Адмирал

Надо было уходить. Алваро потом понял, много позже — надо было уходить, если не в самом начале, когда была возможность «сделать это вежливо», то именно тогда, когда адмирал великодушно готов был его отпустить. И ничего страшного за этим не последовало бы — была бы мелкая должность где-нибудь подальше от столицы с жалованьем, покрывающим проценты по долгу, и возможностью продвижения по службе. О деньгах Васкес в тот момент не думал, но ему казалось, что если уйти вот так, после всего, когда Риварес явно раздражен и недоволен, случится что-то ужасное. Эта мысль метнулась в мозгу без всякого конкретного оформления, но с предельной ясностью. И вместо того, чтобы подчиниться весьма недвусмысленному приказу собираться и выметаться вон, дон Алваро поймал обеими руками узкую жесткую ладонь адмирала, прижался к ней губами и зачастил: — Пожалуйста, сеньор, не прогоняйте! Я все сделаю, все как вы хотите, этого больше не повторится, клянусь вам, сеньор, мне вовсе не противно, я хотел… хочу, именно с вами. Я буду… то есть я попробую... Я не собирался вас отталкивать, я просто… не знаю, что на меня нашло. Риварес выслушал его сбивчивую тираду, не прерывая и не отнимая руку. Уже второй раз за весьма непродолжительное время дон Алваро своими аффектами заставлял адмирала задуматься. Только что Риварес, пусть и не без колебаний и скорее и из чисто практических соображений, отказался от намерения к чему-либо принуждать сеньора де Васкеса, тем более — брать силой. Но если парень сам напрашивается, да еще и руку целует, лишь бы позволили остаться — это совсем другое дело. Когда хорошенький, нежный и свежий мальчик так самозабвенно предлагает себя, соглашается на все, что угодно — вряд ли, конечно, понимая, на что именно — грех этим не воспользоваться. И даже неопытность и неловкость можно простить на первое время. «Хочется, конечно… — лениво размышлял адмирал, свободной рукой продолжая оглаживать мальчика по гладкой спинке, просто оттого, что это было удобно и приятно на ощупь. — Но если снова начнет верещать? Просто выставлю вон. А может и нет… Найдется, чем заткнуть ему рот. Но до чего же хорош! И дрожит так сладко…» А дальше ладонь адмирала, до того непринужденно ласкавшая спину юноши, почти сама по себе скользнула ниже, и Риварес едва не задохнулся от внезапно нахлынувшей волны возбуждения. И зачем только придирался и смущал мальчика на пустом месте?! Все ведь великолепно, почти идеально — стройное гибкое тело, вполне по возрасту развитое, нежная кожа без единого изъяна, а очаровательным личиком без намека на косметику Риварес залюбовался еще в самую первую встречу. Конечно, хорошеньких и миловидных юношей, вполне во вкусе сеньора адмирала, при дворе всегда было предостаточно, но вот такой красавчик когда еще попадется? Да к тому же скромный, неиспорченный, послушный… Да, сорвался, устроил истерику — но здесь виной неудачный первый опыт и излишняя поспешность самого Ривареса; и если парень окажется достаточно понятливым, чтобы не превращать подобное поведение в привычку, то никаких проблем впредь возникнуть не должно. «Нет, если отпущу, точно буду потом жалеть, — окончательно решил адмирал. — Как с капитаном Рэдфордом». И тут же обругал себя за то, что в очередной раз не вовремя вспомнил о том давнем карибском увлечении, окончившемся ничем. «И причем тут, к черту, Рэдфорд? Попробуй удержи такого!» Заботливо храня в памяти образ молодого английского капитана — талантливого, но отчего-то болезненно неуверенного в себе, дон Рикардо предпочитал игнорировать то обстоятельство, что Рэдфорду уже за сорок, что год назад он наконец-то получил заслуженное звание адмирала Роял Неви и вернулся в Вест-Индию. Риварес прочитал