Кофе с корицей

На следующее утро Роджерс впервые за последние года три просыпает звонок будильника. Кажется, он неловким жестом просто сносит старомодные часы с прикроватной тумбочки, и они, жалобно звякнув, улетают куда-то в угол, а сам Стив просто переворачивается на другой бок, сгребает подушку в охапку и улыбается сквозь сон. Затем, наконец проснувшись, он суматошно выбегает из дома и где-то через полквартала понимает, что забыл документы. Приходится возвращаться – явись он в участок без жетона, и Сэм первый, а за ним и все остальные, будут над ним смеяться минимум до праздников. Несмотря на это, мысли сразу пойти на работу, минуя посещение кофейни, у него даже не возникает. И пусть впереди гарантированный нагоняй от шефа Фьюри, Стив готов пожертвовать временем и нервами, лишь бы хоть мельком увидеть Джеймса и убедиться, что вчерашний вечер ему все-таки не приснился. В довершении всего по дороге он вдруг примечает скромный сувенирный магазинчик. На покрытом инеем стекле витрины приветливо мигает надпись «С наступающим Рождеством», и Стив поддается искушению: заглядывает туда буквально на минуту и выходит с маленькой веточкой омелы в руке. Пожилая продавщица окидывает его раскрасневшееся лицо и распахнутую куртку, понимающе качает головой и, тепло улыбаясь, желает счастливых праздников. Стив искренне отвечает тем же и спешит дальше. Утро выдается морозным – еще вечером начало холодать, Стив с улыбкой вспоминает яркий румянец на щеках Баки, когда они прощались, – и тротуары местами покрылись тонким слоем льда. Он искрится в лучах утреннего солнца – Роджерс хоть и оскальзывается пару раз, но не снижает скорости. Все же в знакомую кофейню он влетает позже обычного и не сдерживает разочарованного вздоха, когда видит за стойкой Ребекку. Девушка поднимает голову на мелодичный звон колокольчика и сдержанно улыбается. – Баки сегодня не будет, – отвечает она на невысказанный вопрос, когда Роджерс подходит ближе. – Что-то случилось? – Стив растерянно крутит в замерзших пальцах колкую веточку с глянцевыми алыми ягодами. Бекка отворачивается и включает кофеварку: машина глухо ворчит, заваривая напиток. Лишь поставив на стойку перед Стивом серебристый стаканчик, девушка задумчиво накручивает на палец медно-рыжую прядь и отвечает: – Нет, ничего. Он просто переволновался вчера. Стив удивленно вскидывает на нее взгляд и хмурится. Он делает глоток кофе: напиток обжигающей горечью прокатывается по пищеводу туда, где глухо бьется сердце. Бекка протирает стойку, сохраняя все тоже задумчивое выражение лица. – Бекка… – Стив… Они заговаривают одновременно и одновременно же осекаются. Роджерс легким кивком предлагает продолжать, и девушка благодарно улыбается. – Я хотела сказать, что не стоит переживать, – Стив скептично хмыкает, грея ладонь о стаканчик. – Серьезно. Просто… Я не знаю, как у вас все так сложилось, но… Ты должен знать. Баки давно уже не западает на первых встречных. Стиву требуется несколько секунд, чтобы осмыслить. Он почти вздрагивает от звона колокольчика, когда в кофейню вместе с порывом холодного воздуха вваливается новый посетитель. Бекка кидает взгляд за спину Роджерса и на мгновение накрывает его руку своей: – С Баки все будет хорошо. Я потом все объясню. Просто реши для себя, действительно ли это тебе нужно. И не делай ему больно. Она отходит, чтобы заняться новым заказом. Стив еще несколько минут сидит на месте, а потом уходит, оставив так и недопитый кофе. «Не делай ему больно». Весь день Стив раз за разом мыслями возвращается к словам Ребекки. По большому счету, нет ничего удивительного, что девушка волнуется за брата, но эта фраза цепляет в нем что-то такое, что в бульварных романчиках и второсортных боевиках называют чутьем – тем, что якобы прекрасно развито у всех копов. Стив привык доверять интуиции, но он точно знает, что полицейские свою работу строят в основном на фактах и логике. А факт сейчас состоит в том, что он до вчерашнего вечера не рассматривал возможность своих отношений с Джеймсом как нечто