Не по закону Природы

«…скорость оседания эритроцитов на протяжении четырех лет была в районе сорока миллиметров в час, последние три анализа — значения перевалили за семьдесят. Так же помимо трех основных онкомаркеров, выявленных раньше, я обнаружила еще два — СА 125 и РЭА. Не буду перечислять тебе все отклонения от твоей нормы, которые я выявила — копии всех проведенных мной анализов прикладываю, но сама понимаешь — свежего образца у меня было не так много, так что твоя задача — к моему прибытию провести исследования, которые я тоже приложила к этому письму. Кстати, о приятном — финальное фармакологическое исследование твоего препарата успешно прошло испытание на людях. Зецу перенесли их нормально, так что я еще подобрала две группы добровольцев с подходящими нам симптомами, для чистоты эксперимента выбирала только тех, у кого нет чакроканалов. Так вот — группа, принимавшая лекарство, в девяти случаях из десяти излечилась, остальные десять процентов показали уменьшение симптоматики почти в два раза. Это прорыв. Очередной. Поздравляю. В общем, паниковать рано, я должна тебя посмотреть лично. Раньше ты не доставляла мне столько проблем, а тут каждые полгода к тебе мотаться — а ведь у меня и свои исследования есть. Но ладно, я переживу, все равно подопытных, интереснее тебя, у меня нет. Дальше будет видно.» Подписи как обычно не было. Сакура лишь усмехнулась, в сотый раз перечитывая письмо и периодически бросая взгляды на выкладки по анализам, которые Карин ей прислала. Действительно, очень многие показатели зашкаливали, некоторые упали так, что почти исчезли. Пододвинула к себе поближе собственные исследования, сделанные по просьбе Карин. Не сказать, что у нее как-то изменилось самочувствие, уже несколько лет она прекрасно себя чувствовала. Внешне тоже изменений почти никаких, крылья от постоянных тренировок стали больше и крепче, но из факторов, отражающих внутреннее состояние организма, ничего не наблюдалось. Чешуя была блестящая и здоровая, ногти и когти не слоились, волосы не секлись. Кожа была чистая и гладкая, налета на языке и неприятного запаха изо рта тоже не было, и стул был в порядке. Сакура слегка прикусила язык, вспомнив, что не сказала Карин про помидоры, от которых ее прям вело, причем с такой силой, что удержаться порой было невозможно, но ведь это не могло так сильно изменить состав ее крови. К тому же она позволяла-то себе не так много, один помидорчик раз в неделю, и то небольшой. Она и раньше иногда срывалась, все же ее диета была слишком пресной. А стоило ей представить, как собственные клыки с легким хрустом впиваются в тонкую кожицу, и рот наполняет полупрозрачный сок с мелкими семечками, а мякоть такая сочная, нежная… Она облизнулась. Последний помидор был съеден четыре дня назад, и ей лучше не расслабляться перед приходом Карин. Хвостик нагло запрыгнул ей на колени под ее возмущенный возглас. Пятикилограммовый черный кот был любимцем всего персонала больницы и умело этим пользовался, широко распахивая ярко-желтые глаза и выпрашивая вкусности, от которых и умудрился так разожраться. А Сакуру он по-своему любил — спал только в ее постели, брал еду с рук только у нее, и привычка играть с ее хвостом никуда не делась, несмотря на то, что он уже давно не котенок. Решив, что дольше рассиживаться над заученными вдоль и поперек анализами нет смысла, она встала, на что Хвостик отреагировал недовольным бурчанием, с видом оскорбленной невинности запрыгнув на ее освободившееся кресло и свернувшись клубком. Тем не менее, это не помешало ему утробно заурчать, когда она ласково потрепала его за ухом, и он проводил ее взглядом, когда она почти покинула кабинет, но ее намерение пресек голос Тэиры из динамика:  — Сакура, тебя вызывает Хокаге. Срочно. Сакура так и застыла в дверях, непонимающе уставившись на динамик. Срочно? Какаши часто вызывал ее, но последний раз «срочно» было тогда, когда Саске прибыл в деревню с довольно сильными травмами. Из-за того, что его мутация только