об этом в английской газете, но так и не решился отправить Рэдфорду поздравление — для официальных любезностей есть посол, а личное письмо спустя столько лет выглядело бы странно, к тому же Хуан мог узнать и пришлось бы объясняться… «К черту Рэдфорда, — с ожесточением повторил Риварес. — И к черту Лосано. Собственно, этот и так уже там». Это все из-за того, что слишком долго не был ни с кем. Полгода даже не притрагивался ни к кому — из-за этого теперь так лихорадит между желанием и рефлексией. Пройдет, конечно же, только нужно заново распробовать… — Правильно ли я понимаю, мой дорогой дон Алваро, — с расстановкой начал адмирал, осторожно высвобождая руку из цепкой хватки сеньора де Васкеса, но не думая отстраняться, — что вы были бы не против вернуться к прерванному, если бы я проявил больше деликатности? — Да, н-наверное… — судорожно сглотнув, с запинкой произнес Алваро. Его все еще трясло в нервном ознобе, и вдруг ставший обходительным тон сеньора Ривареса не слишком успокаивал. «Значит, уже не сердится? И… больше деликатности? Правда?! — лихорадочно соображал мальчик, боясь до конца поверить. — Или снова какая-то издевка?» — Я не услышу сегодня от вас ни одного четкого ответа, верно? — уже без прежнего раздражения и даже без непреходящей, казалось, язвительности поинтересовался адмирал. — Верно… — послушно согласился Васкес. А Риваресу вдруг стало весело. И даже как-то почти легко, как уже давно не было. — Черт побери, вы мне нравитесь! — воскликнул он, целуя зажмурившегося от неожиданности мальчика в щеки. — Знаю, все вышло так сумбурно... Но вы все равно мне нравитесь. В ответ — настороженный взгляд из-под слипшихся стрелочками ресниц, неубедительная попытка улыбнуться; но напряженные плечи под ладонями Ривареса дрогнули и чуть расслабились. — Считайте, что я простил вашу выходку, — соизволил сообщить адмирал. — Можете уже успокоиться. Пара скупых поцелуев и поглаживаний произвели на неопытного и взволнованного юношу изумительный эффект. До того полумертвый, как от обильного кровопускания, мальчишка раскраснелся, заулыбался уже искренне, даже подвинулся чуть-чуть, выпрямился, позволяя сеньору Риваресу лечь сверху. Адмирал устроился поудобнее, опершись на локоть, стараясь не причинять дону Алваро неудобства, тем более не пугать его снова; запустил пальцы в разметавшиеся по подушке локоны, ласково перебирая. — Надеюсь, и вы простите меня? — небрежно осведомился адмирал, откровенно забавляясь. — Я поторопился, напугал вас… Конечно, мне с самого начала следовало проявить больше такта. Начнем все заново, мой хороший? — Да, да… — горячо выдохнул Алваро, как будто мог ответить как-то иначе или будто адмирала в самом деле волновал его ответ. — Как вам угодно, сеньор! Риварес удовлетворенно хмыкнул. Конечно, все будет так, как ему угодно — иначе и не бывает! Даже Хуан, которому адмирал был склонен прощать многие вольности, никогда всерьез не перечил ему. — Вот теперь вы снова несказанно радуете меня… Сеньор Риварес был настроен поиграть. Не то что бы его часто посещали подобные желания, скорее наоборот, такого рода инициативы обычно исходили от Лосано, а Риварес лишь позволял уговорить себя — больше из опасения, что дон Хуан его бросит, нежели руководствуясь собственными потребностями. Но теперь с Васкесом адмирал ощущал себя совсем иначе. И даже, увлекшись, пропустил момент, когда ободренный его словами и осмелевший мальчишка потянулся поцеловать его в губы. Пожалуй, надо было сразу предупредить… Поцелуи в губы адмирал не терпел; пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвернуться и не поморщиться — но не пресекать же столь трогательный порыв… — Поцелуи в губы я не люблю, — сдержанно пояснил он. Еще