***
Яркий солнечный свет за окном давно сменился сумерками, а они все никак не могли наговориться — часа три только предстоящее торжество обсуждали, делали наброски по обязанностям и кто что организует. Ино грамотно решила, что Сакура лучше устроит им развлечение перед свадьбой, Хината же, как более подкованная в вопросах хозяйства, была ответственна за подарки. Она с радостью согласилась. Уж быт она себе представляла отчетливо, как никогда, сталкиваясь с ним каждый день, и могла уверенно сказать, что будет относиться к вещам первой необходимости, а без чего можно обойтись. Под дружное хмельное хихиканье она авторитетно поставила на первое место списка стиральную машинку, неуверенно выводя буквы на салфетке. В отличие от подруг иммунитета к алкоголю, как у них, она не имела, и ее уже изрядно клонило в сон, но она стойко держалась, пропуская только каждый второй тост, хотя уже и стоило бы каждый третий. — А может в клуб? — вдруг выдала Ино, икнув и захихикав от этого. — Прямо сейчас? — уточнила Сакура с какой-то новой, ранее не замеченной у нее интонацией. — А что бы и нет? — то ли спросила, то ли заверила Ино, на фоне расслабленной Сакуры казавшаяся совсем захмелевшей. — Но мы одеты не для клуба, да и Наруто я не предупредила, — остатки здравого смысла еще позволяли сопротивляться, хотя азарт давал о себе знать — сонливость как рукой сняло. — Мне переодеваться не надо, — вкрадчиво начала Сакура, выдавая явное намерение согласиться. — Да и кто тебя из дома выпустит, если ты вернешься, — ехидно заметила Ино, заставив Хинату несколько напрячься. Сакура ничего не говорила о том, что последнее время происходит в ее жизни, и они уже давно договорились с Ино, что не будут ничего из нее выпытывать, но тут подколка была слишком очевидной. — Эм… я? — невозмутимо парировала Сакура. — Если ты про Саске, он уже давно ушел из Конохи. Его миссию никто не отменял. За столом повисло неловкое молчание. Ино с мольбой взглянула на Хинату, но она едва заметно пожала плечами, показывая, что не намерена устраивать допрос. Полыхавшая почти месяц назад печать на ее груди погасла через три дня после того, как зажглась, а Наруто, вымотанный, уставший, опустошенный тренировкой с Сакурой, как он ее заверил, не забыл упомянуть, что его лучший друг вернулся в деревню «по неизвестным ему причинам». Они встречались с Саске несколько раз, Наруто даже как-то успокоился, видимо, поговорив с другом. Хината понимала, как много Саске для него значит, но при этом понимала еще и то, что он значит для Сакуры, и конечно, ей хотелось знать, что вообще происходит. — И… надолго? — все же уточнила Хината, увидев, как Ино облегченно выдохнула. — Не знаю, — так же ровно ответила Сакура. — Миссия бессрочная, так что… — Но ты его… ждешь? — неловко спросила Ино, тщательно подбирая слова. Сакура как будто задумалась. На ее лице не было грусти или какой-то боли, но Хинату почему-то не покидало ощущение, что они с Ино вступили на некую запретную территорию, и стоит быть готовыми к тому, что их в любую минуту могут очень грубо выпнуть оттуда. И они не будут иметь права обижаться. — Жду, — наконец, ответила Сакура, но по лицу Ино было понятно, что ей этой информации недостаточно. — И? — Что «и»? — Ну, — Ино замялась, — может, дашь хоть немного конкретики? Определенности? Что вообще у вас? Сакура снова задумалась. Она внимательно разглядывала свой бокал с остатками саке, слегка прокручивая его, чтобы жидкость двигалась по краям, и молчала. Разговор о клубе незаметно перерос в тот самый допрос, который устраивать Хината не хотела. Она уже решила было прервать затянувшуюся паузу, как Сакура опередила ее: — Он не может долго находиться в Конохе, особенно теперь, когда про то, что я… ну, вы поняли, — она слегка пожала плечами, но воображение Хинаты само дорисовало ей крылья, скрытые печатью, — знает так много людей. Доверять никому нельзя, Тонери преподал мне на этот счет запоминающийся урок. А наличие в одном месте меня и того, кто имеет глаза, управляющие мной, может