усиливалась, они приняли решение, что лучше Сакура будет заниматься его здоровьем, чем давать его на откуп не самым опытным врачам, не знающим всей специфики его тела. Сердце сорвалось в галоп, как всегда перед тем, как они должны были вот-вот увидеться. Он появлялся в деревне каждый ее период, помимо этого один раз пробрался тайком, «выкрав» ее, они тогда вместе ушли плавать в ущелье с водопадом на севере, и один раз возвращался из-за травм. И конечно, при подобной статистике, учитывая, что периода на горизонте не маячило, а он пришел не сразу к ней, а к Какаши, это не внушало спокойствия. Но странно, что она не ощущала его присутствия, как обычно. Застегнув толстую красную ленту на шее, она активировала печать, скрыв крылья и хвост, и сначала спокойно, а потом все быстрее направилась в резиденцию, на ходу решив срезать через улицу, потому что смежный коридор был гораздо длиннее. Уже пройдя сквозь высокие двустворчатые двери, она ощутила присутствие, но не Саске. Эту чакру она ощущала тоже остро, но гораздо реже, и это обычно не предвещало ничего хорошего. Опасения подтвердились довольно быстро, когда она, еще даже не успев постучать к Какаши, услышала оклик: «Входи!» и робко приоткрыла дверь, столкнувшись взглядом с ярко-желтыми, как у Хвостика, глазами. Орочимару хищно улыбнулся ей, приветливо кивнув, когда она прошла в кабинет, там же была Карин, а рядом с Какаши стояла встревоженная Хината.  — Что здесь?.. — начала она, но Какаши слегка мотнул головой, и она замолчала. Неожиданное собрание показалось ей странным и настораживающим, и улыбка Орочимару не предвещала ничего хорошего, да и Карин была странно напряжена, не говоря уже о Хинате.  — Сакура, только не переживай, — тихо попросила Хината, а Орочимару улыбнулся еще шире:  — Все замечательно, Сакура-сан, мы только посмотрим, и если наша версия не подтвердится…  — Какая версия? — совсем растерялась Сакура, но Какаши молча кивнул Хинате, и она активировала Бьякуган. Все застыли, внимательно глядя то на Хинату, то на Сакуру, и ей показалось, что она поняла, что происходит.  — Не переживайте, я уже немного освоила природную энергию, — с оттенком гордости сказала она, — так что мои чакроканалы в порядке, избытка нет, я регулярно делаю те упражнения, которые мне показал Курама. Он говорит, что я делаю успехи. Хината сосредоточенно кивнула:  — Я знаю, но… — она осеклась, ее глаза внимательно сканировали ее еще какое-то время, а потом она обратилась к Какаши: — я ничего не вижу.  — Совсем ничего? Все как обычно? — с легким разочарованием уточнила Карин, но Хината почему-то решительно мотнула головой.  — Ты просто ничего не видишь, — будто констатировал Орочимару, и от его тона у Сакуры побежали мурашки по спине.  — Да в чем дело-то? — она постепенно теряла терпение от этих странных переглядок, сканирования Бьякуганом и туманных фраз.  — Как будто чакроканалы сместились. Я никогда раньше такого не видела, — Хината попыталась изобразить увиденное руками, но получилось плохо. Какаши пододвинул к ней ручку с листом бумаги, и она начала что-то рисовать, вынудив всех подойти поближе. — Вот тут, — начала она, схематически выводя неровными штрихами фигуру Сакуры, жирными точками отмечая узлы на системе чакроканалов, — вот как будто они в кучу собрались. Я из-за этого не могу ничего увидеть, как будто там сгусток чакры, непроницаемый для моих глаз.  — Я думаю, что ты беременна, — без предисловий ляпнула Карин, заставив Сакуру рассмеяться.  — С ума сошла? — беззлобно спросила она, но Карин не отреагировала на ее комментарий.  — Надо еще многое проверить, но сама тенденция вызывает у меня подобные мысли. Я тебе все писала, что нашла, и показатели последние несколько месяцев меняются слишком стремительно.  — У меня прогестерон почти на нуле по сравнению с нормой, — парировала Сакура, отлично понимая, что Карин несет чушь, и немного нервничая от этих всех взглядов на себя. — Можно сделать УЗИ, если хочешь, но там ничего нового ты не увидишь. Я делала его три дня назад, как ты и просила.  — И ничего? Никаких новообразований?  — Нет, ничего, — Сакура вдруг вспомнила, что матка ей показалась более темной на последнем исследовании, почти черной, но она не придала этому значения — мало ли, может мочевой пузырь был недостаточно полным, может, тень от кишечника была. — Яичник нормального размера, матка тоже. Да и если бы у меня, судя по твоим словам, было несколько месяцев беременности, я бы уже начала поправляться, — она выпрямилась, чтобы было четко видно ее плоский живот, плотно обтянутый туникой, — так что…  — Ты — нетипичная беременная, — продолжала гнуть свою линию Карин, — и вообще, это изначально не мое предположение.  — Оно мое, — хмыкнул Орочимару, а Какаши устало спрятал лицо в ладони:  — И как нам узнать точно?  — Бьякуганом я ничего не вижу, — напомнила Хината.  — Ультразвук тоже ничего не показал, — Сакура выжидающе посмотрела на задумавшуюся Карин, которая будто прикидывала, что еще исследовать в ней, и саркастически фыркнула: — В матку мне полезешь?  — Бьякуган не видит, УЗИ не видит, — перечислила Карин, — но у тебя резкое изменение состава крови, причем на самочувствии это никак не отразилось в худшую сторону…  — В худшую сторону на моем самочувствии отражается весь этот разговор, — вставила Сакура, недовольно скрестив руки на груди.  — …прогестерон низкий, — Карин как будто ее не слышала, а остальные, как зачарованные, смотрели ей чуть ли не в рот, — обычный тест на беременность у тебя всегда показывает две полоски… Стоп, когда у тебя был последний период?  — В том году, — задумалась Сакура, — кажется, в ноябре.  — Сейчас август, — зачем-то уточнила Карин, и Сакура развела руками:  — Ну вот видишь! Позже ноября забеременеть я не могла, но ведь очевидно же, что у меня нет девяти месяцев беременности! Я бы уже рожать готовилась!  — Да, если бы была человеком, а ты хрен пойми что, — фыркнула Карин, заставив Сакуру побелеть от злости. — С твоим коктейлем генов я не удивлюсь, если ты вообще дельфина родишь.  — Я не беременна, — с угрозой повторила Сакура, — это невозможно по чисто физиологическим причинам, и твое предположение абсурдно. Даже если предположить возможность этого, мы обе отлично знаем, какие изменения происходят в организме беременной женщины, а у меня этого всего даже близко не наблюдается.  — Да, у тебя почти противоположные изменения, — согласилась Карин, — но это не значит, что мое предположение абсурдно. Ты присылаешь мне образцы своей крови каждые три месяца, и только три последних анализа выбиваются из общей картины. Плюс у тебя период стабильно каждые шесть-семь месяцев, а тут его нет уже девять. Если сравнить его с менструацией, то задержка может быть обусловлена… В словах Карин была логика, но Сакуре все равно было смешно от ее умозаключений. Изменения в организме еще не означают беременность, в конце концов, может, у нее рак? Она сама говорила, что обнаружила вместо трех привычных онкомаркеров еще два, ранее не наблюдавшихся, к тому же, при ее бесплодии подобный исход невозможен.  — А по поводу твоего диагноза, который ты сама себе поставила, — как будто услышала ее мысли Карин, — мы ведь знаем только то, что ты бесплодна из-за матки, но яичник у тебя работает исправно, и овуляции у тебя есть.  — Но только во время периода, — добавил Орочимару, — и при определенных обстоятельствах… От его недвусмысленной улыбки она вспыхнула до кончиков ушей. Ярость была почти осязаема, настолько сильной она была. Глубоко вздохнув, пытаясь унять дрожь от желания врезать ему по наглой морде, она повернулась к нему и медленно, четко прошипела:  — А вот это вообще не ваше дело. Не лезьте в мою жизнь, вас это вообще не касается и обсуждать это я не намерена! Она резко развернулась и пулей вылетела из кабинета, несмотря на оклики Карин и Хинаты. Ее аж колотило. Это же надо! Как будто в ее жизни и так недостаточно унижения. Мало того, что приперся вместе с Карин, похабно улыбаясь, еще и Хината с Какаши видели ее реакцию, видели, как Орочимару