***
Илрарис с молчаливой грацией ступила за порог резиденции Спутницы — одной из самых знаменитых азари во всей Цитадели. Она слышала много слухов касательно Ша’иры, когда общалась с послами или просто проходила мимо переговаривавшихся между собой зевак. Спутнице приписывали ряд невероятных талантов, большая часть которых являлись простой раздутой выдумкой: ясновидящая, целительница душ, утешительница грехов и посланницей самой Атаме, богини из пантеона азари. Куда реальней звучали её заслуги, как психолога, рассказчицы историй и, разумеется, любовницы. Однако не сама репутация привлекла внимание видящей, хотя цели и были связаны с этим. — Здравствуйте и добро пожаловать, меня зовут Нелина, чем я могу вам помочь? — с вежливым и улыбчивым приветствием встречает её азари-ассистентка, прежде чем отрывается от приёмной консоли и встречается взглядом с лицом видящей. Нелина удивлённо вздыхает. — Ах, вы должно быть и есть сама госпожа Илрарис! Простите, я не заметила вас, и… — Я желаю увидеться со Спутницей, — прерывает её та лёгким жестом руки. Азари недолго мешкается, рассеянно глядя то на панель, то на эльдарку. Лёгкий психический толчок выводит Нелину из состояния растерянности. — Да, конечно! Она уже ждёт вас там, наверху, в своих покоях! Илрарис в ответ лишь кратко кивает головой и спускается в зал под бдительным взором изумлённой азари. Видящая осматривает просторный зал, обставленный небольшой зелёной растительностью, посаженные в оранжевые контейнеры, подвесные стеклянные панели и несколько столов с креслами и диванами, за которыми сидели посетители и, судя по весьма откровенным платьям, работницы данного заведения. Как и предполагалось, Ша’ира содержала здесь небольшую команду эскортниц, которые составляли компанию самым разным клиентам, вплоть до ханаров. Она подмечает их дорогие и чопорные костюмы, украшения, что стоят целые состояния и даже манеру сидеть за столом. Очевидно, это место служило обиталищем не сколь для плотского, сколь для душевного успокоения. Его посещали далеко не последние лица Галактики: чиновники, послы, банкиры и просто состоятельные персоны, готовые отдавать баснословные суммы. Оно напоминало самой Илрарис об одной из побочных ветвей Пути Служения, по которой проходят некоторые её сородичи — за исключением, пожалуй, факта, что для здешних служанок это всего лишь работа, а не ведущая душу тропа. Иронично, как низшие существа умудряются имитировать культуру эльдар, сами того не зная, чем наверняка бы оскорбили кого-то более щепетильного, вроде Боренила. Но Илрарис держала свои чувства и помыслы под надёжным замком. Она поднимается вверх по лестнице вдоль узкого пролёта, заворачивает направо в широкий коридор и, чуть задержавшись, едва касается дверной панели. Створки с лёгким шипением разъезжаются в стороны, впуская видящую в просторную, погружённую в полумрак, комнату. Её обоняния касается лёгкий цветочный аромат — сладковато-терпкий с оттенком мёда, перемешанный с наполненным мускусом маслом. Ясновидица ещё сильней сфокусировала свой разум, отгоняя прочь медленно наплывающее наваждение. В полукруглом кресле цвета кедра, сжимая розовый цилиндрический сосуд, восседала сама Ша’ира, на чьём вечно молодом лице светилась лёгкая улыбка, а тёмные глаза сосредоточенно взирали на желанную гостью. Она оставляет сосуд с напитком на столе и вальяжно встаёт с кресла, чеканя шаги ритмичным стуком каблуков. Ясновидица отмечает плавность и уверенность в каждом движении Спутницы, покачивании её тела и походке, отработанные за долгие годы своего ремесла. Сам её образ, для внешнего наблюдателя поначалу мало чем отличимый от множества таких же служанок, должен создавать соблазнительный флёр, притягивающий внимание к самой азари, навевать доверие и тягучее желание быть с ней рядом. — Я давно ждала вас, госпожа Илрарис Ватай, Поющая-в-Звёздной-Ночи, — звучит её голос, сипловатый и грудной, когда Спутница обращается к ней. Сама эльдарка находила его весьма неприятным, который азари явно перебивала контрастирующей внешностью и ароматами в тёплом воздухе. Видящая решает сохранить интригу и сделать вид, что принимает условия её игры. Показать, что она более чем способна выйти победительницей на чужом поле боя и задать свои собственные правила. — Я польщена вашим вниманием, Ша’ира, — отвечает она, медленно сближаясь с лазурнокожей инопланетянкой. — Быть замеченной личностью вашего уровня многого стоит, даже больше, чем целые жизни. Их зрительный контакт не прерывается ни на миг, словно они состязались в незримой битве воли. Азари вздрагивает, когда между ними остаются считанные сантиметры; одно лишь присутствие видящей оказывало подавляющий эффект, хотя её лицо пряталось под маской дружелюбия, открытости и некоторой доли симпатии. Видящая чуть приопускает веки — как кошка, что выслеживает свою жертву. Она чувствует, как Спутница сдаётся под натиском, даже несмотря на разбрызганные в воздухе феромоны. — Поверьте мне, нет ни одного мерила, которое способно оценить ценность вашего пребывания в моих покоях, — выдыхает Ша’ира, приподнимая голову, дабы удержать взгляд этой высокой женщины на своих собственных глазах. Илрарис улыбается чуть шире и слегка наклоняется вперёд. — Прошу, давайте перейдём на «ты». Уверена, мы можем стать друг другу большим, чем просто партнёрами на вечер. — Думаю, я согласна на это, — медленно кивает азари, не решаясь подойти ближе ни на шаг. — Как бы я могла отказать в этом столь прекрасной представительнице далёкого Империума? Зрачки Ша’иры расширяются, её собственный взгляд становится расфокусированным, а мысли терялись между собой. Никогда ничего подобного она в жизни не испытывала — ни с одним человеком, турианцем, азари или кем-либо ещё, что проходил через её покои. Ей казалось, что её сердце должно стучать только по воле этой златовласой, бледнокожей женщины. Илрарис чуть приоткрывает свои губы и осторожно берёт Спутницу пальцами за подбородок. Последняя едва забывает как дышать, когда погружается в эти аметистовые очи. — Скажи мне, Ша’ира, что ты готова сделать ради меня? — шепчет эльдарка. Бедная азари чувствует, как немеют её конечности от одного лишь желания слушать её голос. — Всё, о чём ты только попросишь меня, о Поющая-в-Звёздной-Ночи, — Спутница с трудом вырывает слова из собственной, сдавленной спазмом, глотки. Их лица становятся ещё ближе — настолько, что она чувствует дыхание эльдарки на своей коже. — Тогда слушай, что я скажу, ибо