Адмирал

Дон Алваро де Васкес покинул празднество намного раньше большинства гостей, еще до полуночи, поэтому назавтра был одним из немногих, кто высидел утреннюю мессу с начала до конца. Не то чтобы он ощущал духовную потребность в молитвах, просто в силу воспитания и особенностей своей натуры он привык регулярно и особо не задумываясь воспроизводить внешние атрибуты религии. Рядом с асьендой Васкесов стояла маленькая невзрачная часовенка, построенная, как и Эскориал, в позапрошлом веке — внутри не было ни фресок, ни витражей, ни мраморных мозаик, только фигура распятого Христа, вырезанная из светлого дерева, похожего на слоновую кость, над простым алтарем — и там Алваро, ни на что не отвлекаясь, настраивался на спокойный и благочестивый лад. Но базилика Эскориала, огромная и роскошная, не нравилась Алваро. Среди этих громадных гранитных колонн и золотых нагромождений алтарей он ощущал себя подавленным и погасшим, будто эти стены впитывали всю радость жизни человека, не принося взамен умиротворения, а пение хора было хоть и торжественным, но одновременно таким заунывным, что после заключительного «Amen» хотелось облегченно вздохнуть. На ступенях наружной лестницы, ведущей вниз от входа в базилику к раскинувшемуся у ее основания Дворику Королей, Алваро вдруг окликнули по имени. Юноша удивленно обернулся и увидел перед собой полноватого невысокого мужчину лет пятидесяти, одетого в темно-красный с золотом камзол. — Сегодня еще скучнее, чем обычно, — сообщил мужчина, обмахиваясь своей широкополой шляпой и изображая зевоту. Алваро, конечно, не запоминал всех присутствующих на службе, но почему-то был почти уверен, что этого человека среди них не было. — Простите? — машинально откликнулся юноша. — Сегодняшняя проповедь показалась мне довольно скучной, — снисходительным тоном пояснил неожиданный собеседник. — Но, возможно, это от того, что я ждал вас здесь, и это было скучно. — Ждали меня? — опешил юноша. — Но почему? — Ну, ведь это вы — дон Алваро де Васкес-и-Касильо? — Это я, — подтвердил Алваро уже с ясным осознанием того, что он впутался во что-то скверное. — Тогда извольте поторопиться — вас ожидает сеньор адмирал. «Господи!» Алваро понадобилось полминуты, чтобы перевести дыхание. О вчерашнем разговоре на балу он, конечно, помнил, но у него не было достаточно времени обдумать все как следует, и единственным закрепившимся впечатлением от того разговора было недоверие к сеньору в черном. Васкес пробыл в Эскориале уже две недели и ровным счетом никому не было до него дела — и это было ожидаемо, его предупреждали, что аудиенции, возможно, придется ждать и дольше, так как адмирал почти все время бывал занят — и тут таинственный сеньор, не пожелавший представиться, пообещал устроить все за один день… Алваро показалось тогда — и не безосновательно — что над ним просто подшучивают забавы ради. — Мои бумаги… — Алваро наконец вспомнил, что сказать. Рекомендательные письма он оставил в той комнате, которую ему определили по прибытии. — Вот эти? Прошу, — сеньор достал из-за пазухи знакомый Алваро потертый кожаный футляр для бумаг и с улыбкой вернул его юноше, видимо, рассчитывая на какую-то ответную реакцию. Алваро понял, что пытаться скрыть растерянность бесполезно, ибо все равно не получается, и перестал это делать. — Прошу прощения, — смущенно проговорил он. Похоже, даже маленькой отсрочки ему не предоставят. — В следующий раз я буду аккуратнее с бумагами. — Непременно… — кивнул собеседник. — Прошу за мной, сеньор. Проходя через бесконечную череду коридоров и галерей дворца, Алваро пытался собраться с мыслями, попутно тихо паникуя. Как всегда в таких случаях, все, что он собирался говорить, моментально вылетело из головы. Придворный этикет за последние несколько лет кардинально менялся как минимум дважды: первый раз — с восшествием на испанский престол французского принца, принесшего с собой версальскую пышную церемонность, и второй раз — после его свержения. Стало привычным то, что еще десятилетие назад казалось немыслимым — Испанская империя девятый год жила без короля. Придворная жизнь, правда, и без монаршей особы шла своим чередом — хоть и в некотором финансовом стеснении — сообразно строго прописанному распорядку церемоний и увеселений. Но это никоим образом не проливало свет