Здравствуй, Хогвартс!

Образ склонившегося юноши был мутным из-за прозрачной пелены слёз. Сириус чувствовал себя каменным водопадом, чья поверхность была испещрена небольшими трещинами, а из отверстий, которые на самом деле были глазами, падали вниз столбы воды, разглаживающие сухие расщелины. Мужчина всё ещё лежал куклой на земле, не веря в происходящее. Уйди, уйди, уйди… Просто скройся, чёрт возьми! Этот мираж был желанен ровно в той степени, в которой он был невозможен. Наверное, он встал на новую ступень в пирамиде безумия. Сириус закрыл глаза истончившимися ладонями, перевернулся на бок, свернулся в клубок и начал шептать себе под нос мольбы прекратить эту бесконечную пытку. Так низко он ещё не опускался, вот только былую гордость, браваду уничтожили, а яркий огонь изъяли из его груди. Всё сокровенное было покрыто пылью, завяло, протухло или покрылось бледно-зелёной плесенью. Мираж был настолько правдоподобным, что мужчина даже чувствовал как сильные руки трясут его, как прижимают к худому, но крепкому телу. Этот юноша что-то кричал, шептал, пытался донести до него. Рук не хватало, чтобы полностью изолировать себя от невозможной галлюцинации, поэтому Сириус крепко зажмурил глаза, закрыл уши и пополз прочь от пустоты, поглощающей его по крупице. Волшебник, в котором магической силы осталось на грош, опёрся руками и коленями о землю, поливая своими слезами белый песок и редкие чёрные камни, которые впились ему в ладони своими будто остро наточенными гранями. Красные капли крови быстро впитались, оставив после себя тёмные разводы, почти не отличавшиеся от тех, что оставили слёзы. — Уйди, уйди, уйди… — как безумный шептал он, сжимая в руках камни. Безумец, вот кто он на самом деле. Долго же он шёл к осознанию этого. Газеты, кажется, так эти бумажки назывались когда-то, во всю кричали об этом раньше, а все люди знали об этом задолго до него. Сириус не хотел принимать истину, создавал вокруг себя иллюзии ненормально нормального мира. А сейчас это стало как никогда ясно. — Уйди! — закричал мужчина, но горло поцарапал хрип, который почти не был слышен. Раньше ему не нужен был голос. Раньше у него не было галлюцинаций и слёз. — Сириус, — сквозь слёзы сказал Гарри, отчаянно пытающийся вывести из непонятного транса своего крёстного, считавшегося мёртвым вот уже который год подряд. Сейчас, обнимая это невозможно худое тело, гладя эти грязные и скомканные чёрные патлы, гриффиндорец чувствовал себя мальчиком, невозможно счастливым мальчишкой без кучи проблем и дерьма, свалившегося на него. — Сириус… Я здесь. Я не иллюзия. Гарри с тобой. Сириус! — повысил голос парень, пытаясь заглянуть в мутные глаза родного человека, с чьей смертью уже смирился. — Гарри, — произнёс губами его имя мужчина, потому что крик был бы шёпотом. — Гарри, это ты… Гарри… Сириус, удерживаемый плотным кольцом рук крестника, обхватил такое взрослое лицо мальчика, всего лишь мальчика, который слишком рано познал все тяготы этого мира. Его руки были ещё белее лица подростка, они были холодными и в крови, но Гарри это не волновало. Он так долго не плакал, так долго держал всё в себе, что чувствовал себя бомбой, которая рано или поздно взорвётся. Юноша, придерживая одной рукой крёстного со спины, ладонь другой руки положил на свою перемазанную в крови щёку, которую гладил Сириус. — Это правда ты, Гарри? — спросил мужчина, всматриваясь в глаза родного человека. Волшебник молился, чтобы на их месте не появились чёрные дыры, потому что иначе он окончательно сойдёт с ума и перережет горло лежащим рядом камнем. Наверное, раньше Блэк этого не делал, потому что знал о том, что не всё потеряно, что шанс ещё есть. Какой-то частью себя он верил. Верил и ждал, бесцельно смотря в серое небо. — Кто же ещё? — глупо улыбнулся Гарри сквозь пелену слёз. — Ты ведь отчитаешь меня за это? Обязательно сделай это, только не забудь… Мы вернёмся все вместе домой. Всё будет хорошо, вот увидишь! — Вернёмся