то, что я хочу доверить тебе, невообразимо важно для меня. Клянёшься ли ты исполнить моё желание? — Клянусь собственной жизнью, — сдавленно хрипит азари, когда её сознание проваливается глубоко в пучины транса. И сквозь эту тягучую пелену Ша’ира слышит один только голос Ясновидицы, чьи слова будто калёным железом врезаются в мозг. Речи, которые Спутница должна сказать. Деяния, на которые она должна пойти. Каждый слог врезался в неё до самых нейронов, как очерченная пером инструкция. Она закрывает глаза и полностью отдаётся воле Илрарис, прежде чем та отпускает её и мягко сажает назад на кресло. «Даже немного жаль её», — думает псайкерша про себя, когда покидает покои уснувшей Ша’иры. — «Мне даже не пришлось особо стараться, чтобы подчинить её разум. Прискорбно, что Боренилу явно не понравится моя маленькая игра». По меньшей мере, этого было достаточно, чтобы вплести в нить грядущего собственные пряди, что способны определить будущее Галактики на целые годы вперёд. Больше ничего её здесь не задерживало, а потому, с чувством выполненного долга, она могла спокойно прогуляться по аллее к посольству. Ждать оставалось недолго — через ещё сутки имперские шаттлы заберут эльдар на борт «Меча Лисандера», а представители турианского правительства будут курировать грядущие переговоры Федерации с Империумом. Всё так, как и должно быть.***
За свою продолжительную политическую карьеру, Доннел Удина повидал и слышал многое — пожалуй, даже больше, чем ожидалось от некогда простого сенатора. Он собственными глазами наблюдал бомбардировку Земли, капитуляцию мирового правительства, упразднение Альянса Систем и «исход» человеческого населения, отправленного жить в резервацию под патронажем своих же врагов и Совета. И даже на чужбине, он всеми силами добивался возобновления престижа в глазах Галактики, борясь за права человеческого рода против «либерального правительства» Томпсон, которая этот же самый престиж топила призывами каяться за «немотивированную агрессию» против Пространства Цитадели. Но стоило ему услышать, что прародину человечества заняла другая, взявшаяся буквально из ниоткуда империя, да ещё заявляющая права на бывшие колонии Альянса, как Удина почувствовал себя… крайне некомфортно. Он сидел за столом в каюте собственной яхты, всё ещё переваривая историю, которую поведали ему послы на Цитадели. Многолетняя выдержка и опыт удержали политика от сиюминутного желания обложить этих людей ругательствами, среди которых во многом фигурировали слова «дегенераты», «диффиченто», «дураки» и, прости Господи, «ёбаный рот этого посольства». Стук в дверь прервал ход мыслей президента Удины. Он поднял голову и бесцветно окликнул «войдите». Створки разошлись в стороны, являя его взору, пожалуй, самого доверенного человека из всех, с кем ему доводилось работать. — Президент Удина? — Ах, Шепард, оставь формальности для журналистов и говорящих голов, здесь со мной ты можешь говорить свободно, — лениво махнул ладонью мужчина. Джон лишь молча кивнул, усаживаясь на свободное кресло рядом со столом Доннела. Как и тогда, его рабочее место ничего почти не занимало, кроме компьютерного терминала, небольшой стопки с письменными документами, писательских принадлежностей и стакана воды. Хотя бумажный формат давным-давно вышел из общего употребления бюрократами всех уровней, Удина из чувства ностальгии и привычки продолжал пользоваться физическими ламинированными копиями. Как он сам рассказывал Джону, дабы избежать неприятных последствий возможных кибератак и уничтожения цифрового файла. Параноидально, но кому, как не политику быть параноиком? — Как я погляжу, настроение у вас не ахти какое, — Шепард всё равно «выкал», даже находясь в приватной компании с Удиной, чьи отношения переросли из простых деловых в почти что дружеские — несмотря на большую разницу в возрасте. — Какое ещё может быть у меня настроение, Шепард? Ты бы сам поверил в эту всю чушь, что им с три короба наплели? — хмыкнул тот, искоса глядя на бывшего полицейского. — Вы про Империум и его историю? — уточнил Джон, на что президент кратко кивнул. — Нет, ну ты только подумай! Чтобы наш вид был далёким потомком цивилизации другой Галактики, да ещё это было подано с таким пиететом, что аж тошно слушать! Я не знаю, какого уровня кретинизма может достичь разумное существо, поверившее в подобный нонсенс, но Совет принял его как за чистую монету. Я много слышал о теориях заговоров и подобной чепухе с инопланетянами, и даже они не настолько безумны. — А если это всё же окажется правдой? — осторожно спросил Шепард, за что получил в ответ пронзительный взгляд Удины. — Да с чего бы вдруг?! Ты предлагаешь выбросить на свалку столетия трудов учёных-палеоантропологов, историков и археологов? Боже, не говори при мне этой ерунды! — Доннел устало потёр переносицу. — Я не знаю, чем и как эти «имперцы» внушали эту бредогенерацию Совету, но мы должны быть реалистами. У любой «симпатичной» теории можно отыскать столько дырок, сколько нет у сыра маасдам. Мужчина отхлебнул немного прохладной воды, промочив пересохшее горло, после чего продолжил: — Нет, тут дело явно в чём-то другом кроется. Несомненно, мы имеем дело с нечто большим, чем просто «потерянными потомками» старых экспедиций, тронувшихся умом, так как, в отличие от их легенды, четырёхкилометровый корабль выглядит реальней. Я слышал, эти имперцы прибыли в компании с так называемыми «эльдарами», хотя сдаётся мне, это те же люди с хирургическими модификациями. — Я полагаю, вас даже не это расстраивает, мистер Удина, — отметил Шепард, задумавшись. — Мы добивались у примарха независимости, которую мы вот-вот можем снова потерять, и мы даже не в силах возразить. — Вот именно, Шепард! Вот именно! — всплеснул руками Удина, вскочив с сидения. — Мы даже не знаем, кому нас отдают в руки, и какие у «Империума» намерения по отношению к человечеству и его владениям. Странно, что ты вообще настолько спокойно к этому относишься, тебя разве это не тревожит? — Для меня прежде всего было главным снова увидеть родной дом, — пожал плечами Джон. — Я даже забыл, сколько лет прошло с тех самых пор, и даже смирился с тем, что встречу руины. И я знаю, что вопросы переговоров целиком и полностью лежат по вашей части, а потому от меня мало что зависит. — До чего ж ты простой человек, Шепард. Я тебе иногда даже завидую, — вздохнул Удина, снова садясь в кресло. — Нас сегодня будет сопровождать турианская группа, но она отправится на Землю отдельным