Верь мне

Вернувшись в Нью-Йорк, Роуз очень тосковала по тем местам. По пляжу, по прогулкам, по ощущениям на американских горках и колесе обозрения. Первое время, просыпаясь, она подходила к окну и мечтала увидеть ту улочку, залитую солнечными лучами Лос-Анджелеса, но, увы, пора вернуться в реальность. Бьюкейтер снова устроилась в бар, который находился дальше их дома. Поваром была женщина, а официантка — хрупкая девушка чуть младше Роуз. Приняли её там весьма радушно, хотя зарплата осталась та же. Джек продолжал разгружать тележки, но в обеденный перерыв он шел на площадь, чтоб порисовать и осмотреться по сторонам, пытаясь найти ещё одну работу, которая приносила бы больше денег. На первую свою зарплату девушка потратилась на рамку для фотографии. Она получилась действительно великолепной, как и обещал фотограф. Такой вид на пирс и счастливые лица молодых людей. Кажется, опять все вернулось на круги своя. И следующий день начинался так же, как и предыдущий, хотя Роуз была счастлива, но одно её мучило — вырезка из газеты. Она могла часами разглядывать её по вечерам, перечитывая строчки, которые выучила наизусть. Но она никогда не жаловалась на то, что у неё нет возможности туда поступить, девушка просто надеялась. Так прошло чуть больше года. По выходным, которые наконец появились у обоих, они обязательно проводили где-то в центре или на окраине, находясь в поисках веселых занятий. Будь это купание в небольшом пруду или поход в маленький театр, который можно было назвать подпольным. В баре, где теперь работала Роуз, проводились праздники с музыкой, выпивкой, и они непременно посещали их. А еще, если удавалось, Роуз любила сидеть вместе с Джеком на площади и смотреть, как он рисует. Не смотря ни на что, она научилась жить так, как жил Доусон, только теперь он хотел чего-то большего и первая задача была для молодого человека — найти высокооплачиваемую работу. Тут же открывалась и вторая задача — найти деньги на обучение Роуз. Ранней осенью 1917 года удача улыбнулась ему самой широкой ослепительной улыбкой. На улице постепенно холодало, но Джек приходил на площадь в обеденный перерыв и продолжал пополнять свою папку рисунками. Сегодня его взгляд зацепился за молодую маму, которая читала книгу своим детям, сидя около неработающего фонтана. Работа была уже почти закончена, но карандаш затупился. Джек полез в карман за небольшим ножичком и понял, что над ним кто-то стоит. Он поднял голову. Мужчина в плаще и шляпе с маленькими полями, оперевшись на трость, вглядывался в рисунок Доусона. Он понял, что его заметили, и тут же выпрямился. — Прошу прощения, сэр. Я вам помешал? Парень поджал губы и отрицательно помахал рукой. — Нет, вовсе нет, — сказал он и с искрой надежды добавил: — Вы хотите свой портрет? — Скорее, я хочу предложить кое-что вам. Джек вопросительно посмотрел на мужчину. Выглядит он лет на сорок, лицо покрывалось морщинами, но было гладко выбрито. — Предложить мне? — переспросил он. — Вам, — кивнул тот. — Не хотите ли вы пройти в тот бар? Там ещё не убрали летнюю террасу. Я угощаю. — Я сам могу за себя заплатить. — Я настаиваю, ведь это я приглашаю вас побеседовать. Молодой человек еще раз осмотрел его с головы до ног. С кривой улыбкой он захлопнул папку, поднялся на ноги и сделал жест, приглашая мужчину пройти вперед. — После вас, сэр. Оба сели за столик, Доусон положил папку на край стола. Мужчина снял шляпу, предварительно протерев стол носовым платком, и сделал заказ: два пива. — Меня зовут Айзек Миллс. Я директор драматического театра на ***, — начал он. Джек выпрямился и постарался скрыть удивление. Это же такой шанс! — Ненавижу говорить попусту, сразу к делу. Могу ли я посмотреть ваши работы? — Да, прошу вас. Парень протянул папку Айзеку и затаил дыхание. Он сам не замечал, как стал хрустеть