домой, — повторил Сириус, не сводя взгляда с искрящихся зелёных глаз крестника. Мужчина следил, чтобы они не стали чёрными. — Обязательно. Сделаем уборку в доме на площади Гриммо, будем слушать крики твоей матери с картины, а потом пойдём гулять, потому что от её упрёков с ума сойти можно, — начал быстро перечислять Гарри, всё ещё не верящий в то, что это действительно может быть. — Спустимся вниз по улице, зайдём в кафе и закажем всё, что захотим, — продолжил Сириус, не желающий расставаться с этим чудесным сном. Ведь это не может быть реальностью, лишь проекция желаемого. Мужчина уже смирился с этим, но момент хотел продлить как можно дольше, раствориться в нём, уйти в небытие вместе с Гарри. — Пригласим всех, чтобы отпраздновать. Эту вечеринку мы все запомним надолго. — Так, чтобы с утра голова плавилась, а в ней звучал звон? — улыбнулся Сириус, в чьей разболевшийся голове начали всплывать эпизоды из прошлой жизни. Каким же молодым и счастливым он был. — Да, — согласился Гарри, быстро кивнув головой несколько раз. Сейчас юноша был невероятно счастлив, приятная лёгкость заполнила всё его существо. Темнота отступила. В голове волшебника что-то щёлкнуло, и он пригласил стоящего в отдалении блондина разделить с ним радость от встречи. — Это Драко. Ты ведь его помнишь? Только не кидайся на него, Сириус, он мой друг. — Друг? Малфой? — ошеломлённо переспросил мужчина, с трудом распознав в чумазом серьёзном парне с волосами по плечи того мелкого и мерзкого гадёныша, который только и делал, что скалился на всё живое, прячась за спиной своего папочки. — Сколько меня не было? — Достаточно долго, но не настолько, чтобы быть полностью забытым, — улыбнулся Гарри, вытерев краем обгоревшей местами мантии слёзы. И от этого жеста, уже ставшего непривычным, свело челюсть. — Ты так повзрослел, совсем стал похож на своего отца, — поделился своими мыслями Сириус, не добавляя, что такого выражения лица у Джеймса никогда не было. Такого взрослого, усталого, серьёзного Гарри мужчина не знал. В памяти до сих пор остался пятнадцатилетний мальчишка, искренне радующийся ему, Сириусу. В глазах которого плясал радостный огонёк, а не царствовала чёрная бездна, выжженная тем самым огнём. — Вот только отличаешься от него ровно настолько, насколько вы схожи. И это, чёрт возьми, здорово, — похрипел волшебник, сбрасывая с себя покрывало неведения. Раньше он не мог не сравнивать отца с сыном, даже перешёл ту запретную черту, но сейчас, стискивая плечи крестника, Сириус как никогда чётко видел перед собой Гарри. — Нам пора уходить отсюда, — уверенно сказал юноша, помогая подняться мужчине, в котором обычный человек ни за что не узнал бы Сириуса Блэка. Слишком много следов мук на бледном истощенном лице, слишком спутаны чёрные волосы, которые в молодости всегда блестели и были ухожены. А борода по ключицы и общий неопрятный и одинокий вид добавляли мужчине лишние десять лет. — Найти бы выход. — Не хочу вас отвлекать, но на нас надвигаются какие-то чёрные махины. Если мы не покинем это место как можно скорее, то уже искать ничего и не придётся, — заметил Драко, указывая на маячившие на горизонте чёрные точки. Они медленно двигались в их сторону, сливаясь в одну строгую полосу без пробелов света. — Я был уже здесь раньше. Помнишь тот день, когда мы прошли через какую-то стену в поместье твоей семьи, а затем я схватил этот проклятый камень? — спросил Гарри. Драко утвердительно кивнул, слегка вздрогнув от накативших воспоминаний. — Тогда я будто бы перенёсся в этом место. Здесь ещё стояла высокая лестница, с которой я спрыгнул. Ты, Рон, Гермиона и остальные тянули меня за руки наверх, а ты, Сириус, мои папа и мама помогали снизу, словно под вами самими была земля. — Что? — спросил Бродяга, резко застыв. В его реальности всё было немного по-другому. — Я тебя видел. Не помнил, кто ты такой, правда. Я стоял на площадке один, пытался вытащить тебя, но ты исчез. А потом я упал вниз из-за того, что та