасившими горизонт. Да, она вела себя сейчас как радостный подросток, а не главврач больницы, но да и плевать же? Она была счастлива. Она имела на это право. Это ее день. Немного отойдя от эйфории, с помощью Тэиры сняла платье, и переоделась в повседневную одежду, наполнив печать на вороте чакрой — крылья и хвост испарились в облаке густого белого дыма, а волосы собрала в хвост, чтобы не мешали. Закончив с переодеванием, Тэира предупредила, что образ еще не окончен, и будут еще подарки, которые Сакура наденет на сегодняшний вечер в честь ее дня рождения, но они будут чуть позже, а вечером они с Моэги позаботятся, чтобы Сакура могла спокойно отдохнуть в компании друзей. Госпиталь будет под надежным контролем. Сакура была ей благодарна. После того, как Тэира узнала, что ее брат, ради которого она прошла через весь этот ад с работорговцами, был выкинут из больницы в Они через неделю после заключения контракта с ее первым хозяином, она безудержно рыдала несколько дней. Сакура никогда не думала, что холодная, сдержанная Тэя способна на такие сильные эмоции, и тот вечер, когда она почти приползла к ней, вцепившись в Моэги и трясясь от рыданий, даже не обратив внимания на крылья и вообще нетипичную внешность Сакуры, стал для нее откровением. Это было их первое знакомство вне миссии. Сакура знала, что бывшая рабыня хочет с ней встретиться, оттягивала этот момент, как могла, но когда Моэги привела к ней почти ничего не соображающую от горя Тэиру, все ее аргументы были разбиты в прах — она не имела права отказать. Утешала, как умела. И холодела от мысли, что Тэира почти четыре года продавала себя всем желающим, отдавала деньги на лечение уже умершего брата, которого за неуплату просто сдали в какую-то богадельню, где он медленно умирал без должного ухода, без близких рядом… Без Тэиры рядом. Чувство вины девушки было огромным, как и испытываемое ею горе. Сакура предложила ей остаться, не возвращаться в страну Демонов, а получить постоянное место работы здесь, в Конохе, чему она была готова очень сильно поспособствовать, и Тэира согласилась, но перед этим все же решила отправиться в Они, чтобы найти могилу брата и попрощаться с ним. Сакура сама заказала миссию по сопровождению Тэиры, сама ее оплатила. И по ее возвращению, через два месяца, предложила ей работу в качестве стажера в госпитале, пообещав оплатить образование, потому что девушка проявляла исключительные знания в медицине. Учиться оставалось еще два с лишним года, но Тэира уже отлично справлялась с бумажной работой, плюс умела делать перевязки и взяла на себя самые простые обращения — ушибы, синяки, ссадины, разгружая Моэги, на тот момент от постоянного недосыпа и волнений забывавшую, как ее зовут. Все в госпитале были подвержены глубокому считыванию клана Яманака, и теперь Сакура была точно уверена, что ее окружают только надежные люди. Ино она доверяла безоговорочно. Конечно, корила себя за то, что ослабила бдительность еще тогда, после перерождения, слишком зациклившись на себе и своей проблеме, но больше подобной ошибки она не допустит — слишком тяжелый урок она получила. Мэгуми повесилась через две недели после операции на глазах Ханаби. Не выдержала крушения ее мира, слишком сильно зависимая от власти, которой обладала в обществе работорговцев. Сакура не оплакивала ее, хоть и понимала, что Мэми не заслужила такой смерти, но это был ее выбор. Она сама отказалась от помощи, которую ей предлагали, сама оборвала свою жизнь, и Сакуре было за нее обидно, но не более. Зато Кора проявила себя с неожиданной стороны. Когда до нее дошли слухи, что в деревне, куда их конвоировали, живет один из лучших врачей мира — Сакура, — она, не зная, что Шира с торгов и этот доктор один и тот же человек, передала через персонал, который с ней контактировал, просьбу осмотреть ее сестру Керр. И Сакура эту просьбу исполнила. Конечно, атрофия мышц была сильнейшей за столько лет, да и повреждения позвоночника такой давности и без надлежащего ухода имели очень тяжелые последствия, но вместе с Цунаде, пришедшей в себя через месяц после исцеления Сакуры, они нашли выход. Керр можно было вылечить. Инвалидом она останется на всю жизнь, но вернуть ей возможность ходить было реально, пусть и путем сложнейших операций и долгой реабилитации, но когда Сакуру пугали трудности? Она сразу предупредила, что полностью восстановиться Керр не сможет и, вероятнее всего, если она и сможет ходить, то только на костылях, но само слово «ходить» возымело почти магический эффект. У Керр горели глаза. Кора плакала от счастья, получив возможность вымолить у сестры прощение за то, что она так подставила ее в детстве, и она пообещала сделать все, что от нее зависело, чтобы помочь Керр. Сакуре этого было достаточно.

