***
Она внимательно рассматривала черноту перед собой. Тьма была настолько ослепляющей, что хотелось закрыть глаза, но она не могла. У нее не было глаз. Сама пустота видела за нее. Она была нигде и в то же время повсюду, что совершенно не имело значения для ее восприятия. Невозможно воспринимать ничто. Она ощущала себя крохотной точкой, не имеющей никакого значения для пространства, и в ней был весь мир, она была космосом, Богом. Всесильной. Абсолютной. Но при этом являлась самым жалким ничтожеством, ибо ее всесилие делало ее неспособной к чему-либо. Она ненавидела это состояние, хотя уже и привыкла к нему. Осознание происходящего приходило медленно, толчками, но она была уже готова к тому, что произойдет. — Привет. Она вышла себе навстречу. Была только пустота, она и она. Непослушные розовые пряди были связаны сзади в короткий хвост, форма объединенной армии Шиноби мешком висела на худом, жилистом теле. Только глаза были ей знакомы. Зеленые, с широким круглым зрачком, они смотрели осуждающе и высокомерно. — Снова ты, тварь. Нет, не говори так! Ей было больно слышать это. Пустота стояла перед судом, перед строгой вершительницей ее судьбы, и смотрела в презрительные, зеленые, человеческие глаза. Они ненавидели, они уничтожали, вырывая из нее остатки света, толкая в непроглядную тьму. Но безуспешно. Она уже есть тьма. — Почему ты еще жива? Тебе нет места среди них. Сама знаешь. Знает. Действительно. Но ничего не может с этим поделать. Она слишком слаба, чтобы закончить свою жизнь, но слишком устала, чтобы продолжать ее. Только эта злая, ненавидящая, жестокая субстанция все знала. Понимала ее и говорила все в лицо. Не нужно лукавить, когда она и так уже пустое место. — Трусиха. Убеждаешь себя, что ты нужна кому-то. А ведь кроме тебя всем остальным плевать. Ты обуза. Для всех. От тебя нет спасения. Но ты можешь все исправить. Она даже не открывала рта, но она четко слышала каждое слово. Она говорила с ней глазами, посредством пустоты, тьмы и ее чувств. Она почувствовала, как подошла ближе. Красивые, розовые щеки. Тонкие губы. Нет, она не может… — Я не хочу. Презрительный смех. — Не хочешь? Ты?! Я тебя умоляю, кого ты обманываешь? Я слишком хорошо знаю тебя. — Глаза в глаза. Она чувствовала несуществующее дыхание на своем лице, которого не было. — Я и есть ты. Нет! Пустота начала трескаться. Словно снаружи ее разбивали, трещин становилось все больше, осколки все мельче, в них пробивался свет, она рванулась к нему, в отчаянии, в надежде… А ей вслед смеялось нечто, что ненавидело ее больше всего на свете. Она сама.***
Первая попытка открыть глаза не увенчалась успехом. Веки резанул слишком яркий свет. Голова кружилась. Казалось, что она качается в большой колыбели, так под ней ходила ходуном кровать. Решила сконцентрировать чакру в руке. Резкая боль помогла быстрее почувствовать тело, ослабевшее и онемевшее от долгого бездействия. Осторожно попробовала разогнуть пальцы. Получилось сдвинуть их на пару миллиметров, но это уже хороший результат. Всего второй раз, когда она может шевелиться после комы. Только глаза открыть так и не получается. Время шло медленно. Она еще несколько раз применяла чакру, пронзая тело резким током боли. Губы пересохли, ощущалось неприятное жжение. Наверняка потрескались, может, даже лопнули. Она методично пыталась выпрямить пальцы, по чуть-чуть, кропотливо, добиваясь своей цели. Почувствовала, как натянулись онемевшие сухожилия, выпуская когти. Отлично. Впившись в матрас, приступила ко второй руке. Услышала, как открылась дверь в палату, и попробовала улыбнуться. Уголок губ дернулся. Она никогда ни с кем не перепутает легкие шаги Хинаты. Почувствовала прикосновение к своей щеке. Снова попробовала открыть глаза. Никак. Хината села к ней на койку — прогнулся матрас рядом с ее бедром. Она подняла ее левую руку и начала медленно вращать запястье. Сакуре не было больно, только ощущение миллиона иголочек, скользящих под кожей, вызывало неприятную щекотку. Поднялась выше, плавно согнула щелкнувший локоть. Вот так уже больнее, она скривилась. — Тссс, все в порядке, потерпи немного, — какой у нее приятный, тихий голос. Хината знала, как ее успокоить. — А ты, смотрю, уже сама начала разминаться? — она прилегла поперек ее онемевшего тела, накрыв своей ладонью ее руку, вцепившуюся в простыню. — Сегодня, думаю, сможем быстрее встать. Как глазки? Она отрицательно дернула головой. Еще попытка. Получилось приоткрыть один глаз, но почти сразу зажмурилась — свет мучительно рвал зрачок. — Ничего, скоро привыкнешь. Ноги сильно не должны болеть, я хорошо разминала их. — Точно. Она чувствовала только онемение, боли почти не было. Чуть дернула длинными