Must Be Something In the Water

В течение следующих нескольких дней ее грудь все еще болела, тошнота не отступала, и она порой начинала плакать без всякой на то причины, что вызывало всеобщее замешательство. Хеймитч молчал, но она знала, что он метался между гневом и беспокойством. Беспокойство преобладало у нее, ведь прошло еще две недели, а месячные так и не начались, и ее грудь слегка увеличилась в размерах. Она чувствовала, как сомнения неотвязно терзали ее разум, даже когда напоминала себе, что беременность не могла быть возможна, исходя из логических соображений. Видимо, у нее какая-то иная проблема со здоровьем, что более возможно, но даже это полностью не обнадеживало. Ей было необходимо знать, что происходит с ее организмом, сделать что-то с этим. Это заставило ее подойти к матери Китнисс, работающей в больничном отсеке. Женщина была так мила, как и ожидалось, учитывая тот факт, что Эффи была сопровождающей, вытащившей имена ее дочерей. Любовь Китнисс немного помогла ей, но Эффи подозревала, что не сильно. — Мисс Тринкет! — удивленно воскликнула Миссис Эвердин, когда она заметила ее, скрывающуюся на пороге кабинета, в котором снабжали едой. Скрывающаяся… До чего же она опустилась? Эффи задумалась о том, какой самоуверенной и бодрой сопровождающей она была, что никогда не боялась нарушить что-либо. — Эффи, пожалуйста, — она исправила ее так мягко, как только могла, заставив яркую улыбку промелькнуть на губах. Она причиняет боль. — Я боюсь, мне нужна помощь, — похоже, это заинтересовало женщину, судя по тому, как она нахмурилась. — Ведется ли отсчет обо всех медицинских обследованиях? — абсолютно все записывалось на камеру в Тринадцатом, вплоть до количества использованным кем-то зубных щеток, которыми чистили зубы. По ее мнению, это было нелепо. — Лишь о тех, что включают в себя использования инструментов или проведение анализов, — ответила мать Китнисс, размещая пластиковые трубочки, которые она держала в руке, в выдвижной ящичек и прикрыв его до того, как повернуться к ней с любознательным видом. — Какие-то проблемы? Эффи едва подавила в себе желание натереть ей лицо. Даже если ее выражение лица и не было наигранным, это было невоспитанно, и голос ее собственной матери бесился глубоко в мыслях Эффи, рассказывая ей об общих манерах. Дама улыбалась над каждой произнесенной деталью и помогала решить проблему другой женщины эффективно и благоразумно. — Я… Неважно, — она была уверена, что второе ее имя было записано в их компьютере, стоит Койн или одному из ее лакеев открыть один файл, и все будут знать о нем. В независимости от того, что с ней происходит, она не была уверена, что хочет рассказать это Хеймитчу. — Приношу свои глубочайшие извинения, я боюсь, я трачу ваше рабочее время попусту. Миссис Эвердин накрыла своей ладонью руку Эффи до того, как она успела убежать. — У меня перерыв, — ее голубые глаза отражали уверенность, и это погасило некоторые беспокойства Эффи. — Вероятно, я могу обследовать вас. Мы можем обойтись без анализов, и все останется между нами. — Спасибо вам, — она облегченно вздохнула. Она даже не сомневалась в том, что мать Китнисс — не тот доктор, которому вдруг пришла в голову идея проконсультировать как целитель не доверенную личность до того, как прибыть в Тринадцатый. Она доверяла лекарям-целителям больше, чем какому-либо доктору из любого Дистрикта. Миссис Эвердин повела ее в маленькую комнату в конце коридора, который сейчас был менее оживлен докторами в белых халатах. Эффи внимательно выбирала время для визита больничного отсека. В ее расписании на запястье следовало, что сейчас 12:30 — время для обеда, и это было абсолютно для каждого. — Ладно, хорошо, — произнесла она мягким тоном, когда Эффи наконец нашла себе место за столом. — В чем заключается суть проблемы? Эффи перечислила все симптомы с первого появления