Адмирал

Дон Алваро до красноты растирал кожу мокрым полотенцем, стоя над тазиком для умывания. Привычно прохладная, душистая сиреневая вода капала с кончиков волос, стекала по спине и заливала все вокруг неопрятными потеками. Алваро опомнился, когда стало совсем холодно, понял, что стоит так, разглядывая пресловутый тазик с незамысловатой росписью, уже довольно долго. До встречи с адмиралом оставалось еще пара часов, но надо было закончить со всеми приготовлениями, пока не стемнело. Сеньор де Васкес наскоро обтер волосы, оставляя достаточно влажными, взялся за стальные шпильки для завивки. Адмирал изволил обмолвиться, что ему нравятся чуть подвитые локоны, теперь приходится соответствовать. Закончив с волосами, юноша надел льняную свеженакрахмаленную сорочку и приличного вида терракотовый камзол под длиннополый кафтан того же оттенка. Золотое шитье по борту слегка потускнело и вообще вид имело самую малость поистершийся, но вряд ли сеньор Риварес станет так уж пристально разглядывать наряд своего фаворита, тем более при свечах. Дон Алваро даже сверился со списком требований, но там было сказано лишь «одеваться сообразно традициям, приличиям и моим рекомендациям». Что ж, наряд дона Алваро был в высшей степени традиционным, а более конкретных указаний адмирал не давал. Подаренную булавку с рубином юноша так ни разу и не надевал, не стал и теперь, ограничившись тонкой атласной лентой, повязанной наподобие шейного платка. Результат стоил усилий — выглядел сеньор де Васкес весьма эффектно, если, конечно, не обращать внимания на траурное выражение личика и тени под глазами — свидетельства нескольких часов неприятных раздумий. Зато сеньор Риварес большую часть дня пребывал в крайне благостном расположении духа, что с ним случалось нечасто. То ли солнечная погода так действовала на него, то ли то обстоятельство, что утром кардинал изволил отбыть из дворца по каким-то своим церковным делам, но за целый день дон Рикардо ни разу не повысил голос и даже не сцепился ни с кем из придворных. — Прибавку, что ли, попросить? — тихонько прикидывал дон Карлос. — Не спугнуть бы, — хихикал Соломон. Хорошее настроение у дона Рикардо проявлялось в желании гулять на свежем воздухе и предаваться любовным утехам. Почти неделю адмирал не подходил к своему новому фавориту, давая время пострадать, подумать и соскучиться, но дольше откладывать свидание смысла не было. Парень все эти дни прилежно сидел в библиотеке, перебирал шифры, вел записи — словом, добросовестно выполнял часть своих обязанностей, но две тысячи песо ему было обещаны не за это. Выкроив в своем расписании свободную минуту, Риварес заглянул в библиотеку — убедиться, что все в порядке, заодно и пригласить своего мальчика на интимную встречу вечером. Дон Алваро особого восторга по этому поводу не выказал, впрочем, как и возражений. Адмирал, хоть и оставил своему фавориту видимое пространство для маневра, все же был почти уверен, что тот не посмеет ослушаться и придет. Освободив вечер от всех насущных дел и утомительных встреч, сеньор Риварес коротал время в ожидании своего любовника, воспроизводя и продумывая интересные шахматные партии. За этим занятием его и застал Алваро, переступив порог гостиной. — Проходите, дон Алваро, — пригласил адмирал. — Я вовсе не занят, как может показаться, а лишь ожидаю вас. Вот как прикажете понимать его? Ни малейшей улыбки на буднично строгом лице, голос — привычно-насмешливый, без нотки теплоты. Дон Алваро набрал в легкие воздуха, готовясь произнести заранее заготовленное приветствие, положенное в это время суток, но адмирал пресек это начинание. — Вы играете в шахматы? — спросил он, снова обращая взор на доску. Мудрено сгруппированные фигуры из слоновой кости и черного оникса еще оставляли пространство для пары ходов каждой из сторон, но неумолимо выводили игру к пату. — Видите, до чего я довел дело всего за сорок шесть ходов? — Знаю только, как передвигать фигуры, — ответил Алваро. Приблизившись, юноша добросовестно сделал вид, что пытается вникнуть в суть комбинации. В любом случае, игра в шахматы с сеньором адмиралом представлялось весьма сомнительной альтернативой тому, к чему дон Алваро уже успел хотя бы частично подготовиться. — По крайней мере честно, — кивнул Риварес, переводя скептический взгляд с шахмат на сеньора де Васкеса, затем снова на доску. — Пожалуй, здесь не обойтись без Соломона. А с вами мы обязательно сыграем как-нибудь в следующий раз. Адмирал осторожно поднял и убрал в сторону игральную доску, стараясь не сместить фигуры. На смену на столике появились бутылка крепленого вина и блюдо с закусками. — Возьмите два бокала