реальное. Однако все поменялось в одночасье. «Реши для себя, действительно ли это тебе нужно». Ребекка недвусмысленно намекнула, что это не должно остаться простой интрижкой. Конечно, такие вещи в любом случае не в характере Роджерса, и все же к обеду он задается вопросом, а готов ли он к еще одним серьезным отношениям с человеком, о котором не знает, ничего, кроме имени? К сожалению, ему не дают толком разобраться в себе: сначала ожидаемый нагоняй от Фьюри, потом планерка, потом выезд на место преступления. – Нет, ты слышал? Шмидта выпустили, – пытается привлечь его внимание Сэм, отвлекаясь от просмотра оперативных сводок, когда они приезжают обратно в участок. – Уроды… Стив рассеяно кивает, продолжая вертеть в руках уже слегка истрепавшуюся веточку омелы, а когда Уилсон демонстративно щелкает у него перед носом пальцами, неожиданно зло огрызается. Пользуясь тем, что на сегодня срочных дел больше нет, а по уставу им положены физические нагрузки, Стив уходит в спортзал, где с остервенением колошматит боксерскую грушу, отзывающуюся на проявления насилия скрипом кожи и лязгом креплений. Он успокаивается, лишь когда плечи начинают ныть, а костяшки саднит даже сквозь бинты. Несмотря на физическую усталость, вечер проходит под знаком задумчивости и нервозности. В какой-то момент Стив ловит себя на том, что просто расхаживает по своей квартире из угла в угол, самому себе напоминая запертого в клетке тигра. Его раздражает слишком яркий свет, резкие гудки машин с улицы, запах кофе, который ему чудится из вентиляции, снег, залетающий в приоткрытое окно, а больше всего злит купленная утром омела, от которой он так и не избавился. Наконец, он заставляет себя сесть на диван и включает телевизор, выбирая первый попавшийся фильм. Сидит и смотрит в экран, даже не пытаясь разобраться в происходящем, и незаметно соскальзывает в беспокойную дремоту. Психология – обязательный курс в полицейской академии, так что Стив прекрасно знает, сны – отражение событий жизни: впечатлений, желаний, стремлений и страхов. Судя по всему, он все-таки успел уловить что-то из телевизионной программы, потому что только это может объяснить, почему ему снятся события Второй Мировой. Кажется, это какой-то бар: вокруг люди в старомодной военной форме, откуда-то доносится негромкий фокстрот, слышны приглушенные разговоры на английском и, кажется, французском. Стив оглядывается, но окружение неизменно и, как это часто бывает во сне, ничем не ограниченно. – Отличный план, Капитан, – кто-то добродушно хлопает его по спине, но, когда Стив поворачивается, рядом уже никого нет. Вдруг приходит осознание, скорее даже уверенность: где-то тут должен быть Баки. Роджерс начинает пробираться через толпу. Людей просто какое-то бесконечное количество, и они все улыбаются ему и норовят потрепать за плечо, схватить за руку или просто заглянуть в лицо. Они сливаются в бесконечный поток, и он только усерднее пытается пробраться в том направлении, которое кажется ему правильным. Когда он, наконец, все-таки вываливается в соседний зал, по внутренним ощущениям проходит вечность. Он хватает ртом воздух и скользит взглядом вокруг, не сразу понимая, что коротко стриженный парень около стойки – тот, кто ему нужен. Он видит Баки, знает, что это он, но не может добраться, а потом просто спохватывается и зовет: – Баки! Баки, я здесь! Брюнет у стойки вздрагивает и оглядывается – взгляд серо-голубых глаз быстрым росчерком прорезает толпу. Стив дергается вперед, кто-то опять встает у него на пути, и он уже просто расталкивает людей, но Баки отворачивается – Роджерс только видит, как сверкает рубиновая сережка. Алое сияние становится ярче, звезда стремительно увеличивается в размерах, а люди вокруг исчезают. Вскоре Стив уже стоит в пустой комнате. Тут ничего нет, кроме стола, над которым в воздухе парит все та же звезда – уже размером с кулак. Роджерс делает шаг вперед, и она вдруг выцветает, становится белой и стремительно оплетается вокруг металлическими пластинами, превращаясь