самая лестница из твоего видения разом исчезла. — Так ты на самом деле был там? — Я не уверен, — грустно ответил Сириус, повернув голову к надвигающимся теням, о которых только что сообщил Малфой-младший. — О чём вы вообще? — едва скрыв раздражение от пережитого стресса, от непонимания происходящего спросил Драко, слегка тряхнув головой, чтобы откинуть упавшую на глаза прядь волос. — Ты не видел? — задумался Гарри, привычно нахмурившись. — Что ты вообще помнишь? — Нечего помнить. Всё произошло слишком быстро. Недавно были в той странной комнате, а теперь уже лежали на траве рядом с Хогвартсом. В голове было совершенно пусто. Произошедшие события совершенно выбили меня из колеи, а потерянная тогда память всё ещё не вернулась. Но я уже привык, — ответил Драко, не понимая причину надобности этой информации Гарри. Возможно, в его взъерошенной голове происходили какие-то запредельные мыслительные процессы, о которых слизеринец и не мог догадываться. Чёрт поймёт этого Поттера. По его лицу в последнее время слишком трудно хоть что-нибудь понять. Та наивная открытость исчезла так же быстро, как исчезла его заноза в груди, появившаяся после отказа Гарри от протянутой руки в знак дружбы. Этот сильный и взрослый молодой человек невероятно отличался от того живого мальчика, постоянно оказывающегося в центре всех происходящих событий. Тогда Драко считал его выскочкой, зазнайкой, не видел настоящего Гарри из-за ширмы неприязни и зависти, именно неприязни, потому что ненавистью это назвать нельзя было. Теперешний Малфой видел это действительно ясно и чётко, ведь слишком многое встало с ног на голову. Привычный и знакомый мир оказался холодным и жестоким… Или он был таким всегда? Вот только Драко, чьи глаза были слепы, чьи уши ничего не слышали, не знал об этом? Слишком быстро и сумбурно повязка на глазах порвалась по швам, а затычки были вынуты из ушей. Юноша долго метался из стороны в сторону, до сих пор чувствовал себя неспокойно, вот только находившийся всегда рядом Поттер на время отодвигал тьму страха, жгучей неопределённости, смятения. И только лишь за ощущение этого спокойствия Драко готов был следовать за Гарри, который стал для него за короткий срок большим, чем кто-либо ещё. Раньше блондин не понимал выражения про дом и человека, который может стать тем самым местом уюта и тепла. Недавно понял. Вообще все изменения произошли недавно. Просто необходим был тот, кто покажет тебе верный путь, поддержит, поймёт. Раньше Драко смотрел свысока на тех, кто поддерживал грязнокровок, не понимал тех глупцов, защищающих недостойных. Вот только он всё ещё помнил тот страх и отвращение к самому себе. Он запутался. И так завидовал Поттеру, чья дорога была ясна с самого начала. Даже когда он оказывался на распутье, Гарри знал, куда ему идти. А вот Драко понятия не имел, какой сделать следующий шаг. Он не мог смотреть на привычный мир так, как делал это раньше, испытав на собственной шкуре всю жестокость садистской идеологии новой эры, а также слизеринец неожиданно понял, что наполненный пытками и убийством мир не так хорош, как могло показаться. Но и принять открывшуюся правду Драко не мог. Как отвергнуть все те истины, которые ему заботливо вложили в голову ещё в младенчестве? Как дальше двигаться, зная, что выбранный путь изначально неверен? Оставалось лишь притворяться, утопая в собственных слезах беспомощности и жалости к себе же. И от этого ненавидеть себя ещё сильнее. Драко помнил, как чуть не сошёл с ума. Точкой невозврата стал шестой курс. Тогда ещё он верил, что господин на самом деле верит в его успех. Вот только на самом деле Волан-де-Морт надеялся убить его за проваленное задание, которое было заведомо невозможно выполнить для шестнадцатилетнего подростка. Тёмный Лорд был зол на его отца, Люциуса, но, к несчастью, его гнев затрагивал всех членов семьи Малфой. И это они считали справедливостью? Их мечты о высоком положении были так утопичны. Теперь Драко это