Адмирал

Следующие два дня Алваро с утра до темноты провел в адмиральской библиотеке. Дон Карлос вместе с карликом попеременно заставляли его заучивать все обозначения и порядок расположения книг, после экзаменовали, пока не удостоверились, что он все запомнил. А потом оставили наедине с журналом и книгами. И все это время в библиотеку не зашел ни один посетитель, ни во время обучения, ни в следующие дни после окончания. Это было тем более странно, что обычно, судя по записям в журнале, в день бывало хотя бы один-два посетителя, а иногда и пять, исключая только воскресенье и церковные праздники, когда обе библиотеки — и малая, и королевская — были закрыты. Но праздник давно прошел, и единственное объяснение состояло в том, что адмирал по какой-то причине велел никого пока не допускать, очевидно, не слишком рассчитывая на компетентность сеньора де Васкеса. «Зачем тогда это все? — тоскуя, размышлял дон Алваро. — Неужели только затем, чтобы я сидел здесь дни напролет? Я и в комнате мог бы находиться с той же полезностью». И поскольку заняться было нечем, а к книгам, особенно тем, что без названий, Алваро подходить пока не решался, оставалось только изучать журнал посетителей в ожидании оных. Интересного было предостаточно; о некоторых упоминаемых личностях дон Алваро был наслышан, но особое любопытство в нем вызывал Маркус. Записей, связанных с ним и сделанных его рукой, было до того много в сравнении с остальными, что могло бы показаться, будто он и вел журнал. Почерк был красивый, замысловатый, но явно беглый и как бы слегка небрежный — скорее мужской, хотя по одному лишь внешнему виду было не определить с точностью. Примечательным было то, что Маркус снабжал каждую новую поступающую книгу своим отзывом на пару предложений, а иногда — абзацев, объясняя, чем она хороша и почему должна быть в библиотеке. Иногда Маркус оставлял сообщения на полях, явно адресованные конкретному, но неназванному человеку. «Книга — дрянь, смотри шестую главу». «Занимательные рассуждения с пятнадцатой страницы, ознакомься, если будет время». «Ты спрашивал, чем вольнодумство отличается от ереси? Здесь в первой части — первое, во второй — второе». Алваро еще сомневался, кому адресованы эти короткие послания, пока не увидел под очередным ответ, написанный знакомым ему почерком, мелким и острым, почти царапающим бумагу: «Перестань писать на полях. Это глупо». И далее переписка продолжалась. «А ведь он пошутил», — почему-то с удивлением понял Алваро. Как-то не вязался в его представлении характер адмирала и эта шутливая переписка на полях. В основном Риварес только подчеркивал адресованное ему косой чертой в знак того, что прочитал. Последняя запись от Маркуса была датирована ноябрем 1720 года. «Посмотри на 17-й странице». Далее указывалась книга под шифром. Под этим сообщением не было ни обычной косой черты, ни ответа. Алваро долго колебался, но любопытство все же пересилило. «В конце концов, никто не узнает, если я просто посмотрю? Мне никто не запрещал читать эти книги», — сказал он себе. Указанная книга в безличной прессшпановой обложке была совсем небольшой и относилась, судя по шифру, к категории сочинений «о земной власти, политике и laicus[1]». Написано было в модном жанре «сатирического увещевания», где преклонных лет отец обращался к своему сыну. Алваро не стал читать все, а сразу перелистнул на указанную страницу, чтобы увидеть, что семнадцатая, а с нею и восемнадцатая страницы в книге отсутствуют. Лист