подвергнуть серьезной опасности всех. Мало ли отморозков, кто захочет… воспользоваться ситуацией. Так что нам безопаснее держаться друг от друга подальше. Для всех безопаснее, — она обвела их взглядом, — в том числе для вас. — Но разве Саске не логичнее быть рядом, чтобы защитить тебя? И разве он не более легкая мишень, когда шляется один непонятно где? — не согласилась Ино, и Хината поддержала ее кивком. — Нет, — Сакура усмехнулась, — его еще поймать надо. Это прозвучит неправдоподобно, но Саске удивительно хорошо умеет сливаться с толпой, когда ему это нужно. А по поводу защиты меня… При нынешнем раскладе я обеспечена защитой на всякий случай. Когда Наруто нет в деревне, вы конечно не в курсе, но ближе к Конохе перебирается Орочимару-сан. Плюс тут всегда Какаши-сенсей. То есть, в целом… — Шито все белыми нитками, — перебила Ино, и Хината поддержала: — Я тоже не понимаю этого решения. Ведь ты… понятно кто, а Саске один из сильнейших шиноби в мире… — И я — его слабость, — жестко оборвала Сакура, заставив Хинату и Ино переглянуться. — И пока я не научусь управлять той силой, что во мне, так, что она не будет меня убивать, для меня и для Саске опаснее будет быть рядом. Его глаза и так немаленький трофей, который могут захотеть получить враги, а если еще и про меня просочится информация… В общем, мы долго обсуждали это. Пока так. Дальше будет видно по ситуации. Хината понимающе кивнула. Это решение наверняка принято не просто так, к тому же, она сама замужем за сильнейшим шиноби в мире, и она понимала все последствия этого. Но у Наруто будущее Хокаге, а Саске… События прошлого еще слишком свежи в памяти тех, кто знал. И среди знающих гораздо больше врагов, чем друзей. Постепенно в хмельной мозг приходило понимание разумности их разлуки. Тонери похитил Сакуру прямо у Саске из-под носа, а истязал он ее вообще в считанных метрах от Цунаде и Казекаге. Ино не может прочитать мысли всех в мире, чтобы заранее вычислить, кому что взбредет в голову и кто знает про Сакуру. Что бы между ними ни происходило, Саске, похоже, теряет бдительность рядом с ней. А Сакура сама себе опасна, собственное тело ее убивает, так что да, пожалуй, это разумно — ей набираться сил и опыта, пока Саске будет присматривать издалека за общей ситуацией в мире, пресекая возможные опасности по мере их появления. Его миссия наверняка носит подобный глобальный характер. — Хватит об этом, — подвела итог Сакура, вернув натянутую улыбку на лицо, — может, хотите послушать про моего малыша? Ему полтора месяца, и он такие штуки вытворяет, — мечтательно потянула она, и улыбка стала искренней. — Котенок? — оживилась Ино, с чрезмерным энтузиазмом приготовившись слушать. Хината тоже попыталась изобразить интерес, а Сакура сделала вид, что поверила, начав рассказывать о новом питомце. И хоть никого это и не могло обмануть и все они понимали, что мысли заняты совсем другим, все старательно пытались сгладить неудобную часть разговора. Только Хинату никак не покидало ощущение, что зря они все же выпытали из нее информацию. Из-за этой неловкости Сакура судя по всему и решила уйти первой. Попрощались они, как обычно, Сакура с улыбкой выпорхнула из кафе, легкой походкой направившись в сторону госпиталя, и они с Ино смотрели ей в след, провожая взглядом до тех пор, пока она совсем не скрылась из виду, укутанная сумерками. — Я не знаю, что думать, — первой сказала Ино, нарушая их молчание. — Я даже не знаю, как вообще… Ну, то есть, конечно я знала, что между ними что-то давно происходит, но как после таких чувств она может остаться ему другом? Разве это возможно? — Там все сложнее, — Хината оперлась на стол, подперев голову ладонью и задумчиво смотря через окно на темноту улицы, — она мне призналась однажды, что они целовались. Когда была моя свадьба, помнишь? Я ей тогда кучу лишнего наговорила. Обвинила ее в слабости, в том, что она подвергает любимого человека опасности, и что будь я на ее месте… Она замолчала. Ино понимающе хмыкнула, невесело отметив: — Но