в… Щит? Он поднимает голову и встречает взгляд стоящего по другую сторону стола Баки: – Действительно ли тебе это нужно? Внезапно, появляется странное ощущение – такое бывает, когда тебе в затылок целятся. Сейчас такая ситуация, что он действительно верит своим ощущениям, а потом видит красную точку лазерного прицела на стене. Целятся не в него, невидимый снайпер выбирает Баки, и у Роджерса доля секунды на принятие решения: он хватает и закрывает их обоих странным щитом… Выстрелы действительно раздаются, и Стив вскидывается на диване, не сразу понимая, что вообще происходит. Источник звука – колонки телевизора. Прошлый фильм уже закончился, сейчас на экране какая-то очередная экранизация комиксов. Он зло ударяет по кнопке выключения и воцаряется тишина. Электронные часы показывают половину четвертого утра. Роджерс понимает, что уже не уснет. Когда, как всегда в семь утра, он выходит из дома в серое холодное утро, то несколько минут смотрит на низкое свинцовое небо, а потом – впервые за последний месяц – идет сразу на работу, минуя заход в маленькую кофейню. На самом деле не проходит и пары часов, как он жалеет об этом решении. На сердце беспокойно, и он то и дело поглядывает на часы. Сэм, кажется, окончательно поставивший на нем крест, даже советует «валить, пока есть возможность», но случается очередная заминка, а потом Фьюри требует немедленно сдать рапорт. Стив не может сосредоточиться, постоянно отвлекается и в итоге на дела уходит раза в два больше времени, чем он потратил бы в другой ситуации. Лишь под самый конец рабочего дня он вспоминает о том, что собирался сделать с самого утра – забегает в архив и просит местную сотрудницу, симпатичную и явно к нему неравнодушную блондинку Шэрон найти информацию про «Джеймса Барнса, американец, возраст в районе 25 лет, брюнет, глаза серо-голубые, рост около 180 см». Шэрон вздыхает и обещает с утра заняться, хотя и замечает, что на особенные результаты по такому размытому запросу надеяться не стоит. В довершении всего, когда Стив уже собирается выходить из офиса, его перехватывает Фьюри, и это оборачивается разговором еще почти на час. Но все рано или поздно заканчивается, и запас красноречия шефа – тоже. Роджерс уходит из участка почти последним, он полностью вымотан, хочет только домой и спать… Однако судьба решает по-другому. На самом деле он просто глубоко задумывается и по привычке сворачивает на знакомом повороте. Спохватывается, только уже почти у дверей кофейни, а еще через мгновение замечает человека, сидящего на бордюре тротуара. Хоть зимой и рано темнеет, света фонарей и витрин достаточно, чтобы узнать… Джеймс поднимает голову на звук шагов и тут же встряхивается, откидывая с лица растрепанные пряди. Стив замечает, что парень сидит, сжавшись и обхватив себя за плечи. Он выглядит замерзшим, но лицо и взгляд расцветают улыбкой узнавания. Роджерс присаживается на корточки рядом: – Что ты здесь делаешь? Где Бекка? – Ты не пришел утром… – невпопад роняет Баки, вздыхает и отводит взгляд; от одного этого Стиву становится вдруг очень стыдно, как будто он совершил преступление, а все двухдневные сомнения кажутся глупостью и бредом. – Ты поэтому тут сидишь? – он тоже садится рядом прямо на асфальт, отстранённо успев подумать, что хоть лед стаял и то хорошо. – Я не знал, как тебя искать, поэтому просто ждал, – Джеймс пожимает плечами, но так и не поднимает головы. Стив смотрит на алый проблеск рубина в его волосах и пытается понять, почему рядом с этим человеком все вдруг становится таким нереальным. Он полной грудью вдыхает морозный воздух. От сидящего рядом Баки едва уловимо пахнет кофе и совсем чуть-чуть – терпкой и пряной корицей. – И давно? – почти механически спрашивает он. – Не знаю… Час… может больше… Когда до Стива доходит смысл сказанного, он резко вскакивает на ноги и буквально вздергивает за собой охнувшего Джеймса. Тот правда теряет равновесие и в итоге оказывается в объятиях Роджерса. Стив чувствует дрожь его тела под тонкой курткой, замечает бледность замерзших