пальцами от волнения. Мужчина внимательно рассматривал рисунок за рисунком, обводя взглядом чуть ли не каждую линию. Джеку не сиделось на месте. Он несколько раз поменял позу и оглядел все вокруг себя, но Айзек предательски долго рассматривал содержимое папки. — Вы рисуете портреты? — Я… нет… да, но могу и не только портреты. — Мистер… — Доусон, Джек Доусон. — Мистер Доусон, вы сможете нарисовать костюмы? — Костюмы? — Да, костюмы. Вы можете продолжать рисовать людей, рисовать в точности их эмоции, но и в деталях указывать их одежду. — Простите, мистер Миллс, я не совсем понимаю. — Я хочу предложить вам работу художника по костюмам в своем театре. — Мне?! «Черт! Мне это снится!» — пронеслось у парня в голове, когда он в ступоре таращился на мужчину. — Я могу вам рассказать всё в подробностях. — Да, если можно. — У вас будет своё рабочее место. Вам будет помогать историк, который знает все тонкости в костюмах прошлых веков. Вы будете слушать, смотреть какие-то старые иллюстрации и рисовать. — Я всегда рисовал с натуры. Джек тут же прикусил язык. Зачем это говорить? Нужно соглашаться, не смотря ни на что. Парень приготовился к тому, что сейчас на этом все закончится и он отправится дальше разгружать телеги. Айзек сделал глоток пива, которое уже давно принесли, и поморщился. — Нет проблем, я могу дать вам моделей, костюмеров, а вы будете рисовать. Доусон подавился нервным смешком. — Понимаете, мистер Доусон, мне понравилось, как вы рисуете, какие эмоции передайте на бумагу. Я хочу, чтоб эскизы костюмов в моем театре выглядели так. Представьте, вы нарисуете девушку в платье девятнадцатого века и предадите её лицу те эмоции, которые должна показать актриса, носящая это платье; те жесты, которые должна делать эта актриса, если на ней это платье. Вы меня понимаете? Я могу даже посылать к вам актеров. Молодой человек был удивлен таким напором. Работа была ему нужна, тем более работа, где он может рисовать. — Так что вы решили? Может дать вам время подумать? — Нет, — оборвал Джек. — Я согласен. — Отлично! — воскликнул Айзек. — Вы не спросили про заработную плату. Это странно. — И какова заработная плата? Миллс назвал цену за один эскиз и Доусона просто передёрнуло на стуле. В горле пересохло, поэтому молодой человек потянулся к кружке с пивом и чуть не подавился, жадно делая глотки. — Хорошо, — наконец сказал он. — Я согласен. — Я жду вас завтра в девять утра. Хочу посмотреть на вас в процессе работы. Мужчина вытащил из внутреннего кармана белую карточку с координатами, затем они встали, пожали друг другу руки. Айзек, удалился, оставив деньги за пиво на столе. Джек простоял около столика еще пять минут. Тупо переводя взгляд с карточки на свою папку, со своей папки на карточку. — Боже, — усмехнувшись, тихо сказал он. — Роуз не поверит. Айзек Миллс хотел, чтобы его театр был знаменит не только потрясающими постановками, игрой актеров, но и не менее великолепными костюмами. В сотрудничестве с таким художникам и швеями можно будет устраивать в холле небольшие выставки и получать за это неплохие деньги. Так же Джек сможет принимать участие в зарисовке декораций, его рука там тоже не помешает. Но пока директор театра ехал в своем автомобиле и вспоминал дни, когда всматривался в рисунки уличных художников, всегда узнавая этого блондина, который отдавался своему делу полностью. Миллс искренне надеялся, что завтра у Доусона все получится. Почему-то он считал его не огранённым драгоценным камнем. Возможно, так оно и есть. Из одной из комнат гостиницы Виктории раздался радостный визг. — О Боже! О Боже! — кричала Роуз. — Не может быть! Джек, ты шутишь? Да? Если шутишь, то скажи сразу. Если ты издеваешься и это неудачная шутка, то скажи сейчас и я убью тебя. — Нет, это не шутки, Роуз, я не мог найти такую карточку на