почти издевается над ней. Она быстро шла по пустой улице, ведущей к госпиталю, и ощущала себя слишком сильно надутым воздушным шариком, готовым вот-вот лопнуть. Почти ничего не видела перед собой из-за красной пелены, застилающей глаза, и как же она жалела, что сейчас рядом нет Саске! Он умел ее успокоить. Достаточно было бы просто увидеть его, спрятать лицо на его груди, ощутить, как он гладит ее по волосам, и все — любые проблемы начинали казаться незначительными. Можно было позволить себе быть слабой наедине с ним. Но Саске нет рядом. И тут пришел страх. Он был нелепым, даже глупым, но проклятый червячок сомнения подтачивал ее уверенность в своей правоте настойчивой мыслью — а если Карин не ошиблась? А если в ее словах есть смысл? Рука непроизвольно прошлась по животу, крепкому, плоскому, совершенно нормальному. Представить себя беременной она не могла даже в самых страшных фантазиях. Нет, процесс ей был хорошо знаком по десяткам книг и личным наблюдениям, но представить себя на месте беременной? Когда в тебе растет и развивается новая жизнь, потом начинает шевелиться, и живот ходит ходуном от внутренних толчков… Нет, бред, бред, бред. К тому же, что у нее вообще может родиться? Новый демон? Или уродец наподобие ее самой? И для чего? Для такого же заточения в клетке, как она, большой, просторной, но все же? Внезапно вспомнился их разговор с Саске в повозке, в которой они ехали на торги для работорговцев. Она слабо соображала, страдала от жары и периода, плюс еще и плотный новый облик стеснял тело и мешал дышать и двигаться. Но суть она помнила. Он спросил тогда, какой у них бы мог родиться ребенок, если бы это было возможно, и она ответила. Разговор носил, конечно же, чисто гипотетический характер, они тогда даже были не вместе, вообще будущее было очень туманным, впереди была изматывающая миссия, к которой они готовились полгода, но что если бы, например, Карин оказалась права, и Саске узнал бы об этом? Как он повел бы себя? Резко развернувшись у самого входа в больницу, решительно направилась в ближайший ларек с овощами. Купив три помидора, рассеяно ответила на пару вопросов приветливого продавца, немного жалея, что с ней вообще разговаривают. Это напрягало, особенно сейчас, когда голова была забита совсем другим, и приходилось улыбаться через силу, изображая дружелюбие. Карин догнала ее, и в больницу они зашли вместе. Она молчала. Сакура тоже. И хоть она и понимала, что когда они дойдут до ее кабинета, начнется очередной этап неприятного разговора, она не стала нападать на Карин и выгонять ее. А могла бы. И Карин это знала, так что молчала ровно до того момента, как за ними закрылась дверь, и Сакура плюхнулась в свое кресло, тут же сняв печать и потянувшись, широко, до дрожи распахнув крылья.  — Не обращай на этого престарелого извращенца внимания, — буркнула Карин, приземлившись на диван и закинув ногу на ногу. — В нем столько же такта, сколько супа в бачке унитаза.  — Суп можно залить в бачок, — заметила Сакура, — а Орочимару даже инъекция концентрированной деликатности не поможет.  — Что да, то да, — Карин сняла очки и устало потерла переносицу. — Покажешь мне свои результаты и снимки УЗИ? Сакура протянула ей небольшую стопку бумаг, которую изучала перед визитом к Хокаге, и Карин близоруко прищурилась, вглядываясь в мелкие строчки. Потом вернула очки на место и погрузилась в чтение, а Сакура решила организовать чай, чтобы чем-то занять себя. Тема, поднятая в кабинете Хокаге, все еще висела в воздухе, она ощущала это каждой клеточкой кожи, ее бросало в дрожь, когда взгляд Карин отрывался от листов с результатами и коротко касался ее. И это было странно. Совсем нетипично для нее.  — Слушай, — наконец, начала Карин, заставив Сакуру вздрогнуть и обернуться, — а вот это что? Тень?  — Да, — Сакура присмотрелась к снимку, на который показывала Карин, и кивнула.  — Нетипичная, — заметила Карин, — вот тут тоже эта же тень, но снимок сделан уже с другого ракурса, и она должна была переместиться сюда, — она ткнула пальцем в другой снимок, — а она осталась именно на матке, яичник не засвечен.  — Опухоль? — предположила Сакура, вспоминая письмо Карин. — Ты сама говорила, что в крови появились еще два онкомаркера, а они соответствуют раковой опухоли как раз-таки матки.  — Выделения есть?  — Нет, никаких. Сакура отлично понимала, куда клонит Карин. Будь это действительно злокачественная опухоль, это никак бы не отразилось на ее самочувствии, пока не стало бы слишком поздно, рак шейки матки обнаруживают обычно при плановых осмотрах у гинеколога, либо когда все уже запущено и появляются кровянистые или гнойные выделения. Значит, это что-то другое. Но опять же — ее репродуктивная система нетипична, а значит, и болезнь с большей долей вероятности будет протекать с другими симптомами и последствиями.  — Давай просто порассуждаем, — предложила Карин, — если взять за основу то, что ты могла забеременеть во время последнего периода…  — При слепой-то матке? — хмыкнула Сакура, но Карин парировала:  — Пару лет назад мы даже не знали, что у тебя может быть овуляция. Пока у тебя во время периода не произошел половой акт. Я не могу утверждать наверняка, ведь у меня не было возможности проследить процесс и его последствия, но если твоя овуляция сопряжена с коитусом, то можно думать, что и в матке происходят изменения. Возможно, вход появляется, хм, в процессе? Сакура слегка покраснела, но взяла себя в руки почти моментально, не выдавая недовольства от обсуждения столь деликатной темы. В словах Карин что-то было.  — Вы, вероятнее всего, не предохраняетесь, — продолжила Карин, и Сакура вымученно кивнула, постепенно холодея. — Так вот, твой период плюс коитус, овуляция, происходящая в этот момент, все это дает мне основания предполагать, что…  — Я все же могу быть беременна. Но проверить мы это не можем по ряду причин, и даже Бьякуган Хинаты не увидел ничего, кроме плотного сгустка чакры в районе матки.  — Именно, — Карин снова ткнула пальцем в снимки, покоящиеся на ее коленях, — и на УЗИ у тебя матка выглядит, как темное пятно, что необычно. Может, изменилась структура, став более плотной для защиты плода?  — Сделаем биопсию, — она подала Карин чашку с чаем, и та, не поблагодарив, сделала смачный глоток. — Еще можно сделать пункцию из полости матки.  — Нет, пункция не вариант, делать вслепую я не стану, если там и правда плод, то можно его травмировать.  — Карин, но получается, что беременность по срокам длится уже почти девять месяцев, разве такое возможно? Вообще без внешних проявлений?  — Природа умнее людей, — она пожала плечами, отпив чай и отодвинув снимки, чтобы ненароком не капнуть на них. — Может, подбирает комбинацию генов, совместимых с твоими, чтобы твой иммунитет не убил зародыш на стадии формирования. Сакура села рядом с Карин, растерянно отпив свой чай. Теперь при всем желании она не могла в штыки реагировать на ее предположение. Слишком хорошо обосновано. Только перед Какаши и Хинатой было несколько неловко, что она так остро отреагировала на слова Орочимару, но в этом была его вина — нечего было устраивать это шоу перед ее лучшей подругой и Хокаге. Но тут тоже двояко — ее беременность не ее личное дело, как ни обидно это признавать.  — Если все подтвердится, — медленно начала Сакура, — как… то есть, я понятия не имею, как объяснить это Саске.  — Тебя это волнует? — в голосе Карин сквозил скепсис. — Я бы лучше на твоем месте обратила внимание на то, что ты ешь и, судя по всему, давно, — она кивнула на ее стол, где некрасивым натюрмортом лежали три купленных помидора. — Тебя же от них полоскать будет из всех щелей, или я что-то пропустила?  — Только тошнит, — она вдруг поняла, что и правда только тошнит. Обычного расстройства пищеварения от помидоров не было давно, да, рвало, но этим все и ограничивалось. — Думаешь, беременные хотенчики?  — Да без понятия, я слабо верю в женское помешательство во время вынашивания плода. Если женщина изначально капризная и любит потрепать нервы, то беременность не более чем повод показать свое истинное лицо. И ей все будет прощаться из-за ее положения. Так и рождаются стереотипы. Сакура допила чай залпом, решительно встав.  — Ну что, тогда биопсия?  — Сейчас? — лаконично уточнила Карин.  — А что тянуть, хоть посмотрим, мне самой интересно теперь. Карин криво ухмыльнулась, и в ее красных глазах зажегся привычный огонек азарта.  — Вот теперь я тебя узнаю, Харуно. Интерес — двигатель науки.

