My Own Psycho

– Третья ночь съемок, – в камеру улыбнулся Зейн. – Мы ждем Гарри, но его еще нет. Мы сегодня пришли позже обычного, поэтому беспокоимся, не ушел ли он, нас так и не дождавшись. Что ж, – Малик огляделся по сторонам, – мы можем пока добраться до ванной, до которой не дошли в прошлый раз. Парни по памяти отправились в ванную. Им не составило труда отыскать ее с той точки, где они остановились вчера. Посреди комнаты стояла старая ванна, вся в разводах и трещинах. Вероятно, раньше здесь находилась еще какая-то мебель, потому что места в помещении было более, чем достаточно, и не имело смысла ставить тут только одну ванну. Немного подумав, юноши приняли решение дождаться Гарри именно в этой комнате. Он догадается заглянуть сюда, без сомнений. Он же гений. Луи отключил камеру, заметив в дальнем углу инвалидную коляску. Он сел в нее и посмотрел на Зейна, который уже удобно улёгся в ванне и, стуча по бортику пальцами, напевал себе под нос приятную мелодию. Томлинсон разъезжал по всей комнате и с интересом рассматривал ее. Он долго обдумывал то, о чем хотел поговорить с другом прямо сейчас. У него не было желания ругаться из-за мальчишки, которого он сам считает ненормальным, а его приятель наоборот. – Ты не думаешь, что Гарри болен? – осторожно спросил Луи. Он встал на дыбы и попытался удержать равновесие в коляске. – Нет. С чего бы мне так думать? – Эти его ночные похождения. По заброшенной психбольнице. В одиночестве. – Это может казаться странным поначалу, но Гарри славный парень. – А вдруг он псих? – Томлинсон поставил коляску ровно и нагнулся к другу. – Шизофреник, сбежавший из психушки и решивший тусоваться здесь, потому что скучает по своей больнице? – Луи, ты же не думаешь... – Я предполагаю, – он замолчал на время. – А вдруг он живет здесь? Вдруг у него нет семьи? – Мне кажется, он вполне адекватен и абсолютно с нами честен. – Ты не можешь быть уверен в нем наверняка, – Луи снова встал на дыбы. – Я считаю его хорошим парнем, и мне этого достаточно, чтобы доверять его словам. – Лишь бы потом тебе это слепое доверие не аукнулось чем-то неприятным. – Что ты хочешь услышать, чтобы начать доверять мне? – хриплый голос эхом раздался по комнате. Зейн подпрыгнул в ванне, а Луи едва удержался на весу, чтобы не упасть вместе с инвалидной коляской на пол. Гарри стоял в дверном проеме черт знает как долго, а юноши его не заметили. Он прошел в комнату и присел на уголок ванны у ног Малика. – Неплохо держишься, – подметил Стайлс, кивая на коляску. – Имел дело с такой штукой в выпускном классе, когда сломал ногу на футбольном матче, – не сразу ответил Луи. – Видел бы ты его фотографии с выпускного бала, – рассмеялся Зейн. – Умора. Томлинсон кинул в друга зажигалкой, что лежала в его кармане, но замахнулся чуть выше, чем нужно было. К счастью, Гарри успел ее поймать и стал крутить в руках. – Так что ты хочешь услышать? – подросток повторил свой вопрос. – Расскажи мне о себе. – Мне шестнадцать. Живу неподалеку от Колчестера. Мою мать зовут Энн, а старшую сестру – Джемма. – Ты сказал, что им нет дела до тебя, – вспомнил Зейн. – Почему? – У нас большие проблемы с деньгами. Они работают целыми днями. А мне они запретили помогать им, пока мое здоровье не придет в норму. – Что-то серьезное? – Нет, просто в ближайшее время мне стоит избегать физических нагрузок. Поэтому сейчас я часто провожу свое свободное время в больнице. Да, это странно. Но в мире нет ни одного нормального человека. Ты сам, Луи, не без странностей. – Мои странности не такие странные. – Все странности в одинаковой степени странные. Просто каждый расценивает их уровень странности так, как хочет сам. А теперь подумай еще раз, – он протянул зажигалку Томлинсону, – есть ли у тебя причины не доверять мне? Парень неуверенно забрал вещь у Гарри и посмотрел на него, думая, ошибается он в Стайлсе или нет. Зейн с улыбкой наблюдал за ними и ждал, когда они прекратят и без того уже затянувшийся зрительный контакт. – Ладно, давайте начнем, – подросток встал на ноги. – Мне нужно будет уйти примерно через час. – Какие-то проблемы? – приподнялся Малик. – Не у меня. У моей подруги сейчас очень сложный период, и она попросила провести с ней время, – заговорил мальчишка, как всегда растягивая слова. – Поэтому, я думаю, у нас не получится увидеться завтра. – Чудно, – пробубнил Луи так, чтобы присутствующие все прекрасно услышали. Зейн зло посмотрел на друга, а затем обратился к Гарри: – Что за подруга? Вы встречаетесь? – Нет, она не в моем вкусе. – А какие девушки в твоем вкусе? Парни встали рядом со Стайлсом и последовали за ним, когда он зашагал по коридору. – Я бы сказал не девушки, а люди, – при этих словах Малик толкнул Луи в бок и поравнялся с шедшим впереди подростком, оставив Томлинсона позади. – Самая глупая вещь в человеческом обществе – это деление по половому признаку. И это касается не только прав. В каждом человеке есть