голода, вызванного приступами тошноты, заканчивая грудью. Заключение Миссис Эвердин было откровенно написано на ее лице, Эффи почти начала рыдать из-за своих нестабильных нервов. Она объяснила, о чем узнала, когда она была моложе или, по крайней мере, что она запомнила из всех тех рассказов о том, как ее яичники не работали должным образом и нуждались в постоянных исследованиях. Доктор прикоснулась к ее животу, задавая много вопросов личного характера, из-за которых Эффи сначала краснела, а потом и морщилась, вспоминая. — Анализ крови скажет нам наверняка, — сказала мама Китнисс. — Но дома мы не имели возможности проводить какие-либо анализы, и я повидала достаточно беременных женщин, чтобы знать, как они выглядят. Ты беременна, Эффи. — Но как? — закричала она в испуге. — Я предположу, что это риторический вопрос, — доктор попыталась пошутить, но Эффи совсем не была довольна. — Этого не может быть, — настаивала она. В груди ее сердце стучало ужасно тяжело, каждый стук ощущался так, словно что-то сломалось в ее грудной клетке. Она чувствовала головокружение. Комната вокруг начала вращаться. Она почувствовала, как горячие слезы потекли по ее щекам. «Этого не может быть…» Она не могла забеременеть без медицинского вмешательства. Она цеплялась за эту мысль, потому как легче было думать о ней, чем: «Я не могу забеременеть посредине войны, застрявшая в Дистрикте Тринадцать, где еда уж совсем ограничена и детей готовят к поступлению в армию, пока им не исполнится 14. Я не могу забеременеть, когда завтра мы можем умереть. Я не могу забеременеть, когда для Койн или Сноу будет легко отобрать у меня моего же ребенка, а затем пытать меня им». С ней просто не могло такого произойти. — Эффи. Эффи. Нужно, чтобы ты дышала. Она едва приняла к сведению предписания Эвердин, как нежные руки побудили ее лечь на стол для проведения экспертизы. Черные точки расплывались у нее перед глазами. — Это может быть, — начала она, — киста или опухоль… или что угодно. Ребенок станет катастрофой. Она не сможет позаботиться о нем. Не сейчас. Не тогда, когда она беспокоится о Китнисс, а Пит все еще потерян, не тогда, когда она едва ли в лучшем положении, чем тюремный заключенный. Нет, не сейчас, когда она озабочена двумя детьми, которые ей были безумно дороги, находящиеся по разные стороны войны. Для нее это по большему счету ничего не значит, но для уничтожения Капитолия… — Мы проведем ультразвуковое исследование. Я видела, как пользуются этим прибором. Думаю, я смогу повторить. Это убедит тебя, — быстро произнесла целитель, убирая светлые пряди Эффи с ее лица. — Я… я не хочу, чтобы это было записано, — запнулась Эффи. Если она, и правда, беременна, а Койн узнает об этом… Она вздрогнула. — Никто не должен знать. Миссис Эвердин явно была недовольна сказанным, но она смягчилась, когда Эффи подвинулась, желая слезть со стола. — Разумеется. Побудь здесь, старайся не забывать размеренно дышать, пока ты не потеряла сознание. Посмотрим, что я могу сделать. Она ждала до тех пор, пока доктор не принесла ультразвуковой прибор из другой комнаты. Она едва ли не порвала свою рубашку, в спешке пытаясь ее приподнять и позволить миссис Эвердин натереть небольшой участок ее живота липким гелем, все это время молясь, что она ничего не увидит и не услышит. Спустя несколько секунд, как сенсор коснулся ее кожи, она почувствовала облегчение, потому что не могла видеть что-либо, что мелькало бы на экране, отдаленно напоминающее ребенка. Конечно, это было тогда, когда ее мозг совсем окочурился, чтобы напомнить ей, что на такой стадии ребенок не будет выглядеть, как ребенок. — Вот, — произнесла мать Китнисс, указывая на темное пятно, которое было едва ли больше, чем орех. — Ты беременна. В этот раз Эффи уже не была подвержена влиянию приступа растерянности, она просто прикрыла лицо своими ладонями так сильно, как