***

Время незаметно приближалось к восьми утра. Тэира уже ушла, у нее был выходной, вечером она заступала на ночное дежурство, и ей надо было отдохнуть. Сакура, глубоко вздохнув и снова прогнав план сегодняшнего дня в голове, направилась на пост, чтобы лично поблагодарить Моэги за подарок и забрать посылки, которые принесли курьеры — от Сая, Кибы и Хинаты. Моэги сама кинулась к ней, а Сакура так и застыла, созерцая невероятно красивые букеты цветов, почти скрывшие собой сестринский пост. Несколько небольших коробочек с подарками ждали ее на стойке, цветов было столько, что некоторые стояли в ведрах, не влезая в вазы, в каждом букете были вложены конвертики с открытками и поздравлениями, и Сакура, обнимая Моэги, невольно прослезилась. Цветов было явно больше, чем она ожидала, и Моэги радостно пояснила, что некоторые пациенты и жители Конохи уже начали паломничество к госпиталю, принося цветы чуть ли не с ночи, желая поздравить главврача больницы Конохи с днем рождения. Сакура не выдержала и расплакалась. Такого она точно не ожидала. Даже незнакомые ей люди каким-то образом узнали, что у нее день рождения, и изъявили желание поздравить ее. Это было неописуемое чувство. Подошла к этому буйству цветов, касаясь кончиками пальцев благоухающих лепестков, аромат которых заполнил собой все пространство поста, и незаметно вытирала слезы, которые сдерживать никак не получалось. Чтобы немного проветриться и успокоиться, вышла через главный вход под оклик Моэги, напомнившей, что с минуты на минуту должна подойти Ханаби, и жадно вдохнула полной грудью чуть прохладный весенний воздух. Почти сразу для себя решила, что перед рестораном обязательно пройдется по аллее, чтобы полюбоваться уже цветущей сакурой, в честь которой она получила свое имя, запах которой слышался даже здесь.  — Сакура! Ханаби почти бегом преодолела расстояние между ними, смутившись, но пересилив себя и горячо обняв Сакуру, радостно заявив:  — Какая честь — главный врач больницы Конохи встречает меня у самого входа, еще и в свой день рождения!  — Все для вас, — улыбнулась Сакура, ласково потрепав Ханаби по волосам, — пойдем, я посмотрю твои глаза. Вообще-то это было не обязательно, потому что уже через месяц после трансплантации было понятно, что глаза прижились, и никаких осложнений нет, но Сакура предпочла перестраховаться, и каждый месяц у Ханаби был плановый осмотр. И сегодня, в седьмой раз убедившись, что все прекрасно, зрение не падает, Бьякуган действует, подвижность глазных яблок в норме, она со спокойной душой отпустила ее, строго наказав, чтобы через месяц снова пришла на осмотр. Ханаби была не против. Сакуре иногда даже становилось неловко от той благодарности, которую ей выражала Ханаби при каждой их встрече, а господин Хиаши после операции, когда стало понятно, что все хорошо, вообще пришел к ней и поклонился ей в ноги. Она была очень смущена, увидев, как покраснели его глаза от сдерживаемых слез, но благодарность