немного и от мужчины, и от женщины. По сути, пол – это воля случая. Я бы мог родиться женщиной, но Вселенная распорядилась иначе. И даже если бы я родился женщиной, это не сделало бы меня женщиной. Зейн с широкой улыбкой на лице смотрел на Стайлса. Он не переставал восхищаться им и с каждым разом понимал все отчетливее – он хочет, чтобы Луи и Гарри стали близки. Такой человек, как Гарри, нужен Луи. – Лу такого же мнения по этому поводу, – начал действовать Малик. – Вам есть что обсудить. Мальчишка недоверчиво оглянулся на Томлинсона, и тот наигранно улыбнулся ему. – Я просто трахаю все подряд, – поправил он друга. Стайлс отвернулся. – Чем усерднее ты стараешься оттолкнуть меня, тем яснее я вижу, какой ты на самом деле, Луи. – Вот как? – он приблизился к Гарри, стараясь не наступать на осколки окон под ногами. – Ну, и какой же я, по-твоему, гений? – Забавный, – пожал плечами тот. – Мне это нравится в тебе. В эту секунду Зейн отпраздновал свою маленькую победу и мысленно посмеялся над другом, который не знал, как на все это реагировать, и лишь растерянно смотрел на подростка. Чтобы помочь Луи, Малик попросил рассказать Гарри о ванной комнате, если у него имеются интересные истории, с ней связанные. И они, конечно же, у Стайлса были. Томлинсон включил камеру и предпочел молчать до конца рассказа. Гарри говорил обо всем: о том, с каким трудом мыли пациентов, как с ними справлялись, и даже упомянул, что один из них совершил самоубийство в этой самой ванне. – Мы читали, что эта психиатрическая больница была очень престижной или вроде того, – сказал Зейн. – Так почему тут совершенно не следили за душевнобольными? – Персонал знал, что все катится по наклонной, поэтому в последние годы всем стало плевать на то, что творится в стенах больницы. Здешняя философия была весьма простой – не принимать страдания пациентов близко к сердцу, а то и вовсе относиться к ним с пренебрежением и равнодушием. Так и вышло, что пациенты решили их всех перерезать. – Не повезло им, – произнес Зейн, повернув за угол вместе с парнями. – Пациентам не повезло больше, – не согласился Стайлс. – Я их поддерживаю. Луи раздраженно прокашлялся и, обратив тем самым на себя внимание товарищей, покачал головой. Они прошли еще немного и зашли в одну из комнат. Это был зал, где стояли только несколько рядов длинных скамей. Юноши прошли мимо них и сели на самую первую. – Здесь раньше показывали фильмы, – объяснил Гарри. – Старые, черно-белые. Во время просмотра часто случались стычки между пациентами, иногда приводившие к смерти, – подросток встал и прошелся немного назад. – Не люблю находиться в этой комнате. Луи и Зейн следили за ним и продолжали снимать его на камеру. Гарри пробрался в сторону между двумя рядами скамеек и поднял с пола толстую книжонку. Ладонью он стер с нее огромный слой пыли и задумчиво оглядел ее. – Что это за книга? – спросил Зейн, подойдя к Стайлсу. – Евангелие. Она ходила по рукам, потому что у пациентов в этом аду не оставалось ничего, кроме веры. – Это кровь? – поинтересовался Луи, указывая на темное пятно на обложке. – Да, – Гарри с грустью посмотрел на парня. – Кажется, это кровь Эрика Хейга, лучшего друга Оливера Меллоу. Говорят, он последний держал в руках эту книгу. – Его убили тут? – Он умер от болезни. – Тебе неприятно говорить об этом? – подметил Зейн, глядя на расстроенного мальчишку. – Я разочаровался в боге, – он положил книгу на скамью. – Пойдемте, у нас не так много времени. Стайлс вышел из помещения, и все последовали за ним, решив больше не затрагивать эту тему. В конце концов, это не их дело. Их задача – снять сюжет, а не рыться в личной жизни едва знакомого человека. Коридоры становились все шире и относительно красивее. Юноши с интересом разглядывали окружающую обстановку, будто надеясь найти что-нибудь стоящее среди мусора и грязи. – Можешь что-нибудь рассказать об этом Хейге? – попросил Малик, забрав камеру у уставшего снимать Луи. – Пожилой человек со слабым здоровьем, увлекавшийся философией и помогавший Оливеру выживать здесь. Всему, что умел, Оливер научился именно у Эрика. Большего я сказать не могу. – Что с ним было? – Гарри повернулся к Томлинсону. – Ты сказал, что он умер от болезни. Что это была за болезнь? – Рак легких. Троица обошла еще несколько непримечательных комнат, а Томлинсон все собирался духом, чтобы поговорить со Стайлсом, и, когда уже был готов, тот опередил его. – Мне пора, – вдруг сказал он. – Было приятно с вами повидаться. Он пожал парням руки и быстро вышел из помещения, где они были в тот момент. Луи закурил и рухнул на пыльный диван, что стоял рядом с ним. Зейн снял еще немного и примостился рядом с другом, одолжив у того сигарету. – Я думаю, что ты ему нравишься, – улыбнулся Малик. – Серьезно? Нравлюсь? – засмеялся Луи, скинув пепел прямо на пол. – Да, придурок ты эдакий, нравишься. – Ему и психи нравятся. – Тебе тоже, бро. Иначе бы вы не встретились.