ступнями. Слабо, но есть контакт. Хината тихо, радостно засмеялась. — Да, правильно. Не останавливайся. Может, сядем? — да, она определенно хочет сесть. Позвоночник ныл. — Дай-ка я тут… — судя по звуку, Хината нагнулась и заглянула под койку. О, невероятно, от удовольствия даже сводит судорогой. — Перепонка сильно чесалась, даже я почувствовала. — Как хорошо, что Хината уговорила ее на объединяющую печать! Зуд был сильный, но она еще не могла говорить, не хватало сил. Она благодарно улыбнулась. Губы пару раз дернулись, Хината поняла ее. Ее руки скользнули ей под поясницу, умело пропуская почти втянутые шипы между пальцами, не давая себя ранить. — Давай, раз, два, три… — плавным движением Хината потянула ее на себя. Ой, как больно! Она замычала, протестуя, но девушка не остановилась, продолжая сгибать одеревеневший позвоночник. — Тссс, так надо, иначе будет хуже. — Конечно, она права. Она не видит ее, но знает, что Хината сейчас закусывает губу, переживая все эти моменты вместе с ней. Она чувствует ее боль, когда Сакура подстегивает себя применением чакры. После каждого раза за этим следует болезненный удар тока, но после долгой неподвижности это только стимулирует мышцы и сухожилия, заставляя ее прочувствовать их, облегчая движение затекших конечностей. Позвоночник согнулся дугой, принося облегчение и удовольствие. В темноте закрытых глаз она ощутила, что Хината встала над ней, прямо на кровать, уперев ноги по бокам от ее бедер. Переместила руки, взяв ее за подмышки, и медленно начала тянуть вверх. Чувствуя, как расходятся позвонки, Сакура вскрикнула. Несколько раз были слышны щелчки встающего на место позвоночника. Как же приятно, что это закончилось. Хината спрыгнула с кровати. Стала растирать спину, напряженные, бугристые мышцы лопаток, разминая основные суставы «локтей». Она чуть ущипнула ее за сухожилие, соединяющее спину и правую мембрану. Спрашивала разрешения, можно ли приступить к этим конечностям. Сакура кивнула. Растягивала, раскрывала, расправляла каждую перепонку, онемевшие полые пальцы, за самое основание приподнимала их, заставляя грудь и спину ходить ходуном от игры связок. Ох. — Сможешь полежать на боку? Кивок. Конечно сможет. Спина благодарно пульсировала под ее сильными, дарящими расслабление руками. Она чуть толкнула ее, плавно перекатив на бок. Взялась за чешуйчатое основание, стараясь ладонью не давить на шипы, и раскручивающими движениями стала вытягивать позвоночник. Невероятно больно, но как хорошо. Крестец всегда приносил больше всего неудобств после комы, да и смещенный позвонок у копчика мучил. Она самовольно, осторожно, стараясь не причинить себе еще больше боли, поменяла положение, оставшись лежать на животе. Голос Хинаты звучал восхищенно: — Умница. Почти все. — Массирующими движениями прошлась по талии, к бедрам, размяла ягодицы, вытянула хвостовые перепонки, прошлась по всей длине, до самых нижних мембран. Сакура с облегчением выдохнула. — Кайф. Хината смущенно рассмеялась. — Стараюсь. Как глаза? — Она обошла койку и присела, заглянув подруге в лицо. Прищуренные, с узким, вертикальным зрачком глаза пристально посмотрели в ее пустые, белые. Девушки улыбнулись друг другу. — С добрым утром, родная. Ты проспала столько всего интересного. Сакура прокашлялась. Голос звучал слабо и хрипло. — У нас полно времени. Рассказывай. — Ну уж нет. — Хината чуть нахмурилась. — Сначала мы тебя поставим. Вот сейчас начнется самое болезненное. Сакура возмущенно взвыла. Она знала, что это бесполезно, но все равно. Неужели нельзя дать ей передохнуть после и так тяжелого пробуждения? А Хината уже поворачивала ее туловище к себе передом, прижимая, стаскивая с койки. Сакура попыталась ухватиться за нее, но не рассчитала силы и глубоко впилась когтями ей в плечи. Хината охнула, но этим ее реакция ограничилась. — Прости. Я все вылечу. — Как неловко. Она хочет ей помочь, убрать все последствия атрофии мышц, а она вот так… — Все в порядке, не переживай. Я уже привыкла. — Своей щекой Сакура почувствовала, что подруга улыбнулась. — Давай, обопрись на ноги. — Легче сказать, чем сделать. Они словно ватные. Подушечки пальцев неприятно щипало. Хината плавно, но настойчиво принуждала стоять. Постепенно неприятные ощущения переросли в боль, сначала слабую, потом словно наращивающую интенсивность. Она вскрикнула. Попыталась молчать, но снова закричала. Это невыносимо. Каждый раз она клялась себе, что потерпит, и каждый раз слезы против воли катились по щекам, когти терзали плечи лучшей подруги, а крики рвались из груди. Она отошла, заставляя ее переставлять ноги. Каждый шаг — новый вскрик. Зрение еще не сфокусировалось, открыть веки полностью Сакура не могла, зрачки