Адмирал

Пригласить дворянина на неформальную встречу от имени первого лица государства — должно быть, только в представлении адмирала это звучало просто. Особенно учитывая, что не далее как накануне дон Карлос, занимавший вполне представительную должность личного адъютанта адмирала, уже сопровождал сеньора де Васкеса на встречу в высшей степени официальную. Причем на этой встрече юноше были даны вполне определенные обещания и гарантии, касающиеся устройства его будущности. Теперь он, разумеется, станет воспринимать адъютанта адмирала как посредника в вопросе устройства собственной карьеры. Не будь этой аудиенции, было бы намного проще настроить дона Алваро на нужный приватный тон общения, уже заданный адмиралом на маскараде. Впрочем, сеньор де Васкес был далеко не первым, с кем дону Карлосу приходилось обсуждать дела такого рода, и решение было давно готово. Следующим утром, пока адмирал был занят в большом кабинете, кофешенк заглянул в малый, где в любое время дня, а иногда и ночи можно было найти Соломона. Дон Карлос каждый раз надеялся застать карлика спящим в кресле за пурпурной портьерой — должен ведь он когда-то спать, в самом деле? — но такого случая еще ни разу не представилось. Соломон утверждал, что никогда не спит, а адмирал в шутку предложил дону Карлосу пари на сотню песо, если удастся доказать обратное. Когда дон Карлос вошел, карлик сосредоточенно копошился в документах, из-за высоких стопок которых выглядывала лишь его непропорционально большая голова. — Соломон, нужна бумага, — с порога потребовал дон Карлос. — Простая, без гербов. Нет, меньше раза в два... Да, разрежь, будь добр. Вот, славно. Разреши? Кофешенк взял перо и быстро написал на небольшом листке бумаги послание в несколько строчек: «Дон Алваро, приглашаю вас явиться сегодня ровно в шесть в часовню у Старой церкви, ту, что ближе к Главной лестнице — в этот час она неизменно совершенно пуста. У меня имеется к вам конфиденциальный разговор, который вас, несомненно, должен заинтересовать. Намеренья мои по отношению к вам исключительно благожелательные». Место и время дон Карлос выбрал неслучайно — когда удавалось отпроситься у адмирала хотя бы на несколько часов, в часовне у Старой церкви кофешенк назначал свидания дамам. Ночью и в определенное время днем там не было никого, кроме почти глухого престарелого священника. Дон Карлос полагал, что тот совершенно безобиден, так как после апоплексического удара, поразившего его пару лет назад, утратил ясность ума и практически вернулся в детство. Адмирал считал, что старик только притворяется и шпионит на кардинала, исходя из убеждения, что «люди кардинала повсюду, а стало быть и здесь», но сверх того ничем подтвердить свои подозрения не мог, потому против встреч в часовне не возражал. Подув на чернила и встряхнув бумагу, кофешенк аккуратно сложил письмо квадратиком, помещающимся на ладони. — Теперь сургуч... Господи, как их много! И голубой бывает? Впервые вижу… Как, прусская лазурь? Надо же... Нет-нет, обычный красный, будь добр. Нет, печать ни к чему, для таких случаев подойдет и песо. Достав завалявшуюся в кармане монету и приложив к сургучу вместо печати, дон Карлос подписал на внешней стороне: «сеньору де Васкесу» и не без довольства продемонстрировал результат Соломону. — Что скажешь? Ведь в самом деле, не определить даже мужской или женский почерк... Остается только проследить, чтобы дошло до адресата... О, что ты смотришь так скептически? Хочешь сказать, бывают на свете шестнадцатилетние, кому не сделалось бы до смерти любопытно? Дон Карлос явился в условленное место еще за три четверти часа до назначенного времени с расчетом, что Васкес тоже придет немного раньше. Дон Карлос знал, что адмиралу после окончания ужина еще понадобится время, чтобы переодеться в более удобную одежду, выпроводить пажа, хотя бы немного отдохнуть — посидеть в кресле, обязательно в тишине и одиночестве, закрыв глаза и настраиваясь на нужный лад, предвкушая свидание с объектом своего нежданно вспыхнувшего интереса... Стало быть, лучше всего привести Васкеса в девять. Дон Карлос полагал, что вполне успеет переговорить с юношей, разъяснить ему все, что требуется, и, разумеется, убедить его принять приглашение адмирала. Когда пробило шесть, кофешенк начал чаще оглядываться на небольшую арочную дверь часовни у себя за спиной. Примерно полчаса сверх того он ждал, что сеньор де Васкес все же явится, просто пока запаздывает по какой-то причине, но после стало совершенно ясно, что тот приходить не собирается вовсе. Прождав в общей сложности около полутора часов, в течение которых приходилось слушать полубессвязные бормотания священника, дон Карлос в крайнем раздражении покинул часовню. В том, что Васкес письмо получил, он не сомневался — а