Вернуться

Таймлайн: 4В

***

– Ку-ку… – Кукушка-кукушка, сколько мне лет осталось? Джепетто сжал кепку в руке и, глядя вниз с часовой башни на дремлющий в утреннем тумане город, вспомнил, как в возрасте своего не рожденного, но выточенного из дерева сына, собирал в лесу на растопку поленья и слушал птиц. Тогда на его голове было куда больше волос, и вились они, точно свежая стружка. В ту зиму умер их отец, и вопрос об отпущенных годах, которым он частенько мучил птицу, показался мальчику глупым и бессмысленным. – Ку-ку… Вспомнил, как Джоанна вылетела сквозь оконный переплет прямо на газон перед городской ратушей, как задралась ее юбка и кофта испачкалась травой и кровью от разбитой спины. Несчастная Джоанна, когда-то Джепетто ремонтировал ей лестницу, которую сам же расшатал. Няня Белоснежки никогда не славилась кротостью монашки, что и говорить, какая королева, такая и прислуга. Прибивая штабик к оконной раме, Джепетто старался не задеть стекло. Кто знал, что Сторибрук обзаведется своими часами с кукушкой? Но, как и любая вещь в городе, здесь они обрели своеобразную сказочную интерпретацию, всякий раз выбирая неудачное время для того, чтобы возвестить жителям, об отпущенном им времени. Джепетто закурил, стряхивая пепел на тротуар. Пепел летел, прикидываясь белым снегом прямо под ноги горожан, но никто не поднимал головы, не смотрел на башню. Иногда ему хотелось, чтобы эти часы стояли, стояли же они до приезда Эммы Свон в их тихий городок? Он бросил взгляд на древний механизм: поршни и шестеренки, ни единого следа ржавчины и отработанного масла – и узрел в центре дьявола, но все равно открыл саквояж, достал инструменты и продолжил их чинить раз за разом. – Ку-ку… Регина Миллс, оседлав ветер, разбивала их циферблат, проваливаясь в смотровую башню. Время замерло, когда она оказалась лицом к лицу со своими семейными секретами, а Крюк пошутил, что у них часы «с боем»: кто-нибудь обязательно из них вылетает или влетает взамен кукушки. Молодежь любит шутить, старики думать о прожитом времени. Под городскими часами назначали свидания влюбленные, устраивали разборки герои удачи, или вслушивались в металлический голос рока, а жизнь идет своим чередом. Часы – молчаливый свидетель. Время – бестелесный убийца. Под ними Злая Королева встретила свою не менее злую сестру, сражалась с ней и была повержена. Джепетто ставил семейные узы превыше всего, но даже он понимал, что есть Свет и Тьма, из-за которых близкие, казалось, люди страдают, оказавшись по разные стороны и следуя клятве или когда-то данному слову. Поэтому престарелый столяр предпочитал дело словам, а худое родство перспективному партнерству. – Ку-ку… Маленькая комнатка еле вмещала собравшихся. Кто-то топтался на лестнице, ведущей на смотровую башню, выглядывали из-за голов впереди стоящих. Ропот нарастал, взрываясь нетерпением, страхом и снопом белых искр. А потом – все вдребезги. Прекрасный еле успел отвернуться, прикрыв рукой лицо от осколков, и сквозь разбитое окно мертвенным хладом на них накатила реальность, созданная Белой Королевой. Темная-темная туча, точно атомный гриб, гламурно подсвеченный изнутри. Снежный буран поднимал бурю внутри и леденел кровь. Жители Сторибрука хватались за последнюю надежду, желая оттянуть неизбежное. Сколько им отпущено времени? Успеют ли? Но часы остановились с первым ударом стихии, как сердце Кая в сказке, которую так любил читать Джепетто сыну. Часы – сердце Сторибрука. И каждый раз, оказавшись раздавленными проклятием, разбитыми, как циферблат и сломанными, как стрелки – они находили силы починить этот механизм, себя и идти дальше. Сведенные артритом суставы Джепетто ныли, когда он подтягивал веревки, выравнивая гири. В его глубоких, по-детски удивленных глазах застыл вопрос: долго ли они продержатся на этот раз? – Ку-ку… Иногда с починкой ему помогал старший брат. Казалось, работа городских часов заботит Джузеппе больше выборов в мэрию, послужившая очередной причиной их поломки. Смерть отца сплотила братьев, но не смогла сблизить. Вытерев промасленные руки о тряпицу, Джепетто протянул ему, завернутый в коричневую бумагу сандвич. Брат поморщился, словно один запах индейки осквернял его желудок и мотнул головой. Некоторых даже время не в силах изменить. Они и внешне мало походили друг на друга. Высокий и тощий, как кол Джепетто и коренастый, прячущий наметившуюся плешь под шляпой Джузеппе. Брат всегда ходил в добротном костюме с торчащей из нагрудного кармана золотой цепочкой от карманных часов, доставшихся от отца. Сверив их с башенными, он довольно причмокнул и даже помог Джепетто собрать инструменты. Город погрузился в вечернюю тьму, такую невесомую и беззащитную, какую встретишь только зимой. Мистер Коппола явно куда-то спешил. Свой саквояж он никогда не раскрывал перед братом, но Джепетто догадывался о его содержимом, потому и предпочел деревянного мальчика живому. Остановившись перед домом на Миффлин-стрит 108, он поставил ношу на землю и сплел вместе руки, хрустя суставами. Теперь, когда сторибрукское время снова пошло, и ночь сулила сны и кошмары, мистер Коппола мог приступить к своей работе. Тьма и вьюга почти скрыли его силуэт. Никто не заметил, как тень просочилась под дверь и проникла в спальню, навестить одного непослушного мальчика. Генри не спал, и человек подарил ему кривую улыбку прежде, чем бросить в глаза горсть песка. И сколько бы тот не кричал, растирая их в кровь, никто не придет на помощь. Обитатели дома пребывали в волшебной дреме, насланной Песочным человеком. Когда глаза вытекут, он уберет их в саквояж и унесет на луну, кормить своих деток, которые сидят в гнезде и пищат, раскрывая кривые и острые клювы. – Ку-ку…