был без аккуратности вырван под самый корень. Алваро тут же захлопнул книгу и вернул ее на полку, подравняв тем же образом, как было до того. И больше к полкам в тот день не совался. А на следующий день — то есть на пятый, как сеньора де Васкеса пристроили в библиотеку — появилась посетительница. Сеньора была молода и очень красива — стройная, с маленькими руками и тонкой шеей, она будто воплощала собой изящество и кокетство. Ее блестящие от масла черные волосы, не покрытые мантильей, свободно спадали на плечи крупными завитыми локонами, а кожа нежнейшего смуглого оттенка нигде не была тронута пудрой. И если бы дон Алваро питал чуть больше интереса к хорошеньким дамам, он бы непременно обратил внимание и на вырез платья сеньоры, являвший миру доказательство щедрости Господа и природы. Женщина — а это все же была скорее женщина, чем девица, хотя при первом восторженном взгляде тяжело было определить ее возраст — влетела в библиотку, стремительно приблизилась к писарскому столику и со стоном опустилась на пол. Алваро, едва успевший встать для приветствия, тут же бросился к ней. — Сеньора, что с вами? — Я страдаю! Помогите же мне! — воскликнула та, держась за сердце. Правда, лиф ее платья был до того плотно усеян бантами и подвесками, что местоположение искомого органа пришлось слегка сместить. Дон Алваро все равно был слишком растерян, чтобы это заметить. — Чем вам помочь? Послать за врачом? — Ах, нет! Неужели вы не видите? — снова воскликнула та, теперь раздраженным тоном. — Я страдаю от любви! Я погибаю! Дайте мне книгу! — Какую же? — окончательно потерялся дон Алваро. — О самых страшных ядах! — сеньора схватила его за плечи и вплотную приблизила свое лицо к его лицу — со стороны это выглядело весьма компрометирующе, но женщине, по всей видимости, не было до этого никакого дела. Ее влажные, подведенные краской глаза лихорадочно блестели. — Здесь… здесь нет книг о ядах. «Если только в категории «прочее», но маловероятно». Алваро осторожно отстранился от нее и поспешно ретировался за писарский столик. — Есть… есть книга под названием «Риторика любви страстной и идеальной[2]», — как раз незадолго до появления посетительницы дону Алваро попался комментарий к этому произведению, оставленный Маркусом; тот рекомендовал книгу как «руководство по общению с дамами, а впрочем, кому что больше нравится». — Может быть, с ее помощью вы найдете подходящие слова, чтобы вернуть своего возлюбленного… и вам не придется уходить из жизни. — Уходить из жизни?! — возмутилась сеньора и тут же залилась смехом. — Вообще-то, я намеревалась отравить того, кто пренебрег мною! Но, по здравом рассуждении, предложенный вами вариант ничуть не хуже. Я снова завоюю любовь этого негодяя, а после поступлю с ним так же, как он со мной! Давайте сюда эту книгу! Алваро метнулся к шкафу, неожиданно быстро сообразив, где именно искать указанную книгу, и с поклоном вручил даме. — Как записать вас, госпожа? — Саломея. В этом журнале я известна под этим именем. Вы можете видеть, я могу брать любые книги на произвольный срок. — Да-а, верно, — протянул дон Алваро, делая нужную запись по тому образцу, которому его научили. — Могу ли я еще чем-то быть вам полезным? — Вы очаровательны, — нежно улыбнулась сеньора, протягивая руку для поцелуя, и продолжала, как бы задумчиво: — До чего удивительно, когда вкусы во всем различных людей вдруг в чем-то совпадают… И ушла, тряхнув волосами, оставляя сеньора де Васкеса краснеть и хлопать ресницами.