были сжаты в узкую нитку, стараясь защитить чувствительные глаза от излишков света, а соленая пелена добавляла мучений. В какой-то момент сознание переклинило от боли, и она начала воспринимать Хинату, как врага, палача, который пытает ее. Инстинкт самосохранения заставил вырываться, резко сгорбить лопатки, выгнуть позвоночник, оттолкнуть Хинату и упасть на четвереньки, отскакивая от нее боком, стараясь казаться больше и издавая агрессивное шипение. Но Хината даже не отреагировала. Понемногу боль отступала, возвращая разум. Дико. Плечи больше не горбились, спина выпрямилась. Все перепонки она закрыла, сложила в привычное положение. Ходить прямо сложно, ноги устроены так, что опираться только на них для нее неестественно. Она, успокаиваясь, выдохнула. — Сегодня управились за три часа. — Хината счастливо улыбнулась, словно только что ее не атаковала агрессивная полубезумная подруга, вздыбившая чешую и занимавшая собой половину палаты. — Ты восстанавливаешься быстрее. Как и я. — Хината смущенно повела плечами, еще хранившими полосы от ее когтей, но уже переставшие кровоточить и затягивающиеся на глазах. — Ну, хоть какая-то от меня польза. — Сакура оперлась о койку и встала. Стала уже сама расправлять мембраны, проверять подвижность, с нескрываемым отвращением оглядывая то, что считала «лишним». Хината молча наблюдала за этим. Когда Харуно откинулась назад, выгибая спину в обратную дугу, она тихо, словно сама себе, прошептала: — Саске-сан вернулся пять дней назад. Сакура застыла. Выпрямилась и невидящим взглядом уставилась на подругу. Зрачки немного расширились, но снова вытянулись в узкую щель. В груди резко взорвался комок боли. Оба сердца стали биться быстрее, заставляя краску подступить к лицу. Нет. Только не сейчас, когда она почти забыла. Она очень боялась, что он вернется и увидит, что она стала «такой». Но еще больше боялась, что чувства, которые она старательно убивала и хоронила в себе всеми возможными способами, просто вернутся. Хината, упершись об изножье кровати, пристально смотрела на подругу. — Сакура, он спрашивал о тебе. Я сказала ему про Джуби, но без подробностей. Я не говорила, кем ты стала, но он… — Он был здесь. Мне не приснилось. Хината кивнула. Она не чувствовала никакой вины за собой, это было видно. — В первый день периода. Она лихорадочно пыталась составить картинку происходящего, но не могла. В голове не укладывалось то, что он вернулся, он видел ее в таком состоянии, он может знать. — Лучше бы он думал, что я умерла. — Ей было горько. Обида едкой кислотой уничтожала остатки души, душила ее, но она не могла позволить себе заплакать. — Мне нужны мои таблетки. Ты знаешь какие. Сейчас. — Сакура, пожалуйста, не надо. — Очень надо. — Хотя бы два часа, побудь собой! — НЕТ!!! Грубый крик разорвал сонную тишину рассвета. Двое, человек и то, что было похоже на человека, смотрели друг другу в глаза, ведя безжалостную борьбу. Хината сдалась, умоляюще посмотрев на Сакуру. — Зачем ты так? За что? Как можно так ненавидеть себя? Ты больше, чем все, кого я знаю, заслуживаешь счастья! Но ты собственными руками рушишь, ломаешь все, что может хоть немного облегчить твою участь! — Как. Он. Облегчит. Мою. Участь? — Сакура делала акцент на каждом слове. Лицо было похоже на застывшую маску. — Он всю жизнь презирал меня, — ее голос напоминал рычание, каждый вздох грозил вернуться рыданиями, но она все повернула в агрессию, — говорил, что я надоела ему, — ресницы дрожали, на покрасневших белках глаз зеленая радужка казалась неестественно яркой, — предавал, пытался убить, ненавидел! — она сорвалась на крик, но тут же замолчала. Закрыла лицо руками, стараясь дозировать поступление воздуха. Грудная клетка раздувалась попеременно спереди и сзади. Чтобы успокоиться, ей приходилось дышать в полную силу, задействовав все легкие. Сколько накипело из-за того, что она глушила эмоции таблетками… — Хината… он дал мне надежду… Уходя, он… — Сакура говорила шепотом, звук едва преодолевал закрывавшие лицо ладони. Стойко держала слезы, не давая им выхода. — А я… они у меня отняли все. У меня никогда не будет семьи. Учеников. Детей. Мама меня боится. Папа старается не встречаться со мной лишний раз, потому что такая дочь… Чудовище. Так нельзя говорить, знаю, но почему именно я? Хината со всей любовью, на которую была способна, обняла подругу, гладила сухую чешую, перебирала длинные розовые пряди, почесывала розоватые сложенные перепонки. Она тоже не раз задавалась этим вопросом, почему жребий пал именно на Сакуру. Но судьба распорядилась так, что при выборе джинчуурики Джуби из двадцати пяти имен вытянули табличку «Харуно Сакура», и та же судьба повинна в том, что при