рейсом. Они и будут наблюдать за переговорным процессом, хотя я уверен, что за нас давно всё решили. Однако… — Однако?.. — Уверен, если мы сможем убедительно доказать перед турианцами несостоятельность истории Империума, то он лишится своих рычагов воздействия. Тогда Совет увидит, что суверенные территории Альянса принадлежат только Федерации, а так называемые «предки», — подчеркнул это слова Доннел, — всего лишь узурпаторы. Безумцы из дальних колоний, забытые Богом и каким-то инженерным чудом сколотившие себе супердредноут. Тогда мы можем запросить военную помощь, если Империум откажется добровольно сдавать свои притязания на наши миры. — Мне казалось, Совет напротив желает избежать повторной войны, — нахмурился Шепард. — Они боятся, потому что неизвестность всегда пугает больше всего. Они помнят историю рахни, историю кроганов и нашу историю, а потому боятся лишний раз шелохнуться, чтобы не поджечь очередной фитиль. Но подумай, Шепард, что может сделать всего один сверхдредноут против целой армады? Империум сыграл по крупной ставке, бряцая лучшим оружием, показывая, что они — сила, с которой следует считаться. Мы же докажем, что это единственный его аргумент, зиждущийся на хлипком фундаменте. Хотя слова Удины звучали крайне убедительно и даже воодушевляюще, Джон всё равно сомневался. С одной стороны, Доннел может оказаться прав, и все игры с Пространством Цитадели для чужаков лишь способ выкупить для себя всегалактическое влияние. Как-никак, президент Звёздной Федерации обладал индуктивным мышлением, и мог сложить целую мозаику из разрозненных кусочков паззла. С другой стороны, вдруг он ошибается, и имперцы сказали правду? Люди имеют свойство забывать свои корни слишком быстро; на свет давно родились люди, которые никогда не жили в эпоху Альянса, и немногие, вроде Удины, застали период до его основания. В какой-то момент, даже Кайден высказывал сомнения, что он уроженец Земли — настолько долго она была вне зоны доступа человечества, что медленно превращалась в миф. К тому же, кто проверит старые кости, закопанные под метрами спёкшегося стекла, оставшегося после орбитального обстрела? Как человек достаточного прямолинейного склада мышления, Шепард привык полагаться на те факты, что видит собственными глазами, не занимаясь лишним рассуждательством — в отличие от ныне покойной сестры, Джейн. Джон тряхнул головой, отгоняя тоскливые мысли о потерянной семье: как-никак, лишь сегодняшний день имел значение, без оглядки на прошлое. А как уж судьба обернётся для людского рода — пусть будет то, что будет, хотя Джон старался верить в хорошее и стремиться к этому. «Президент, мы приближаемся к ретранслятору. Через пару скачков мы окажемся в Солнечной системе», — раздался голос пилота из динамиков компьютера. — Хорошо. Значит, через считанные часы мы снова сможем увидеть Землю и этих самых «имперцев», — отозвался Удина, переключив снова внимание на гостя. — Итак, Шепард, я думаю, тебе стоит быть готовым к тому, что придётся увидеть. Держи голову холодной и сомневайся во всём, что услышишь. Переговорная часть целиком и полностью будет на мне, но всё равно будь бдителен. Если увидишь, что что-то не сходится — говори сразу мне. — Разумеется, мистер Удина, — согласно кивнул тот, на что Доннел ответил скупой улыбкой. — Если у тебя всё, то можешь идти, мне ещё предстоит подготовиться к этому делу. Молча кивнув, Джон встаёт со своего кресла и, кратко попрощавшись, покидает каюту президента, оставляя его наедине с собой. Собственные мысли экс-полицейского иногда возвращали во времена службы, в которой юная внучка генерала Уильямса была спасена от лап пьяного турианца-ветерана. Он лишь надеялся, что Эшли найдёт своё место в этом неприветливом мире и не станет держать зла на целый вид только из-за одного пьянчуги. Впрочем, для него благо человечества было и остаётся главным смыслом жизни, и только потому он согласился на авантюру Удины. Яхта вышла в реальное пространство в десяти тысячах километров от ретранслятора, едва пилот деактивировал сверхсветовой движок. Теперь корабль постепенно приближался к цели, преодолевая сотню километров в секунду; его маршевые двигатели были выключены, позволяя инерции нести звездолёт вперёд. Небольшие маневровые дюзы выравнивали курс, в то время как пилот, подключившись к реле, передавал данные о транзитной массе яхты и требуемых координатах точки выхода. Осталось ещё пятьдесят секунд. Шепард, в компании части экипажа, как загипнотизированный наблюдал за яркой мерцающей точкой, слегка затенённой светозащитным слоем иллюминатора рубки. Пилот не возражал против зевак, время от времени приходящих поглазеть на полёт, пока те сохраняли тишину и не отвлекали от работы. Для Джона, столь много времени проведшего на поверхности планеты, само пребывание в космосе всё ещё оставалось в диковинку. Таймер отсчитал ещё полминуты, пока очертания реле не стали более отчётливыми. Два концентрических кольца по центру стали вращаться всё быстрее и быстрее, а мерцание становилось таким частым, что пришлось дополнительно затенить иллюминатор во избежание ослепления. Колоссальная конструкция развернула свои пятнадцатикилометровые лучи в сторону целевого звёздного скопления, где их ждал ещё один ретранслятор. Десять секунд. Шепард почувствовал лёгкую дрожь, прокатившуюся по всему кораблю, когда разряд из сияющей сердцевины ударил по яхте. Мощь, должно быть, таилась невероятная внутри протеанского реле — ведь они функционировали тысячи лет без какого-либо обслуживания! Пять секунд. Мужчина считал каждый щелчок циферблата; мгновение, казавшееся вечностью, мучительно тянулось в его сознании. Наконец, когда корабль развернулся параллельно реле, впереди возник масс-коридор — тоннель скрученного пространства, за которым виднелось свечение далёких звёзд, смещённое в близкий к ультрафиолету диапазон видимого света. Яхта скользнула внутрь коридора, за считанные мгновения преодолев тысячи световых лет, прежде чем её выбросило в реальный космос. Джон несколько раз проморгался, всё ещё ощущая искры на сетчатке: во время такого прыжка излучение сместилось в гамма-диапазон. Впрочем, беспокоиться было не о чем, благо корабль без труда выдержал разреженный поток гамма-квантов, прежде чем люди снова увидели привычную россыпь далёких звёзд. «Дрейф на десять-шестьсот, начинаю сближение с ретранслятором «Сол», — объявил пилот, разворачивая звездолёт к ретранслятору. В этот момент показалась сама звезда