приняла со всей теплотой, на которую была способна — не могла позволить себе оскорбить отца, чья дочь благодаря ей осталась зрячей. Про то, что глаза Ханаби — Бьякуган, утеря которого грозила потерей их кланом своего могущества, тоже помнила, но он благодарил вовсе не за сохраненную честь клана, а именно за здоровье дочери, и это было особенно трогательно. Она проводила Ханаби до выхода, отметив, что цветов стало больше, а Моэги с квадратными глазами гоняла санитаров, чтобы чуть ли не со всей больницы собирали ей вазы. Наслаждаясь их благоуханием, простояла на посту минут двадцать, параллельно слушая отчет Моэги о прошедшей ночи, очень довольная фактом отсутствия инцидентов и, передав ей свиток с запечатанными в нем пробирками со своей кровью, получила взамен карту Рэйки, ее маленькой пациентки. Она хорошо помнила эту девочку, которая заступилась за нее два года назад, и поэтому, когда стало известно, что Рэйка была среди освобожденных рабов Горо, чуть не ворвалась в тюрьму к этому уроду, чтобы убить его. Малышку похитили из Конохи почти перед самыми торгами, скорее всего, параллельно с Ханаби, но, к великому счастью, девочка отделалась только сильным испугом и несколькими синяками. Надругаться над ней или покалечить ее не успели. Два дня назад она попала в больницу с сильным отравлением, но Сакура быстро поставила ее на ноги — капельницы сделали свое дело, и ребенка оставалось только выписать, осмотрев перед этим. Мама ее сокрушалась, что не уследила, и Рэйка съела с десяток апельсинов за день, от чего ночью у нее началась рвота и подскочила температура. Сакура, конечно, пожурила ее мать, но понимала — уследить за всем невозможно, зато, когда девочка оклемалась, торжественно пообещала больше так не делать. Это было невероятное удовольствие — общаться с Рэйкой. Ей было почти семь лет, и она очень скучала в стенах больницы, несмотря на то, что ее мама была рядом, так что Сакура всегда старалась выкроить час-другой в своем плотном графике, чтобы просто поиграть с ней. Никогда еще с таким увлечением она не разукрашивала раскраски, не рисовала лошадок и цветочки и не отвечала на вопросы. Правда, Рэйку очень удивило, что «ангелочек» пришла к ней без крылышек, но Сакура смогла быстро переключить ее внимание на более интересные вещи. Выписка много времени не заняла, осмотр тоже провела достаточно быстро, а когда девочка под одобрительным взглядом мамы вручила ей рисунок, где что-то, отдаленно напоминающее Сакуру, держало за предполагаемую руку что-то, отдаленно напоминающее Рэйку, Сакура растроганно поблагодарила и пообещала, что поставит «картину» в рамку и повесит у себя в кабинете. Девочка радостно улыбнулась и пообещала больше не болеть, на что Сакура притворно строго погрозила ей пальцем, попросив слушаться маму, и, когда они ушли, еще минут пять любовалась цветными пятнами, нарисованными неуверенной детской рукой со всем старанием, на которое был способен шестилетний ребенок.