запечатывании Сакура не погибла, а стала тем, кем сейчас являлась. — Сакура, ты же помнишь свои собственные слова. «Одна жизнь для спасения всего мира — ничтожная цена». — Но ведь это МОЯ ЖИЗНЬ! — рыдания прорвались с ужасающей силой. Плечи тряслись, влага просачивалась сквозь сжатые пальцы. — Почему я вообще не сдохла прям там! Хината обреченно вздохнула. — Я сейчас принесу. Продолжая рыдать, скрывая лицо руками, Сакура дернулась. Дверь в палату за Хинатой закрылась, но девушка никак не могла успокоиться. Воспоминания об их последней встрече терзали память, она снова и снова представляла его улыбку, открытую, даже, может быть, ласковую… «Как-нибудь в другой раз». Даже двух пар легких не хватало, чтобы восстановить дыхание. Горло саднило от несдерживаемых более жалобных стонов. Она ощутила руку Хинаты возле своего лица и послушно убрала ладони. Девушка протолкнула в ее сомкнутые губы две очень маленьких овальных таблетки. Сакура попыталась проглотить, но от рыданий пересохло горло, и они отказывались «проваливаться» в желудок. Хината предусмотрела и это, поднеся к губам чашку с медицинским спиртом. Сакура сделала смачный жадный глоток, обжегший ей рот и легкие, и посмотрела в глаза подруге. На лице Хинаты явственно читалось сострадание и сожаление. Хьюга никогда не показывала, как ей жалко Сакуру, маскируя жалость чувством сострадания. Зрение постепенно обретало четкость, освобождаясь от соленой ширмы слез. — Сакура, у тебя белки глаз почернели. — Хината сказала это тихо, грустно, взяв лицо подруги в свои ладони. — Потому что мне очень хорошо. — Сакура чуть прикрыла глаза от удовольствия. — Фуки была права, спирт действительно ускоряет действие С-кьюра. — Теперь тебе снова все безразлично. Ты под ними становишься другая. Прошлый препарат не так сильно менял тебя. — Хината тяжко вздохнула. — Прошлый препарат не так хорошо помогал. — Сакура потянулась, вытянув руки, расправив грудь. Только сейчас она осознала, что обнажена, но при Хинате можно не скрывать свои отличия. Это не Ино, которая при виде шипов на хребте Сакуры начинала брезгливо морщиться. Хотя какая разница? Ей сейчас было абсолютно плевать. — Так что наш уважаемый Учиха успел узнать? — Никаких чувств. Просто обычное имя одного из многих, которые ей неинтересны. — Пытается осознать тот факт, что ты должна была стать джинчуурики, но не стала, при этом все-таки став. — Хината хихикнула. Сакура одобрительно подняла вверх большой палец, запрыгнув на койку и начав болтать ногами. Длинные ступни, повторяющие формой кошачьи, попеременно выпускали когти, словно пытаясь зацепиться за пол. — Он очень хочет увидеть тебя в сознании. Они придут с Наруто утром. Я могу сказать, что ты устала… — Зачем? — Сакура лукаво покосилась на удивленную Хинату. Зеленые глаза, обрамленные чернотой белка, выглядели жутко. — Я неделю отдыхала. Пускай приходят, я с радостью их приму. Могу хоть так. — Она сильно прогнула спину вперед, из-за чего круглая, бледная грудь стала казаться больше и пышнее. Воспаленные красные соски были слишком малы, из-за чего казались не до конца развитыми, детскими. Хината смутилась, но, решительно уперев руки в бока, твердо сказала: — Ну уж нет, ты оденешься. Один из них — мой жених, так что будь добра! Сакура рассмеялась и призывно похлопала ладонью рядом с собой. Хината сняла с бортика кровати белую простыню, которая на деле была больничным халатом Сакуры, и аккуратно села рядом, позволив подруге разлечься поперек ее колен. — Ну, что же… — пока Хината длинными, ловкими пальцами застегивала на ее шее, поверх потертого кожаного ошейника, три заклепки, держащие больничное одеяние, Сакура игриво пыталась подсунуть под ее руку чувствительный затылок, начав гортанно мурлыкать. — Пока у нас еще есть время… — Хината повернулась, увидев в окно отблески начинавшегося рассвета, и кивнула, — расскажи-ка мне, дорогая, как будущая мать клана Узумаки добилась подобного расклада? Хината засмеялась. Да, до прихода гостей им явно есть что обсудить.***