знал. Тогда в том чёртовом туалете блондин был готов бросится к Поттеру в объятия, желая получить хоть чьё-то утешение, почувствовать тёплую и живую руку в своих волосах. Миртл, конечно, умела слушать, но её было катастрофически мало. Вот только осознание собственной никчёмности и то, что он готов был опуститься до выискивания подачек у Поттера, сорвало у него последние работающие тормоза. Как последствие — узкие и длинные раны по всему телу. После некоторых из них остались шрамы. Эти маленькие полосочки, которых почти не было видно, Драко ненавидел ровно так же, как тщательно хранил воспоминания об их сражении в сыром и холодном туалете. Ведь именно тогда они были как никогда честны и близки друг с другом. Тогда юноша ощутил себя зависимым, решил избавиться от всех этих нахлынувших чувств, которые связали его по рукам и ногам. Как последствие — он и Поттер вместе, помогая хромающему Сириусу, бежали от толпы чёрных теней. Они были гораздо быстрее, чем кто-либо из них мог себе вообразить. Всё время эти невзрачные тела бесцельно бродили из стороны в сторону, ни на что не отвлекаясь. Они будто были чем-то загипнотизированы, смотрели только в одну точку, медленно плетясь по пыльным развалинам. Наверное, Гарри и Драко были живыми, поэтому тени так бурно на них отреагировали. Их не должно быть здесь. С самим Сириусом такого не было. До падения в арку его чокнутая кузина смогла пустить в него смертельное заклинание, вот только мужчина уже одной ногой стоял за завесой, уже слышал зовущие его голоса. Тогда он улыбнулся в последний раз. Обычный человек после Авады сразу же упал бы, не смея контролировать своё тело, потому что нечем было это делать. Вот только Сириусу необыкновенно повезло, хотя сам он считал это синтетическое продление жизни злой и очень плохой шуткой. Тогда волшебник был почти что мёртв, он даже был несколько рад этой новости. Узник надеялся, что увидит своих родных и близких, но вместо их светлых лиц на него глазели непонятные штуковины, окружившие его со всех сторон. Они не проявили тогда ни малейшего интереса, потому изнутри Сириус был уже давно мёртв, а то светлое и сокровенное эти поганые воры украли, оставив в его груди безмерную дыру, которая у него и так уже существовала. Вот только она была маленькой и кое-как залатанной благодаря Гарри, Ремусу и остальным, а сейчас захватила чуть ли не всё его существо, всё ещё позволяя кровеносным сосудам быть мостами через эту впадину. Сириус знал, что убежать им не удастся хотя бы потому, что у людей был ограниченный запас сил, а вот у теней он был безграничным. Здесь нет края света или что-то вроде того, все пейзажи однотипны и скучны в своей мёртвой гамме серых и мрачных цветов. Мужчина с радостью согласился бы отдать свою никчёмную жизнь на жизни двоих юношей, несущих его на себе. Интересно, могут ли мертвецы торговаться? Если да, то, чёрт возьми, это будут самые лучшие торги в жизни Сириуса. — Должен быть выход, обязательно должен! — воскликнул Гарри, задыхаясь от быстрого бега. — Мы не можем здесь умереть, не сейчас. — Поттер, мы бегаем по кругу! Наши силы на исходе, а этим тварям совершенно без разницы, сколько нужно преследовать жертву, чтобы она выдохлась и сама отдалась им в руки. Нельзя так больше. Мы всё равно от них не отвяжемся, — отчаянно проорал Драко, вытерев пот со лба. Во что же он превратился. Лишь бледная копия прошлого себя. Или же наоборот… яркий оригинал? — И что же ты предлагаешь?! Поделись своей блестящей идеей! — взорвался гриффиндорец, раскалённый последними событиями до предела. — Я не знаю! — крикнул блондин, затем сразу же взяв себя в руки. — Я не знаю, Гарри. Но я точно уверен, что не хочу здесь умирать. Так что включай свои геройские мозги и придумай выход. Или же по части планов у вас только Грейнджер хоть что-то может? Какая жалость. — Хватит, — тихо выдохнул Сириус, разом прекратив спор двух не в меру разгорячившихся подростков. — Оставьте меня здесь. Тогда у