***

Трудно представить, перед кем Сакура могла бы еще так раскорячиться, как перед Карин. Она была предельно профессиональна, а зная ее неподдельный интерес ко всему, что касается Сакуры, начиная от отсутствия волосяного покрова на ее теле и заканчивая нетипичным строением ДНК, Сакура могла позволить себе слегка расслабиться и не контролировать процедуру так дотошно, как обычно. Все анализы она обычно брала у себя сама, процедуры проводила сама, то есть медсестры к ней подпускались только во время периода, еще тогда, когда она лежала в искусственной коме, пока весь город был увешан цитронеллой, от которой ее выворачивало. Но это было очень давно, да и после предательства Фуки, подорвавшего ее доверие к людям в целом и медперсоналу в частности, желание кому-то довериться столь же полно отмерло за ненадобностью. Но Карин — совсем другое дело. Она не была ей другом, даже приятельницами их можно было назвать с большой натяжкой, но она никогда не давала повода усомниться в себе хоть на минуту. К Фуки у нее были вопросы, которые она почему-то никогда не задавала, может, тому виной было разрушительное влияние Джуби в ее подсознании, может, что-то еще. К Карин вопросов не было. Если даже Орочимару смог изменить свой подход к тому, что он делал, то Карин, его бывшая подопытная, а теперь ученица, причем очень и очень талантливая, вообще была вне подозрений. То, что она выдержала испытание Ино, тоже было аргументом в ее пользу. Пока Карин копошилась у нее между ног, Сакура старалась максимально расслабиться, чтобы не усложнять той работу, и когда Карин объявила, что закончила, Сакура с облегчением покинула похожее на орудие пытки кресло и натянула трусики.  — В общем, да, я была права, сама посмотри, — Карин отодвинулась от микроскопа, чтобы Сакура лично убедилась в произошедших изменениях. — А еще — цвет изменился, шейка матки синюшная, а не розовая, как обычно. Кстати, учитывая, что прогестерон упал только на последних двух результатах анализов, а на первом он зашкаливал… У Сакуры закружилась голова. Лаборатория качнулась перед глазами, и она рухнула назад на кресло, закрыв лицо ладонями, пытаясь унять бешеный стук сердца.  — Сколько?..  — Если по человеческим меркам, то четыре-пять недель. Эти простые слова мозг отказывался воспринимать, их было слишком много, они были слишком объемными для сузившегося до одной единственной мысли сознания. Что ей делать?  — Только не паникуй, — слегка дрожащая ладонь Карин опустилась на ее плечо, слегка сжав. — Мы будем держать все под контролем. Ее слова будто доносились со дна колодца. Тысячи вопросов возникали и гасли в голове, она не могла сосредоточиться ни на одном из них. Сделав отчаянную попытку заглушить гул в ушах, Сакура прошептала:  — Это может быть монстр, Карин. Настоящее чудовище. И оно может быть неподвластно контролю Шаринганом. Это нужно остановить, пока оно не развилось слишком сильно.  — Аборт? Ты в своем уме? — Карин заставила ее отнять руки от лица и посмотреть на нее. — Плод уже защищен чакрой так, что его невозможно увидеть, плюс структура матки непроницаема для ультразвука. Мне придется тебе половину тела раскурочить, чтобы его вытащить, и то вместе с маткой.  — Так приступай. У нее сковало легкие, ей было трудно дышать. Карин была нечеткой, она даже не сразу поняла, что это из-за плотной завесы слез, уже бегущих по щекам, а сердце колотилось так, что ее тошнило от сильных ударов по пищеводу.  — Сакура, алё! Отбой паники, я сказала! — Короткая пощечина и правда немного привела ее в чувство, а голос Карин стал ближе: — Я не стану тебя калечить только потому, что ты боишься. Радикальные меры возможны и на более позднем сроке. А оставлять тебя сейчас инвалидом только потому, что может быть, у тебя родится, как ты выразилась, чудовище, я не собираюсь. Саске. Как сказать ему?  — Главное успокоиться. Ты ученый, мать твою, или дерьмо собачье? Соберись, тряпка! Ее голос снова потерялся в шуме крови, бегущей по венам. Как никогда остро она ощутила жизнь в своем теле, биение сердец, поглощаемый легкими кислород, напряжение сухожилий и игру мышц при малейшем движении. Она снова закрыла лицо руками. Оказывается, она уже не на шутку разревелась, но при всей остроте чувств ее тело будто было оторвано от разума. Малейшее проявление того, что она еще жива, впивалось в мозг раскаленной иглой, и только теперь она обратила внимание, насколько выше температура в ее животе по сравнению с остальным телом. А так было довольно давно. Просто она этого не ощущала. И сейчас ощущать не хотела. Что предпримет Какаши? Он по-своему любит ее, но это ему просто не позволят спустить с рук. Скрывать ее беременность будет сложно, ведь даже непонятно, сколько она будет длиться, если у нее на сроке девять месяцев изменения матки как при пяти неделях. Запереть ее на весь срок, не давать ни с кем общаться? А как же Саске?.. А если она права, и это будет настоящий монстр? А вдруг у нее проснутся материнские инстинкты, и она закроет на это глаза? А вдруг у нее попытаются отнять этого монстра, и она не сможет контролировать себя? А вдруг, вдруг, вдруг…  — …ау? Мне написать Саске? — Карин слегка потрясла ее за плечи, но стоило отдать ей должное — ее прикосновение было даже нежным в какой-то степени. Написать Саске? А что ему написать? Что она бер… Черт, она даже про себя не могла произнести это внятно.  — Нет. Не пиши ему ничего, — наконец, смогла выдавить она, в очередной раз огромным усилием воли пытаясь взять себя в руки.  — Уверена?  — Нет, но не пиши. Это все еще не точно. Вдруг мы ошиблись. Она слышала скептический смешок Карин. Конечно, две ирьенин их уровня имели мало шансов облажаться именно в таких масштабах, но надежда на это еще была.  — Дело твое. Но он наверняка насторожится, что периода нет так долго.  — Я почти уверена, что он не отмечает их крестиками в карманном календаре, — бесцветно пробормотала Сакура, немного придя в чувство. Карин оценила шутку.  — Если договоришься о предоставлении мне временного жилья, я останусь, пока не будет известно точно. Хочешь? Сакура кивнула. Да, она хотела, чтобы Карин была рядом. Хотя бы потому, что она сможет остановить ее, если ей придет в голову самой вырезать это из себя. Она не могла об этом думать, как о возможном ребенке — несколько часов назад даже мысль о беременности вызывала смех пополам с горечью, и вот, вроде бы, сбылась несбыточная мечта, а она не ощущает ничего, кроме разъедающего душу страха. Животный неконтролируемый ужас. Как она хотела к Саске. Но нельзя забивать ему этим голову, хотя бы сейчас, пока еще есть робкая надежда на ошибку, не стоит добавлять ему головной боли. То, что он будет переживать за нее, это абсолютно точно. Так что она не имеет права трепать ему нервы, пока еще не стало точно все известно, да и как вообще подобное можно сказать? «Саске, я, кажется, забеременела, но пока неизвестно, потому что ни один анализ этого не показывает, только у крови изменился состав и у меня шейка матки фиолетовая»? Хорошо, если после такого заявления дело ограничится крутящимся у виска пальцем. Но при всем этом она ощущала себя такой слабой, что хотелось выть. Ей так хотелось проснуться. Черт, два с лишним года! Два с лишним года приятной, даже счастливой жизни! Да, она редко его видела, она очень скучала, она иногда позволяла себе пустить слезу. Но всегда — всегда! — он приходил, и его губы трогала мягкая, легкая улыбка при виде нее, а когда она радостно кидалась обнимать его, он прижимал ее к себе с такой теплотой, что увидь кто со стороны — не поверил бы, что