ты не на ее месте. — Вот именно. Как думаешь, а у них… то есть, был ли у них?.. — Секс? Был, мне Саске сказал. — Ино как-то странно дернулась, отведя взгляд, как будто чего-то не договаривала, и на вопросительный взгляд Хинаты только буркнула: — А что? Я успела с ним сблизиться во время миссии. Он хороший человек, хоть и сложный. Только он знал о моей беременности на начальном этапе миссии, потому что мне казалось, что я только от него получу нормальную реакцию. Не жалость, не навязчивую опеку, не нотации об опасности в моем положении и бла-бла. И так и было. — И как же он выжил, если был? — вернулась Хината к первоначальному предмету разговора, вспоминая все те выкладки результатов экспериментов, про которые ей рассказывала Сакура. — Понятия не имею. Но может, Сакура изначально ошибалась. Саске-то живой, ходит, дышит, хотя по ее утверждению он бы давно либо стал овощем, либо умер. Проверить такое можно, только переспав с другим мужчиной, но Сакура никогда на это не пойдет. — А анализы не помогут? — робко предположила Хината. — Помогут, если их правильно провести, — пожала плечами Ино, — только вот таких анализов еще даже Сакура не придумала. Как подобное проверить? Она использовала те методы, которые ей доступны, и они все показали полное разрушение генов тех, чьи образцы она брала. Так что ее теорию можно понять. — Надеюсь, она все же выяснит это, — вздохнула Хината, — мне так хочется, чтобы она была счастлива. Мы многое для нее делаем, но мне кажется, что этого недостаточно. Сколько ее помню, она всегда испытывала к Саске чувства, и если у них и возможно что-то, то я очень надеюсь, что однажды он ответит ей взаимностью. — Да он уже давно ответил, — Ино произнесла это так уверенно, что у Хинаты даже сомнений не возникло в ее правоте. — У Сакуры самый страшный ужас сидит в голове. И из-за своего страха она боится. Или не так… Ты права, там все слишком сложно, лично мне трудно это понять. — Она протянула ладонь к Хинате и слегка пожала ее пальцы, — Я тоже очень хочу, чтобы она была счастлива. И она будет. Я уверена. Она благодарно ответила на легкое рукопожатие, стараясь привести чувства в норму. Рассказывать о том, как быстро у Сакуры прошел период, и с чем это могло быть связано, она не стала, посчитав это слишком личным, принадлежащем только Сакуре, чему она стала невольным свидетелем благодаря пылающей печати на груди. Но все же ей было неловко за свой счастливый брак и за помолвку Ино на фоне Сакуры, которой подобное, судя по всему, если и светило, то очень нескоро. Даже захотелось рассказать Сакуре про собственные переживания и проблемы, чтобы показать ей, что не всегда все складывается так, как ты мечтаешь, хоть и со стороны все кажется замечательным. Но она не будет этого делать, если Сакура сама не попросит. Она не из тех, кому нужна жалость.***
Она не из тех, кому нужна жалость. Сакуре было неудобно врать девочкам в глаза. Она хотела, чтобы они видели ее сильной, стойкой, и когда ее приперли к стенке, решила быть честной — и надеялась на понимание. Конечно, это было глупо, они никогда не смогут ее понять. Потому что они нормальные, и мужчины у них нормальные. А они с Саске два калеки — и физически, и эмоционально, и еще вопрос, кто из них достойней с этим справлялся. Входить через главный вход госпиталя она не стала, не хотела никого видеть. Ни Моэги, сидящую на посту, ни санитаров, ни других врачей. Теперь ей снова начало казаться, что все близкие ей люди смотрят на нее с жалостью, а это было отвратительно. Никак не могла избавиться от этой мысли. Даже Тэира, бывшая рабыня, прошедшая через такое, что ей, как женщине, не снилось в самых страшных снах, — и та ее жалела. О, этот пронзительный понимающий взгляд Хинаты. Полный жалости. Надо будет решить вопрос с объединяющей печатью — слишком много невысказанных вопросов висело между ними, и Сакура отлично знала, что это связано с ее последним периодом. Она даже знала, что это за вопросы — почему не неделя, как обычно, а меньше трех суток? Почему так