Наруто метался по квартире, собирая веником осколки разбитого им стакана и попутно прихватывая мелкий сор. Для Саске зрелище было любопытным, но не шокирующим. Он сидел, скрестив ноги, на диване, который почти неделю был его постелью, и размышлял обо всех последних событиях. То, что ребята вели себя странно, было очевидно. Иногда, во время предсвадебных подготовок, он слышал, как Хината невольно говорила об очень необычных вещах. Наруто тоже пару раз явно сболтнул лишнего. Он словно стал собирать паззл из обрывков слов и фраз, которые слышал, и пытался хотя бы представить, что такого необычного его могло встретить в палате Сакуры. Он видел ее, и, в принципе, ничего ужасного или фантастического он не заметил. Ну да, волосы так сильно отрасти не могли. Шишки на кончиках пальцев рук и ног. Появление второй линии на кардиомониторе во время ее пробуждения. В остальном — все просто и обыденно, кроме самого факта комы, конечно. Вспомнил слова Хинаты: «У нее сильно чешется правая перепонка, прямо возле лопатки». Тут же на ум почему-то пришел тот черный шнур, об который он споткнулся. Он не обратил внимания, но… Опять же, Хината сказала, что в Сакуру должны были запечатать Джуби. Но она не стала джинчуурики. Соответственно, запечатывания не было. А если не в Сакуру, то в кого? Может ли быть, что в ней только половина чакры Биджу? Он выдохнул. Все путано и сложно. В целом, ему уже сказали довольно много, но все равно слишком разрозненными были эти крупицы информации. Он закрыл глаза и начал массировать виски. Снова поймал себя на мысли, что думает о Сакуре. Даже не о той интриге, которая сейчас окружает ее, а больше вспоминает, какой она была. Улыбчивая. Плакса. Бесполезная и надоедливая. Но при этом умела быть хорошим другом. Она удивила его своим появлением в логове Орочимару. Так и не отрастила волосы, он сразу это отметил. Хотя короткая стрижка не портила ее, скорее наоборот, она словно стала взрослее и увереннее в себе. Не побоялась, пришла убить его. А ведь он действительно намеревался покончить с ней, так она ему надоела. Если бы он сделал это, то никогда бы уже не вернулся из поглотившей его тьмы. На войне она была бесподобна. Никак не ожидал от нее подобной силы, которую она продемонстрировала в битве с Джуби. Еще и лечила всю армию через призыв. Интересно, когда она заключила контракт с лесом слизней? Помогла выбраться ему из параллельной вселенной. Она была тогда очень уставшей и выглядела жалко. Иногда он, вспоминая тот момент, задавался вопросом: а если бы рядом с Обито и Сакурой не валялся тот жилет, обменял бы он себя на Сакуру? И у него до сих пор не было ответа. Но в память врезался взгляд изумрудных, полных тоски и отчаяния, глаз — она ведь не верила, что они спасли его. Снова эта Харуно. Саске досадливо поморщился, услышав звон выбрасываемого в ведро стекла. Из кухни показался Наруто с тряпкой. Он, как пчелка, смывал остатки кровоподтеков. — Сильно порезался? — Да нет, пустяки, уже все прошло. — Наруто весело оскалился, продолжая оттирать пол. Учиха вскинул бровь. — Пустяки, говоришь? То-то у тебя полквартиры кровью залито. Хоть перебинтовал бы ногу. Иначе толку в твоем мытье не будет, опять все измажешь. Наруто смачно плюхнулся на задницу, сжав тряпку, с которой побежала вода, и задрал ногу так, что ступней почти упирался в лицо Учихе. — Вот, вот, смотри! Видишь рану? Нет? Вот и заткнись, придурок! — Наруто рассмеялся, увидев ошарашенное лицо друга. Саске резким движением отбил его ногу в сторону, со словами: — Ты прежде чем на других пальцем тыкать, обдумай такой момент: ты ногой раздавил стакан, который стоял вертикально, полкомнаты залил кровью, на кухню вообще прыгал на одной ноге, а теперь показываешь мне, что у тебя даже шрама нет. Может быть, конечно, придурок из нас я, а может, у кого-то регенерация превосходит все мыслимые и разумные пределы. Курама постарался? — Саске свысока взглянул на Наруто. Тот продолжал хихикать, но уже не так бурно, как вначале. — Да нет, это Са… — он осекся. Саске же насторожился. — Слушай, три ночи, мы еще даже не ложились. С этой суматохой даже не поймешь, на что время уходит. — Наруто облегченно выдохнул, и это не укрылось от внимания Саске. — А чего не договорил-то? Еще один секрет, связанный с Сакурой? Самому не надоело? — Не-а. — Наруто поднялся, отряхнув штаны сзади от невидимых крошек. — Ты знаешь, Саске, делай-ка что хочешь, а я пойду посплю пару часов. Мне еще весь день бегать по вопросам организации банкета. Это тебе пока можно прохлаждаться, холостяк, — Наруто хмыкнул. Саске по непонятной причине слегка задело, но он не подал вида. — Ладно, я тоже отдохну немного. Во сколько примерно пойдем? — Эм… ну, думаю, часов в десять утра будет нормально. Как раз девочки должны будут все успеть. Саске кивнул и завалился на бок, уютно вытянувшись. Диван благодарно принял его. Да, когда ему предоставят жилье, он определенно будет скучать по нему. «А может, заберу его у Наруто. Он ему все равно после свадьбы ближайшие пару лет не понадобится…» С этими мыслями парень провалился в сон.***