только могла. — Это невозможно, — повторила она, — Это… — Очень даже возможно, — мягко произнесла женщина, нежно убирая руки Эффи с ее же лица. — Посмотри. Он прямо здесь. Это хорошо, Эффи. В этом нет ничего хорошего. — Это из-за отца? Он в Капитолии? Отец. Отец. Звук, вырвавшийся из ее горла, был чем-то между хныканьем, рыданием и истерическим смешком. Хеймитч. Как она собиралась рассказать ему о том, что его самый страшный сон воплотился в реальности? Как она будет говорить ему о том, что список людей, за которых он отвечает, пополнится? Как она собиралась объяснить ему то, что вскоре и Койн, и Сноу смогут оказывать на него давление? И как она может сделать что-либо с этим не рожденным, невинным ребенком? — Каковы мои возможности в Дистрикте? — ее голос отражал безразличие. Она пыталась контролировать волну эмоций, накрывающих ее сознание. Под всем этим она даже почувствовала прилив радости, но он был вскоре подавлен страхом. Он был ошеломляющим, угнетающим и распространялся на все ее существование. — Если ты имеешь в виду аборт, то я могу лишь ответить «нет», — голос Миссис Эвердин стал строже, ведь она не понимала, как только Эффи могла и помыслить о подобных вещах. Но, возможно, это было не так. Женщина была матерью и жителем Дистрикта. К Эффи же не относилось ни то, ни другое. — Я могу рассказать тебе, что делали некоторые женщины Двенадцатого Дистрикта, но я бы не рекомендовала так поступать, если ты, конечно, не желаешь истечь кровью до смерти. Наверное, смерть от потери кровь — более приятная перспектива, чем, как она считала, рассказать это Хеймитчу. Чуть позже ее посетило понимание, что она не расскажет об этом ему. Не сейчас, когда они все в опасности. — Вы ведь никому не скажете, правда? — устало прошептала она, схватившись за руку Миссис Эвердин. Лицо женщины смягчилось вновь. — Ты не сможешь хранить это в секрете долгое время, Эффи, я думаю, срок около семи недель. Мне кажется, стоит выставить это на камеру, чтобы они смогли выделять тебе больше еды. Тебе нужно есть больше и… — Нет, — она грубо прервала ее, — Я… Нет, пожалуйста, — она почти умоляла. В прошлом с помощью этого она добивалась того, чего хотела. — Ты должна понять, что… — мама Китнисс смягчилась еще больше. — Следуя тому, что ты мне рассказывала о твоей истории болезни, твоя беременность не будет протекать гладко. Тебе нужно кушать больше. У них есть предродовые витамины, и здешние доктора будут значительно полезнее, чем я. Позволь мне найти одного для тебя сейчас и… — Нет, — прямо отказалась Эффи, сжимая руку женщины до боли, — Вы не понимаете, я… Никто не должен знать. — Люди узнают, — целитель громко вздохнула. — И это вот-вот произойдет. Это кошмар. Просто настоящий ночной кошмар. — Я не хочу, чтобы они знали об этом сейчас, — поправилась она. Или когда-либо. Она размышляла над тем, как отреагировал бы на это Хеймитч. Возможно, чувствуя, что она не сдастся, женщина сморщила свое лицо, выражая явное неодобрение. Но затем она уступила. — Приходи на следующей неделе, чтобы я смогла осмотреть тебя. Навещай меня в любое время, когда тебе больно или недомогание усиливается. — Спасибо, — Эффи благодарно кивнула и поправила свою одежду. Она мельком взглянула на мигающие цифры на часах в углу и вздрогнула. Ей не нужно было смотреть в расписание, чтобы догадаться, что она как минимум опоздала на совещание в центре управления. — Эффи, — произнесла Миссис Эвердин серьёзным голосом, который, как Эффи подумала, был свойственен настоящей матери. — Не совершай ничего безрассудного и поговори со мной, прежде чем сделать что-либо… радикальное. Что-то вроде поиска другого способа избавиться от ребенка? Если кража кусочка хлеба гарантировала неопределенное пребывание в камере, то как же наказывалось незаконное проведение аборта? Она выбросила из головы эти мысли и поспешила в центр управления.