вас, возможно, появится шанс спастись. — Нет, мы тебя не оставим, — упрямо блеснул глазами Гарри, перехватывая крёстного поудобнее. — Я не собираюсь терять тебя снова. Я слишком устал прощаться с дорогими мне людьми. Пошли. — Поттер, мы стоим на том же месте, откуда убежали. Это бесполезно, — прошептал Драко, грустно усмехнувшись. Эта невозможность что-либо изменить, безысходность убивали его. Хотелось опять реветь, сжавшись в маленький жалкий комок. Вдруг его резко схватили за руку, крепко до боли сжали ладонь, заставив оторвать глаза от земли. Он встретился с горящим взглядом, полыхавшим зелёным огнём решимости и веры в лучший исход. Гарри всегда был сильным, Драко — никогда. А взяв немного той ноши, которую всю свою жизнь нёс его парень, слизеринец сразу рухнул, не в силах подняться вновь. А ведь желал быть равным ему, стоять бок о бок, а не трусливо прятаться за ещё мальчишеской спиной. Какой же он слабак. И о каком равенстве может идти речь, если он уже сломался? Драко вновь начал бояться. Страх лишь прятался поглубже, загнанный далеко ярким светом Гарри. А теперь, когда сам источник света находился на грани распада, это тёмное существо вновь вырвалось наружу и захватила юношу почти целиком. Вот только Гарри не желал быть сломанным хотя бы внешне, потому что те осколки, склеенные абы как внутри, могут быть и не заметны за толстой стеной внешнего благополучия. Парень чувствовал, что начинает изнашиваться, не хотел в этом признаваться, правда. Ведь все рассчитывали на него, верили в него, он был их последней надеждой в этой ужасной войне. Он не должен их подвести, не должен прекращать защищать невинных и тех, кто не может сам за себя постоять. Просто Гарри был слишком добрым, слишком светлым и слишком сильно истязал себя, считая, что его света должно хватить на всех. А потом, когда его миссия закончится, когда его энергия иссякнет, бережно воздвигнутая стена будет разрушена под натиском осколков, которые будут ещё больше и острее чем когда-либо. И вот сейчас, смотря в серые и безумно любимые глаза, Гарри делился своим светом, отрывая от себя кусок за куском. Вот только Драко, который не хотел быть слабым, ломал давно знакомую и привычную систему. Он брал всё то, что бережно и терпеливо отдавал ему Гарри, копил внутри себя, а затем возвращал свет в троекратном размере его первообладателю. Возможно, сам Малфой и не знал об этом, продолжая кормить своих демонов, от которых хотел поскорее избавиться. А ведь гриффиндорец получал огромные заряды энергии, только посмотрев в загоревшиеся глаза, взглянув на взрослую складку между бровей и упрямо поджатые светлые и тонкие губы. Они были словно две сломанные куклы, которые вместе могли составить одну новую и совершенную игрушку, слившись воедино. — У нас всё ещё есть камень, — задумчиво сказал Гарри, не прерывая зрительный контакт. — Но мы не в пещере, — возразил Драко, чей мозг продолжал усиленно искать выход. — Я думаю, что это место является её продолжением. Я всё больше и больше начинаю запутываться, потому что пытаюсь положиться на то, о чём совершенно ничего не знаю. Но нужно попытаться. Это во всяком лучше, чем бездействие. — Хорошо. Да, давай. Я готов. Гарри схватился за камень, почувствовал привычное уже жжение, крепко схватил Сириуса и Драко, зажмурил глаза и попытался вложить все свои силы на то, чтобы выбраться из этого проклятого места. Земля под ногами затряслась, тишина разразилась противным скрипом, откуда-то возник сильный ветер, который унёс сбегающие по руке мальчика-который-выжил струи крови, появившиеся из незаживающей раны на ладони, на месте которой обязательно останется ещё один шрам, который войдёт в его коллекцию. Открыв глаза, Гарри увидел перед собой край шаткой площадки из сна-реальности. Сириус, кажется, тоже вспомнил её, даже несколько оживившись. Это было совершенно неожиданно. Ожидаемым был неположительный результат, но никто не мог вообразить, что из земли резко вырастет