из буфета, сделайте милость, — в приказном тоне попросил адмирал. — И присаживайтесь сюда, поближе. Дон Алваро молча повиновался. Им снова, как и в прошлый раз в присутствии адмирала, овладело тягучее нервическое оцепенение. Сквозь шум крови в ушах доносилось вежливо-безразличное: — Прошу, располагайтесь свободно... Вы не голодны? Может быть, хотите чего-нибудь? Нет?.. Ну, хоть чуть-чуть попробуйте… В похолодевшей ладони как-то сам собой оказался наполненный бокал хереса, и дон Алваро не задумываясь, мелкими глотками, осушил его. Выбранный адмиралом сорт предсказуемо оказался крепче и суше, чем легкие обеденные вина, к которым привык Алваро, но эффект последовал именно такой, какой был нужен — по телу прошла горячая хмельная волна, согревая и расслабляя задеревеневшие мышцы. Риварес говорил что-то бессмысленное, явно неумело изображая галантность, о чем-то без интереса спрашивал, дежурно кивал, слушая такие же отстраненно-краткие ответы сеньора де Васкеса. «Зачем он пытается быть любезным, — недоумевал про себя юноша, — ведь от этого только…» Второй бокал быстро последовал за первым, и Алваро был рад подступившему опьянению; в нем можно было спрятаться, отвлечься от того, как недвусмысленно ладонь адмирала путешествует по его коленям. А потом лицо Ривареса вдруг оказалось совсем близко; от его губ пахло хересом и лимоном, черные глаза в полутьме блестели обсидиановым блеском, завораживая и пугая. — Если хотите сказать мне что-то, сейчас самое время, — прозвучал вкрадчивый голос. Говорить было нечего и незачем. — Вы чудо. Просто чудо, — дон Рикардо улыбнулся устало, благодарно. — Раз так, идемте в постель.

***

В спальне сеньора адмирала ничего не изменилось — что бы, интересно, там могло измениться? — за исключением разве что настроения самого адмирала, если сравнивать с предыдущим, малоприятным для дона Алваро свиданием. В этот раз Риварес правда старался — старался быть мягче, обходительнее, нежнее. Избегая резких движений и грубых реплик, он под руку довел разомлевшего от вина юношу до своей постели. Именно до постели, не заставляя, как в прошлый раз, раздеваться, стоя посреди комнаты, будто бы напоказ. Тонкие подвижные пальцы дона Рикардо легко коснулись волос Алваро, взбили старательно завитые локоны, очертили контуры гладкой щеки, обвели губы. Дон Алваро глубоко дышал, стараясь ничем не выдать своего страха или неудовольствия, не зажмуриться или, не приведи Господь, дернуться. Он хорошо помнил, чем обернулась притворная ласковость адмирала в прошлый раз, и внутренне жался, как зверек, не доверяющий человеческим рукам. Взгляд адмирала задержался на атласной ленте, перехватывающей воротничок сорочки, изящно и скромно присборенный волнами вокруг шеи. «Специально он это делает, интересно? — раздумывал Риварес, накручивая на палец конец ленты. — Одевается почти по-пуритански. Смотрит — вот как сейчас. Краснеет. Сам напрашивается, чтобы уложили на спинку и как следует отодрали». — Снова вы… играете со мной, дон Алваро, — с шутливым упреком произнес адмирал. — Я? Играю? — Васкес, очевидно, ожидавший чего угодно, только не подобной реплики, удивленно распахнул глаза. — К этому платью подошла бы та небольшая безделушка, что я подарил вам. Как вы думаете? — Я… не был уверен, что это уместно, сеньор, — пробормотал Васкес. Адмирал успокоил его осторожным прикосновением. — Нет ничего предосудительного в том, чтобы принимать мои подарки. Поверьте, я не так уж часто буду дарить их вам. Развязанная лента с шелковым шипением скользнула по шее, как юркая змейка. «Вот и все, любезничания кончились», — успел подумать дон Алваро. Того холодного, выворачивающего страха больше не было, собственные движения казались дону Алваро замедленными и плывущими, будто во сне, зато без той лихорадочной поспешности, которая так позабавила сеньора Ривареса в их первый раз. «И почему тогда не догадался выпить, когда предлагали, — запоздало соображал Васкес. — Может, было бы не так плохо». Адмирал помог несопротивляющемуся юноше освободиться от кафтана и камзола, а следом и от остальных лишних предметов гардероба. Пару минут спустя Алваро лежал спиной на парчовом покрывале, а Риварес, сам еще полуодетый, был сверху. «А почему, собственно, еще? Он, кажется, вообще не любит быть полностью раздетым при ком-то». Лежать было неудобно; жесткие металлические нити покрывала царапали нежную кожу, а скупые ласки адмирала мало помогали расслабиться. — Можно мне еще вина? — не выдержав, попросил Васкес. — Нет, — неожиданно мягко возразил адмирал, — поверьте моему опыту, больше вам сейчас не нужно. Хмельное питье во время любовных дел уместно только в