улице. Девушка держала в раках белую визитку с золотыми буквами, на которой было написано имя, должность и адрес. — Это сон, — сказала она, сев на кровать, продолжая рассматривать карточку. — Знал, что ты не поверишь, — с улыбкой сказал Джек. — Я и сам не поверил. — И когда? — Завтра утром. — О Боже! — повторила она, быстро встав и отдав визитку парню. — Нужно выглядеть хорошо. Роуз машинально принялась поправлять ему воротник и застёгивать верхние пуговицы. — Может, мы успеем купить тебе костюм? Нет, уже слишком поздно. А, может, у Виктории есть хотя бы какой-нибудь фрак или что-нибудь… Джек поймал её руки. — Что? Зачем? Я же простой художник. — Нужно выглядеть как можно лучше, чтоб произвести должное впечатление. — Мои рисунки должны произвести впечатления. Папка — мой костюм. На следующий день Роуз поднялась раньше Джека и приготовила завтрак из всего, что осталось со вчерашнего ужина. Получилось немного и не очень сытно, но хоть что-то. Доусон еще вчера не чувствовал волнения, а когда отправился по заданному адресу, чувства, присущие при устройстве на хорошую работу, дали о себе знать. Это было здание на севере центра города. Из всех серых домов вокруг оно вычурно выделялось своим кремовым цветом. В арочных окнах с резными узорами виднелись красные занавески. Внизу три двухстворчатые деревянные двери с изображением неизвестной парню греческой богини; навес, по краям которого висели небольшие фонарики. Свет не горел ни в одном окне и казалось, что театр сейчас не работает. Джек присвистнул, подойдя к дверям. Он растерялся, не понимая куда ему входить, но тут среднюю дверь открыл швейцар и пригласил молодого человека внутрь. Перед ним открылся богато обставленный холл, с красными ковровыми дорожками, небольшими креслицами с шикарной обивкой и резными подлокотниками и новенькими блестящими светильниками. В следующем помещении на стенах висели картины с пейзажами, а на потолке была большая хрустальная люстра на фоне расписного потолка. Джек следовал за мужчиной в костюме и оглядывался по сторонам, еле сдерживая восторг. Затем, его повели через коридоры, которые были не менее шикарные. На дверях из красного дуба были таблички с надписью «гримерная» и номерами. В самом конце был кабинет того самого директора, около двери стояли такие же кресла как в холле и маленький столик. Молодому человеку предложили присесть и чаю. От второго он отказался, отрицательно помотав головой. Нужно было немного подождать. Джек расположился в кресле, облокотившись назад, широко расставив ноги и стуча пальцами по папке. Спустя некоторое время его пригласили в кабинет. Шикарно обставленное помещение с новой мебелью, от которой в комнате стоял запах дерева, стены были обклеены разными картинками и записями, на столе лежала кипа бумаг, сигары и бокал с темно-янтарной жидкостью, видимо, коньяком или виски. Айзек поприветствовал Доусона, пожал ему руку и предложил сесть в кресло напротив. — Итак, вижу, вы снова принесли папку? Не думаю, что она вам сегодня понадобится, так как всё, что мне нужно я рассмотрел вчера. — Я с ней не расстаюсь. — Я не удивлен, — сказал директор, закуривая сигару. — Хотите? — Нет, спасибо. Вы говорили, что я должен сегодня рисовать. — Да. Скажите, что вам нужно. Джек, удостоверившись, что чистые листы ещё есть и карандаш не сточен, сказал: — Натурщика.. . Художник уже был в другом, практически пустом помещении. Там царил хаос из книг и бумаг на полке. По середине стоял стол, на котором сидел молодой человек в рубашке, жилете и круглых очках. Он что-то рассматривал в книге, проводя пальцем по страницам, но когда Джек и Айзек вошли, вскочил и улыбнулся. — Доброе утро, мистр Миллсс. — Доброе утро, Питер. Знакомься, это Джек Доусон. Парень протянул руку. — Джек, это Питер Левингтон, он изучает все детали