***

Цунаде так и не взяла телефон. На мониторе были только помехи, и после получаса безуспешного дозвона Сакура решила оставить эту затею, с некоторым сожалением подумав, что у наставницы наверняка есть какие-то неотложные дела и, как врач, она прекрасно понимала ее занятость, но все же было немножко обидно. Цунаде никогда не забывала поздравить ее, а тут вот… Зато Какаши ее ждал, очень тепло поздравил и пообещал вечером вручить ей подарок, от которого Сакура будет в полном восторге. Расположившись в его кабинете, они сначала поболтали на отвлеченные темы, он интересовался результатами ее самостоятельных тренировок и самочувствием, но делал это скорее из вежливости — по Сакуре было видно ее состояние. Когда-то белая полупрозрачная кожа, похожая на высохший пергамент, теперь была светло-персикового цвета, глаза сияли, да и от болезненной худобы остались только страшные воспоминания — правильное питание и постоянные тренировки давали о себе знать. Штаны на ней не болтались, ребра больше нельзя было пересчитать под плотным слоем тренированных мышц, волосы отросли почти по лопатки — за семь месяцев достаточно мало, но все же. Чешуя блестела, перепонки на хвосте и крыльях были приятного красноватого оттенка, уже начали формироваться ампутированные фаланги, возвращая крыльям прежнюю форму. К тому же у Сакуры за все это время не было ни одного периода — то ли стресс так сильно сказался на организме, то ли… Нет. Об этом думать нельзя. Следующие два часа Какаши полностью посвятил ей, слушая предложения по улучшению приюта и отчет о его нынешней работе. Он был очень доволен, по нему было видно. Время пролетело незаметно за составлением сметы расходов, поиска лучших путей решения проблемы финансирования и обсуждением работы персонала, некоторые из работников были бывшими рабами, пожелавшими остаться в Конохе. Какаши долго согласовывал этот вопрос с дайме, но за три месяца все решилось в их пользу. А Сакура с удовольствием, приходя в приют, видела счастливых детей, которыми занимались, и счастливых людей, которые получали удовольствие от своей работы. Уходя, с Какаши она не попрощалась — прекрасно знала, что он тоже будет вечером в ресторане, каким-то чудом Ино убедила его выкроить время на отдых, пока есть такой замечательный повод. Проходя в очередной раз за сегодня мимо сестринского поста, получила через Моэги записку от родителей, что они приходили, но не застали ее, и обещание встретиться вечером на празднике. Сакура не сильно расстроилась, но немного это все же нарушило ее планы — она хотела пообедать с мамой и папой, но, видимо, встреча переносится на ужин. В кабинете ее уже ждал обед, доставленный спецзаказом из Ичираку, рамен, приготовленный специально для нее, без овощей, которые ей нельзя, и с пожеланием от всего персонала крепкого здоровья и счастья. До чего же замечательный день. С удовольствием разделавшись с огромной порцией угощения, сыто облизнулась, и приступила было заполнять реестры по очередному лекарству, прошедшему лабораторные испытания, но настроение было уже совсем не рабочее. Слишком ее распирало от радости и счастья, что все идет так, как задумано, с незначительными поправками, конечно, но все гладко и спокойно, и вечер обещает быть просто волшебным, да и… Она задумчиво посмотрела в окно. Одно омрачало ее радость, но пока она об этом не думала, этого как будто просто не было. Сегодня ровно двести двадцать дней. Пять тысяч двести восемьдесят девять часов. Триста семнадцать тысяч триста сорок минут. Как она его не видела. Слезы снова застлали глаза, но уже не от радости. От муки. От рвущей ее на куски тоски. Каждая минута была ощутима, но она терпела, потому что должна была. Не знала подробностей миссии, не знала, где он, что с ним, знала только одно. Он в порядке. Это именно то, что он писал ей. Шесть записок, спрятанных в жестяную коробку, которая хранилась там, где раньше лежала ее тетрадь с названием «Панацея». «Я в порядке». И ни слова больше. Каждый месяц. Шесть месяцев подряд. Седьмая должна была быть еще неделю назад, но нет. Либо он посчитал, что слать в пустоту эти сообщения нет смысла, либо в его жизни тоже происходят события, которые отвлекают его от ненужных переживаний. Она ведь ни разу ему не ответила. Только на первую записку в ответ отправила ему свиток, выпавший из тетради еще до того, как она ее сожгла, перед тем, как Саске «выкрал» ее из госпиталя, в котором был запечатан локон ее волос. Без подписи. Без единого слова. Просто не знала, что можно ему написать. А так, вроде бы, дала понять, что сообщение получила, но…