меру, да и то не всем и не всегда; пара бокалов зажатому мальчишке, разогреть и отвлечь от ненужных мыслей — в самый раз, а возиться потом с полубессознательным телом — перспектива куда менее привлекательная. Риварес был настроен благодушно и совершенно никуда не спешил. Уложив мальчишку поудобнее, чтобы не ерзал и не мешал, Риварес завел ему руки за голову и, наклонившись, поцеловал в губы. Самый обычный, легкий и даже почти невинный поцелуй, но эффект определенно стоил того — дон Алваро, до того послушно изображавший красивую тряпичную куклу, вскинулся, потрясенно захлопал своими очаровательными ресницами. — Вы же говорили… Да, да, в прошлый раз Риварес ясно дал понять, что терпеть не может поцелуи в губы, и это было сущей правдой — с самого детства, сколько себя помнил, не любил, и даже после поцелуев матери вытирал рот, не говоря уже всех прочих. Парень запомнил, что похвально, и явно не ждал к себе особого отношения. Но правдой было и другое: — Как видите, иногда я делаю исключения, — с легкой снисходительной улыбкой уронил адмирал. — Сегодня. Для вас. «Считайте это наградой. За то, что не докучаете разговорами, за вашу ленточку, за то, что сегодня был такой славный денек». Снова склонившись к своему фавориту, адмирал прошелся цепочкой поцелуев от плеча до подбородка, приласкал языком впадинку между тонкими выступающими ключицами, несильно сжал пальцами маленькие твердые соски, огладил бока и бедра, расчетливо стараясь вызвать у юноши определенную реакцию тела. В их первый раз ни о каком возбуждении со стороны дона Алваро и речи не шло — парень был слишком напуган, да и адмирал не сильно старался. Но теперь вдруг решил, больше из чистого натуралистического интереса, чем по каким-то иным соображениям, позволить мальчишке кончить. Только разок, разумеется, чтобы не разбаловать; но если для дона Алваро — что весьма вероятно — подобный опыт в новинку, ему и этого будет достаточно. Пока что Васкес реагировал на ласки несколько сдержаннее, чем можно было ожидать от юноши его возраста, но едва ладонь адмирала накрыла его пах, протестующее запищал и сделал попытку воспрепятствовать. — Ну, что такое? Разве неприятно? Вы же делали так себе? Делали, признайтесь… — вкрадчивым речитативом говорил Риварес, не убирая руку. — Ну, тише… Дон Алваро не шумел, даже, кажется, не размыкал закушенных губ, прекрасно помня, что говорил ему адмирал на счет хорошей слышимости, но дышал так прерывисто и сердце его заходилось в таком убыстренном ритме, что Риварес всерьез опасался, как бы мальчишка не лишился чувств. «Забавно, конечно, но как-то даже слишком», — решил в конце концов адмирал, повторив пресловутое «тише» в десятый, кажется, раз. Между прочим, отнюдь не те слова, что ожидаемо звучат в спальне, если только не пост или великий церковный праздник. — В этот раз будет лучше, я обещаю, — обнадеживающе шепнул адмирал, укладывая своего любовника на бок. Дон Алваро поверил ему сразу, как поверил бы, наверное, каждому сказанному в такой момент слову; разморенное от нежданной ласки и вина тело отзывалось на каждое прикосновение с восковой пластичностью. Действительно было лучше — не то чтобы приятно, но дон Алваро завышенными ожиданиями не страдал и был благодарен уже за то, что не очень больно. Риварес плавно и размеренно двигался, обхватив юношу поперек живота и прижимая теснее к себе, горячо шептал на ухо что-то, чего Алваро все равно не различал, изредка целовал и прикусывал плечо. Дон Алваро не смог бы сказать, сколько это продолжалось, и кажется даже пропустил момент, когда все закончилось — просто понял вдруг, что его больше не держат и сеньор адмирал лежит рядом на спине, расслаблено раскинув руки. «Наверное, мне уже пора идти», — вяло подумал юноша. Идти не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Риварес, отдышавшись, приподнялся, чтобы натянуть свою сорочку. «Надо же, он все-таки ее снимал», — мысли дона Алваро текли лениво и медленно, как густой сироп. Адмирал, к счастью, не торопил. Расправил смятое покрывало и снова лег, укрыв по пояс и себя, и дона Алваро. Потом, чуть помедлив, словно принимая решение, пододвинулся поближе и приобнял юношу одной рукой. Через несколько комнат от спальни большие анкерные часы различимо пробили двенадцать. — Вы можете идти, дон Алваро, — произнес наконец адмирал, но убирать руку с живота дона Алваро явно не спешил. — Или оставайтесь, если хотите. — Можно… остаться? — недоверчиво и без особой учтивости переспросил Васкес. — Ваши предшественники, помнится, иногда оставались, — небрежно уронил адмирал. — Только сразу устройтесь, как удобно, чтобы потом меня не беспокоить… Не терплю.