Бойтесь своих желаний...

Когда Ловино в первый раз посмотрел на Антонио не как на назойливого парня-который-типа-завоевал-его, а как на довольно симпатичного, пусть и простоватого мужчину? Наверное, это было во время очередной войны. Романо отчётливо помнил ужас, сковывающий его тело в момент, когда с улицы раздавались крики мужчин, звуки стрельбы, детский плач. Он ощущал эту боль всем своим телом. Карие глаза были наполнены горячими слезами, и он тщетно пытался заткнуть уши, сидя у стены. - Ловино? – как вчера помнил Романо голос нации, которой как-то удалось обнаружить его в этом хаосе. - ..., - так и не смог ничего выговорить итальянец, лишь сильнее сжимаясь, пытаясь ничего не видеть. - Лови... – Антонио был серьёзен как никогда и, даже не успев как следует удивиться, Южная Италия внезапно почувствовал тепло. На место холоду и затхлому запаху смерти, который витал повсюду, Ловино почувствовал тепло и знакомый с детства запах помидоров, вперемешку с чем-то острым, лишь немного отдающий чем-то сладким. Таким далёким в этом ужасе, родным и безопасным. - Всё будет хорошо, Ловино, всё будет хорошо. Я тебя всегда буду защищать, - тихо пообещал ему испанец, прижимая дрожащее тело к себе. - Антонио, - скатились слёзы по бледным и грязным щекам страны, прижимающейся поближе и обвивающей шею Испании трясущимися руками. В этой позиции они просидели невероятно долго, но в то же время совсем мало. Антонио держал Ловино, пока его глаза не закрылись и итальянец не уснул, в первый раз за неделю не переживая самые страшные моменты войны в своих кошмарах. Так почему же всё обернулось таким образом? - Отпусти меня! – попытался вырваться Ловино, тщетно отпихивая от себя Испанию. - С чего мне это делать? – издевательски склонил он голову на бок, - Это будет противить моим желаниям. А в этом я себе никогда не отказываю. Перед тем как Ловино мог ответить или пнуть его в колено, Антонио быстро прижал тело итальянца к стене и поцеловал его. Поцелуй был жёстким, и глаза обоих оставались открытыми. Зелёные глаза еле заметно расширились, чувствуя что-то необычное, а карие были распахнуты в ужасе. Ловино не мог не признать, что ему было приятно. Ему нравилось чувствовать губы Испании на своих, ему нравились эти твёрдые, но в то же время такие мягкие руки на своей талии. Он мог на несколько секунд представить себе, что этот Антонио - его Антонио, наивный и родной идиот. - Мффф! – выгнулся Романо, когда язык Испании начал исследовать его, не допуская никаких попыток к сопротивлению со стороны Ловино. На вкус Антонио был, как и ожидалось, как помидор и что-то острое и жгучее. Поцелуй продолжался, а Романо всё сильнее ощущал недостаток кислорода. - Вот видишь, - голос Испании выдавал то, что воздуха начало не хватать и ему, - а ты боялся. - Отпусти меня, - начала возвращаться паника, пока Ловино пытался отдышаться. Его просьба была проигнорирована, и Испания продолжил открытие его тела, лизнув его шею и прикусив за мочку уха, вызывая приглушённый стон Романо. Руки Антонио тем временем расстегнули пуговицы на его рубашке. - Стой, - ещё раз попросил Ловино, которого новая реакция его тела пугала. - Прекрати, - когда пальцы испанца начали работать над его ремнём, на место удовольствию пришёл страх. - Нет! – попытался сбежать Романо, когда его брюки были стянуты, а Испания лишь хмыкнул, прижимаясь к нему, явно позволяя ощутить тугость в его собственных штанах. Это было последней каплей, и Ловино расплакался. Его опыт распространялся лишь на девушек, а про секс между мужчинами он знал лишь из книжек Японии. Да, он этим интересовался, но свой первый раз Романо представлял совсем по-другому. Он должен был быть с Антонио. Ловино должен был смотреть в его зелёные глаза и видеть любовь, а не это холодную смесь желания завоевать и