когда в детстве пришлось целовать дядю Эстебана — было лето и стояла жара, даже охапки цветов и ладан не спасали; пятилетний Рикардо сказал тогда, что не так уж сильно любил дядюшку, чтобы его целовать, но мать проигнорировала этот аргумент. К гробу его отволокли за шиворот, так что на шее отпечатался след от накрахмаленного воротничка, а на губах еще долго ощущался мерзкий привкус, которого Рикардо тогда не знал, но чувствовал, что надо прополоскать рот мятной водой. — Но почему? — выпалил Алваро за секунду до того как понял, что надо было ограничиться кивком и извинением. — Никогда не нравилось само ощущение. Просто попробуйте принять как данность. Парень пробормотал что-то в знак согласия, но принял, как и следовало ожидать, на свой счет. «Много думает, и все не о том, — досадливо заключил адмирал. — Я пригласил его в свою постель, как это может означать, что я им брезгую?» — Не стоит расстраиваться, есть ведь немало других мест, подходящих для поцелуев, как вы считаете? — примирительно проговорил Риварес. — И вы снова замотались в покрывало, будто римский муж в тогу… Ну-ка, уберем его. Он выпутал юношу из покрывала, скользнув ладонями вдоль боков, легонько прошелся губами от подбородка до ямочки за пылающим ушком — что ни говори, приятно, когда у юноши кожа, как у девушки… — Между прочим, вам нравится, когда касаются ушей? — все так же небрежно спросил адмирал. — Нет? Мне тоже… А шеи? От прикосновения горячих сухих губ к беззащитно обнаженному горлу юношу разве что на постели не подкинуло — дернулся, не то заскулив, не то застонав тихонько. — Вот так приятно? — шептал адмирал, выцеловывая его шею и ключицы. — Вам нравится? Дон Алваро тихо млел от переизбытка тактильных ощущений, которых за один этот вечер выдалось больше, чем за всю жизнь. Только одна деталь мешала и причиняла неудобство, и Алваро, пару раз неловко запутавшись в просторных складках сорочки сеньора Ривареса, все-таки решился сказать: — А вы не разденетесь? — Вы имеете в виду сорочку? — немного удивленно переспросил адмирал, отрываясь от него. Поколебался пару секунд — но, в конце концов, перед кем стесняться, если даже Карлос в неделю по несколько раз видел его голым? — Ну, извольте… Риварес стянул сорочку через голову, отбросил к изножью кровати. Адмиральский мундир льстил ему — дон Рикардо от природы был худощавым и узкоплечим, отсутствие физических упражнений в течение пары месяцев немедленно сказывалось на нем, придавая вид почти болезненный. Но сеньору де Васкесу было в тот момент не до оценочных суждений, ему хотелось только, чтобы то, что едва начало переходить в удовольствие, подольше оставалось таковым. Хотелось обнять, прижаться всем телом, и чтобы сеньор Риварес обнял его в ответ, чтобы продолжал говорить ласковые слова… Если бы только это приятное продлилось чуть дольше, то и все последующее могло бы сложиться иначе. Алваро согласился бы на все сам, не из страха перед последствиями своего отказа, не из обязанности подчиниться чужим ожиданиям, а по собственной воле и желанию. Но, к общему, пожалуй, сожалению, адмирал еще во время разговора в салоне считал, что потратил на сеньора де Васкеса времени сверх заслуженного. К тому же внутреннее состояние его было таково, что многое из того, что дон Алваро со свойственной ему непосредственностью считал естественным, для Ривареса было тяжело и непривычно. Адмирал не смог бы, даже если бы захотел, объяснить мальчишке, что чувствует теперь, — он и сам этого иногда не понимал. Почему, к примеру, ему бывают неприятными прикосновения людей, к которым он не испытывает неприязни? Но ведь это всегда так было, сколько Риварес себя помнил, а теперь — с новым человеком, еще и с отвычки — тем