получив, несомненно, прочитал его тут же, как поступил бы на его месте любой человек. Дону Карлосу пришло в голову, что мальчишка мог что-то напутать — он в Эскориале недавно, а к Старой церкви примыкали две часовни — и следует для верности заглянуть во вторую. Васкеса и там не оказалось, но появился дон Карлос как нельзя вовремя — в уголке на последней скамье миловалась влюбленная пара. — У меня поместья и земли в Арагоне, мы уедем и никто не сможет нас разлучить... При появлении дона Карлоса мужчина осекся и резко отпрянул от худенькой болезненного вида девицы, чьи ручки в тонких кружевных перчатках он секунду назад крепко сжимал в своих руках, не давая той сдвинуться с места. — Донья Изабелла? — прежде чем девушка успела поправить свою мантилью, дон Карлос узнал в ней пятнадцатилетнюю дочь придворного гофмейстера. — Донья Изабелла, вы уже закончили молиться. Девушка выбежала из часовни. Дон Карлос посторонился, чтобы пропустить ее, легко кивнул мужчине, сверлившему его неприязненным взглядом, и отправился на поиски сеньора де Васкеса. Несмотря на то, что штат придворных при адмирале сократился в несколько раз, в Эскориале круглогодично находилось множество людей, прибывших на время по какому-то делу или с докладом с мест. Адмирал мог себе позволить разбирать без задержек лишь самые срочные дела, остальным просителям приходилось ждать своей очереди, нередко неделями. В первые два года после окончания гражданской войны и французской интервенции, когда бюрократическое управление в провинциях еще не было налажено должным образом, Риварес, недолго думая, распорядился забрать у монастыря сотню келий и переделать под комнаты для новоприбывших. Настоятеля адмирал уверял, что мера временная, но и по прошествии нескольких лет возвращать монастырю помещения не спешил. Выяснить привычки дона Алваро не составило труда — либо он обретался без дела там же, где и большинство обитателей дворца, либо так же бездеятельно проводил время в отведенной ему комнате. Дон Карлос, чувствовавший натуральную обиду за то, что его заставили напрасно ждать в часовне, вошел к Васкесу без стука и предупреждения. Тот сидел на постели и задумчиво крутил в руках написанное доном Карлосом послание. — Ах, вы все-таки прочитали письмо! — обвинительным тоном воскликнул кофешенк вместо приветствия. — Конечно, оно ведь оказалось у меня в кармане, — просто ответил Васкес, не выказывая удивления. — А вы знаете, от кого оно? Дон Карлос, само собой, не отличался такой же проницательностью, как адмирал, но был почти уверен, что мальчишка не иронизирует. — Так почему же вы не пришли? — спросил дон Карлос, игнорируя вопрос, ответ на который считал совершенно очевидным, и изо всех сил стараясь сохранить терпение. Разговор, едва начавшись, стремительно уходил в бездну нелепости. — Бабушка говорила мне: порядочные люди не пишут анонимных писем и не отвечают на них. «Это было ожидаемо, — сказал себе дон Карлос, прикрыв глаза и делая глубокий вдох. Можно было предполагать, что после умного и циничного Хуана Лосано адмирал приблизит к себе человека иного склада — более юного, не столь порочного, менее искушенного в интригах… — Но не настолько. Этот — какой-то юродивый». Дон Карлос юношами не увлекался, но всегда присматривался к любимчикам сеньора адмирала, пытаясь уловить, что привлекательного тот в них нашел. Ясно было одно: адмиралу нравились юноши красивые и способные — именно в таком порядке, но непременно в совокупности. Смазливые и пустые рядом с Риваресом дольше пары дней не задерживались. — Что еще вам говорила бабушка? — осведомился дон Карлос, закрыв за собой дверь в комнату и пододвинув один из стульев поближе к кровати сеньора де Васкеса. — Много чего: не участвовать в дуэлях, не ввязываться в интриги… но самое главное, не верить анонимным посланиям. — Мудрая женщина, — согласился дон Карлос. — Но всякая мудрость не абсолютна, кроме той, что дана в Библии, и из каждого правила имеются исключения. В мои планы не входило вас обманывать, я лишь хотел переговорить с вами частным образом по делу, лично вас касающемуся. — По поводу службы? — робко спросил Алваро с надеждой в голосе. — Отчасти… — уклончиво протянул дон Карлос и решился уже перейти к делу. — Скажите, как бы вы отнеслись к предложению остаться при дворе? — При дворе… — эхом повторил юноша. — Но в каком качестве? Дон Карлос снова на несколько секунд прикрыл глаза. «Вот как прикажете с ним разговаривать? Сидит напротив, хлопает глазами и спрашивает так напрямую… Ведь можно было подыграть куда изящнее. Ясно теперь, отчего не доучился у иезуитов». — В Эскориале множество людей, пребывающих здесь Бог ведает в каком качестве, — пренебрежительно заметил дон Карлос. — Я никогда не думал о придворной карьере, — покачал головой Васкес. — Это не