быстро? Почему не так мучительно? Хината могла ощущать лишь отголоски той муки, которую испытывала она, но для нее это наверняка очень сильно, и внезапное ослабление симптомов периода явно не могло остаться незамеченным. Завтра все будет, как обычно. Она проснется, позавтракает, день пролетит незаметно за работой, после — два часа тренировок в зале, а потом весь вечер, пока она не запросит пощады — тренировка с Курамой. Наруто сильно уставал, она это видела, но он ни разу ей не пожаловался. Он понимал всю важность овладения ею природной энергией, из которой состоят Биджу, потому что только так можно было максимально оттянуть необходимость очередной «тренировки» на полигоне. Отделение встретило ее привычной тишиной. Кабинет внушал спокойствие, будучи только ее территорией, и здесь тяжелые мысли наконец-то отпустили, сменившись предвкушением. Торшер слабо разгонял мрак, но для нее было светло — она внимательно осмотрела все углы в поисках своего котенка, но нигде не нашла его. Малыш был совсем маленьким, так что мог забиться в любую щель, и бдительность не была лишней, она вовсе не хотела ненароком на него наступить. В квартире чуткий слух уловил урчание из спальни. Неслышно проскользнув туда, оперлась на дверной косяк и постаралась максимально насладиться зрелищем, что ей открылось — Саске спал, как ребенок, подложив руку под голову, а на его голой, теплой груди свернулся клубком котенок. Она на мгновение прикрыла глаза, стараясь воспроизвести то, что только что увидела, в голове, не упуская ни малейшей детали. Саске не проснулся от ее появления, хотя должен был, но это ее не смутило. Скорее, польстило — если он может так спать, совсем отказавшись от всех рефлексов шиноби, пробуждавшихся от любого нетипичного колебания воздуха, значит, он полностью расслаблен. Пусть спит. Официально его нет в Конохе уже неделю, но уйти оказалось сложнее, чем они оба думали. Котенок пошевелил ухом и поднял голову, широко зевнув и посмотрев на нее, начав урчать громче. Сакура улыбнулась. Ностальгия по жизни, которой у нее не будет, захлестнула ее и тут же отступила под натиском реальности. Нет, все же она счастлива. Да, счастье это не такое, как у девочек, зато ее собственное. Они не поднимали эту тему, но Сакура знала — сейчас будут свадьбы, а примерно через четыре года большинство тех, с кем она училась, обзаведутся детьми. Новая смена им самим. У трио Ино-Шика-Чо планирование детей вообще было незыблемым, дабы новая команда с детства обучалась вместе. Хината с Наруто тоже наверняка не будут отставать. Жизнь изменится, и уже новые герои будут подрастать, меняя мир, который им останется после них, под себя. Хината будет хорошей мамой, у нее забота и любовь буквально в крови. Ино трудно представить матерью, но и она справится. С Темари она не была знакома очень близко, но эта точно будет держать всю семью в ежовых рукавицах — характер там железный. А у них с Саске будут только они. И он очень убедительно делает вид, что его это не волнует, ей даже почти удалось ему поверить. Саске сам себе верил. Но Сакура не обманывалась, слишком хорошо знала его. Он во многом был убежден раньше, но ведь и его непоколебимую веру в необходимость убийства брата, уничтожения Конохи, всего мира, в конце концов, тоже удалось сломить. Кто знает, что послужит ему толчком к осознанию, чего он лишил себя, связавшись с ней. И тогда окажется, что это именно она виновата, потому что пути назад у него не будет. Уже нет. Она прошла в комнату и осторожно легла рядом, рассматривая его лицо. Во сне разгладились упрямые морщинки в уголках губ, густые ресницы касались щек, дыхание было ровным, спокойным, глубоким. Грудь покачивалась в такт вдохам, но котенку, кажется, это нравилось — он зарыл крошечный носик в свой хвост и вытянул передние лапки, выдавая намерение продолжить сон, но ему помешали. — Убери печать, — хриплый со сна голос вызвал приятные мурашки по телу. — Разве я не красивая? — тихо спросила она, улыбнувшись. Саске повернул к ней голову, и его