губ и ему страшно представить, что было бы, если бы он действительно поехал домой, как собирался. – Я живу тут рядом. Идем, – не терпящим возражений голосом командует Стив, стаскивает с себя куртку и укутывает в нее Джеймса; тот широко распахивает глаза, но не успевает ничего сказать, Стив уже увлекает его по улице в направлении своего дома. На самом деле это все чистое безумие, но к тому моменту, когда они почти бегом пересекают три квартала, им скорее жарко, чем холодно. Запыхавшиеся и раскрасневшиеся, они успокаиваются только в лифте, половину этажа просто смотрят друг на друга, а потом одновременно шагают навстречу. – Не думал, что так быстро окажусь у тебя дома, – фыркает Джеймс, когда Стив заледеневшими пальцами пытается открыть замок. – Марш под горячий душ, – командует Роджерс, отцепляет от себя чужие руки и подталкивает брюнета в нужном направлении, как только они оказываются в квартире. – Полотенце там в шкафчике. Как только раздается шум воды, он проводит ревизию своего жилища, выкручивает обогреватель на максимум, включает чайник, запихивает под диван какие-то мешающие вещи, хватается за забытую на журнальном столике книгу… И вдруг останавливается, будто только что осознавая ситуацию. Он нервничает, а ведь уже достаточно взрослый мальчик – не надо быть гением, чтобы понять, к чему приведет их нахождение в одной квартире. Стив не обманывается насчет своих ощущений, а теперь еще и понимает, что достаточно крепко влип. От очередного приступа самокопания его отвлекает незнакомый рингтон. Требуется минута, чтобы сообразить – звонит телефон Джеймса, видимо забытый в кармане куртки. Стив решает потерпеть, но мобильник все не затыкается. Наконец, Стив приходит к выводу, что своей выдержкой уже заработал право сбросить звонок и достает надоедливый девайс. На экране светится имя «Ребекка», и Роджерс, хмыкнув, нажимает кнопку приема вызова вместо кнопки сброса. – Баки, где тебя носит?! – тут же гремит из динамика голос девушки. – Бекка, это Стив. Джеймс у меня... в гостях. – Ох... – голос Ребекки заметно меняется, и она прерывисто шумно вздыхает. – Он... У тебя... – С ним все хорошо, – успокаивает ее Стив и добавляет. – Я о нем позабочусь. Обещаю. – Он рядом? – после небольшой паузы вдруг спрашивает Бекка. – Нет, а?.. – Стив, это, конечно, не телефонный разговор, но я должна тебе сказать важную вещь, – на одном дыхании вдруг выговаривает девушка. – В прошлом с Баки кое-что случилось... Кое-что очень плохое. Он ничего об этом не помнит. И о своей жизни практически тоже. – Как такое возможно? – Стив хмурится и подходит к окну. – Амнезия, посттравматический синдром, защитная реакция организма... Я слышала разные варианты, – голос Бекки дрожит. – Хорошо, – Стив поворачивает голову, услышав, что в ванной стих шум воды. – Я буду осторожен. Спасибо, что рассказала. – Береги его, – в последний раз просит Ребекка и сбрасывает звонок. Стив несколько секунд вертит телефон в руках, а потом откладывает. Такого он не ожидал услышать... Он вспоминает вечер два дня назад и восстанавливает в памяти все их разговоры. Действительно, Джеймс ни разу не говорил ничего о себе или своем прошлом – сейчас это бросается в глаза, как всегда, когда знаешь, что искать. Роджерс прижимается лбом к стеклу, чтобы не видеть собственного отражения, и механически следит за огнями машин внизу. Сейчас Джеймс выйдет из ванной... Что он должен ему сказать? «Диван в гостиной, сейчас постелю»? «Нет, не надо на меня так смотреть, это не обсуждается»? «Да, я хочу тебя до дрожи, но только что звонила твоя сестра...»