на то, как именно предписывается вести себя в присутствии адмирала Ривареса. Определенный порядок, разумеется, был установлен, однако дона Алваро в его нюансы никто не посвящал. За эти две недели он еще даже не был представлен сеньору адмиралу, а любая аудиенция была невозможна без официального представления ко двору. Как теперь происходит церемония, сеньор де Васкес тоже не имел ни малейшего понятия. Перед резной двустворчатой дверью из темного дуба, ведущей в большой кабинет адмирала, сопровождающий, видимо, тоже заинтересованный в том, чтобы все прошло без эксцессов, все же соизволил в двух словах проинструктировать сеньора де Васкеса: — Сделаете пять шагов вперед, поклонитесь и ждите, пока сеньор адмирал с вами заговорит, на вопросы отвечайте кратко и по существу. Бумаги передадите через меня. Алваро выдохнул с облегчением. «Обещает быть не так уж и сложно». Лакей отворил дверь, и Алваро вошел в кабинет вслед за сопровождающим его сеньором в красном, чьего имени и должности он так и не спросил. Большой кабинет по стилю воспроизводил убранство зала для аудиенций, с той только разницей, что был в несколько раз меньше, и оправдывал свое название лишь в сравнении со вторым кабинетом адмирала, совсем уж крошечным по меркам дворца. В отличие от зала для аудиенций, кабинет предназначался больше для деловых встреч, нежели для официальных мероприятий, и обыкновенно посетители, которых адмирал здесь принимал, в официальном представлении не нуждались. Единственный присутствующий в кабинете церемониймейстер по всей форме, громко и торжественно, огласил полное имя сеньора де Васкеса, и на этом одна из самых важных и коротких придворных церемоний была завершена. Сделав положенные пять шагов, Алваро низко поклонился и лишь после осмелился поднять глаза на человека, сидевшего перед ним за столом. Взгляды их встретились, и дон Алваро де Васкес обомлел, узнав в адмирале таинственного сеньора в черной маске, с которым имел сомнительное счастье беседовать накануне. Адмирал Риварес, самый могущественный человек в Испании, а может быть и во всей Европе, был непозволительно молод для занимаемого им положения. Это было первым, что отмечали люди, встречаясь с адмиралом лицом к лицу, но при этом стороннему человеку было бы затруднительно, не зная заранее, определить хотя бы примерно его возраст. Дон Рикардо Риварес был смугл и худощав, с тонкими и резкими чертами лица, надолго западающими в память, и пронзительным, колким взглядом, редко сулившим что-то хорошее. В черных, слегка волнистых волосах, которые он и не думал пудрить, завивать или прятать под парик, — ни намека на проседь. С равным успехом адмиралу могло быть и тридцать, и сорок пять лет, сделать более точное предположение, опираясь лишь на его внешний облик, было невозможно. — Сеньор де Васкес… — повторил адмирал таким тоном, словно впервые услышал это имя и теперь старается вызвать в памяти какие-то ассоциации. — Я, кажется, припоминаю… Звук его голоса окончательно убедил юношу в том, что перед ним его вчерашний собеседник. Временная потеря дара речи, вызванная потрясением, сыграла дону Алваро исключительно на пользу, хоть он и не мог знать, сколь высоко адмирал оценил эти несколько секунд молчания. — Скажите, покойный генерал Диего де Васкес — ваш родственник? — осведомился адмирал. — М-мой отец, сеньор, — чуть запнувшись, отозвался Алваро. — Вот как, — адмирал изобразил дружелюбную улыбку. Это выражение удивительно не шло его лицу и вряд ли ввело бы в заблуждение даже ребенка. — Могу я ознакомиться с вашим рекомендательным письмом? Васкес передал бумаги сеньору в красном, а тот, почтительно поклонившись, — адмиралу. — Благодарю, дон Карлос… — Риварес скользнул взглядом по письму и почти тут же отложил его в сторону, подтверждая тем, что и так прекрасно знаком с его содержимым. — Как давно вы прибыли в Мадрид? — Около двух недель назад, сеньор. — Я прошу у вас прощения за эту досадную задержку. Конечно, следовало принять вас раньше. Всему виной государственные заботы, я почти не располагаю своим временем… Но, разумеется, это не позволяет пренебречь своим обещанием, — наставительно проговорил адмирал, улыбаясь. — Насколько я понимаю, вам нужно место, чтобы обеспечивать себя и, видимо, вашу семью? — Это так, сеньор, — подтвердил