костюмов для театра. — Я называю себя историком костюмов, — пошутил парень. — Рад знакомству. — Вы будете работать вместе, если мне понравится, как мистер Доусон нарисует нашу Мелиссу в костюме, скажем, — он поднял первый попавшийся листок со стола. — Древний Рим. Да, отлично. Доусон встал в ступор. Во-первых, работа еще не получена. Во-вторых, древний Рим? Парень приблизительно помнил римлян, но ему больше запомнились костюмы мужчин. Он совершенно не знал, как нарисовать римскую девушку, поэтому еле сдерживался, чтоб не выругаться. — Я оставлю вас, надеюсь, три часа вам хватит. Удачи, Джек. Директор удалился, а Доусон все никак не могу прийти в чувство, поэтому замер, тупо рассматривая Питера. — Что ж, — начал Левингтон, осматривая художника с головы до ног. — Вижу, ты понятия не имеешь о Риме. — Да как-то не приходилось там бывать. — Не обязательно бывать, есть книги. У нас максимум тридцать минут, чтоб изучить их костюм. — Тридцать минут? — переспросил Джек. — Да, поэтому не будем терять время! — объявил тот, таща стопку толстых, потертых книг. Полчаса Доусон вникал в рассказ Питера. Он рассмотрел много картинок, старых зарисовок, древнеримских богинь, но сам образ в голове появлялся очень смутно и молодого человека это раздражало. Вскоре пришла та самая Мелисса. Ровесница Роуз, каштановые волосы, поднятые в своеобразную прическу, обычное платье, совершенно не напоминающее римский костюм, но она была обаятельной и грациозной. — Здравствуйте, мальчики. Меня прислал сюда Айз… мистер Миллс, чем могу помочь? — Мелисса, это Джек Доусон и он, возможно, будет нашим художником по костюмам. Такой, которого хотел мистер Миллс. — О, сейчас подобных найти очень сложно. В наше время рисуют очень странно. — Вовсе не сложно, — отрицал Джек. — Таких как я на площади предостаточно. — Тогда почему именно ты? — поинтересовалась девушка, прищурившись. И правда, почему он? — Не тратим время, — вмешался Питер. — Мелисса, будь другом, позируй нам. Джек рисует только с натуры. — С удовольствием, — будто промурлыкала девушка. Джек почувствовал волнение, ладони вспотели и глаза растерянно бегали с книг на актрису. — Как мне встать? — Представь, что ты римская богиня, — скомандовал Левингтон. Девушка изящно подняла одну руку вверх, а другую прижала к талии, но раскрыла ладонь, будто что-то держа. — А это разве не Египет? — поинтересовался Джек. — Я тянусь за виноградной лозой, а здесь у меня кувшин. — Оу… — на выдохе произнес Доусон. — Не отвлекайся, — чуть ли не завизжал Питер. — Смотри сюда. Видишь, какие прически они носили? А это видишь? Вот так закреплялись туника у девушек из богатых семей. Художник еще раз глубоко вздохнул, открыл папку и начал рисовать. Будь, что будет. Не сможет он запомнить сейчас всё. На протяжении трех часов Джек постоянно вглядывался в изображения в книгах, изучал позу девушки и пытался перенести все в точности на бумагу. Доусон даже взял занавеску и пытался обмотать девушку так же, как и на иллюстрациях в книге. Мелисса то и делала, что периодически опускала руки, вздыхала и жаловалась. Парень сдерживал себя, пытался не нервничать и просто работать. Питер стоял над душой, наблюдал за художником и указывал на его неточности, что ещё сильнее раздражало Доусона. И всё же у Джека получилось. Эмоции удалось передать, но с большим трудом, так как актриса вечно жаловалась на затекшую шею и меняла выражение лица. Молодой человек сидел вместе с Питером на столе и изучал свою работу. — Мне кажется, Айзеку понравится. Мелисса, хочешь посмотреть? — Сейчас, отдохну, — медленно потянула девушка, развалившись в кресле. Джек усмехнулся и положил лист на один из учебников. Директор все никак не появлялся, тогда Доусон снова открыл книгу, где были изображены римские костюмы. И тут у парня возникла идея нарисовать