***
Через месяц Драко Малфою исполнится одиннадцать лет, и по этому поводу отец хотел созвать гостей на торжественный приём. Конечно, самого мальчика никто не спросил о его желаниях, но будущий слизеринец понимал, что это событие очень важное, и это не могло ему не льстить. Не каждый удостаивается такой чести. Ему ещё с самого рождения говорили, что он особенный. Таким, впрочем, наследник именитой семьи себя и считал. Но был ещё один человек, который тоже был особенным. Его размытый образ проследует Драко с пяти лет. Мальчику становилось стыдно, когда он вспоминал о том, что хотел провести экскурсию по своему огромному дому Гарри Поттеру. Сейчас же его отношение к этому персонажу резко поменялось на противоположное: теперь этот всем известный юный волшебник не вызывал дружеской симпатии, а только некую неприязнь и равнодушие. Драко было непонятно это всеобщее восхищение тем, кто даже ничего не сделал. Блондин был уверен, что годовалый младенец не способен победить величайшего мага, поэтому сделал вывод, что кто-то повлиял на ход событий. Несомненно, то была сильная магия. Малфой поправил прилизанные светлые волосы, отворачиваясь от окна.***
Драко сидел за столом, делая равнодушный вид, но внутри у него всё кипело от нетерпения. Уже были произнесены имена чемпионов Дурмстранга и Шармбатона, и теперь осталось узнать того, кто попытается не понизить статус Хогвартса. Юноша знал, что несколько слизеринцев со старших курсов бросили свои имена в кубок, а поэтому глаза добровольцев сейчас яро горели, а кулаки были сжаты. Но их желания не исполнились. Седрик Диггори. Староста пуффендуйцев, семикурсник. Малфою захотелось закрыть уши от этого ужасно раздражающего вопля со стороны стола барсуков. Они аж все повыпрыгивали со своих мест, радуясь за своего лучшего ученика. Самого достойного, сильного, благородного. Блондин да и все остальные уже не думали, что нечто может ещё сильнее омрачить этот вечер, но надежды не сбылись. Из-за грёбаного Поттера, который сейчас выглядел бледнее обычного, а его глаза явно хотели вылезти из орбит. Видно, что парень хотел раствориться, исчезнуть, и это никак не вязалось с тем созданным образом нахала и грубияна, любившего всеобщее внимание. Поттер был напуган. Впервые Драко видел его таким. Он был загнанным в угол зверьком. Атмосфера в зале накалилась. Студенты смотрели на гриффиндорца подозрительно и злобно, слизеринец знал, что те считают его лгуном и мошенником, нагло обошедшим правила. Как же Драко хотел думать так же.***
Конечно, его отец был обо всём осведомлён и даже бровью не повёл, когда узнал о великолепной удачливости Поттера. Люциус сказал, что так и должно быть и что скоро всё сильно изменится. Мистер Малфой утверждал, что скоро все их проблемы будут решены. Драко безропотно верил ему, восхищался им. Даже его ровный почерк походил на манеру выведения букв на бумаге его отца. Сейчас, стоя в сумеречной и одинокой совятне среди перьев и скелетов мелких грызунов, этот пергамент с ровными строчками возвращал его на секунду домой. Завтра будет последнее испытание. Лабиринт. Драко почему-то чувствовал, что пройти его целым и невредимым будет непросто, особенно его уверенность в этом возросла после письма Люциуса, но заглушил это тревожное чувство в зародыше. Поттер поссорился с Уизли, и они теперь ходили надутые, недовольные и раздражённые. А его новая задумка, которая совершенно случайно стала популярной (он лишь один раз со злости проронил эту фразу, а Панси, злорадно хихикнув, повторила это громче) только усугубляла ситуацию. Но ничего не поделаешь, тем более что эта невинная шутка казалась первое время даже остроумной, но постепенно начинала надоедать, ведь реакция Поттера на неё сошла на нет. А через несколько минут его настиг самый позорный и смущающий момент во всей его жизни. Этот идиот Грюм совсем ошалел и за невинную шутку превратил его в хорька! А затем швырял его из стороны в сторону, всячески унижал, а хуже всего было то, что при всём этом действе присутствовал Поттер. Хохочущий над ним Поттер. Ещё сильнее захотелось его убить, но какая-та его часть навсегда сохранила образ смеющегося гриффиндорца. В тот вечер он наложил на полог заглушающее, корив и злясь на самого себя. В тот момент Драко ненавидел весь этот чёртов мир.***