? Когда Баки появляется в дверях, и Роджерс оборачивается, у него все мысли вылетают из головы. На самом деле даже воздух становится вдруг тяжелым и вязким, застревает в горле, не желая проскальзывать в легкие и насыщать кровь кислородом. Он медленно скользит взглядом по широким плечам, груди, рельефному торсу до ремня джинсов с провокационно низкой посадкой и понимает, что на самом деле у него совершенно паршивая фантазия – ни один его сон не идет в сравнение с тем, что до сего момента было скрыто под форменной черной рубашкой официанта Джеймса Барнса. А потом Стив замечает еще кое-что, и к отказавшим легким прибавляется остановившееся сердце. За свою службу в полиции Роджерсу не раз доводилось видеть огнестрельные и ножевые ранения, всевозможные повреждения и ожоги... То, что он видит сейчас, ему видеть не приходилось. Всю левую руку Джеймса, от кисти до плеча покрывают шрамы. Они светлыми нитями вьются по коже, оплетая мышцы каким-то странным узором. В них определенно есть закономерность, и именно это наводит на мысль, что это результат не несчастного случая, а чья-то безумная работа. Слова Ребекки обжигают сознание пониманием, и он почти упускает момент, когда улыбка на лице Джеймса сменяется настороженостью, и тут же решает: будь, что будет. К счастью, их разделяет всего несколько шагов – Стив успевает преодолеть расстояние до того, как становится поздно. От кожи Джеймса веет теплом и терпко пахнет гелем для душа. Влажные волосы облепляют плечи, и с некоторых прядей до сих пор иногда стекают прозрачные капли. Стив заворожено следит взглядом за одной из них – как она скользит по смуглой коже, на мгновение задерживается на тонком лучистом шраме, проскальзывает ниже по груди, почти касаясь темного соска, и исчезает между кубиков пресса… Внизу живота тянет от накатывающего возбуждения, но он с трудом сглатывает и заставляет себя поднять взгляд. – До этого момента я думал, что подарки принято разворачивать самому, – выдыхает он. – Имей совесть, ты месяц ходил в нашу кофейню и даже не попытался познакомиться, – ухмыляется Джеймс и нетерпеливо дергает бровью. – Но я тебе кое-что оставил. Его хочется сжать в объятиях, повалить на ковер прямо тут, заставить захлебываться стонами и кричать от наслаждения… Стив глубоко вздыхает, берет Джеймса за подбородок и заглядывает в глаза цвета расплавленного серебра: – Уверен? Джеймс прерывисто вздыхает. Длинные темные ресницы мелко дрожат, но голос звучит твердо: – Как никогда, – он заметно подается ближе и быстро облизывает губы. – Ты случаем не коп или просто любишь устраивать допросы? – А если и коп, это проблема? – улыбается его догадке Стив и медленно проводит подушечкой большого пальца по мягкой нижней губе Джеймса, чувствуя кожей горячее дыхание. – Нет, но тогда ты должен будешь как-нибудь прихватить с работы наручники, – в голосе столько желания, что Стив перестает сдерживаться и, наконец, привлекает его к себе. Поцелуй выходит жадным и резким – почти на грани грубости. Джеймс вновь кусается, цепляется за плечи Роджерса и хрипло стонет. Стив запускает пальцы ему в волосы и заставляет запрокинуть голову, вылизывает шею от ключицы до уха и прихватывает губами мочку с той самой рубиновой сережкой – холод и соленый привкус металла щекочут язык. Джеймс что-то невнятно выстанывает и заходится дрожью, когда дорожка поцелуев проходит по испещренному шрамами плечу. Стив поднимает голову и ловит шальной взгляд, проводит ладонями по лихорадочно вздымающейся груди, спускается по бокам до поясницы и сжимает упругую задницу. Барнс нетерпеливо вздыхает, прижимаясь теснее, – Стив бедром чувствует его возбуждение. Руки Джеймса проскальзывают ему под футболку, и Роджерс отстраняется, позволяя снять с себя мешающий предмет одежды. – Тихо… – улыбается он, коротко целует призывно приоткрытые губы. – Пойдем в спальню. Джеймс кивает, только вот перестать целоваться оказывается слишком сложно для обоих – в итоге в дверь они вваливаются единым клубком, но в последний момент Роджерс толкает партнера на кровать, и Джеймс падает спиной на мягкие простыни, прикусывает нижнюю губу и демонстративно выгибается. У Стива трясутся руки, когда он спешно избавляется от остатков одежды, выуживает из тумбочки тюбик смазки и презерватив, а затем, наконец, устраивается рядом. Они оба возбуждены до предела, и Барнс не выдерживает первым. – Хочу тебя, – шепчет он, тяжело дыша и вновь облизывая покрасневшие от поцелуев губы. – Скоро… – сбивчиво обещает