эта непонятная лестница, под которой начнут собираться чёрные тени. Но что же делать дальше? В его сне он упал, ему помогли, а затем все они оказались в райском месте. Во сне Сириуса Гарри, держась за руку волшебника, начал исчезать, а после исчезновения лестница вместе с площадкой начала падать, на ходу разрушаясь. Стоять столбом наверху и ждать чего-то не было никакого смысла. — Нам нужно прыгнуть, — сказал Гарри, неуверенный в своём решении. — Неужели ты окончательно спятил? — нервно усмехнувшись, задал риторический вопрос Драко, всё ещё державший Сириуса. — Нет, всё правильно, — со странным энтузиазмом согласился мужчина. — Это, наверное, единственный выход. — Так, хорошо. Давайте расслабимся и… — Мы не сошли с ума, Драко. Это и правда единственный возможный выход. Мы ничего не потеряем, если попробуем, — подошёл чуть ближе Гарри, до этого стоявший на краю площадки. — Мы можем разбиться, — парировал блондин, пытаясь достучатся до их чувства самосохранения и благоразумия. — Это не больно. Я уже падал. Нет, если ты такая нежная барышня, то… — с огнём в глазах, который был несколько тусклым и почти незаметным, сказал Сириус, встав на свои ноги. — Ладно, я всё ещё не уверен в правильности происходящего, но другого выхода у нас нет, — выдохнул Драко, с опаской посмотрев на первые ступени лестницы, на которых уже хозяйничали тени. — Я тоже не уверен, но нужно хотя бы попытаться. Хорошо? — спросил гриффиндорец, всматриваясь в глаза напротив. Юноша схватил слизеринца за руки, нежно сжал ладони в своих руках, продолжая общаться глазами. — Ты идёшь первым, — полувопросительно сказал Драко. — Конечно, — слегка улыбнулся Гарри, также заметив надвигающуюся опасность. — Ну вы ещё поцелуйтесь, — слегка раздражённо проворчал Сириус, вмешавшись несколько не во время. Когда юный маг подошёл к краю площадки, Драко быстро повернул его в себе лицом и так же быстро чмокнул в губы. Гарри глупо хлопал глазами, а нутро медленно заполнялось чем-то тягучим, приятным и тёплым. Даже в забытом Богом месте, где нет ничего живого, можно почувствовать себя живым. Блондин сразу же отступил, смутившись своему порыву, но его парень не позволил, притянув к себе для ещё одного поцелуя, более медленного и тягучего. И всё это происходило на глазах абсолютно ошалевшего Сириуса, который даже раскрыл рот от удивления, забыв на несколько секунд про всё на свете. Он ведь шутил тогда, неужели они приняли это так серьёзно? Мужчина продолжал забивать себе голову бредовыми теориями, собственноручно отодвигая от себя правду. Он даже прослушал всё, что сказал Гарри, прибывая в неком трансе. Гриффиндорец, крепко сжав кулаки и стиснув зубы, шагнул в пустоту, через несколько мгновений в ней исчезнув. Драко последовал за ним, перед этим что-то крикнув Сириусу. Тот очнулся, оставшись наедине с сильно раскачивающейся лестницей и подступающими тенями. Вдохнув побольше воздуха в лёгкие, волшебник с разбегу прыгнул, исчезнув навсегда из этого проклятого места. Было больно. Боль заглушала все громкие звуки и яркие запахи. Она была резкой и невозможно короткой, потому что в следующий миг оборванные путники лежали на земле рядом с корнями каких-то деревьев. Из их ушей и носа бежала кровь, а из глаз текли слёзы. Было очень тихо. Ни единого звука, ни единого дуновения ветерка. Только неровный строй вдохов и выдохов как-то разбавлял эту непонятную атмосферу. Было страшно. Спустя несколько минут рядом с ними, всего в паре метров, раздались шаги человек двух-трёх. Это могли быть враги, могли быть друзья, но неизвестность пугала до чёртиков. Неизвестные осторожно подошли к ним, наверняка достав палочки, и вдруг послышался глухой стук. — Гарри… Это ты? — неожиданно знакомый голос разрушил меланхоличную и несколько пугающую тишину. — Это правда ты? — Н-Невилл? — прохрипел гриффиндорец, аккуратно прислонившись спиной к близко стоящему дереву. Он видел их с Джинни, стоящих на коленях и плачущих от радости. — Джинни?..