разные, необычные глаза, казалось, смотрят сквозь иллюзию. — Твое лицо лучше. Она покорно расстегнула ворот туники, разрывая привязку печати, легкий хлопок в сочетании с клубами быстро рассеивающегося дыма испугал котенка, и он резво юркнул за Саске, недоуменно выглядывая. — Как отдохнула? — Нормально, — она перекатилась на спину, удобно сложив крылья и положив голову на плечо Саске. — Ино выходит замуж за Сая. Сделала ему предложение. — Сама? — тихо хмыкнул Саске, и она ощутила, как по ней прошлись маленькие неуверенные лапки в сторону хвоста — котенок обожал с ним играть. — Она клановая, — пояснила Сакура, — так что в их ситуации либо так, либо никак. Даже если бы он проявил инициативу, официально предложение вступить в клан Яманака в качестве ее мужа, все равно, должно было бы исходить от нее, как от главы. — Понятно. — Про тебя расспрашивали. — Да? И что? — Да фигню всякую. Я сказала то же, что знают все остальные — что ты давно не в Конохе. — Завтра мне… — Я знаю. Все в порядке. Он уже два дня говорил это. Что уйдет завтра. Только теперь в его голосе было что-то новое, не оставлявшее сомнений — завтра он точно уйдет. Ладонью нашла его руку, сцепив пальцы на уровне своего плеча. — Не хочу уходить. — Не хочу, чтобы ты уходил, — эхом повторила она, копируя его интонацию, — но я все понимаю. Когда ты вернешься, я буду сильнее, чем сейчас. — Еще сильнее? — по голосу было слышно, как он улыбнулся, и она привстала, чтобы лечь на живот, и уперлась подбородком в его грудь, снова сцепив их пальцы. — Намного, — пообещала она, наслаждаясь теплом его кожи. Судорожное возбуждение, плавно нараставшее от осознания предстоящего расставания, заставляло сердце биться быстрее. Его губы — так близко от ее лица, и она наконец-то имеет право сама к ним потянуться, не боясь отказа, или что он отвернет лицо. Зная, что он не отстранится, поддастся ей, даст почувствовать, как ему желанен ее поцелуй. В мгновение все, что было между ними за эти дни, встало перед глазами, и лицо предательски запылало. До этих дней ей казалось, что секс — самое сокровенное, самое интимное, что может произойти между двумя людьми, но ей открылась совсем другая правда. Ему было трудно, но наедине с ней он, как ей казалось, был почти настоящим, насколько он вообще мог себе это позволить. Много улыбался. Иногда замыкался в себе. Мог на полуслове уйти, не закончив фразу, и она все это принимала. Они не единое целое. Как бы ей ни хотелось верить в теорию того, что каждый человек — чья-то половинка, она не могла, потому что каждый день находила в их отношениях опровержение этому. Он слишком цельный, половинка ему не нужна. Как и она не могла представить его частью себя — в этом было что-то отвратительно слащавое, почти уничтожавшее самую его суть. Он потянул ее на себя, расстегивая тунику до конца. От его прикосновений кожа начинала гореть. Она тяжело вздохнула. Это возбуждение было ее, родным, никак не связанным с болезненной мукой периода, противоестественной на фоне того, что происходило с ней после, когда он едва ли не робко изучал ее тело. А ей было стыдно. Никто и никогда не трогал ее там, где трогал Саске, никто не целовал так, как целовал он, и он весь воплощал в себе все то подавленное желание, которое она пыталась задавить логикой и рассудком. Она не раб своего тела. Он легко перевернул ее, оказавшись сверху, целуя под грудью. Мурашки пробежали по животу и затылку — ощущение на грани щекотки, острое, яркое. Прикусил кожу на животе. Она закусила губу. Слишком… Слишком. Она никогда не привыкнет к такому. К тому, что позволяли себе его губы и пальцы, почти раня медленными, легкими касаниями. От которых хотелось выть. В голос. Она встретилась с ним взглядом — его глаза зажглись уже знакомым огнем азарта. Именно так он смотрел на нее прежде, чем начать делать с ее телом что-то невообразимое по ощущениям — срывая с искусанных губ сдавленные стоны, подстегивающие его. Она напряглась, когда язык коротким влажным движением достиг пупка, а рука принялась