в крупном плане. Выделив шею, нарисовать ключицы, профиль. — Эм… Не могли бы встать, — Джек остановился, поймав на себе взгляд девушки. - Ну, или хотя бы сесть ровно, повернуть голову направо и совсем чуть её запрокинуть? — По-моему, мы договаривались на три часа? У меня ужасно болит шея. — Давай, Мелисса, не упрямься! — вмешался Питер. — Да кто ты такой, чтоб мне указывать? — Я хочу, чтоб получился хороший эскиз для будущего костюма. — Да мне какое дело, это же просто испытание. — Если мистера Доусона возьмут, возможно, этот костюм отдадут на пошив. — Можете просто развернуть голову? — сквозь зубы проговорил Джек. Мелисса цыкнула, нехотя выпрямилась и сделала то, что просил художник. Доусон принялся быстро наносить первые штрихи на правый нижний угол листа и сел так, что Питер не мог стоять над душой и наблюдать за его работой, хотя Левингтон отчаянно пытался подглядывать. Когда директор вернулся, парень делал последние штрихи, растирая карандаш кусочком бумаги. — Как успехи? — поинтересовался Айзек. — Я устала, — пожаловалась Мелисса, — Думаю, тебе нужно нанимать кого-то, чтоб они позировали твоему художнику. — Он ещё пока не работает здесь, — сказал Питер, а потом весело добавил. — Но мне понравилось с ним работать! Миллс внимательно изучил рисунок. Джек чувствовал, как на его нервах играют. И в первые за это время появился страх, что его могут не взять. Айзек поднял глаза, посмотрел на художника, а потом снова на рисунок. — Неплохо, очень даже неплохо. Только потом нужно будет нарисовать с нескольких ракурсов. Мелисса подошла к директору и посмотрела на эскиз. — Ох, можно я оставлю его себе? Айзек ничего не ответил, положил лист на стол и протянул руку Доусону. — Вы приняты. С испытательным сроком, думаю, справитесь. Питер, надеюсь, вы с мистером Доусоном поладите. — Непременно, мистер Миллс. Джек пытался связать слова в предложения, протянув руку, но нахлынувшие эмоции не дали это сделать. Получилось выдавить дрожащим голосом «спасибо» и крепко пожать руку. Роуз постоянно смотрела на настенные часы, разнося подносы с едой. Иногда застывала и отсчитывала сколько прошло времени с момента ухода Джека. — Если ты будешь смотреть на них каждую минуту, время будет идти медленней, — с улыбкой заметила Рене, вторая официантка бара. — А? Да я просто… просто жду важных новостей. — Мм… Роуз, с работы отпустят поздно вечером. — Я не жду окончания работы, я… — Роуз прервалась, обернувшись на звук открывающиеся двери. В бар зашел не тот, кого она ждала. — Так, что? — спросила Рене, укладывая на поднос кружки. — Я расскажу чуть позже, — улыбнулась Бьюкейтер и ушла к столику с блокнотом. Джек чуть ли не бежал к Роуз, но около входа в бар замедлил шаг и постарался спрятать радостную улыбку с лица. Он зашел в бар, медленно открыв дверь. Роуз резко повернула голову, слегка улыбнулась и быстро записав заказ, повернулась ко второй официантке. — Рене, передашь на кухню? Бьюкейтер бросила блокнот девушке, а та ловко его поймала и улыбнулась, понимая куда спешит Роуз. Джек грустно посмотрел на неё, стуча пальцами по папке, и в ту же секунду был вытолкнут из бара на улицу. — Все плохо прошло? Они не оценили рисунки? Но как?! — чуть ли не кричала девушка. Доусон опустил голову. — Подожди, — девушка обхватила его лицо ладонями. — Что ты рисовал? Они просили нарисовать театральный костюм в стиле экспрессионизм? Парень отрицательно помотал головой и уголки губ дернулись на верх. Роуз приподняла брови. — Расскажи мне всё, Джек. — Меня вроде как… Доусон выпрямился и мягко убрал руки девушки. Сдерживать долго улыбку не получилось. — Меня вроде как взяли. Бьюкейтер выдернула руки и слегка толкнула молодого человека, рассмеявшись. — Уроки актерского мастерства успел взять? Джек не успел ответить, как Роуз кинулась ему на шею и