системы — яркий оранжевый гигант, хорошо видный со столь далёкой дистанции. — Где мы сейчас находимся? — не удержался от вопроса Шепард, чувствуя, как корабль дрожит при работе инерционных компенсаторов. — Это Арктур, сэр, — ответил тот, не оборачиваясь. — Здесь когда-то была столица Альянса до своего уничтожения. Джон понимающе кивнул, поджав губы. Удина рассказывал об одноимённой станции, в котором заседал парламент и военное руководство бывшего Альянса Систем. Где-то в десятках астрономических единиц всё ещё болтались обломки, оставшиеся после обстрела объединёнными турианскими и батарианскими флотами — печальное свидетельство, что Арктур когда-то был освоен людьми. Даже не будучи телепатом, Джон чувствовал и разделял желание всего экипажа вернуть утраченное величие человечества. Он остался наблюдать за сближением к ретранслятору «Сол», даже когда другие пассажиры, стоявшие рядом, разошлись по своим делам. — Сэр, вы точно не хотите пойти передохнуть? — поинтересовался пилот, как бы ненавязчиво намекая, что присутствие Шепарда его начинает стеснять. — Я уже отдохнул достаточно. По мне так не каждый день увидишь момент возвращения на родину, особенно, когда ты впервые в жизни вообще видишь звёзды не по телевизору. — Вот значит как, — понимающе кивнул тот, не отводя взгляда от панели. — Полагаю, вы своего рода мечтатель в душе, раз вас так притягивает космос. — Возможно, а может во мне проснулась инстинктивная тяга к родине, которую я едва помню, — пожал плечами Джон. — Мне было всего три, когда началась Война Первого контакта. Пожалуй, впервые за долгое время пилот оторвался от консоли, оглядывая молодого человека с головы до ног и приподняв брови от удивления. — Вы не похожи на восемнадцатилетнего юношу, сэр. По мне вы выглядите на десяток лет старше, — мужчина поднял глаза на Шепарда. — Кем вы раньше работали? — Офицером полиции. — В восемнадцать, и уже офицер полиции… — собеседник неверяще покачал головой, удивлённый, как столь молодой человек добился подобного звания, прежде чем оказаться под крылом самого Удины. — Вы удивляете меня всё больше и больше, — с нескрываемым уважением отозвался он, вернувшись к панели управления. — Теперь я что-то вроде помощника президента. Юридически, мне ещё рано занимать должность вроде сенатора, но, честно говоря, я не вижу себя в политике. — Тут уже ничего не поделать, сэр, — пилот не стал допытывать подробности жизни Шепарда, сосредоточившись на синхронизации с ретранслятором «Сол» впереди. Сам же Джон удивился тому, как быстро проходило космическое путешествие — быстрее, чем он мог себе вообразить. За это, пожалуй, стоило благодарить явление эффекта массы, что позволяло сократить месяцы и годы внутрисистемных полётов до считанных часов и даже минут. Легендарные же ретрансляторы протеан позволяли прыгать от скопления к скоплению почти мгновенно, со временем превратив межзвёздные полёты в рутинную обыденность для обитателей Галактики. Хотя ещё столетие назад человечество могло лишь завистливо об этом мечтать, с тоской просчитывая сотни и тысячи лет пути для «спящих кораблей» со всеми сопутствующими рисками. Шепард не заметил, как позади него появился сам Удина, что, скрестив руки, наблюдал за прыжком через реле прямо к Солнечной системе. «Дрейф — пятнадцать-четыреста семьдесят… твою ж мать!» — воскликнул пилот, когда прямо по курсу возникла тупоносый силуэт неизвестного корабля. Хотя он находился от яхты весьма далеко, предварительные данные телеметрии показывали, что размером объект достигал почти двух километров — не уступая самому «Пути Предназначения»! Корабль дёрнулся от экстренного торможения, отчего Шепард с Удиной едва не потеряли равновесие — прежде чем инерционные компенсаторы заработали в полную силу. Как раз в этот момент мигающий флажок на голопанели рубки начал мерцать, означая входящее сообщение. Сглотнув слюну, пилот нажал на значок, принимая входящую частоту. «Неопознанное судно, говорит фрегат «Факел Геркулеса», вы находитесь на суверенной территории Империума Человечества! Назовите себя немедленно и смените курс, или мы откроем огонь! Повторяю, неопознанное судно, назовите себя! Трижды спрашивать мы не намерены!» «Должно быть, это и есть представители того самого Империума, о котором мы столь наслышаны», — рассуждал про себя Доннел, удивлённый подобным представлением не меньше остальных присутствующих. — «Но какого чёрта они называют эту громадину фрегатом?!» Конечно, глупо ожидать, что выход возле реле «Харон» не будет кем-либо охраняться, если эти, как рассуждал президент, «предки-самозванцы» уже контролировали колыбель человечества. И если бы он знал имперцев получше, то мог узнать, что на прицеле их держал действительно корабль класса «Фрегат», тип «Огненный шторм». Они бы знали, что прямо сейчас когитаторы «Факела Геркулеса» нацеливали громадную лэнс-пушку в сторону яхты, более чем способную превратить такое крошечное судёнышко в ничто. — Свяжите меня с ними, — повелел Удина, после чего пилот принялся устанавливать обратную связь с кораблём. Как ни крути, он не может позволить шоку взять контроль над ним — особенно, когда буквально стоял вопрос жизни и смерти. Он не должен показывать ни страха, ни сомнения даже перед лицом неведомой угрозы. Особенно, когда с этой самой угрозой его ждали переговоры. — Связь подключена, господин Удина. Можете говорить. — «Факел Геркулеса», это дипломатический корабль Звёздной Федерации! — зычно обратился тот, гордо расправив плечи. — К вам обращается президент Доннел Удина! Мы прибыли с целью проведения переговоров с лидером Империума согласно предварительному договору между Советом Цитадели, Турианской Иерархии и вашими послами! Как поняли? Некоторое время между звездолётами сохранялось радиомолчание, растянутое в томительном ожидании неизвестности. В то время, как лица пилота и Шепарда сильно побледнели, Удина оставался остовом спокойствия и уверенности в себе, хотя его кулаки непроизвольно сжались в напряжении. Возможно, весь театр, что устроили имперцы на Цитадели, был лишь фикцией, и прямо сейчас этот сторожевой суперфрегат откроет огонь — словно никаких переговоров сроду не намечалось. Червь сомнения подъедал людей изнутри до тех пор, пока в их частоту не вмешалась третья сторона: «Внимание! Говорит сенатор Отин Октавиус, мы представляем Турианскую Иерархию от лица примарха Федориана и Пространство Цитадели! Мы прибыли курировать дипломатическую миссию Звёздной Федерации с