День разбит на тысячи фрагментов. Вот он видит маленькую девочку, которая плачет. Улыбающийся Наруто. Капельницы. Девушка, похожая на Сакуру и являющаяся ей, но при этом это не она. Ароматные гирлянды наваливаются на него, душат. Резкая смена обстановки. Перед ним, на софе, в картинной позе лежит полуобнаженная Ино — позирует. В его руках кисть, но на рисунке совсем другое. Сгорбленное, скрюченное, высохшее. Мертвое. Слишком резкий контраст с роскошной девушкой перед ним. Он пытается увидеть разницу, переводит взгляд с большой сексуальной груди на свой холст, сравнивая волосы цвета платины с мокрыми сосульками бесформенного существа на картине — но не видит ни одного отличия. Смена декораций. Обрыв. Под ним — пустота, заполненная цветами, яркими, цветущими. Он знает, что они уже мертвы, даже несмотря на их великолепный вид. Внезапно он осознает, что женат на Хинате — и много лет изменяет ей. С кем, он не знает. Но чувство вины за предательство гложет его, заставляя сделать шаг вперед, зная, что хрупкие цветы никак не затормозят его падения…***
Резкая боль пронзила всю левую сторону тела. Он даже не воспринял то, что произошло, настолько неожиданно его вырвало из сна. И только осмотревшись, понял: он упал с дивана, пока спал. Впервые за всю его жизнь. Поднялся довольно ловко, несмотря на отсутствие руки. Зайдя в ванную, обдал лицо и шею ледяной водой, смывая липкий пот. Ощущение было такое, словно он не спал вовсе, а таскал мешки с цементом. Смутно попытался удержать сюжет сна в голове, но образы ускользали. Помнил Ино, Хинату, Наруто, океан цветов… И то чудовище, которое преследует его во снах. Саске тряхнул головой, пытаясь убрать наваждение. Вышел в прохладу гостиной и двинулся к кухне. Восемь утра. Они будут у Сакуры не раньше десяти. Налил воды из графина. Приложился к стакану, жадно глотая теплую безвкусную жидкость. И тут его взгляд упал на стол. Там лежал очень большой осколок стекла. Даже несмотря на то что он был весь в крови, Саске без труда узнал в нем часть разбитого Наруто стакана. Да, крови должно было быть немало. Но у Наруто не было никаких порезов. Стараясь не заострять свое внимание на пустяках, он вышел на маленький балкон. Четыре этажа — небольшая высота, но вид все равно был чудесный. Вдохнул утреннего, дышавшего сухостью и жаром, воздуха. Весь балкон был завешан неприхотливыми цветами — Хината быстро облагораживала холостяцкую берлогу неряхи Наруто, превращая ее в уютное жилище. Он помогал ей нести эти цветы — навесные клумбы оказались довольно тяжелыми. Вспомнил Ино — девушка стала сногсшибательной красавицей, даже дыхание перехватило, когда он ее увидел. Конечно, и она, в свою очередь, опешила, увидев, кто пришел. Но реакция была на удивление теплой, гораздо лучше, чем у той же Хинаты при первой встрече. Ино обняла его, нежно чмокнув в щеку, поздравив с возвращением, сразу спросила, где он живет. Услышав ответ, бегло переглянулась с Хинатой и облегченно выдохнула. У нее очень красивые длинные волосы, почти до пола. Плюс она тонко и изысканно флиртовала с ним, пока Хината выбирала цветы в ее лавке, — ни одного пошлого намека, ни одной навязчивой фразы, но при этом он стойко ощущал, как она играет с ним, и отвечал соответственно. К Ино он никогда не питал слабости, но ее внешний вид и манеры изрядно выбили его из колеи. Он посмотрел вниз. Интересно, а Сакура будет флиртовать с ним? Какая глупость. Эта девочка не умеет флиртовать. Хотя не факт, он столько лет ее не видел, что ситуация могла поменяться в корне. Кстати да, про Корень. Они с Наруто приходили к Саю. Тот отреагировал на возвращение Саске спокойно, как будто тот был на миссии и вот спустя неделю вернулся. Улыбался. Очень удивился, когда Наруто без спроса кинулся показывать Саске «офигенные картины», нарисованные Саем. Кто же знал, что там целая серия портретов Ино: в образе русалки, в бикини, в рабочем фартуке и с букетом цветов, под зонтиком в пышном платье, обнаженная... И на последней картине выделялся взгляд синих глаз, полный вызова и страсти. Сразу было понятно, для какой работы девушка лично была натурщицей. А только ли натурщицей?.. Были еще картины, в основном пейзажи, много незавершенных, пара портретов, но такой коллекции, как с Ино, больше не было. Взгляд сильно цеплял мольберт, стоящий в углу гостевой комнаты и завешанный мешковиной. На вопрос Саске, можно ли заглянуть, Сай категорично мотнул головой, заявив, что эта работа одна из самых сложных для него, поэтому он не хочет ее показывать незавершенной. Учиха с уважением отнесся к его желанию и больше подходить не стал. После встречи с Саем, которого, кстати, Наруто тоже ошарашил новостью о свадьбе, они встретили еще пару знакомых лиц, Конохамару и медсестру из больницы, Фуки, кажется. Она перекинулась несколькими фразами с Наруто, что-то из разряда «все стабильно, показатели держим на стандартном уровне, без физической деформации». Что самое интересное, Узумаки точно понял, о чем говорила