Он сидел рядом со слизеринцами на трибунах. Драко хотел превратить всех этих орущих и прыгающих идиотов в слизняков, но внешне сохранял спокойствие, напряжённо вглядываясь в то место, где полчаса назад стоял Поттер. Теперь блондин мог себе признаться, что зациклился на определённом ненавистном человеке. Он мечтал, чтобы этот чёртов гриффиндорец навсегда пропал в этом огромном лабиринте, но одновременно с этим хотел вновь столкнуться с ним в коридорах школы. С целым и невредимым. Но поведение отца, который сейчас непонятно чем занимался (Драко особо и не вникал в его дела), говорило о том, что что-то намечается. Нечто не слишком приятное для Поттера. Малфой думал, что крики не могут быть ещё более пронзительными и остервенелыми, но убедился в обратном, когда последние два чемпиона появились перед взором зрителей. Все сразу же начали обсуждать, кто же выиграл состязание, не обращая внимание на самих участников турнира. А вот Драко мало волновала победа, юноша заметил, как его школьный враг склонился над телом пуффендуйца. Поттер что-то отчаянно кричал, все никак не мог оторваться от Диггори. Вскоре стало известно, что Седрик погиб. Зал был увешан знаками траура. Директор что-то вещал о храбрости и благородстве погибшего, взывал к объединению в эти трудные времена. Драко усиленно старался смотреть только на Дамблдора, но его взгляд пару раз скользнул по лохматой макушке, опущенной вниз к самому столу. Рядом была его неизменная шестёрка. Грейнджер встревоженно смотрела то на Гарри, то на профессора, её брови были сведены к переносице. Уизли выглядел побитым щенком, недавно выбравшемся из холодной воды, и даже не скрывал своего внутреннего состояния. Всего лишь на секунду захотелось подойти к этой неразлучной троице, вытащить оттуда Поттера и уйти вместе с ним в Запретный лес. Как в тот раз на первом курсе, но теперь он бы не убежал. Это секундное наваждение быстро исчезает, оставив после себя осадок разочарования.***
Наверно, Малфой был одним из немногих, кто не считал Поттера лгуном и трусом. Нет, конечно, про свою антипатию, на время заглушённую на четвёртом курсе, он не забыл и обещал себе, что всё будет как раньше. Драко не любил трудности, да и они его особо не посещали, если не считать напряжение, теперь ставшее его лучшим другом. В газетах упорно пытались скрыть тот факт, что Тёмный Лорд вернулся. Министерство не хотело волновать народ, которой бы, ведомый стадным чувством и нехваткой мозгов в черепной коробке, начал бояться и создавать панику, которая совершенно никому не была нужна. Но Драко знал, что Поттер не врёт и не просто так постоянно трогает свой знаменитый шрам. Метка его отца доказывала его правоту, она тянула юношу в пучину волнения перед величайшим магом, как с восхищением описывал его Люциус. Драко боялся трудностей, а поэтому верил отцу. Именно по этой причине он записался в Инспекционную дружину, которую создала розовая отвратительная жаба Амбридж. Поначалу он поддерживал её взгляды и вполне сносно терпел её присутствие, гордо выпрямив спину, когда она прикрепляла к нему на грудь значок привилегированности. Но однажды слизеринец совершенно случайно наткнулся на поразительно знакомый предмет, аккуратно лежащий в чуть приоткрытом ящике. На первый взгляд перо было совершенно обычным, но Драко знал, какой эффект оно несёт. Также ему было известно, что раньше оно использовалось для пыток, а теперь запрещено Министерством, на которое эта женщина работала. «Я не должен лгать». Эту фразу Малфой случайно увидел на тыльной стороне ладони ненавистного гриффиндорца. Блондин не был полным идиотом, поэтому мог сопоставить факты, которые указывали на запрещённые наказания со стороны Амбридж и её необычайно садистскую натуру, облачённую в отвратительно розовый кокон. Затем Драко, до этого наблюдающий за Поттером исподтишка, стал подходить к этому серьёзнее, а поэтому через некоторое время ему стало совершенно точно ясно, что тот собирает неудачников с трёх факультетов и готовит их к чему-то. Учит чему-то? Образ учителя никак не вязался с вечно лохматым и неряшливым Поттером, который, хоть и не следил за своим внешним видом, выглядел сносно. Слизеринец усмехнулся, улыбнулся краешком губ. Это не осталось без внимания вездесущей Паркинсон, которая вот уже сколько времени вертелась перед ним всевозможными способами. Драко не растерялся, сохранив равнодушный вид, и увёл разговор с оставшимся в голове образа Поттера до его же оскорблений общими усилиями. Крэбб и Гойл глупо ржали, попутно накладывая себе на тарелку ещё больше еды.***