Империумом! Не стреляйте!» «А вот и сами «очи Федориана» подоспели», — с мысленным сарказмом отметил так приписанную к ним группу турианцев, что должны были следить за ходом возможной ратификации об объединении человеческих государств. Или, в случае публичного обличения в лживости Империума, передать Совету соответствующее коммьюнике. То, что турианцы предпочли лететь отдельно от федералистов, немало говорило о, как минимум, покровительственном — если не высокомерном — отношении к людям Федерации. — Президент Доннел Удина, сенатор Отин Октавиус, это «Факел Геркулеса», — наконец последовало ответное сообщение. — Ваши сообщения опознаны. Настоящим объявляем, что согласно воле лорда-адмирала вам дозволено находиться в системе Сол с целью переговоров. Следуйте к орбите Земли и ждите дальнейших распоряжений. Любое несанкционированное действие будет воспринято, как акт враждебности, и отвечено соответствующим образом. Конец связи. Лишь только после этого сообщения, экипаж яхты мог с облегчением выдохнуть: им теперь не грозит смертельная опасность. Пока что. — Сенатор, вы прибыли как раз вовремя, — поприветствовал турианца Удина, прислонив кулак ко рту и предварительно прочистив горло. — Ваша пунктуальность действительно входит в легенды. — Я пропущу ваш сарказм мимо ушей, президент Удина, хотя бы потому, что мы были на волоске от смерти, а ещё потому, что мне поручено следить за вами, — протянул Октавиус в ответ. Доннел рассеянно кивнул его словам. — Разумеется. Предлагаю лишний раз не нервировать имперцев своим и так затянувшимся присутствием, — тот обратился уже к пилоту. — Задайте курс на Землю и сообщите, как только мы окажемся на орбите планеты, после чего оставьте сигнал о нашем прибытии. — Прошу прощения, что вмешиваюсь, — выступил Шепард, на чьём лице до сих пор сохранялось выражение растерянности. — Но разве нам известно, где сейчас точно расположена Земля? Ни один корабль за пятнадцать лет ещё не пересекал границы Солнечной системы доселе. — Разумеется, Шепард, не говори глупости! — махнул рукой президент. — Пространство Цитадели располагает точной информацией о периоде обращения даже тех планет, куда не ступали целые столетия, а засим они поделились актуальными данными и с нами. Сенатор, — отозвался Удина в адрес Октавиуса, — ждём вас по указанному пункту назначения, передаём вам вектор пути. — Принято, президент. Будем на месте вместе с вами точно в срок. — Охотно верю, — бросил напоследок мужчина, как только закончился сеанс связи. Корабли развернулись по нужному азимуту, прежде чем активировать сверхсветовые двигатели и исчезнуть с радаров «Факела Геркулеса» — а заодно и прицела его колоссальной пушки. — Такое чувство, будто я сейчас пробежал кросс в полной выкладке, — выдохнул Шепард, смахивая пот со лба. — Могу понять тебя, но рекомендую тебе привыкнуть к этому, — посоветовал Доннел, уводя Шепарда за плечо от рубки пилота. — Возможно, то, что ты сегодня увидишь, может тебя шокировать или сбить с толку, но ни в коем случае не паникуй. Представь себе, что ты выехал по срочному вызову, и от твоей хладнокровности будет зависеть чья-то жизнь. — Интересное сравнение вы подаёте, мистер Удина, — хмыкнул Шепард, когда двоица зашагала в сторону кают-компании. — Хотя, при всём уважении, я не припоминаю, чтобы политик рисковал жизнью, как это происходит в полиции. — Всё познаётся в сравнении, Шепард. Это говорит о том, что ты ещё плохо знаешь, что такое политика, и почему подбирать слова это почти то же, что и целиться из пистолета. Это касается и имиджа, умения быть презентабельным и располагать к себе доверие людей. — Именно поэтому мы летим безо всякого конвоя, рискуя оказаться на прицеле у пиратов? — Твоя позиция звучит здраво с перспективы человека военного дела, — отметил Удина, заведя руки за спину. — Конечно, как правило важные лица моего уровня никуда бы не делись без сопровождения хотя бы группы фрегатов. Нормальных фрегатов, а не этого… переростка, — подчеркнул тот сказанное, памятуя о контакте с «Факелом Геркулеса». — То, что мы прибыли всего одни, без охраны, должно говорить имперцам в первую очередь о нашей уверенности в собственной сохранности, что мы чувствуем в безопасности в родной стихии. — Или о самоуверенности, — выпалил Шепард, прежде чем осознал, что произнёс это вслух. — Или о самоуверенности, — кивает президент. — В конце концов, не мы одни можем позволить себе немного эпатажа. Но в первую очередь, мы демонстрируем знак открытой ладони и протянутой руки — знак доверия и желания сотрудничать, в то время как прибытие с военным эскортом может означать закрытую ладонь и спрятанную руку. — Недоверие и настороженность, — догадывается молодой человек, на что мужчина утвердительно кивает. — Совет хочет, чтобы мы демонстрировали незнакомцам максимальную учтивость и радушие, протягивая руку с открытой ладонью. Учитывая, что мы демонстрируем этот жест не абы какому виду, а таким же людям, как и мы, то наши намерения должны вызвать доверие. А когда тебе доверяют, Шепард, то подпускают близко, — он вперил в Джона пронзительный взгляд, подняв кверху указательный палец. — Лишь тогда у нас развязываются руки для тех действий, что мы можем предпринять по отношению ко второй стороне. Например, заставить их сболтнуть лишнее, что серьёзно подмочит их репутацию. — Звучит как-то нечестно, что ли, — экс-полицейский задумчиво поджал губы. — Политика, Шепард, это далеко не самая искренняя профессия, и ты без меня об этом знаешь. Но мои намерения по отношению к человечеству, чтоб ты понимал, самые что ни на есть искренние. Мы можем лишь предполагать о возможных действиях наших оппонентов, но стоит быть готовым и к сюрпризам. Но ты меня прекрасно знаешь, Шепард, что ещё никто не застал Доннела Удину врасплох! — закончил он на торжественной ноте, чем и заработал хор аплодисментов в кают-компании яхты. Однако Джон отнёсся к рукоплещущим президенту людям, равно как и его словам, не столь оптимистично. Будь его воля, он бы продолжил жить как простой человек, в полиции, без того скандального происшествия с Уильямс. Он был бы вдалеке от политики, которую вёл Удина, разыгравшего из его бедствия целую политическую кампанию, так высоко поднявшей его рейтинги. Да, сейчас Шепард мог жить безбедно, не знать нужды, но и покоя ему тоже ныне не видать. В такой ситуации он постоянно завидовал Кайдену Аленко, более старшему коллеге по профессии, которого вполне устраивает его текущая жизнь — особенно, когда