***

Как только сеньора скрылась за дверью, дон Алваро бросился выискивать в журнале записи, связанные с ней. По всему выходило, что разрешение брать любые книги было получено лично от адмирала, но сеньора, чье настоящее имя так и осталось неназванным, не часто пользовалась этим исключительным правом. За год с лишним донья Саломея появлялась в библиотеке не более десяти раз и брала в основном любовные романы или фривольные пьесы, не прошедшие цензуру. Обычная женщина — судя по необширному кругу ее чтения. Ни политики, ни классической философии, ничего такого… Но откуда-то знает адмирала. «Но кто же она такая?» Красавица, притом не замужем, хотя по возрасту давно должна бы, явно свободных нравов и не стыдится того… И знает адмирала. Самое простое и разумное объяснение было вместе с тем самым неприятным для дона Алваро. В самом деле, что с того, что сеньор адмирал периодически заводит фаворитов? Разве это означает, что у него не может быть любовницы? Особенно если вспомнить о весьма существенном временном промежутке, разделяющем казнь Хуана Лосано и тот костюмированный бал, на котором состоялось первое знакомство дона Алваро с адмиралом. Если этот промежуток сеньор Риварес решил заполнить связью с очаровательной сеньорой, из всех возможных псевдонимов избравшей имя коварной языческой принцессы, то это грозило обернуться для дона Алваро ворохом новых проблем в дополнение к тем, с которыми он и так не знал, как быть. Было стойкое ощущение, что если донья Саломея кого и вознамерится отравить, то не возлюбленного, а того, кого считает соперником. За этим размышлениями юноша незаметно для себя принялся вертеть в пальцах крышку чернильницы, как постоянно делал в школе, валяя дурака на уроках у иезуитов. Кончилось все, разумеется, так же, как всегда, а именно пролитыми чернилами, чудом только не пострадал журнал. Пришлось пожертвовать носовым платком, чтобы прибрать все это безобразие — хорошо еще, что по причине регулярности таких ситуаций ни батистовых, ни кружевных платков сеньору де Васкесу не давали. «Как хорошо, что сеньор адмирал этого не видит», — подумал Алваро и не смог подавить смешок. Он как раз успел привести свое рабочее место в то состояние, в котором полагалось его оставлять, и собирался уже уходить, когда дверь вдруг распахнулась с таким резким, бьющим по ушам и нервам звуком, что Алваро в ту же секунду, по одному этому звуку понял, кто это. — О, вы здесь, — удовлетворенно кивнул адмирал, одновременно приветствуя Васкеса. — Признаться, думал, не застану вас. Риварес в пару шагов преодолел разделявшее их расстояние, сделал небрежный жест рукой заставшему в поклоне Васкесу, позволяя распрямиться. — Ну, как вы здесь? Освоились? Много было посетителей? — Только один, сеньор, — пробормотал Алваро. — Сегодня. — Один человек? В самом деле? Ну, выжидают пока… — адмирал усмехнулся. — Дайте-ка взглянуть… Дон Алваро поспешно отступил на шаг в сторону, пропуская его к столику. Сказать, что он нервничал рядом с адмиралом, было бы явным преуменьшением — кровь разом прилила к щекам, а в коленях закололо от слабости. Риварес начал листать журнал. — Ха, значит, только Силь не утерпела, — прокомментировал он, на удивление добродушно улыбаясь. — Я бы и так показал ей вас... спустя время. Адмирал захлопнул журнал — именно захлопнул, небрежно, с характерным гулким звуком — и убрал в ящик, повернув ключ на два оборота. Алваро показалось, что все звуки от присутствия адмирала становятся резче и громче, заставляют вздрагивать — хотя, конечно же, виной тому были его собственные нервические реакции. Риварес обернулся к юноше и смотрел на него, все еще слегка улыбаясь и знакомо склонив голову, что, по всей видимости, означало у него интерес. — Подойдите, — негромко пригласил он. — Ну, ближе. Алваро, превозмогая до дурноты выворачивающий страх, сделал два шага по направлению к нему. «Не станет же он… прямо здесь… что-то делать». Риварес взял его за руки и притянул к себе, близко, обхватил за пояс, повторяя ладонями линии приталенного верхнего платья. — Как вы себя чувствуете? — спросил изменившимся тоном, интимным, почти мягким. — Хорошо, — выдохнул юноша, еле разомкнув пересохшие губы. Одной рукой Риварес придерживал его за талию, другую положил на затылок, легко перебирая волосы. Алваро так и застыл в неудобной позе, как солдат на построении, держа руки по швам. Порывов обнять дона Рикардо в ответ отчего-то не наблюдалось. — Тогда приходите сегодня в десять, — прошептал адмирал, едва касаясь горячими губами его виска. — Если хотите, конечно же.