Князь и княгиня Итилиэна

Фарамир подошел к двери и замер, напряженно прислушиваясь к происходящему за ней. Сперва он ничего не слышал, но после раздался негромкий голос Эовин с ласковыми, мягкими нотками. Мужчина улыбнулся и тихо вошел. Его жена сидела в низком глубоком кресле, баюкая на руках их маленького сына, родившегося месяц назад. Она что-то негромко напевала ему, но замолчала, услышав шаги Фарамира. Ее лицо хранило в своих чертах усталость нелегких последних недель и бессонных ночей: совсем заострились скулы, и по щекам вместо румянца разливалась бледность. Но ее глаза лучились любовью, а улыбка, вспыхивающая всякий раз, когда она смотрела на сына, заставляла сердце Фарамира учащено биться. Он подошел к ним, поцеловал Эовин в щеку и пальцем осторожно коснулся лба Эльборона. Он был таким маленьким и казался столь хрупким, что мужчина всякий раз испытывал неуверенность, держа его в своих руках. Впрочем, если судить по рассказам его воинов, всякий мужчина беспомощен перед младенцем. - Опять не спит? Хочешь, я позову кормилицу? – предложил он, с беспокойством вглядываясь в лицо жены. - Не нужно, я проснулась совсем недавно. Хильд сидела с ним все время после ужина, - Эовин спокойно качнула головой. – Вы только сейчас закончили? - Да, - Фарамир недовольно скривился. – Мои лорды не перестают отрывать меня от жены, дочери и новорожденного сына. Он с раздражением повел плечами, недовольный результатами позднего совета, и вышел на балкон, вдыхая ночной прохладный воздух. Ветер тронул его волосы, не перехваченные княжеским венцом, и Фарамир прикрыл глаза, подставляя ему свое лицо. - Что тебя тревожит? – раздавшийся позади голос жены заставил его вздрогнуть и стремительно развернуться. Он задумался столь крепко, что не услышал, как она положила Эльборона в колыбель и подошла к нему на расстояние вытянутой руки. Это он, бывалый, опытный воин, обычно улавливающий звон спущенной тетивы и свист далекой стрелы. - Ничего, - ответил он быстро, пожалуй, слишком быстро. Эовин подняла брови и нахмурилась. - Это видно, Фарамир, - сказала она мягко. – Даже Идриль спросила меня сегодня, что происходит с ее отцом. Мужчина поморщился и отвернулся, скрывая досаду. Как он мог настолько перестать себя контролировать и позволить, чтобы это увидела их маленькая дочь? - Расскажи мне, - Эовин была настойчива. - Оно того не стоит, - он покачал головой. – Не тревожься, - он взял ее ладонь и поднял к губам, целуя тыльную сторону. - Фарамир! – сердитым шепотом воскликнула она, и в ее глазах сверкнула досада. Материнство сгладило ее острые черты и характер, но сейчас можно было видеть, что Эовин была по-настоящему обеспокоена и расстроена молчанием мужа. Фарамир продолжал молчать, поглаживая ее ладонь, и она решилась сказать последнее, что могло повлиять на него. - Я знаю... – она прервалась, чтобы набраться решимости, - я знаю, что ты много выпил в ночь после рождения Эльборона. Эовин сделалось легко после произнесенного. Тайна, что терзала ее больше месяца, наконец перестала быть таковой, и сейчас она могла получить ответ на все свои вопросы. - Кто-то из слуг нарушает мои приказы, - Фарамир покачал головой, сохраняя внешнее спокойствие. – Конечно, я пил. Ты родила мне наследника! Это был большой праздник для всех нас. - Тогда была не только радость, - Эовин нахмурилась. – Я твоя жена и знаю тебя лучше, чем кто-либо. И слуги здесь не при чем. Я сама тебя увидела в обеденном зале, а ты был столь погружен в себя, что не услышал моих шагов. - Не ожидал, что ты встанешь и примешься гулять по дворцу спустя несколько часов после родов, - с улыбкой ответил мужчина, надеясь отвлечь внимание жены. - Фарамир, - но Эовин была непреклонна. – Я не изнеженная южная женщина, чтобы ты скрывал от меня что-либо. И я не слаба. Я росла в годы, когда Саруман завладел разумом моего дяди. Я видела все это и ухаживала за ним. Я не сломаюсь от твоих слов! – она горячо шептала, сжав ладонью плечо мужа и смотря на него открытым, ясным взором. - Я знаю, моя милая, я знаю, - Фарамир привлек ее к себе, целуя в висок. – Я не хочу лишать тебя радости своими мрачными мыслями. Их никто не должен знать. Он взял ее за руку, увлекая вглубь балкона, и повернулся спиной, опираясь на перила. - Я был безмерно счастлив, когда ты подарила мне дочь, - Эовин не могла видеть его лица, но слышала по голосу, что Фарамир улыбался. – И я люблю ее больше собственной жизни, как и все во дворце. И это было правдой. От Идриль были без ума все, начиная с ее отца и заканчивая самым младшим поваренком. Как можно было не любить их маленькую княжну, златовласую девочку, красотой напоминавшую эльфийку? Люди уже сейчас смеялись и обсуждали, как непросто будет выбрать ей жениха, хотя Идриль лишь недавно минуло три, и как ревностно Фарамиру придется охранять свою дочь. - Когда родился Эльборон, я стал еще счастливее, хотя думал раньше, что сильнее уже невозможно, - он замолчал, обдумывая следующую фразу. – Но я боюсь стать для него плохим отцом. Мне не у кого было научиться хорошему, - Фарамир повернулся и взглянул на жену, кривя губы в горькой усмешке. – Вот что гложет меня последний месяц. Эовин тихонько вздохнула и поравнялась с мужем, губами коснувшись его плеча. - Ты же слышала про моего отца. Но слухи – это едва ли четверть правды. Впервые о том, что он любил меня, я узнал уже после его смерти. Боромир был для него любимым сыном, мной же в лучшем случае он пренебрегал, в худшем – осыпал насмешками и упреками. А после смерти мамы он совсем перестал себя сдерживать. Эовин почувствовала, как Фарамир напрягся всем телом и еще крепче стиснул перила, буквально затвердев лицом. - Он был жестоким и требовательным, но я никогда не соответствовал его ожиданиям, всегда подводил. А он злился и наказывал меня. И я боюсь, что однажды стану таким с нашим сыном. - Этого не случится, мой господин, - Эовин смотрела на него ясным взором, и в ее голосе звучала уверенность. – Ты чудесный отец для Идриль. - Дочери – это совсем другое, - Фарамир вздохнул. – Мне придется учить Эльборона сражаться и править, учить его быть князем. Эовин вздохнула и щекой прижалась к его плечу. - Я расстроил тебя? – спросил мужчина с досадой. – Прости, этот разговор не следовало начинать. - Мне тоже страшно стать им плохой матерью, - шепотом призналась Эовин. – Мне, как и тебе, не у кого было научиться. Иногда я не знаю, что делать, и это вселяет в меня страх. Приходится звать кормилиц, и я чувствую себя ужасно беспомощной. Как в детстве, пока Эомер все же не согласился учить меня сражаться. Фарамир было начал говорить, но до них донесся сдавленный плач Эльборона, и Эовин поспешила к сыну. Она взяла его на руки и принялась легонько качать, шепча что-то успокаивающее. - Все будет хорошо, - сказал он, подходя к ним и слегка улыбаясь. – Главное – мы любим наших детей.