на его стороне был фонд помощи биотикам и интенсивные терапевтические курсы. Такому, как он, дорога в майоры была всегда открыта. Впрочем, грех ли жаловаться, когда Джон стоял на острие истории, что вершится прямо у него на глазах? В конце концов, благо человечества превыше всего. Прошли томительные часы ожидания, прежде чем за окном иллюминатора вновь засияли звёзды, а вдалеке, неторопливо совершая своё путешествие вокруг Солнца, показался голубой диск, а само судно начало замедляться. Земля — вотчина человечества, его колыбель, оставленная и почти забытая, наконец показалась перед глазами завороженных федералистов. В то время, как остальной экипаж наблюдал за ней с экранов телепроекторов, Шепард был одним из немногих счастливчиков, лично узревших родной мир. Он видел синеву Мирового Океана, омывающие зелёные с жёлтым и серым пятна континентов, росчерки облаков, плывущих над поверхностью и даже небольшую полярную шапку Арктики. — Не могу поверить своим глазам… — слышал он перешёптывания рядом с собой, но все его мысли давно находились в другом месте, сосредоточившись на том синем пятнышке, что плывёт безмолвно в черноте космоса. Он многое слышал из учебников и рассказов о том, как менялась Земля с течением лет: из-за глобального потепления уровень моря поднялся более чем на два метра, затопив многие прибрежные территории и острова; орбитальная бомбардировка подняла в воздух неисчислимые тонны пепла и пыли, на долгое время скрыв большую часть поверхности от солнечного света. Так было, по меньшей мере, пятнадцать лет назад, и с тех пор никто ничего не слышал о дальнейшей судьбе прародины человека. Шепард воочию узрел её, гадая, как теперь изменилась жизнь на её поверхности. Он вгляделся получше, вскоре обнаружив крошечные сверкающие точки, рассыпанные по земной площади, поразившись этому зрелищу: значит, на планете ещё существовали жилые города! И где-то в одном из них — ещё существующих или захороненных под слоями сажи и стекла — родился он сам. Впрочем, любоваться красотами Земли людям пришлось недолго, когда свет солнца оградила чья-то огромная тень. Он хотел спросить, что происходит, но увидел лишь побледневшее до мертвенно-белого лицо пилота, парализованного ужасом, а затем перевёл взгляд на один из экранов. Тогда он понял, что эта тень принадлежала искусственному объекту — а именно космическому кораблю — чьи размеры, согласно показаниям сканеров, целых пяти с половиной километров в длину. Более того, этот корабль находился настолько близко к яхте, что по космическим меркам он пролетал почти что вплотную. Взгляд Удины, наблюдавшего в это же время с Шепардом за подобным зрелищем, терял былую уверенность, сменившись трепетом — и, можно сказать, ужасом. Клиновидная тень ещё плыла перед федералистами, отчего её очертания сложно было рассмотреть, но они всё равно могли различить ряды огромных орудийных портов и башен, возвышающихся на вершине корпуса, а также колоссальный, как полагали люди, масс-ускоритель под стреловидным носом звездолёта. Сигналы тревоги заревели вместе с ещё одним мерцающим флажком оповещения о входящем сигнале, но пилот так и не смог выйти из оцепенения. Даже не разбираясь толком во всех тонкостях показаний телеметрии, Джон мог заметить множественные предупредительные значки: это значило, что гигант прямо сейчас навёл на яхту свои орудия и захватил в прицел. Шепард решил действовать решительно, взобравшись в кокпит и нажав на мигающий кружок в голопанели. Он не знал, заработает ли обратная связь, поэтому ему пришлось влепить ощутимую оплеуху по лицу пилота, дабы заставить его прийти в себя. Голова мужчины сильно дёрнулась в сторону, на щеке стремительно росло красное пятно от нанесённого удара, но эффект возымел действия — паралич сошёл на нет. — Соберитесь, чёрт возьми! Президент Удина, ваше слово! — обернулся к нему Джон с тем же дерзким тоном. Доннел, как следует прочистив горло, моментально вернул сосредоточенность и сумел взять инициативу на себя в приветственном сообщении, в который раз обозначая имперцам о своих намерениях: — Говорит президент Звёздной Федерации Доннел Удина, мы прибыли на Землю с целью проведения дипломатических переговоров с лидером Империума от лица человечества и Совета Цитадели! Данная миссия согласована между уполномоченными представителями всех сторон, следовательно, наше присутствие здесь является санкционированным! Ответом ему послужил хрип статики, чередующийся множественными щелчками и писками. Напряжение в воздухе росло с каждой секундой, словно натянутая до предела струна, а хаотичный шум ощутимо бил по ушам, грозя разорвать барабанные перепонки. Удина и Шепард переглянулись между собой, в то время как руки пилота отчаянно бегали по голопанелям в попытке что-либо сделать. Однако, как бы он ни старался, аудиоканал ему никак не удавалось настроить; всё, что он сейчас мог сделать, это убавить громкость и отключить лишние оповещения. — Что-то не так со связью? — спросил президент, его пальцы нервно сжимались и разжимались. — Не могу сказать, сэр. Передача в норме, но приём почему-то барахлит, — хмуро отозвался он. — Я откалибровал частоты, но сдаётся мне, что проблема исходит не с нашей стороны. Возможно, протоколы сети не совпадают. — Это очень дурной знак, — упавшим голосом произнёс Джон, прикидывая в голове, сколько времени хватит яхте, чтобы выйти в ССД, прежде чем её разнесут на куски. — Без паники, давайте просто попробуем послать сообщение ещё раз, — слова Доннела, сказанные спокойным ровным тоном, оказали небольшой, но всё же успокаивающий эффект. Он шагнул вперёд и набрал в грудь воздуха, как можно громче и чётче повторив своё обращение: — Говорит президент Звёздной Федерации Доннел Удина, мы прибыли на Землю с целью проведения дипломатических переговоров с лидером Империума от лица человечества и Совета Цитадели! Как слышите? — Сообщение принято, президент Доннел Удина. Протоколы связи налажены. Лингвистические пакеты дешифрованы. От лица лорда-адмирала Максимилиана Торакса, мы приветствуем вас в Солнечной системе. Шепард от неожиданности дрогнул, когда однотонный механический голос эхом пронёсся по рубке. Слова принадлежали явно не человеку, но машине, и явно грубо устроенной — монотонный вибрирующий бас звучал настолько неестественно и режущим слух, что ответчик не мог сойти ни за живое существо, ни даже за корабельный ВИ. Пилот дополнительно откалибровал аудиофильтры, надеясь смягчить резкость чужой