девушка. Встретившись с ней взглядом, он увидел, как она вспыхнула и спешно ретировалась, едва бросив: «Пока!». Очень насыщенные дни. Хорошо хоть, что разом не навалились все встречи. Саске подставил лицо утреннему, еще довольно слабому, по сравнению с полуденным, солнцу. Прищурившись, посмотрел в сторону скалы с лицами Хокаге. Какаши бесподобен, даже на монументе он был в маске. Было весело в детстве пытаться угадать, как он выглядит. Огромные губы, гигантские зубы. Саске усмехнулся собственным мыслям. Как давно он не чувствовал себя так легко и свободно. Жар солнца постепенно становился все сильнее и навязчивее, выгнав его с балкона. Плотно закрыв дверь, чтобы не пускать жару в прохладные комнаты, Саске посмотрел на часы. Половина десятого. Время в раздумьях пролетело незаметно. Выйдя с кухни в гостиную, услышал шум воды в ванной. Значит, Узумаки уже встал. Словно в ответ на его мысли, Наруто выскочил ему навстречу, уже одетый, даже не закрыв за собой кран в раковине, и ураганом пронесся по комнате. Саске недоуменно уставился на оранжевый вихрь, хмыкнул и демонстративно перекрыл воду. Куда он торопится? — Черт! Я забыл! Совсем забыл!!! — Наруто в ужасе схватился за голову, тем самым вызвав у Саске приступ смеха. — Кого ты забыл? У нас полчаса еще. — У Саске даже живот заболел. — Да не кого, а что! Хината позавчера оставила мне тут бутылочку с раствором… настоем… неважно! Сыворотку, разработанную Сакурой для ее персонального использования! У нее срок хранения с момента добавления последнего ингредиента два дня, а пользоваться ей можно только через четыре часа! Она мне объясняла же, а я забыл! — Наруто растерянно остановился посреди комнаты. — И самое обидное, что я совершенно не помню, куда поставил этот пузырек! Хината расстроится, — с какой горечью и грустью Наруто сказал последние слова, Саске аж поперхнулся. — Давай поищем. Как выглядел? — Обычная коричневая бутылочка, стеклянная маленькая, без этикетки, пахнет еще этим, как его, нашатырем, во! Саске закатил глаза. — А ты в аптечке на кухне смотреть не пробовал? Наруто испарился так быстро, что даже его отец, Желтая Молния Конохи, наверное, показался бы улиткой. Через пару мгновений — грохот роняемых столовых приборов, загремели кастрюли… — НАШЕЛ! — Наруто победно сжимал в руках невзрачную бутылочку. Оставалось только представлять, какой хаос остался после него на кухне. — Саске, как ты догадался, что она может быть там? — Наруто, ты не поверишь, — Саске последние дни очень не хватало второй руки. Желание скрестить их на груди просто сводило с ума, — но лекарство, лежащее в аптечке, у нормальных людей называется порядок. Ох и намучается с тобой Хината. — Наруто улыбнулся своей фирменной открытой улыбкой. — Я сам до сих пор не понимаю, как она согласилась. И ведь осталось-то буквально чуть больше недели… Кстати, Саске, а хотя нет, ладно… — Я съеду уже на днях. Какаши-сан говорил, что для меня завтра будет квартира. — Он и сам прекрасно понимал, что загостился. Наруто благодарно взглянул на Саске и отчего-то сильно покраснел. Хорошо, что Учиха не умеет читать мысли, наверняка бы такого насмотрелся…***
— Оба? — Фуки была сильно ошарашена. — Ну да. Можешь уточнить у Сакуры, она нас ждет. И Хината подтвердит. — Наруто был серьезен. Девушка коротко кивнула и быстро двинулась по коридору, который так хорошо врезался Саске в память. Первый день в Конохе. Казалось, прошли годы с того дня, так много событий произошло. Его словно с головой окунули в нормальную, спокойную, такую чуждую для него жизнь. Безумно хотелось жить также, только пресловутый вопрос «Как?» не давал возможности даже попробовать. Наруто уже десять минут болтал бутылочку, чтобы ускорить процесс смешивания последнего компонента с общей массой лекарства. Саске смотрел на это, как загипнотизированный, пока, наконец, с раздражением не вырвал ее из рук друга. В этот момент быстрым шагом, почти бегом, к ним подошла Фуки. Девушка выглядела обескураженной, очень смущенной, но голос был ровным: — Можете пройти. Сакура-сама и Хината-сама ожидают вас. Уже почти подойдя к палате, Наруто вдруг обернулся и внимательно посмотрел на Саске. — Слушай, я понимаю, что ты хочешь увидеть причину нашего молчания. Но подумай дважды. Сможешь ли ты относиться к ней по-человечески после того, что увидишь? — Наруто, я ее уже видел. — Без сознания. Это большая, просто огромная разница. Саске хмыкнул. — Что же, в таком случае, давай уже встретимся с ней и узнаем ответ на твой вопрос. Наруто дернул плечом, лицо приняло безразличное выражение. — Это твой выбор. Пошли. Наруто чуть приотворил дверь палаты и первым просочился внутрь. Саске не мог не отметить, что свет в коридоре по-прежнему держался на уровне легкого полумрака. Услышав странный гул, похожий на рычание, он огляделся. Снова быстро представил все варианты того, что ждет его за этой дверью. Почувствовал легкое волнение, но поскольку причин у него не было, он быстро задавил это чувство. Услышал голос Наруто: — Привет, Сакура! Как ты? С пробуждением! А я тут к тебе гостя привел. — Ну, так пусть он проходит, неприлично заставлять гостей ждать в дверях, — довольно приятный женский голос, с легкой хрипотцой, так непохожий на голос Сакуры и в то же время вызывавший сильные воспоминания об их последнем разговоре. «Может, все-таки… возьмешь меня с собой?» И он вошел.***