принялась расцеловывать. Теперь у них будет больше возможностей, если Доусон будет делать успехи. Роуз была уверена, что все будет хорошо. По её мнению такой талантливый человек не должен рисовать портреты на улице, его таланту должно было найтись применение и оно нашлось. В конце осени 1918 Роуз проходила мимо работы. Теперь она появлялась там только по вечерам, предварительно обсудив это с начальницей. В окне она увидела её дочь, Рене, и помахала рукой, на что та отвернулась, поджав губы. Здесь не обошлось без зависти, так как Бьюкейтер наконец стала студенткой Театрального училища. Джека приняли на работу и за его плечами уже были первые успешные работы в театре. За каждой из них он просидел чуть ли не около двух месяцев, пока шла репетиция спектакля без костюмов. Он не спал ночами, просил Роуз позировать ему, когда надо было что-то подправить, привык к дыханию Питера над ухом и к капризам актеров, которые уставали стоять в одной позе. Поэтому Роуз с радостью заменяла ему натурщицу. Доусону нравилась его работа, не смотря на все раздражающие факторы. Он был тесно связан с театрам, успел понаблюдать за репетициями, прочитать несколько сценариев и благодаря Питеру, многое понимал в костюмах. Джек предложил девушке временно устроить её в театр, например, договориться с Айзеком, чтоб её взяли для массовки на роль без слов, так как без образования большего она не получит, но Роуз категорически отказалась. — Нет, нет и еще раз нет! Когда я закончу училище, все это у меня будет. Я прочувствую сцену на первых практических занятиях, а работу найду получше, чем в баре, но не в театре по договорённости с твоим директором. Я хочу сама. Роуз только-только поступила в Театральное училище. Джеку удалось заплатить за обучение и когда девушку приняли, она просто не поверила, подумала, что это сон или она в бреду. Её мечта осуществилась и радости не было предела. Рене завидовала ей, каждый вечер не упускала возможности кинуть на неё злобный взгляд. У её матери не было средств на Театральное училище, да и сама она не хотела, чтобы её дочь работала в театре. По мнению официантки, Роуз это слишком легко далось, хотя это было абсолютно ложной мыслью. Рик же был рад за Джека, сказав, что он этого заслужил. А Бен Харрис пропал, кажется, навсегда. О'Нейл сказал, что он будто испарился. Если бы с ним что-то случилось, его картины бы уже где-то нашли неподалеку. — Не думаю, что кому-то были нужны его картины. Вряд ли их растащили, — рассказывал ирландец. — Хотя… Ни у кого не было достоверной информации. Молодые люди остановились на том, что не все потеряно. Возможно, он пытается найти хорошее место заработка и они еще встретятся. Бьюкейтер шла в новеньком приличном, но недорогом платье и осеннем пальто бордового цвета. Они не были такими роскошными, как она носила до «Титаника». Девушка пока не позволяла себе так бросаться деньгами, которые успел заработать Доусон. Сейчас жизнь налаживается, но это всё слишком хрупкое. Хотя желание быстрее съехать с комнаты Виктории осталось. Но и эту проблему Джеку удалось решить перед Рождеством. Роуз в этот день торопилась домой. Зайдя в холл, Викторию за конторкой она не увидела, зато был слышен голос Джека и старушки в её комнатке. — Ох, мне будет вас не хватать, сынок, — говорила женщина. — Вы собираетесь уже сегодня? — Роуз об этом ещё не знает. И нет, думаю, не сегодня. Нужно еще решить пару вопросов. — О чем я не знаю? — с улыбкой спросила девушка, застав парня врасплох. — Я случайно подслушала ваш разговор. Здравствуйте, миссис Уитлок. — О, дорогая моя, Джек просто собрался… собрался поменять мебель в комнате, чтоб вам было уютнее. Да, да… И окно. Доусон рассмеялся. — Миссис Уитлок, это бесполезно, — протянул парень, смотря, как Роуз ухмыляется. — Тогда не буду выдумывать всякое, ты