страсти. Это должно было пройти медленно и нежно, на большой кровати, а не быстро, у грязной стены, в 16 веке. Антонио должен был быть осторожным с любовником, а не оставлять синяки, пытаясь поскорее избавиться от его одежды. - Тони! – прокричал Ловино, сжимаясь, зажмуривая глаза, то и дело всхлипывая и не желая больше ничего видеть. Испания честно полагал, что все эти зажимания наиграны и что строптивый парень хочет этого не меньше его самого. Он думал, что в нём говорит либо неопытность, либо попытка продать себя подороже. Да какое ему в принципе и дело до желаний какого-то там персонификации острова? Антонио завоёвывал и забирал себе чуть ли не каждый день. Слёзы и мольбы о пощаде его никогда не останавливали. Так почему сейчас? - Merde! – прошипел сквозь зубы Испания, отталкиваясь от парня. Взъерошив свои волосы, он ещё раз взглянул на Ловино, который сполз по стене, беззвучно плача и утыкаясь носом в колени. Глядя на это, Антонио с трудом сдержал внезапный порыв обнять его и успокоить. Такого не было ещё никогда. Кого Испания только не встречал во время своих путешествий. Детей, женщин, девушек, парней по красивее этого, но Тони всегда оставался ублюдком. - Чёрт! – от наплыва чувств ударил Антонио стену, оставляя в ней отпечаток, - Зачем ты меня вообще звал? - Тебя? – всхлипывал Романо, - Я звал не тебя. Я звал моего Антонио. - Твоего Антонио? – оскалился Испания, сжимая руки посильнее, чувствуя ярое желание убить этого Антонио, - Где же этот твой Антонио? - Далеко. Очень далеко, - не понял Испания грусти в голосе и значение странного взгляда, брошенного в его сторону. - Судя по тому, что здесь я его нигде не вижу, хреновый из твоего Тони защитник, - хотел ударить он побольнее. - Мой Тони самый лучший, - поднял голову Ловино, прекращая рыдать и яростно сверкая заплаканными глазами, - он – идиот и дебил, каких свет не видел... - Мило ты так... - ...Он верит всему, что ему говорят. Иногда он может быть слишком доверчивым. Он не самый догадливый, - продолжал свою речь Ловино, наконец-то говоря все свои потаённые мысли, - но я его люблю. Скрежет зубов Испании и тихий звук, похожий на рычание, Ловино проигнорировал. - Он всегда заботился обо мне. Когда меня никто не хотел, когда меня вечно меняли на Феличиано, он принял меня. Даже когда ему самому было тяжело, он в первую очередь уверялся что со мной всё в порядке. Он никогда не жаловался, когда я ужасно к нему относился. Он всегда мне улыбался. Он всегда защищал меня. Он любит меня. С каждым сказанным словом, силы возвращались к Ловино и он поднимался на ноги, находя смелость смотреть в эти чужие глаза. Именно потому что Романо знал о Антонио, к нему возвращалась уверенность, что даже ничего не знающий о нём Испания, который был очень и очень опасным, не причинит ему вреда. - И потому что я это знаю, я уверен и в тебе. - Что? – не понял такого резкого перехода Испания, который боролся с ужасным чувством глубоко в сердце. - Да. Я уверен в тебе и не боюсь. Какую бы фазу этот идиот не переживал бы, будь то стрёмный пират, наивный фермер, жалкий диктатор или глупый правитель, Антонио останется таким же, - было что-то в глубоких, карих глазах, что заставило Испанию сделать шаг назад. - Ты кто? – прошептал он, по новому смотря на этого странного парня, который упал на него с неба. - Я..., - начал говорить Ловино, но его перебил внезапный стук двери. - Спокойно, я всё объясню! – вломилось в комнату... нечто. - Англия?! – одновременно и с одинаковым ужасом спросили нации, глядя на фигуру в короткой тунике, венком на голове и палочкой в руке. - Ик... Конечно это я... – глупо захихикал Артур, вращая палочку. Ловино еле сдержался от того, чтобы не стукнуться головой об стену, однако внезапно вспоминая о обстоятельствах его появления в этом веке... - Молись, урод.