Поначалу он даже и не понял, что перед ним. Палата была та же, небольшая, ширма отодвинута к противоположной стене, капельниц не было, приборы все выключены. Остался только запах – резкий, ни на что не похожий, но ставший словно мягче, слабее. На койке сидела Хината. Было видно, что она напряжена. Она поглаживала то, что раскинулось поперек ее коленей и издавало урчание, похожее на кошачье, только ниже, грубее и громче. — Привет, Саске. — Она выглядела иначе, чем когда он увидел ее под капельницами. Длинные розовые пряди обрамляли девичье лицо с тонкими, нежными чертами, открывая высокий лоб с печатью Инь, появившейся еще на войне. Хината перебирала ей волосы, от чего Сакура откровенно получала удовольствие. Она лежала под покрывалом черного цвета, имеющим странную, треугольную форму. Ухо неприятно резануло то, что она обратилась к нему без суффикса. Он встретился взглядом с чистейшими зелеными глазами, обрамленными чернотой белка. Они напомнили Саске воскрешенных с помощью Эдо Тенсей. Почти такие же. — С момента твоего возвращения в деревню все стали странно дерганными. Не знаешь, чем это можно объяснить? Девушка откинула черное одеяло, и только тут до Саске дошло. Он видел людей с интегрированными генами. Он видел живого человека, у которого половина тела была растением. Он видел возрождение божества, человечество на грани вымирания, возвращение умерших с того света. Он видел чудовищ, которых сложно даже вообразить, опыты над людьми, меняющими их внешность, вплоть до близнецов, делящих одно тело, параллельные вселенные. Но он все равно не был готов к тому, что увидел здесь. Это было не одеяло. Это было крыло. По форме оно было очень похоже на крыло летучей мыши, только внушительнее по размерам и в районе суставов покрытое темной, блеклой чешуей. Свет из окна просветил перепонки, открыв взгляду тысячи переплетений мелких капилляров и четыре темные фаланги, постепенно раскрывающие крыло до конца. Тут же нашлось и объяснение черному «шнуру». Он лежал у нее на груди, поверх больничного халата, и чуть подрагивал, словно от нетерпения. Это был хвост. Толстый, чешуйчатый, сильно сужавшийся к кончику, где располагалось подобие веера, который она тоже раскрыла и вновь сложила, плотно прижав перепонки к бокам хвоста. Вот почему Хината говорила про Джуби. И вот, из-за чего Сакура так и не стала джинчуурики десятихвостого. Откуда обычная девушка возьмет силы на контроль подобного чудовища, если даже безумцам Обито и Мадаре не удалось полностью подчинить его себе? Он просто уничтожил бы ее, сжег изнутри, расплавил… — Сакура. Ты... Что?.. — говорить было сложно, факт того, что происходящее реально, отказывался доходить до мозга. В глазах потемнело. — Что я? Отличный вопрос. — Она горько усмехнулась, но ее тон был будничным, словно они обсуждали, можно ли есть вчерашний хлеб или лучше купить свежий. — Кажется, тебе нехорошо. Наруто, выведи его.***
В коридоре он оперся на стену и сполз по ней. Наруто с пониманием смотрел на него. — Знаешь, когда я первый раз ее увидел после запечатывания, меня рвало. Не расстраивайся, только у Кибы была сразу положительная реакция. Он кинулся к ней и стал ее обнюхивать, представляешь? — Наруто наигранно засмеялся, пытаясь снять напряжение. — Даже Хината к ней такой привыкала больше месяца. Он замолчал. Саске чувствовал, как тишина давит на барабанные перепонки. Отсюда было практически не слышно утробного урчания, которое издавало жуткое существо. В душе словно что-то обрушилось. Он помассировал виски и выдохнул. — Помоги мне. — Саске протянул руку Наруто, тот рывком его поставил на ноги. Саске сделал несколько шагов по направлению к источнику звука. — Ты хочешь снова войти туда? — Наруто громко окликнул его, удивленно вскинув брови. Урчание прекратилось. — Конечно. Я столько ждал этой встречи, а так и не поздоровался нормально. — Саске улыбнулся. Нужно было решиться, ведь от того, как он поступит, возможно, зависит его судьба. Сейчас или никогда. И он уверенно открыл дверь в палату.