это Саске. Это было только их, личное. И пусть они ни разу не ходили в кино, не гуляли по вечерней Конохе, он не дарил ей цветы, в их отношениях вообще отсутствовала подобная клишированная атрибутика романтических отношений, все равно для нее это было более настоящим, чем то, что она видела у других. Для нее было гораздо более глубоким, интимным и романтическим то, что она испытывала с ним, например, когда он тайком пробрался в Коноху, спустя три месяца с их последней на тот момент встречи, и забрал ее купаться в озере у водопада. Это была всего одна ночь, и он вернул ее на рассвете, но эта ночь навсегда отпечаталась в ее памяти. Отражение луны в озере, искрящийся водопад, темный лес, обнимающий берег с трех сторон, его мокрые волосы, прилипшие к вискам, тепло воды, ласкающей тело, мягкие губы на ее губах. Вот что для нее было значимым. Она никому об этом не рассказала, трепетно храня эти воспоминания. Это только его и ее. Это было безумием, это было неожиданно, и от того еще более ценно. А еще через четыре месяца был ее последний период, и вот — спустя девять месяцев такие последствия, которых не то чтобы быть не должно, а которые в принципе были невозможны. Если все подтвердится, а единственное, что может поставить точку вместо знака вопроса, это время, — то придется что-то решать с этим. Как-то говорить об этом. Жить с этим.  — Может, чаю хочешь? Или еще что-то? — поинтересовалась Карин, неуклюже пытаясь проявить заботу. Она наверняка не ожидала, что Сакуру так шарахнет эта новость, и теперь на ее обычно безразличном лице проскальзывала тень беспокойства.  — Не надо. Я хочу к себе. Мне надо побыть одной.  — Уверена? — она помогла ей подняться с кресла, ноги плохо держали, и ей пришлось опереться на Карин. — Тебя донести? Ты выглядишь хуже, чем обычно.  — У меня, кажется, шок, — мотнула головой Сакура, наконец, удержав равновесие. — Все в порядке, мне просто надо побыть одной и все осознать. В голове страшный бардак.  — Могу себе представить, — хмыкнула Карин, придержав дверь. — Я тебя все же провожу до кабинета, а там сама уже. Кстати, где твой кошак, похожий на батон?  — По больнице гуляет, наверное, — Сакура заставила себя улыбнуться. Карин попыталась отвлечь ее! Она создает себе образ бессердечной сучки, но все же ее истинная сущность периодически пробивается сквозь него. У двери в ее кабинет Карин попросила:  — Ты только не забудь предупредить Какаши. И кстати, что мне ему сказать?  — Пока скажи, что анализы неясные и делать выводы еще рано, — Сакура нашла в себе силы говорить ровно и не реветь, — и поговори с Хинатой, пожалуйста. Она не из болтливых, но переживать будет так, что на десять человек хватит, успокой ее, что все в порядке.  — Да уж, — Карин язвительно улыбнулась, — зеленый цвет твоего лица отлично подходит под описание «все в порядке». Ладно, не буду задерживать. Орочимару-сама тоже наверняка захочет узнать подробности.  — А его просто пошли нахер, и передай от меня вот это, — Сакура изобразила неприличный жест, заставив Карин расхохотаться. Она, как никто, могла понять тонкую приязнь между Сакурой и Орочимару. Несмотря на разницу в возрасте и статусе, Сакура была особенной и, пожалуй, именно поэтому Орочимару легко прощал ей подобные выходки, которые любому другому не спустил бы. Разве что Саске. К тому же характер Сакуры сильно напоминал ему Цунаде, и вряд ли он серьезно относился к ее вспышкам гнева и агрессии, прекрасно понимая, что сам их провоцирует. А Сакура, закрыв за собой дверь, завалилась на диван и сухими глазами уставилась в потолок. Страх отступил, ему на смену пришла спасительная апатия. Она лежала так долго, очень долго, перебирая в голове цифры показателей анализов и вспоминая, что увидела в микроскоп. Удерживать апатию она сможет еще долго, так что у нее есть время все осмыслить и определиться, как к этому относиться. И когда чувства вернутся, она уже будет понимать, что к чему. А пока — пустой взгляд на потолок. И неосознанные касания плоского живота.