Алваро. Самое сложное, как ему казалось, было сказано, причем самим адмиралом, и даже не пришлось просить. — А что же с теми… дон Карлос, вы не помните точную сумму компенсации, которую я определил семьям моих верных генералов, павших в бою за свободу нашей славной католической родины от иностранного владычества? Ах, точно… Что же стало с теми десятью тысячами песо, единовременно выплаченными вашей семье из государственной казны? — осведомился адмирал тем деловым, с нотками ехидства тоном, считающимся прерогативой и отличительной чертой служителей Святой Палаты. Деньги, о которых упомянул адмирал, таинственным образом испарились задолго до того, как дона Алваро де Васкеса-и-Касильо начали посвящать в финансовые дела его семьи, поэтому никакого отчета касательно полученной компенсации он представить, естественно, не мог. Единственное, касательно чего сеньор де Васкес был вполне осведомлен — так это о долгах. Оправляя его в Мадрид, родственницы подробнейшим образом описали ему все ужасы нищеты и разорения, неминуемо грозящие асьенде, если только в самом скором времени не найдется источник дохода, покрывающий хотя бы проценты по долгам. Не хуже Алваро о финансовом положении его семьи знал и адмирал. — Боюсь… мы больше не располагаем теми деньгами, — выдавил из себя Алваро, борясь с желанием зажмуриться и вообще ничего не отвечать. — Вот что бывает, когда приходится доверить управление делами женщинам! — усмехнулся Риварес, чье женоненавистничество было всем хорошо известно. В данном конкретном случае Алваро был склонен с ним согласиться. — Я надеюсь, вы будете осмотрительнее обращаться с деньгами, — продолжал адмирал. — Судя по первому впечатлению — а я редко ошибаюсь в своих первых впечатлениях — вы довольно благоразумный юноша, и я с радостью поспособствую вашей будущей карьере. Вы, верно, собираетесь пойти по стопам вашего отца? Вопрос был весьма ожидаемый, как и полуутвердительный тон, которым он был задан, учитывая, что Васкесы состояли на военной службе со времен короля Филиппа II. Алваро понял, что самое время собраться с духом и прекращать лепетать «да, сеньор», покуда его действительно не записали в какой-нибудь полк. — Сеньор, я, признаться, не чувствую призвания к военной карьере, — произнес Алваро, как мог твердо. — Ох… — адмирал удивленно поднял брови. — Всегда немного пугаюсь, когда слышу такие слова от дворянина. Только не говорите, что ваше призвание лежит в церковной сфере! Имейте в виду, я собираюсь издать указ, запрещающий старшим законным сыновьям связывать свою жизнь с церковью. У Бога более чем достаточно служителей в Испании, а вот у короны… — Церковная служба меня также не прельщает, — поспешил заверить его Васкес, хотя если бы ему пришлось выбирать только лишь между мушкетом и молитвенником, он выбрал бы последнее. — Стало быть, гражданская? — одобрительно кивнул Риварес. — В этом я всяко готов вас поддержать. Расскажите, где и каким наукам вы обучались? — В одной из иезуитских коллегий моего города… — Не продолжайте, я знаком с их Ratio Studiorum[1]. Весьма достойный базис. — Но я не доучился последний год, сеньор… — И правильно сделали! — рассмеялся адмирал. — Способных юношей вашего возраста, особенно желающих поступить на гражданскую службу, не так много, чтобы делиться с иезуитами… Вот, возьмите ваши бумаги, будьте с ними аккуратны, не оставляйте без присмотра… — он передал письма через дона Карлоса и продолжил: — Я подумаю и решу, куда вас определить, сообразно вашим склонностям и умениям… Вы свободны, можете идти. Алваро сдержанно поблагодарил адмирала, поклонился и вышел, разумеется, не поворачиваясь при этом спиной, как если бы перед ним был действительно правящий король Испании. Когда лакей закрыл за юношей дверь, дон Карлос напомнил сеньору Риваресу, что до обеда остается около получаса. Уместить в оставшийся промежуток времени и переодевание, и кофепитие казалось на первый взгляд задачей невыполнимой, но адмирал совместил. — Неужели была такая уж большая необходимость в этой аудиенции? — осведомился дон Карлос у адмирала, когда мальчик-паж скрылся в гардеробной, на полминуты оставив их одних. — Вы просто хотели рассмотреть получше его мордашку, правда? — Неправда, — отверг очевидное Риварес. — Мне было интересно еще раз с ним побеседовать.