более. Чужие ладони у себя на плечах он еще мог стерпеть, но когда парень неожиданно чувствительно задел его бок, Риварес не выдержал: — Руки! — рявкнул он, злясь не на Васкеса, а на реакцию собственного тела. — Простите! — дон Алваро тут же вытянулся по струнке и зажмурился, вжавшись в постель. «Били его, что ли? — не без удивления отметил адмирал. Голос на окружающих он повышал нередко, но реагировал подобным образом, пожалуй, только Луис. — Но он все же дворянин, вряд ли бы кто посмел». — Все-все, успокойтесь, — Риварес символически поднес к губам его пальцы, как если бы извинялся перед дамой, которую невзначай обидел по какому-нибудь пустяку. — Я вовсе не запрещаю вам меня касаться. Просто... мне тоже нужно время, чтобы привыкнуть, понимаете? «Между прочим, не вам одному здесь непросто решиться на близость… А неудачных любовных историй у меня уж всяко больше вашего». — Поэтому будет лучше, если вы просто будете делать то, что я вам говорю. Без капризов. И ничего сверх этого от вас сегодня не потребуется. Это ясно? — продолжил адмирал, смягчив свои слова доверительно-вкрадчивым тоном. Алваро кивнул. В самом деле, он позволил себе лишнее и забыл, что он здесь не для собственного удовольствия. Просто делать то, что скажут — если бы сеньор адмирал хотел, чтобы его целовали или трогали как-то по-особенному, он бы приказал. Когда его снова перевернули на живот, Алваро не сопротивлялся. Правда, в этот раз адмирал позволил ему опереться на сложенные руки, что делало позу чуть менее беспомощной. — Тише, все хорошо, — успокаивающе проговорил Риварес, поглаживая его напряженную спину. — Я ведь еще ничего не делаю. В самом деле, он не делал ничего болезненного или неприятного, и вообще был на редкость терпелив и деликатен, потратив целых пару минут на то, чтобы помочь своему любовнику хоть немного расслабиться. «Его ведь еще и подготавливать придется... — вздохнул Риварес. — К слову о преимуществах шлюх — я плачу тридцать песо в месяц и все ровно так, как мне нравится; или две тысячи — и получаю два часа нытья кряду. В этом не было бы никакого смысла, если бы шлюху можно было поселить в соседних апартаментах». В этот раз Риварес не стал просовывать ему колено между ног, а просто попросил, мягко подсказав, что требуется, даже прибавил свое обычное, ничего не значащее «извольте». И теперь было намного проще подчиниться ему, хотя дон Алваро все еще не был уверен, что ему не хочется провалиться куда-нибудь в Китай через преисподнюю. — Мне будет больно? — не выдержал наконец Алваро, сам прекрасно осознавая, как жалко это звучит, но не в силах ничего с собой поделать. — Если будете так сжиматься, то непременно, — безразлично ответил адмирал. Когда он потянулся и взял что-то со столика возле кровати, Алваро натурально запаниковал. Завертелся, приподнявшись, пытаясь разглядеть; Риварес тут же тяжело опустил руку ему на поясницу, вынуждая вернуться в прежнее положение. — Абрикосовое масло, — спокойно пояснил мужчина. — Ничего не имеете против? Или есть особые предпочтения? Никаких особых предпочтений у Алваро не было, как и представлений, зачем вообще нужно какое-то масло. Он и спросить еще не успел или не решился, а дон Рикардо возвел глаза к потолку и мысленно выругался. — А… ваш предыдущий… партнер не пользовался ничем подобным? — осторожно поинтересовался адмирал. Алваро молча помотал головой, старательно не отнимая лица от сложенных рук. — Кхм, ясно, — Риварес кашлянул, радуясь, что парень его не видит, и изо всех сил стараясь не рассмеяться. Нет, всем, конечно, в жизни хоть раз да не везет — но тут, похоже, проблемы более серьезного свойства. «Не забыть бы потом пристроить его к кому-нибудь, кто не станет скверно с ним