***

Ей иногда снились сны. Очень… откровенные. К которым она не была готова даже после всего, через что она прошла. Настолько реалистичные, что она просыпалась и не могла сесть на кровати — до того тряслись колени, до того реальным был вес Саске, придавивший ее к простыням, до того мягкими были его губы, жадно глушащие ее стоны. С Ино она не говорила об этом, просто стыдилась рассказать, что есть такие ночи, когда ей приходится стирать мокрые насквозь трусики, внимательно изучая свое тело в зеркале на предмет следов от пальцев, которые ее не касались в реальности. А еще более стыдно было то, что Сакура в какой-то момент поймала себя на мысли, что каждый раз, ложась спать, она надеется, что ей снова приснится подобный сон. Ощутив в теле слабость, которая обычно была у нее после таких снов, с каким-то суеверным ужасом поняла, что возбуждается даже просто от мысли об этих чувственных картинках, рисуемых собственным воображением, и резко встала, стараясь оборвать ход мыслей в этом направлении. Нет, как женщина она себя беспощадно хоронила, и отсутствие очередного периода ей неслабо в этом помогало, а вот эти поллюции — вообще нет. Нечего тешить себя несбыточными мечтами. Слегка похлопав себя по щекам, приводя в чувство, вспомнила про Керр и, взглянув на часы, поняла, что уже можно выдвигаться. До противоположного крыла больницы добралась быстро. Под руководством Сакуры и под обеспокоенным взглядом Коры медсестры разминали мышцы Керр перед тем, как ставить ее на специальный аппарат с двумя поручнями по бокам, за которые Керр должна была держаться, пытаясь делать шаги. Один только массаж длился больше часа, но Кора уже была научена, что надо молчать и не возникать — Сакура пару раз уже выпроваживала ее из палаты, чтобы не мешала. К тому же Керр научилась терпеть, и больше не кричала от каждого прикосновения массажиста или медсестер к ее ногам, все еще слишком худым, но уже не напоминающим спички, воткнутые в бедра. Когда Керр, наконец, помогли встать и плотно ухватиться за поручни, бывшая элита до побелевших скул стиснула зубы и слегка переставила одну ногу чуть вперед, почти не открывая от пола. Сакура с легким удивлением наблюдала, как Керр пытается подтянуть вторую ногу и у нее почти получается, а Кора тихо сидела в углу, периодически подбадривая побелевшую от боли сестру. Все же лично Сакура присутствовала на этих «тренировках» не каждый день, даже раз в неделю не всегда получалось, и прогресс из-за этого был очень заметен. Четыре шага. Сакура почти с состраданием смотрела на Керр, невольно вспоминая, как почти так же училась ходить заново. Только приспособлений у нее не было, была только Хината и новые непослушные ноги неправильной формы, которыми было непонятно, как управлять. Но Керр человек, не владеющий чакрой, не имеющая физической подготовки, да и травма была очень старая — во время операции три месяца назад Сакура буквально заново формировала ей позвоночник на месте перелома. Тогда Керр радовалась боли, что наконец-то может чувствовать. Недолго продлилась ее радость, конечно. В общей сложности Керр смогла сделать шесть шагов, что Сакуру несказанно порадовало. Последний дался особенно тяжело, и Керр была вымотана, но Кора не давала ей падать духом, так что за эмоциональную составляющую Сакура была спокойна. Танцевать Керр, конечно, никогда не будет, но просто вырваться из коляски — уже прогресс. К тому же у Керр было немного сбито восприятие мира, она все время сутулилась и пригибала голову когда стояла, будто боясь удариться о потолок, слишком привыкшая видеть мир с коляски, но это тоже должно было пройти со временем. Время все лечит.