— Чудесный вечер, не правда ли? — тихо и отрешённо спросила Полумна, вдруг подошедшая к Драко, который стоял у берега Чёрного озера в гордом одиночестве. Юноша сначала подумал, что эта полоумная разговаривает сама с собой, но, когда та посмотрела на него своими огромными глазами, юный маг понял, что этот вопрос был задан ему. — Отцепись, Лавгуд, — огрызнулся Малфой, надеясь, что девушка отстанет. Но та продолжала раздражать его своим присутствием. — Ты глухая? — Не думаю, — задумчиво протянула Полумна. — А ты? — Что?! — возмутился парень, думая, что когтевранка решила оскорбить его. — Прости, я не хотела тебя обидеть. По большому счёту все люди глухи и слепы. Они не могут почувствовать то, что находится прямо перед ними; они не могут найти ответа на интересующий их вопрос, хотя ответ очевиден; они слишком часто задумываются над тем, что было и что будет, но не наслаждаются настоящим. Тебе не кажется это странным? — спросила девушка, подняв камешек с земли и запустив его скользить по глади воды. — Иди плети этот бред кому-нибудь ещё. Думаю, Поттер с радостью потратит на тебя времени. Ведь он просто не может оставить сирых и убогих без своего внимания, — сквозь зубы прошипел Малфой. — Разве ты считаешь себя таковым? — переспросила Полумна, повернувшись к нему лицом. Она несколько секунд прожигала его своим взором, а затем, расслабленно вздохнув, отправилась в сторону Запретного леса, оставив ошеломлённо Драко наедине со своими появившимися вопросами. Юный маг ненавидел оставаться в дураках, а эта Полоумная Лавгуд только что сделала это, сохраняя раздражающую отрешенность и невозмутимость. *** Ненавистный поезд, вёзший его в ненавистью школу, где учатся ненавистные ему идиоты. Слишком много тавтологии, но Драко было не до этого. Все его мысли сосредоточились на том вечере, когда его руку насквозь прошли тысячи иголок, оставив на левом предплечье уродливое клеймо, от которого не отделаться. Он сам поручил ему это задание, выказал ему своё внимание и доверие. Отец, потихоньку терявший свой былой лоск, гордился им, а мама… Нарцисса прекрасно играла свою роль как и Северус. Они держали холодное спокойствие и ничем не выдавали себя, но Драко знал, что они не хотели этого для него. Видел это по последующему после обряда поведению, так как сам уже был не рад оказанной чести. Всё лето Малфой провёл в поместье, почти не выходив из комнаты, ведь только здесь он мог получить желанное уединение и создать мнимый непроницаемый барьер. Ему не хватало воздуха, он словно задыхался в этой тягучей мрачной атмосфере холодного здания, которое населяли Пожиратели. Порой безумный хохот его тётушки вгонял его в дрожь, а кровожадное шипение за столом в обеденном зале постоянно держало в страхе и напряжении. Однажды отец, схватив Драко стальной хваткой за предплечье, пронзительно смотрел на него. В тот момент он казался безумцем, говорил что-то о том, что слизеринец не имеет право на проигрыш. Тогда блондин быстро пообещал сделать всё правильно, а затем скрылся в своей душной комнате, лег на кровать, наглухо закрытую со всех сторон изумрудным пологом. Там, кусая губу до крови и мучаясь в ожидании, Драко скрывался от всего чёртова мира, разрывавшегося на его глазах.***