обращаться, — сделал пометку адмирал. — Если он сам настолько не умеет выбирать». — Ну, в таком случае, в этот раз все пройдет легче, чем вам, возможно, представляется, — заверил он юношу. — И, разумеется, вы в любой момент можете попросить меня остановиться, если в этом возникнет необходимость… — «Просить, как заметил однажды кардинал-архиепископ, Церковью не воспрещается». — Но сейчас еще ничего не будет, я только помогу вам подготовиться. Риварес не знал, что там у него было и насколько давно, и было ли вообще, но мальчишка был узким и никак не хотел расслабиться. Но хотя бы не дергался и не вырывался больше, только порывисто дышал и изредка вздрагивал. Больно ему не было, разве что непривычно и слегка неприятно — и то скорее оттого, что дон Рикардо все еще давил ему на спину, не позволяя ерзать, чем от манипуляций внутри. В какой-то момент, поняв, что удерживать парня уже нет необходимости, Риварес начал плавно поглаживать его спину и услужливо подставленный зад — наверное, и правда хотел сделать приятно. Но Алваро стало только хуже и до едкой сухости в горле обидно оттого, что все эти намеки на удовольствие так намеками и останутся. Адмирал предпочел бы поставить парня на колени, уткнуть лицом в подушки, завести руки за спину, но не связывать, а просто приказать держать в таком положении… Давно он себе ни с кем подобного не позволял, а мальчишка успел напроситься своим поведением. Но если сейчас поступить, как хочется, то второй раз сеньора де Васкеса в свою постель вряд ли удастся затащить даже за обещанные деньги, а дон Рикардо все еще рассчитывал на длительные отношения с ним. — Я заметил, с позой на животе у вас какие-то проблемы. Значит, ложитесь на спину, — великодушно разрешил он. Алваро перевернулся, как было сказано, чуть приподнялся, чтобы Риварес мог просунуть под него подушку — очевидно, не самую любимую; развел колени, повинуясь указующим движениям адмирала. «Это все не здесь и не со мной», — твердил он себе, мутно уставившись куда-то в сторону, в красноватый полусвет спальни. Но это происходило именно с ним и именно сейчас, о чем Риварес немедленно напомнил, похлопав его по щеке. — Эй, смотрите на меня. Здесь, к сожалению, довольно хорошая слышимость. Вынужден просить вас по возможности вести себя тише. Это ясно? Можно было и не напоминать, Алваро и сам все прекрасно понимал, и мысль о том, что кто-то, например Карлос, может услышать то, что происходит в спальне, пугала едва ли не сильнее всех прочих неприятных ожиданий. Поэтому он кивнул, до онемения сжав губы и обещая себе, что изо всех сил постарается не издать ни звука. И он старался, конечно; только через пару секунд все равно закричал, потому что не было никакой возможности не закричать, и потому что адмирал именно этого и добивался. — Больно? — выдохнул Риварес, с наслаждением вглядываясь в его искаженное лицо. — Ну, я не обещал, что будет приятно. Он приостановился на полминуты, давая передышку, не из жалости к сеньору де Васкесу, а чтобы приноровиться самому — он растянул мальчишку ровно настолько, чтобы не порвать, и входить в него было тяжело. Но все неудобства Ривареса не шли, разумеется, ни в какое сравнение с тем, каково было дону Алваро. Пускай происходящее не было насилием по форме, но являлось таковым по сути, потому что в действительности — что бы ни обещал ему Риварес — Алваро ничего не мог сделать, чтобы это прекратить. Он не мог сказать адмиралу «нет», не мог оттолкнуть его, потому что это было страшнее, чем все, что с ним делали; ему оставалось только лежать смирно, боясь оторвать руки от простыни, и ждать, когда все закончится. Риварес шептал ему на ухо что-то ласково-бессмысленное, грубо вколачивая в постель и