мое. — Пожалуй, не ваше, — не удержался дон Карлос. — Но у сеньора адмирала другое мнение на этот счет. Упоминание адмирала всегда производило схожее действие на самых разных людей. Мальчишка вскинулся, разом вспомнив, с чьим доверенным человеком разговаривает. Неосознанно, но уловимо переменилась поза — сделалась более собранной, напряженной. Взгляд, до того периодически перемещающийся от собеседника на окружающие предметы, сосредоточенно замер, обратившись к лицу дона Карлоса. Тот продолжал спокойным доброжелательным тоном: — Сами подумайте: у вас финансовые затруднения, с тем вы и приехали. Конечно, вы можете получить какую-нибудь должность, но при вашем возрасте и отсутствии опыта в делах, пройдет еще несколько лет, прежде чем вы добьетесь того дохода, который мог бы поправить бедственное положение вашей семьи. Но здесь, при дворе, все иначе, дела казны уже не столь плачевны, как восемь лет назад, а сумма вашего долга не столь велика — давеча на одни фейерверки с иллюминацией было спущено больше… Быть может, вам и не понадобится тратить годы, чтобы получить желаемое, — дон Карлос тонко улыбнулся. — Если правильно используете ваши неоспоримые достоинства, адмирал может посодействовать решению ваших проблем. — О каких достоинствах речь? — недоверчиво осведомился Васкес. — Я сильно сомневаюсь, что могу оказаться чем-то полезным сеньору адмиралу. — Вы недооцениваете себя. Даже я могу сказать, что вы очень привлекательный юноша, хоть я и не разделяю склонностей сеньора адмирала. Смуглые щеки дона Алваро обожгло румянцем. — Я… я не понимаю, о чем вы говорите, сеньор, — неубедительно забормотал он срывающимся голосом, старательно отводя глаза в сторону. «Актерского мастерства — ни на грош, — отметил про себя кофешенк. — А быть может, просто не хватает практики?» Впрочем, отыграй Васкес непонимание и возмущение искуснее, дон Карлос бы все равно ему не поверил. Адмирал каким-то непостижимым для непосвященных образом всегда угадывал людей, разделяющих его, мягко говоря, необычные склонности, и если он говорил, что с тем или иным молодым человеком не будет никаких недопониманий, всегда выходило именно так. — Вы при дворе уже… напомните, две недели? Не делайте вид, что не в курсе сплетен. Во всем Эскориале не молятся столько, сколько обсуждают личную жизнь сеньора адмирала. Ну… вижу, слышали. Не волнуйтесь так, нравы теперь куда свободнее, можно обсуждать подобное совершенно открыто. Вы заинтересовали сеньора адмирала, чем именно — не мое дело, я лишь должен передать вам приглашение на личную встречу и донести до вас характер… интереса к вашей персоне. — Какого рода встреча? — очень тихо спросил Васкес, все еще не поднимая глаз на собеседника. — Скажем, сегодня, не раньше девяти… — Какого рода встреча? — упрямо повторил мальчишка. Дон Карлос отметил — судорожно сведенные колени, нервно подрагивающие руки, комкающие все то же злосчастное письмо, и румянец … не легкий, стыдливый — парня натурально бросило в жар. Будь на месте Васкеса девушка того же возраста, дон Карлос бы немедленно оставил ее в покое и проводил к гувернантке. — Ни к чему не обязывающая неформальная встреча, — терпеливо пояснил он и хотел было взять перенервничавшего мальчишку за руку, чтобы успокоить, но тот так резко отдернул ее, что дон Карлос почувствовал досаду. «Навоображал уже, сопляк! Да я ему в деды гожусь! Ну, если с натяжкой, конечно… Что ж, мальчик нервический — это видно… но адмиралу такие нравятся». — Я могу отказаться? — Разумеется, вы можете, — кивнул дон Карлос. — Хотя это было бы очень неразумно с вашей стороны. — Неразумно! — воскликнул Васкес. — За эти две недели я многое услышал о сеньоре адмирале, в том числе и такое, во что совсем не хочется верить… И я знаю о Хуане Лосано. Не было нужды спрашивать, что именно мальчишка знает. История за полгода нисколько не приелась и не утратила пикантности. Хуан Лосано — обаятельный красавец-аристократ, чем-то не угодивший или просто наскучивший адмиралу и казненный по нелепому обвинению после закрытого суда… А еще адмирал его, конечно же, ревновал. К женщинам. Особенно когда Хуан начал думать о женитьбе… — Хуан Лосано, Фелипе Вивес, Фернандо Сантана… — безразличным тоном начал перечислять дон Карлос. — Кто еще? Ах да, немного раньше — Хуан де Арельяно, Мигель Кардеро… Догадаетесь, что общего у всех этих людей, кроме того, что все они кончили скверно? Они не оправдали ожиданий сеньора адмирала, — кофешенк улыбнулся разом побледневшему Васкесу. — Я бы не советовал вам поступать так же. — Можно мне подумать? — совсем беспомощно спросил Васкес, взвесив его слова. — Думайте спокойно, у вас есть время до восьми, — сообщил дон Карлос, показывая Васкесу свои карманные часы на золотой цепочке. — Сейчас без пяти минут. — Думайте быстрее.