речи. Даже президент сморщился, машинально потянувшись руками к своим ушам, но быстро себя одёрнул. Кто бы ни сидел на той стороне, он ждал ответа на приветствие. — Благодарю за гостеприимство. С кем я имею честь вести эту беседу? Как и ожидалось, фильтры сделали голос более сглаженным и тихим, относительно приемлемым для человеческого слуха. — Контакт принимает адепт-техносвязист номер «Эпсилон-Восемь-Восемь-Ноль-Ноль-Каппа-Пять-Пять-Пять-Три-Пять-Три-Пять», линейный крейсер типа «Марс», наречённый как «Поступь Апокалипсиса». — А что насчёт вашего имени? — уточнил Удина, скрестив руки на груди. — Имя мое не важно, ибо история не хранит в своей памяти имена подобных мне. Но лорд-адмирал Максимилиан Торакс — совсем другое дело, — ответил он с той же монотонностью. Он выдержал двухсекундную паузу. — Согласно протоколу контакта «Альфа-Три-Хоминис», сообщаю вам, что лорд-адмирал ожидает встречи на Земле с целью переговоров, передаём координаты посадочной зоны. В целях безопасности, ваши корабли будут сопровождать эскадра «Охотники Каролуса» до конца маршрута. Следуйте по указанным позициям. Конец связи. — Подождите, что… Вопрос Удины так и остался без ответа, застывший на полуслове — в рубке снова повисла тишина, когда замолчали аудиоканалы, а в передатчик перестали поступать входящие сигналы. Все, кроме одного, содержавшего сжатый пакет данных. Пилот нажал на клавишу панели, принимая его, и корабельный ВИ принялся за распаковку массивного набора информации. К счастью, обработка не занимала много времени — отправленные данные деархивировались буквально на глазах и с той же простотой загружались в систему. — И что это всё значит? — первым высказался Джон, совсем растерявшись в произошедшей ситуации. На его памяти, это уже второй самый короткий сеанс связи между имперцами. Для принимающей дипломатов стороны, они предстают весьма немногословными, пусть и конкретными собеседниками. — Понятия не имею, Шепард, но сдаётся мне, что за этими речами должно что-то стоять, — насупился президент, потирая подбородок. — Иначе я не могу объяснить этого абсурда, — Удина обратился к сидевшему за креслом пилоту. — Вы получили вышеупомянутые координаты? — Да, сэр, только что завершилась обработка последних файлов, — живо закивал тот. — Коды шифрования на удивление совпадают с официальными кодами Пространства Цитадели, а значит мы смогли синхронизировать полученные пакеты данных с… — Ближе к сути, — поторопил Удина. —Британские острова, сэр. Город Ноттингем, Англия. — Значит, Англия… — лицо президента приняло глубоко задумчивый вид, в то время как он рассеянно смотрел себе под ноги. — Англия? — переспросил Шепард. — Да, — Удина поднял взгляд на своего помощника. — Удивительно, что эти имперцы пользуются старыми государственно-административными делениями, переставшими существовать после исхода. Значит, они каким-то невероятным образом получили эти сведения, и не абы откуда. — Президент, я видел огни городов, — осторожно добавил Джон. — Значит ли это, что могли остаться ещё земляне? — Крайне маловероятно, учитывая, сколько тогда людей погибло, но всё-таки… Если это так, то есть что-то, чего даже мы не знаем… — Доннел закусил губу, пытаясь анализировать и собрать воедино все клочки информации. Но думал он не долго, быстро отмахнувшись от своих дум. — Впрочем, предлагаю оставить эти вопросы на потом. Ответы на них мы, думаю, получим на месте. Пилот, веди нас по заданным координатам. У меня для этого лорда-адмирала Торакса накопилось достаточно… тем для обсуждения. — Так точно, сэр, — кивнул пилот, заметив ещё один сигнальный значок. — Сэр, турианцы хотят связаться с нами. — Подключайте. — Президент Удина, — прозвучал взволнованный голос Октавиуса, его мандибулы на видео-экране постоянно дёргались вверх-вниз, — я… не могу понять, эти люди вам тоже говорили странные вещи? — Вам они что-то ещё рассказали, сенатор? — Имперцы были не слишком… любезны по отношению к нам, хотя они разрешили вместе с вами последовать до посадочной зоны резиденции. — Перед нами тоже не лебезили. Некий техносвязист представился от лица «Поступи Апокалипсиса», — протянул Доннел, на его задумчивом лице прибавилось ещё морщин. — Мне это всё не нравится. Мы полагали, что посланный к Цитадели корабль и есть их основной флагман, но эта громадина её явно затмевает. И мы даже не имеем представления, какие скелеты хранятся в их шкафу. — Я предлагаю оставить все вопросы на потом, президент. Если нас уже ждут там, внизу, то нам не следует лишний раз задерживаться. И ещё, насчёт Земли… — начал было Октавиус, но Удина просто махнул рукой. — Сенатор, я морально готов ко всему, что я увижу на поверхности. Как вы сами сказали, у нас не столь много времени для вольготного прогулочного полёта. — Сэр, эскадрилья неизвестных кораблей только что вышла из ангаров «Поступи Апокалипсиса» и направляется к нам, — сообщил пилот. — В составе насчитывается не меньше десяти крыльев, и они почти не уступают нам по размеру. Похоже, имперцы решили всерьёз позаботиться о вопросе нашего конвоирования. — Тогда не будем больше задерживаться. Пилот, курс на Землю, в Ноттингем, — объявил президент, чувствуя, что следовало поспешить и не испытывать лишний раз терпение имперцев. Вновь вспыхнули маршевые движки, направляя корабли федералистов и турианцев в сторону планеты. Сам Джон перестал удивляться ставшему очевидным гигантизму Империума, когда десяток крупных МЛА выровняли свой ход синхронно с яхтой, выстроившись на манер наконечника копья. В семидесятиметровых самолётах нет той изящности и лёгкости в конструкции, какую обычно наблюдали у аппаратов народов Пространства Цитадели. Самой простой характеристикой, какой можно их наградить, было одно грубое, но меткое обозначение — «летающий кирпич». В самом деле, громадные перехватчики, где-то на три десятка метров уступая в размерах яхте, выглядели настолько непримечательно, насколько вообще позволяла конструкция. Но в этом, были уверены дипломаты, и таилась сокрытая сила этих МЛА — они наверняка могли больно укусить даже судно класса «крейсер», что им какие-то яхты да фрахтовщики. Чем ближе корабли сближались к Земле, тем лучше удавалось различить доселе незримые детали ландшафта: прибрежные зоны Великобританского острова были густо усеяны речными дельтами, словно кровеносными сосудами. Озёра, с течением лет увеличившиеся в размерах, почти сливались друг с другом, превращая северные части суши в обрывки из водоёмов и горных