намеренно причиняя больше боли, чем было необходимо. Это тоже была своего рода игра. Если бы парень рыдал или сопротивлялся, то Риварес бы ничего кроме злости и раздражения не почувствовал — это он уже о себе знал. Но Васкес только сдавленно скулил сквозь закушенные губы и терпел, смаргивая слезы с длинных ресниц. И именно это так сильно распаляло адмирала. «А ведь сперва и не рассчитывал ни на что особенное». Кончил Риварес неожиданно и, как ему самому показалось, слишком быстро, хотя дон Алваро, очевидно, был совершенно противоположного мнения на этот счет. — Ох, прошу прощения, — выдал адмирал, с трудом переводя дыхание. В момент собственного удовольствия он навалился на юношу и счел нужным извиниться за это неудобство. — Черт, сейчас-сейчас… Он скатился с сеньора де Васкеса, которому и без того вздохнуть лишний раз было трудно, откинулся на спину, заложив руки за голову. — Вам, конечно, не с чем сравнивать, но мне — есть, и это определенно было неплохо, — прокомментировал адмирал. Алваро осторожно пошевелился, прислушиваясь к ощущениям. «Неплохо» — было наименее подходящим словом, которым юноша описал бы свое состояние. Сзади было мокро, горячо и больно, даже чуть-чуть кровило, а к горлу подкатывала мерзкая тошнота. Риварес, не дождавшись от него ожидаемой реакции, прибавил: — Я доволен вами. Но дон Алваро чувствовал себя настолько отвратительно, что сомнительные похвалы адмирала не возымели никакого эффекта. — Благодарю, сеньор, — безотчетно отозвался юноша, просто потому, что полагалось что-то ответить. — Можно… можно мне… — Конечно, ступайте, — с облегчением разрешил адмирал, даже не дослушав. Дальнейшее было как-то сумбурно и неловко — дон Рикардо натянул свою сорочку, накинул халат, не застегивая, напомнил совершенно потерянному Васкесу, где лежит его одежда, и молча наблюдал, сидя на краю постели, как тот одевается. Чулки, рубашка, белье, кюлоты, подвязки, жилет с целой дюжиной чертовых мелких пуговиц… Проклятье, как же много лишней одежды носят люди и к чему нужно столько завязок и крючков?.. Хотя, женщинам наверняка еще хуже. — Погодите, — вдруг окликнул адмирал, заставив юношу вздрогнуть. — Вы забыли булавку. Он сам заколол ему жабо и чмокнул в щеку. — Теперь можете идти. Позвать кого-нибудь проводить вас или найдете дорогу сами? — Сам! — «Господи, слишком много унижений за день!» — Благодарю, сеньор... Дорогу до монастырской части комплекса Васкес не помнил, но ему так хотелось в свою комнату, что он добрел бы и с закрытыми глазами. Выбирая только основные, освещаемые по ночам коридоры, он вскоре оказался у Старой церкви, а дальнейшее уже не представляло трудностей. По пути ему почти никто не встретился, кроме пары подозрительных субъектов, спешивших куда-то по своим, очевидно, личным делам и не обративших на юношу никакого внимания. В бывшей монашеской келье, которую занимал сеньор де Васкес, было маленькое окошко, сквозь которое проникало достаточно света, чтобы различать очертания предметов, и юноша решил пока не зажигать свечи. Первым делом он проверил наличие воды в кувшине на столике для умывания, ее там, как и следовало ожидать, не оказалось, это означало, что придется ждать до утра, если повезет, а то и до полудня, чтобы привести себя в порядок, или идти за водой самому. На последнее сил уже не оставалось, и дон Алваро начал раздеваться, чтобы просто лечь спать. Но едва взявшись за самую проблемную часть своего костюма, он понял, что что-то не так, и зажечь свечу все-таки пришлось. Камень размером с абрикосовую косточку густо сверкнул кроваво-красным, поймав свет одной из граней. Дон Алваро положил его на столик у блюдца бужуара, лег на застеленную суконным покрывалом кровать и заплакал.