***

Вечер неотвратимо приближался. После тренировки несколько минут просто лежала на полу в зале, гоняя целительное зеленое свечение по телу, снимая боль в мышцах. Себя она вообще не жалела — занималась до седьмого пота, пока крылья не начинали мелко трястись, а ноги не сводило судорогой. Результат подобного самоистязания был налицо, хоть и давался непросто, но для Сакуры это были мелочи. Зато она больше не напоминала скелет, обтянутый кожей, и могла позволить себе одеваться в то, что заказывала для нее Ино, типа вот этого роскошного красного платья на свой день рождения. И, черт возьми, она с каждым днем все больше себе нравилась. Приняв душ и смыв с себя пот, сверилась с часами и очень быстро натянула одежду прямо на мокрое тело, поняв, что уже половина девятого, а Ино должна была быть у нее в восемь. Потеть Сакуре не нравилось, но увы — с тех пор как она научилась держать постоянную температуру тела на уровне тридцати шести градусов, эта неприятная вещь начала происходить, в основном на тренировках. А выбор был невелик — либо так, либо продолжать быть чуть теплей тротуарной дорожки осенью.  — Ты офигела, кицунь?! — возмущенно зашипела Ино, уже ждущая ее под дверью кабинета с каким-то чемоданом, при виде которого Сакура была готова припустить обратно по коридору в поисках убежища.  — О нет…  — О да, детка! Ино беспардонно загнала ее в ее же кабинет, захлопнув дверь и почти плотоядно облизнувшись при виде того, как Сакура побелела.  — Пожалуйста, просто скажи, что ты внезапно поняла, что хочешь меня, и разойдемся на интиме, — взмолилась Сакура, но Ино была непреклонна.  — Очень хочу, но Сай не так поймет. Еще, упаси Ками, посмотреть напросится, — нагло заявила она, уже распаковывая свой немалый скарб, чтобы сделать Сакуру совсем красивой.  — Тебя что, Карин покусала, а симптомы только сейчас проявились? Сдай-ка анализы, — буркнула Сакура, уже понимая, что пощады не будет. Скромная резинка, стягивающая ей волосы, безжалостно отправилась в мусор, на лицо была прилеплена какая-то мокрая тряпка, видимо, символизирующая маску, на руки были ловко натянуты перчатки с раствором для ногтей, а под ногами мистическим образом оказалась ванночка с солью. Ино, в ее желании творить прекрасное, было не остановить, и если раньше Сакуре удавалось находить предлоги и избегать подобных проявлений любви, то теперь поводом был сам факт ее рождения, что исправлять было несколько поздновато. Решив, что меньше пострадает, если просто не будет сопротивляться, Сакура расслабилась, позволяя творческому потенциалу подруги развернуться на полную. В конце концов, она подарила ей такое роскошное платье, организовала ресторан и пригласила гостей, и раз это приносит ей такое удовольствие, то почему бы не насладиться? Сакура еще не пришла в себя окончательно после тренировки, и просто посидеть в удобном кресле час-другой было как нельзя кстати. А все эти ненужные на ее взгляд процедуры… Что-ж, хуже все равно не будет. Наверное…

***

 — Сакура, подойди, пожалуйста. Какаши обратился к ней, приглашая в центр зала, и Сакура, все еще смущенная реакцией гостей на свое появление, встала из-за стола и неторопливо приблизилась к Какаши под громкие аплодисменты. Было странно понимать, что на ней нет иллюзии, но она старательно перебарывала это чувство, раз за разом повторяя самой себе, что тут нет никого, кто не видел бы ее такой. Разве что она выглядела действительно сногсшибательно стараниями Ино, но привычка ощущать себя чудовищем все еще не была искоренена окончательно.  — Я хочу от лица всех, здесь присутствующих, и от себя, как Хокаге деревни скрытого Листа, вручить тебе этот подарок, к которому приложил руку каждый, кто здесь находится. Под новый шквал аплодисментов Сакура приняла из рук Какаши перевязанный подарочной лентой широкий свиток, чуть поклонившись в знак благодарности, и по его внимательному взгляду поняла, что он хочет, чтобы она его развернула. В поисках поддержки пробежала взглядом по залу, глазами встретившись с Цунаде, и заметила рядом с ней Хинату, которая почему-то плакала, при этом улыбаясь и прижимаясь боком к Наруто, тоже улыбавшемуся, и, нервно сглотнув, развязала ленту, разворачивая свиток. Плотная бумага была тяжелой, и свиток в развернутом виде почти доставал до пола, открывая ее взгляду подробную карту Конохи и близлежащих окрестностей. На ней красными точками были отмечены какие-то пункты, но в целом — совершенно обычная карта.  — Спа… спасибо большое, — искренне поблагодарила Сакура, но вокруг почему-то стали раздаваться смешки, а Какаши широко улыбнулся, и даже под маской было видно, что его веселит ее недоумение.  — Как думаешь, что это?  — Ну… карта, — казалось бы, очевидная вещь, но ее ответ еще сильнее всех развеселил. Смешки были не издевательскими, но все равно стало как-то особенно неловко, и Сакура слегка замялась.  — Это не обычная карта, — Какаши забрал ее у Сакуры, отойдя на шаг, чтобы ей было лучше видно, — как я и сказал, каждый здесь приложил руку к ее созданию. Если присмотришься — красные пометки подписаны именами тех, кто их оставил. Но это сделано не только на карте. Сразу оговорюсь — идея этого подарка принадлежит Узумаки Карин, которая, к сожалению, не смогла к нам сегодня присоединиться, но она передает тебе свои поздравления в том числе. И Сакуре вдруг все стало понятно. Карин. Сделано не только на карте. Нет, этого же…  — Быть не может? — как-то нелепо то ли спросила, то ли ахнула Сакура, ощущая, как мир перед глазами начинает слегка качаться.  — Сакура, на этой карте — полная схема всех пятисот сдерживающих печатей, установленных вокруг деревни в ближайших окрестностях. Пятьсот сдерживающих печатей. Вокруг деревни. — …Я понимаю, что это не совсем то, что хотелось бы, но зато это согласовано со всеми Каге четырех Великих стран… Дыхание перехватило. Она уже почти не слышала, что говорит ей Какаши, уставившись на карту так, что почти прожгла в ней дырку взглядом, и могла только тупо читать. Узумаки Наруто. Узумаки Хината. Яманака Ино. Сенджу Цунаде. Абураме Шино. Рок Ли. Хатаке Какаши. Хьюга Ханаби. Акимичи Чоджи. Хьюга Хиаши. Акаши Сай. Нара Шикамару. Десятки имен. Все, присутствующие в зале. Возле нескольких точек на самом севере было имя единственного, отсутствующего здесь, и при виде этого имени она закрыла лицо ладонями.  — …в пределах… Учиха Саске.  — …без ограничений… Три километра на юг, около четырех на восток и на запад, почти семь — на север. Теперь она поняла. Эта карта обрисовывала ей новые границы ее свободы.  — …поздравляем! Шум в ушах не давал в полной мере услышать бешеный шквал выкриков и поздравлений, которые скандировали все. Все, кто был здесь. Все ее друзья. Как она могла забыть, сколько у нее дорогих и близких людей? Сзади ее кто-то осторожно приобнял, помогая сохранить равновесие, и она заставила себя отнять руки от лица, увидев, как Какаши, несколько напуганный ее реакцией, сворачивает карту, и выдавила:  — Спасибо. Я… не знаю, что сказать. Спасибо.  — Достаточно, — раздалось у самого уха, — на улицу хочешь? Сакура только кивнула. Даже не сообразила, что это Шикамару, пока они не остановились возле входа в ресторан и она не сделала несколько глубоких вдохов. В глазах все еще двоилось, сердце билось в горле, а руки мелко тряслись. Шикамару, продолжая поддерживать ее за талию, другой рукой достал пачку сигарет и, закурив, предложил ей. Отказываться она не стала, хотя не курила уже очень давно, но сейчас ей это было почти необходимо, чтобы прийти в себя.  — Не ожидала? Шокирована?  — Не то слово. Неуверенно затянувшись, медленно выдохнула, а после расхохоталась:  — Нет, Какаши же предупреждал меня, что я буду в восторге, но чтоб так шарахнуть!.. Шикамару тоже тихо рассмеялся, и когда почувствовал, что к Сакуре вернулась уверенность и стоит она уже ровно, отпустил ее.  — Нет, ты понимаешь!.. Вы все, мать вашу, все были в сговоре! И как давно? Когда вы все это начали?  — Примерно месяца два назад, — хмыкнул Шикамару, явно наслаждаясь ее реакцией. — Могла бы сама догадаться, что что-то не так, ведь из госпиталя ты не раз выходила без ошейника. С твоей наблюдательностью не заметить — это что-то новенькое.  — Да ужас вообще, — снова расхохоталась Сакура.  — Все нормально? — из ресторана выскочил взъерошенный Наруто, обеспокоенно окинув их с Шикамару взглядом и, получив от него утвердительный кивок, требовательно уставился на Сакуру.  — Да, да, все хорошо, — Сакура ощущала, как белки глаз наливаются черным цветом, и от этого еще шире улыбнулась. — Кстати, спасибо вам с Хинатой за сережки — мне очень понравились, — она слегка наклонила голову, демонстрируя, что надела их подарок, и Наруто широко улыбнулся:  — Да ладно тебе, все равно это Ино… Ай! Шикамару неслабо треснул ему по затылку, таким гуманным образом заставляя замолчать и, обратившись к Сакуре, выдал:  — Потанцуешь со мной? Только предупреждаю сразу — я оттопчу тебе все ноги.  — Я просто встану на носки твоих ботинок, — хмыкнула Сакура, принимая руку Шикамару и под гогот Наруто возвращаясь в ресторан, где гости уже наверняка ее потеряли. Этот день рождения она точно запомнит на всю жизнь.

***

Уже почти рассвело, когда в окно ее кабинета кто-то постучал. Сакура почему-то тянула, не хотела идти спать, хотя усталость бетонной плитой навалилась на плечи, и уже час цедила чашку остывшего кофе, поджав под себя ноги и укрывшись крыльями, мысленно перебирая все события минувшего дня. И вот теперь, кажется, причина сама себя обнаружила — сидящий на подоконнике ястреб пристально смотрел на нее, не понимая, почему она не кинулась к окну, как обычно, а почти лениво прошла разделявшее их расстояние, впуская его. По-хозяйски влетев в кабинет, умостился на спинке ее кресла, позволяя снять со спины небольшой свиток, и выжидающе нахохлился, больше напоминая сову.  — Прости, дорогой, у меня ничего для тебя нет… Ты хлебцы ешь? — Ястреб посмотрел на нее почти обиженно, и Сакура только пожала плечами, принимая его реакцию за отказ. — А твой хозяин красноречив, как всегда, — она фыркнула, но все же радости в ее голосе было гораздо больше. Всего одно слово, а она уже была готова расплакаться от того, что он помнил. Хотя конечно он помнил! Он тоже ставил печати вокруг деревни, а учитывая относительную трудоемкость процесса, забыть было бы тяжело. Это было прекрасным завершением праздника в ее честь. «Поздравляю». С трепетом достала из ящика стола коробку, хранившую предыдущие шесть записок от него и, нежно проведя пальцами по бумаге, которой он касался, положила поздравление к остальным. Как же она скучала по нему. Поняв, что писать ответ она не будет, ястреб легко слетел обратно на подоконник, но вдруг замер и вернулся на спинку кресла. Сакура удивленно вскинула брови, а птица на это нехотя протянула ей лапу, к которой, как оказалось, тоже был привязан небольшой свиток. «У меня закончились капли для глаз». Сакура перечитала несколько раз. Не понимая, смеяться ей или плакать, схватила первую попавшуюся ручку, вырвала из первого попавшегося журнала лист бумаги и спешно нацарапала прежде, чем передумать первое, что пришло в голову: «Приходи на прием, выпишу еще». Ястреб, не дожидаясь, когда она вложит записку в сумку на его спине, резко спикировал на нее и, практически вырвав бумагу из ее рук, молниеносно вылетел в окно. Дождался-таки своего ответа, разбойник. Видимо, их случай — тот самый, когда рану не может вылечить даже время. Они с Саске оба — непроходимые идиоты. Но если она честно пыталась, то не ее вина, что Саске настолько глуп. И пусть. Он обречен уже давно, и Сакура это понимала, хоть и отказывалась принять. До этого момента. Одним глотком допив горькую холодную жижу со дна чашки, направилась к себе. И она больше уже ни о чем не жалела.