Роджерс и вновь приникает губами к его телу, жадно покрывая каждый миллиметр влажными поцелуями, желая насладиться вкусом теплой кожи как можно больше, спускаясь все ниже, он обводит языком кубики пресса, плоский живот и выступающие тазовые косточки, попутно расстегивая пояс джинсов, и почти не удивляется, обнаружив, что под ними нет белья. От возбуждения темнеет в глазах, когда он обхватывает член Барнса ладонью и вслед за этим обводит языком головку, слизывая солоноватую смазку. – Господи… Стив… – стонет Джеймс и непроизвольно дергает бедрами, когда Роджерс обхватывает его губами, берет глубоко и с усилием проходится по всей длине, не обращая внимания на легкий дискомфорт. Когда над твоей головой так отчаянно вздыхают и всхлипывают от удовольствия, все остальное кажется сущей мелочью, и он самозабвенно ласкает, целует и облизывает упругую плоть, проводя языком по выступающим венкам. Он настолько увлекается, что спохватывается только, когда Джеймс уже на грани. Прерывается, стягивая до конца мешающие джинсы, и отстраняется на мгновение, чтобы полюбоваться открывшимся зрелищем. – Ты просто потрясающий, – искренне говорит он, и румянец на щеках Джеймса вспыхивает еще ярче, а на губах расцветает совершенно шальная улыбка; он приглашающе разводит стройные ноги, у Стива от возбуждения немеет низ живота, и он вынужден напомнить себе, что нельзя торопиться. Он тянется за смазкой, разогревая ее в ладонях, и устраивается меж разведенных в стороны коленей. Джеймс все-таки вздрагивает, когда пальцы Роджерса в первый раз проходятся между его ягодиц. – Если что-то пойдет не так, скажи, – просит Стив; ответом ему служит недовольный вздох и нетерпеливое движение бедрами. Он склоняется и вновь начинает целовать живот и бедра Джеймса, отвлекая от неприятных ощущений и медленно готовя партнера. Первый палец проскальзывает легко, но на втором Барнс коротко шипит, но быстро вновь расслабляется. Когда Стив пускает в ход третий палец, Джеймс уже стонет в голос и начинает двигаться навстречу. – Да трахни меня уже, – наконец, нетерпеливо рычит он, и Роджерс понимает, что и сам больше не в состоянии терпеть. Он успевает только натянуть презерватив, когда Джеймс буквально обвивает его руками и ногами, притягивая к себе. Стив подхватывает его под талию и, наконец, погружается в столь желанное тело. Ему требуется вся имеющаяся сила воли и еще немного, чтобы не сорваться и сделать все медленно. Барнс широко распахивает глаза, упираясь невидящим взглядом куда-то в потолок, и они стонут в унисон. Дальнейшее сплетается в круговерть чувств и ощущений. Обжигающих, терпких и почти невыносимых. Выдержки Стива все-таки хватает ненадолго, и вскоре он уже сильно и резко вбивается в податливое тело, но к этому моменту Джеймс уже способен только царапать его плечи, вскрикивать от особо острого удовольствия и почти непрерывно стонать. Он вновь срывается первым, сжимается и кончает, не прикасаясь к себе руками. Его надрывное и сладкое: «Стииииив…» – настигает Роджерса в момент, когда тот уже тоже балансирует на грани, и разом отправляет в совершенно ослепительный оргазм. Первое, что видит Стив, когда к нему возвращается возможность соображать и действовать, – алый блеск на полированной грани рубиновой сережки-звездочки. Он с минуту любуется ей, а потом глубоко вздыхает и осторожно отстраняется. Джеймс подает признаки жизни недовольным ворчанием, но сам открывает глаза, только когда Стив успевает уже избавиться от презерватива и вытереть его живот краем простыни. – Спасибо… – он моргает и потом зевает. – Покурить бы... И позвонить Бекке… – Успеешь еще, – успокаивает его Роджерс и укладывается рядом, сдвигая Джеймса на край кровати; Барнс тут же отвоевывает территорию обратно и устраивает голову ему на плечо. Стиву остается только обнять его, и прежде чем закрыть глаза, он прижимается губами к все еще немного влажным волосам. – Это был самый потрясающий секс в моей жизни. – В моей, кажется, тоже… – сонно откликается Джеймс, но Стив чувствует его улыбку.