стаскивать с нее брючки, уверенно расстегнув застежку над хвостом. Ему не составляло труда приподнять ее, она почти ничего не весила в его понимании. Когда вся нижняя часть ее одежды оказалась на полу, он выпрямился, разглядывая ее. Сакура могла только представить, как пошло это выглядит — все еще в тунике, пусть и расстегнутой, обнажающей грудь и живот, и даже без трусиков, фантомно защищающих от его взгляда. Это придало решимости отринуть стеснение, все еще почему-то живущее в ней, и она сама потянулась к нему, впившись в его рот влажным, совсем не целомудренным поцелуем, мгновение — и она сверху. Она постоянно побеждала в этой битве. Уже собственные губы прошлись по сильной груди, напряженному животу с четко очерченными мышцами, едва заметной редкой полоске темных волос от пупка вниз, а его сбившееся дыхание послужило сигналом — она все делает правильно. Не только ему ее мучить ожиданием, она тоже так может. — Сакура… — сдавленный вздох замер на его губах, когда ее рука едва ощутимо прошлась пальцами по члену, скрытому тонкой тканью штанов. — Что такое? — тихо спросила она, повторив движение и ощутив, как его бедра приподнимаются навстречу прикосновению, пытаясь как можно больше сократить расстояние между ними. — Издеваешься, — сквозь зубы выдавил он, заставив усмехнуться. Конечно, издевается. Именно этот вопрос он задавал каждый раз, когда ей казалось, что она прокусит себе руку, пытаясь сдержать вульгарные на ее взгляд стоны. Она не стала отвечать. Приспустив его штаны — он слишком охотно приподнялся, помогая ей, — самыми кончиками пальцев прошлась по его лобку вниз к внутренней стороне бедра, нарочно не задевая член. — Ты мне доверяешь? — неожиданно спросила она, и ответом ей послужил резкий, короткий кивок. Она сама не знала, что хочет делать дальше. Конечно, ощутить его в себе — это ни с чем не сравнимо, но ведь Сакура хочет, чтобы он испытал хотя бы часть того удовольствия, которое он приносит ей. Плохо соображая от возбуждения, осторожно коснулась языком гладкой, блестящей головки, проведя снизу вверх — его дернуло от этого движения, грудь резко опала от выдоха, но он заслонил предплечьем глаза, только дыханием выдавая то, что он испытал. Интересно. Повторила еще несколько раз, медленно и чувственно, испытывая от этого странное удовольствие, замешанное с неким превосходством. Саске перед ней, раздет и незащищен, такой, каким она никогда не могла его представить, да и не пыталась. И обладание подобной властью над одним из сильнейших мужчин в мире придало ей уверенности. Его затрясло. Подобная реакция возбуждала едва ли не сильнее, чем его аналогичные действия по отношению к ней. Вот, что он испытывал, когда она из последних сил пыталась держать себя в руках и у нее не получалось. Когда она сама рвано стонала, стараясь задушить эти стоны еще в горле. Это было очень… волнительно. Побоявшись испортить его удовольствие, не стала продолжать. Клыки могли быстро подорвать его доверие. Вместо этого плавно скользнула всем телом выше, неторопливо опустившись на его член, и ее прошибло наслаждением, от которого закатывались глаза. Она не стала пытаться восстановить дыхание, едва слышно застонав, когда он толкнулся навстречу, руки жадно блуждали по рельефному торсу, а его рука прошлась по ее бедру, пытаясь задать темп. Все вокруг плыло и качалось в такт слабым толчкам, которым она не позволяла стать более сильными, слишком хрупкой была грань между этим удовольствием и болью, которую он мог причинить, уничтожив все желание. Они оба это понимали. Если конечно Саске был еще в состоянии что-то понимать. А он, как оказалось, мог. Она задвигалась быстрее, вспыхнув от его затуманенного взгляда, когда он пристально глядя ей в глаза провел пальцами по своим приоткрытым губам, а после, властно проведя ладонью по ее лобку, влажно прикоснулся к ней там, где, казалось, сконцентрировано все ее сознание, ошеломленное ощущением безудержной, дикой похоти. Ей было мало происходящего. Слишком мало. Он это понял. Едва она