За это лето слизеринец увидел достаточно. Он почти с радостью ушёл из своего дома, прекрасно сохраняя самообладание. Много времени он провёл за книгами по оклюменции, которые хоть как-то помогали отвлечься. Это уроки от его крёстного дали свои плоды. Тот не давал ему расслабляться, впасть в небытие, помогал укрепить стены его крепости. Тот сказал, что ему нужно за что-то зацепиться, придумать план своего оборонительного укрепления. Драко не знал почему, но этой самой крепостью стал Хогвартс, презираемый им почти с самого начала. Почему-то Малфой сразу же заметил некое движение рядом с ним и его компанией и был полностью уверен, что это был Поттер. Забытый азарт и жажда новых словесных баталий вновь взыграла в нём. Драко был рад этому, ведь должно же быть хоть нечто знакомое в этом трещавшем по швам мире? Хоть какая-то стабильность, которая могла бы быть его якорем? По приезде юноша дождался, когда все выйдут, а затем скинул с Поттера мантию-невидимку, которая была такой приятной на ощупь. Слизеринцу стало интересно, откуда у такого придурка такая дорогая и качественная вещь. Именно в тот момент ему стало понятно, как гриффиндорское трио уходило от наказаний и всегда было в курсе всего. Кровь ударила в мозг. Животный инстинкт взял своё. Нервы были слишком долго натянуты до предела, слишком долго он оставался бесчувственным манекеном. Теперь можно было дать волю эмоциям, чувствам. Хотя бы немного. Чувство превосходства над давним врагом запеленало ему глаза, но почему-то при выходе из поезда Драко больше не чувствовал себя опустошенным, у него появилась цель двигаться дальше. Ради того чувства, что обуяло его наедине с Поттером, когда он смог выпустить какую-то часть накопившейся ярости и извечного страха. Ему стало лучше. Участь невидимого Поттера, лежавшего на полу Хогвартс-экспресса его почти не волновала.***
Нет, этого не могло случиться. Он не убийца, ведь так? Так?! Недавно прилетевшая сова от отца и горевшая левая рука заставили его действовать быстрее. Дамблдор должен быть уже давно мёртв, а он всё обходит пути, отодвигая от себя эту затягивающую бездну, которая вобрала в себя почти всего Драко, оставив нервный комок нервов в похудевшим и ослабившемся теле. Юноша знал, что Поттер его подозревает. Блондин видел, как тот исподтишка смотрит на него, подозревая в очередной пакости. Наверное, остальные сочли его наваждение параноидальным, закрывали глаза, но Поттер не оставлял своих подозрений. Он не оставлял Драко. Возможно, герой сам не знал, что является неким факелом в этом мире для заблудшего мага. Неожиданно он начал изливать свою душу привидению грязнокровки Плаксы Миртл, которая умела слушать и сочувствовать. Конечно, когда не жаловалась на несправедливую судьбу и не закатывала истерику. В основном у них происходил односторонний разговор, но порой и она рассказывала о себе. Девушка оказалась интереснее, чем казалась. Но сейчас даже она не могла успокоить Драко. Юноша остервенело схватился за края холодной мокрой раковины, стараясь вырвать её и кинуть в стекло, в котором отражался трус. Этот некто смотрел с другой стороны своими безумными, полными страха глазами. Его искусанные губы кровоточили сильнее и тёмные круги перед глазами становились больше. Спасительная идея о суициде, которая уже не раз его посещала, стала настолько пленительной, что Драко уже достал палочку из кармана, чтобы разбить зеркало, а потом быстро перерезать себе горло, чтобы не было больно. Чтобы красная струя стекала по его бледной шее, каплями рушась на пол. — Ну не надо… — жалобно проскулила Миртл. Её голос эхом отдавался от стен и потолка туалета. — Расскажи мне, что тебя гложет… Я… Я могу помочь. — Я не могу… Не могу… Он… Он убьёт меня… — безумно зашептал Драко, и из его глаз покатились слёзы. Больше блондин не смог себя сдерживать. А Миртл никому не расскажет… Она умеет хранить секреты. — Малфой… Дальше всё было слишком мутно, слишком эфемерно, слишком непонятно и размыто. Малфой не имел ни малейшего понятия, что сейчас происходит. Вдруг вокруг него образовалась пустота и мрак, сцена в туалете казалась очень далеко, юный маг словно наблюдал за ней со стороны. Его ноги и руки начали исчезать. Драко в ужасе распахнул глаза и истошно завопил, не чувствуя свои конечности. Вскоре наступила тишина…***
Белая точка. Драко увидел нечто светлое вдалеке и почти обрадовался, но всё ещё не мог двигаться. Его будто приковали к скале цепями, юноша почти чувствовал их мрачный холод. Но вместе с этим его нутро наполнилось чем-то тёплым, словно воспоминания были хорошими, заставляющими чувствовать покой и безмятежность. Потом очертания стали чётче. Вот уже перед ним было белое тело, длинные волосы (или грива?), вытянутое лицо и рог? .. Драко хотел закричать, но голос пропал, и его вновь поглотил хаос. Перед этим он чувствовал, что должен об увиденном рассказать кому-то… Но кому?***