гряд, торчавшие подобно костям особо гигантского зверя. В считанных десятках километров от затопленных побережий виднелись многочисленные серые пятна, густо усеивавшие поверхность вплоть до самых удалённых от берега территорий Великобритании. С мрачным пониманием люди узнали в этой россыпи пятен следы от орбитальной бомбардировки — рана на теле планеты, которая так и не зажила за пятнадцать лет. Корабли вошли в верхние слои атмосферы, вспыхнув от трения молекул воздуха с обшивкой. Поля эффекта массы замедляли приземление, кинетические барьеры защищали корпус от потоков раскалённого воздуха, но яхту всё равно ужасно трясло, пока не заработавшие на полную мощность инерционные компенсаторы не приспособились к земной гравитации. Пилот выровнял судно по вертикали, параллельно силе тяги планеты, и теперь за иллюминатором стало видно только небесную синеву, редеющие шлейфы огня и яркий ореол уплощающегося на глазах горизонта, освещаемого солнцем. Эскадрилья сопровождения, тоже замедлившись, вошла в атмосферу под более крутым углом, словно ныряющие в воду птицы. Теперь корабли турианцев и людей сближались с поверхностью более плавно, успешно поборов турбулентность. Джон мысленно воздал хвалу инженерам, благодаря которым звездолёты без перегрузок и сильного дискомфорта для экипажа могли взлетать и приземляться на поверхность миров. Он хорошо помнил из учебников истории про первые полёты людей в космос, которых тщательно готовили к таким условиям, и которым приходилось носить противоперегрузочные костюмы во избежание потери сознания от недостаточного тока крови к мозгу. Первые впечатления — самые сильные из всех — захватывали разум юноши подобно урагану, сорвавшему лист дерева. Шепард, пусть и ужасно волновался, держал себя в руках, покуда остальные люди уже давно строились в очередь к уборной или выпивали успокоительное в больших количествах. Пилот включил внешние камеры яхты, позволяя лучше обозреть вид на поверхность, всё ещё плохо различимую за прозрачными фонарями кокпита. Зажглись экраны. До полного приземления оставалось каких-то пять минут, но зрелище, открывшееся перед людьми, поразило не меньше — а, возможно, даже больше, — чем великанские суда Империума. — Это… это невероятно, — поразился Удина, когда камеры открыли вид на панораму Ноттингема. Город, который ожидалось видеть в руинах, буквально сверкал при свете вечернего Солнца. Многоэтажные здания уходили вверх на десятки и сотни метров в высоту, между которыми тянулись переплетения мостов, эстакад и дорог, по которым медленно ползли огоньки транспортных средств. К самым высоким постройкам тянулась — как предполагал президент — длинная монорельсовая дорога, по которым скользили составы маглева. Город, который должен быть мёртв, жил и процветал, отстраивающийся с самого нуля. Похожие на кафедральные соборы сооружения стояли в сердце многочисленных строительных площадок, некоторые из которых являли или почти достроенные сооружения, или только заложенный фундамент. В его границах показывались каркасы ещё строящихся зданий, окружённые кранами и иными громоздкими машинами, перемещавшие целые блоки рокрита, из которых выстраивались новые этажи и корпуса. Но самым впечатляющим из всех рукотворных объектов, созданных Империумом, была самая настоящая цитадель. Огромное трапециобразное строение, на вершине которого установлен позолоченный символ двуглавого орла, стояло в самом центре города и затеняло собой любые дома, окружавшие твердыню. Чуть поодаль, соединённая с цитаделью широкими мостами, располагалась широкая посадочная площадка, окружённая диспетчерскими башнями и сигнальными вышками. Она занимала столь большую площадь, что на ней запросто может расположиться хоть с десяток яхт, и это было почти что не преувеличением. Совершенно стало ясно, что Ноттингем был не просто крупным портовым городом — его словно специально готовили для встреч гостей, подобных дипломатам из Пространства Цитадели. — Я… не знаю, что даже сказать. Джон пытался подобрать подходящие слова, чтобы выразить свои впечатления. Да, он привычен к небоскрёбам, как в Нью-Вашингтоне, но его поразил больше сам факт такой обильной застройки места, который по всем прогнозам должен оставаться мёртвой разрушенной пустошью. И, судя по всему, город стремился охватить ещё больше территории. — Я был когда-то здесь, Шепард, — тихо сказал Доннел, потирая подбородок. — По сравнению с тем, что я вижу, старый Ноттингем был оборванной, забытой Богом деревушкой. — Теперь это явно мегаполис, — добавил от себя тот. До посадки оставалось меньше минуты — и после этого потерянные дети Земли, давно разлученные с ней, снова ступят на поверхность вотчины. — Империум создаёт любые вещи с размахом. — Это больше, чем просто величина, Шепард, — обернулся к нему президент Федерации. — Нам таким образом демонстрируют образ цивилизации, воссоздающей миры из пепла и дающие кров миллионам людей. Очень хороший инструмент воздействия, и, должен признать, он действительно работает. — Хотите сказать, что нами манипулируют через эти впечатления? — Говорите что хотите, но я уже им готов сдаться с потрохами, — высказался пилот, подняв руки. — Если эти ребята действительно могут вернуть миры Альянса к былому величию, я только буду «за». — Согласен, выглядит привлекательно, но не забывайте, в чём заключается наша миссия. Пойдём, Шепард, если нас будут встречать, нужно выглядеть не менее презентабельно, — поманил за собой того Удина, покуда корабль медленно и неспешно подлетал к посадочной площадке. Президент не мог не признать, что открывшееся ему зрелище более чем достойно показало Империум в выгодном свете. О том же самом наверняка думают и турианцы, также обозревавшие город с камер своего судна. И всё же он понимал, что имперцы, демонстрируя своё великолепие, просто пытаются отвести глаза от своей настоящей сути неправомерных захватчиков, посягнувших на чужую территорию. Он приложит все усилия, чтобы именно Звёздная Федерация, и никто больше, как правопреемница почившего Альянса, может претендовать на Землю и все другие миры, вплоть до выжженной пустоши Шаньси. С этой мыслью он зашёл в свою каюту, когда выпущенные шасси впервые коснулись поверхности посадочной площадки, а следом — несколькими секундами позже — приземлились и сами турианцы. Имперские МЛА, исполнив крутой вираж вокруг кораблей, снова ринулись в небеса, оставляя за собой длинный дымный шлейф, отсвечивающий жёлтым под светом вечернего солнца.