ослабила бдительность, как он уже взял инициативу в свои руки, двигаясь ей навстречу, насколько позволяла чертова анатомия — она хотела его в себе, до конца, и это было так же нереально, как то, что она внезапно прекратит все это. Каждый его толчок отдавался тяжестью в животе и всем теле, делая из нее безвольную куклу, неспособную ни на что кроме сладострастных, пошлых стонов, которые затихали в его губах, жадно ловящих очередной ее резкий выдох. В калейдоскопе ощущений и чувств полностью потеряла себя, чувство времени, сознание — его хриплые вздохи распаляли сильнее, доводя до точки кипения, горизонта событий, оргазма — все померкло на короткое мгновение, показавшееся вечностью, пальцы судорожно цеплялись за его отросшие волосы, откидывая их с его лица, она так хотела видеть его лицо. Сладкая истома наполнила каждый мускул тела, больше всего ей казалось необходимым просто откинуться на кровать и уснуть, но он не дал ей этого, подмяв под себя и продолжив уничтожающие здравый смысл движения. Вид его тела, нависшего над ней, роскошного, сильного, вызывал легкую тошноту от волнения, пугал, заставляя почти сжаться — едва она дернулась в попытке защититься, как он крепко зажмурился, отвернувшись, пряча от нее лицо, а ставшие резкими короткие толчки позволили выдохнуть, расслабиться. Она как можно мягче притянула его к себе, позволив опуститься на нее, почти раздавленная его весом и, едва дыша, гладила его по спине, будто пытаясь успокоить. Хотя именно это она и делала. Успокаивала. Для него до сих пор их близость была чем-то невозможным, как будто он все еще не мог поверить, что вот она, рядом с ним, Сакуру периодически прошибало этими мыслями, его мыслями, такими чуждыми для всегда холодного на проявления чувств Саске. Его дыхание немного выровнялось, и он провел щекой по ее груди, перенеся вес на руку, чтобы дать и ей возможность дышать. Она взяла его лицо в свои ладони, и предательские слезы защипали глаза — она не представляла, как сможет долго быть без него. Дело совсем не в сексе, дело именно в его близости, в возможности вернуться к нему, просто находиться рядом — от одного этого только становилось легче. Рядом с ним, таким же странным и сумасшедшим, как она сама, она ощущала свою нормальность. Только с ним. — Сколько тебя не будет? — наконец, нашла в себе силы спросить, на что Саске тяжело вздохнул. — Не знаю. Долго. — Долго — это год? — Не знаю. Месяц тоже долго. Она прижала его к себе, отчаянно надеясь, что оставшиеся несколько часов вместе принесут ей хотя бы короткое успокоение, но этого было мало, чудовищно мало. Очередное расставание. Опять. Вся ее жизнь построена на расставаниях с ним и томительном ожидании, когда он вернется. — Как только я почувствую приближение периода, я… — Я тоже его почувствую, — он внимательно посмотрел ей в глаза, и короткая неловкость позволила отключить ненадолго эмоции: — Я возьму твою кровь, можно? Я хочу знать, как на тебя влияет… моя близость. — Можно. Это станет нормой, да? — Я же должна изучать себя и свое влияние на тебя, — усмехнулась она, и его взгляд от ее слов потемнел. — И поэтому ты сожгла свою тетрадь, в которой были все исследования? — Это другое. Я наизусть знаю каждую строчку, что была там написана. Но это не то — я искала лекарство от своего состояния. А это то же самое, что пытаться вылечить собаку от самого факта того, что она собака. Эксперименты были верны, но проводились с неправильным посылом. Я должна была избавиться от этого прошлого. Слишком многое там было написано… моей рукой, но не с моими мыслями. Саске кивнул. Возможно, ощутил все то смятение, которое она испытывала, пока говорила об этом, и это помогло ему понять ее. — Не уходи, когда я усну, — попросил он, и Сакура улыбнулась его просьбе, пообещав, что не уйдет. Он так и не мог до сих пор привыкнуть, что она высыпается гораздо быстрее его, а накопившаяся за долгие месяцы усталость диктовала ему спать долго, пока есть возможность. Он спал по целых семь часов. Почти как нормальный человек.