Отдалённые весёлые голоса и чувство эйфории захватили его. Теперь слизеринец ничего не видел, но слышал и чувствовал. Ощущал тёплые руки на своих плечах, тёплое тело рядом и какой-то странный запах… Алкоголь? Этот голос… Он слишком знаком и пленителен, желанен, но кому он принадлежит? Кому?***
Потом настало чувство наигранного недовольства вперемешку с захватившей всё его естество радостью. Драко знал, что это место отличается от всех, в которых он когда-либо был. Здесь каждая вещь пропитана любовью и заботой. Юноша скептично ухмылялся, смотря на всё надменно, но это была лишь маска. Внутри его мучало любопытство и раздирала тоска. Стоило нащупать некую металическую вещь на пальце, как всё стало на свои места. Вот только что это было?***
— Жалкий, трусливый маленький ублюдок, — шептали ему в ухо. Это была перемена, небольшой передых перед новой порцией пыток. К его до одури болевшей и разорванной спине прижалось горячее тело. Драко желал потерять сознание, провалиться в небытие… Только бы не чувствовать этого… Кровь мерно капала на пол, создавала причудливый рисунок. Сознание покидало его.***
Малфой старался вырваться из вязкой жижи, в которой увяз по горло, но у него не было сил, не было цели, ради которой нужно освободиться. Ласковый голос уговаривал его сдаться, плыть по течению, ни о чём не беспокоиться… Но голова разбухала от новый картинок и звуков, запахов и чувств. Там был кто-то. Во всех этих галлюцинациях существовал светлый образ, который помогал держаться. Почему-то слизеринец чувствовал, что не простит себе, если сдастся. Хотелось дать себе по лицу, а ещё тому, кто всё никак не оставлял его наедине с безумием, кто каждый раз протягивал руку, кого хотелось до вспышек перед глазами прижать к себе…***
— Малфой! Твою мать, проснись! Ну же… Драко! Всё в порядке, я здесь, — убеждал метавшегося в бреду юношу Гарри, удерживая того на кровати всем своим весом. Ведь он как никто другой знал, как изматывают эти бредовые сны, как заставляют в страхе сжиматься сердце. Смотреть на то, как Малфою больно, гриффиндорец не мог. Поэтому вот уже вторую минуту, казавшуюся вечной, всеми силачи пытается вырвать Драко из плена. — Слышишь? Нам ещё нужно выбраться отсюда. Вместе. Я без тебя никуда не уйду, ты понял?! — П…п... — разлепил сухие губы слизеринец, выныривая из мрака. Дрожь не утихла, сердце бешено билось, но взгляд натолкнулся на обеспокоенные зелёные глаза. Чёртов идиот никак его не оставит. Наверное, за это Драко его и любил. — Придурок… С-слезь… С меня… — Малфой? — облегчённого прошептал Гарри, выполняя просьбу, но не убирая руки от лица юного мага, разделившего с ним его печальную судьбу. — Чёрт тебя дери, Драко. Что тебе снилось? — Мы… Мы были у… Уизли? — спросил блондин, вгоняя в ступор своего друга. — Что? — растерялся Поттер. — Да, мы были на свадьбе… — Уизли и Делакур? — Да, я же тебе рассказывал. — Это другое. Кажется, я начинаю что-то вспоминать. — Но… Блок… Как ты его сломал? — удивленно спросил Гарри, нахмурившись. — Возможно, мне помогли мои знания в оклюменции. Я не знаю, — ответил Драко, садясь на кровати и хватаясь за голову. — Но… — Мальчики, доброе утро! — пропел мелодичный голос за дверью. — Надеюсь, вы хорошо провели эту ночь? — Пенелопа учтиво не заходила внутрь. — Да, спасибо, — ответил наиболее расслабленным голосом Гарри, поднимаясь с постели. — Тогда одевайтесь и через десять минут будьте в башне директоров. И побыстрее. Возможно, у нас осталось не так много времени, — сказала Кандида, а это был именно её спокойный и строгий голос. Драко видел, что Гарри хотел уточнить несколько деталей, но не смог этого сделать, так как эхо уходящих шагов слышалось довольно хорошо. Волшебники как могли быстро привели себя в порядок, перекинулись парой встревоженных взглядов и открыли дверь, выныривая из безумного, но такого привычного и знакомого мирка. Ведь безумие может порой быть и не таким уж ужасным, если оно разделено на двоих.