сама себе испортила сюрприз. Роуз наигранно надула губы и скрестила руки на груди. — Я нашел небольшую уютную квартиру в хорошем доме. Бьюкейтер чуть не подпрыгнула, но сдержала эмоции, чтоб не обидеть Викторию. Старушка ей нравилась, но комнату она уже терпеть не могла. — Я так за вас рада, но я буду скучать по вам. Обещайте мне, что будете навещать меня? — Конечно, — ответил Джек. — Ну идите. Идите к себе. Вам еще многое нужно обсудить. Старушка потрепала молодого человека по щеке и слегка подтолкнула к Роуз. Девушка улыбнулась Уитлок и взбежала по лестнице, потянув парня за руку. — Ты серьезно? — спросила она, закрывая дверь. — Ты думаешь я шучу? Бьюкейтер облокотилась на стенку и прищурилась. — Да, — серьезно ответил Джек. — Да? Молодой человек снова кивнул. Роуз поджала губы, сжала кулаки и из груди вырвался глухой визг. — О, наконец-то! Да! Она успела взять небольшой разбег и запрыгнуть на Джека, обхватив руками и повиснув на шее. — Мне кажется, я всё же один раз упаду от таких эмоций, Роуз. — Боже мой, собственная квартира! Доусон поцеловал её в губы, но через пару секунд девушка оторвалась. — Нет, рано радоваться. Нужно сначала переехать, мне устроиться на хорошую работу и закончить училище. — Пока можно порадоваться и этому. Девушка хотела визжать как ребенок, но сдерживалась. Потому что боялась, что все, чего они добились, унесет как пыль ветром. Поэтому она пообещала себе «рано не радоваться». Сейчас главное твердо встать на ноги, лучше врасти корнями в землю. Через неделю Роуз уже собирала вещи. Сев на пол, она складывала в чемодан свои конспекты, а в отдельную папку эскизы Джека. Утром он сложил их, как удобно ему и попросил девушку, чтоб она их не перепутала. Поэтому Бьюкейтер складывала их, будто это хрупкий египетский папирус. Рисунки Доусона заняли половину чемодана, причем перечеркнутый эскизы он попросил тоже перевезти. Сложив все бумаги, Роуз полезла под стол. Пальто покрылось довольно большим слоем пыли. Девушка встала и принялась его отряхивать. Пыль полетала вверх и закружилась, от чего Роуз тут же чихнула. На дне порванного кармана пальто звякнуло ожерелье, поэтому Бьюкейтер не стала нащупывать его. На порванное выцветшее платье она пыталась не смотреть. И быстро стряхнув пыль, засунула его в чемодан поверх пальто. Затем, уложила свою уже заношенную юбку, блузку, старые вещи Джека, сверху картину Харриса, а фотографию в рамке она решила понести в руках, чтоб с ней ничего не случилось. Доусон вернулся с новой кипой рисунков, сказав, что это только половина и ему нужно нанести «пару штрихов». — Ты все положила? — спросил парень, осматривая стол. — Конечно. — Даже то пальто и старое платье? — Да, — Роуз прикусила нижнюю губу. — Это как память. Джек спрашивать не стал. Легко закрыв чемодан, он поднялся и осмотрел комнату ещё раз. Только он не высматривал, забыла ли что-нибудь Бьюкейтер. Он просто прощался. Раньше он ночевал на улице, потом здесь, и это были для него лучшие «апартаменты», а теперь они переезжают в квартиру. Правда, там тоже есть хозяин, но он планировал выкупить её в скором времени. — Кто бы мог подумать, — прошептал Джек. Кто бы мог подумать, что он сможет заработать на рисунках. Он никогда не отчаивался и не расстраивался, если его рисунки не признавали. А тут он нашел работу, должен был заботиться о Роуз, строил планы, задумывался о будущем. Многие говорили, что в Нью-Йорке всех иммигрантов ждет новая жизнь. Доусон решил, что они были правы. Совершенно новая жизнь. С заботами, сложностями, ответственностью. И пусть это все сложно, но он полностью готов. Он чувствовал в себе силы, стремление и будто наперед знал, что все будет хорошо. Сзади его обняла Роуз и положила голову на плечо. — Джек, — ласково сказала она. — Пойдем? Нам нужно еще попрощаться с Викторией. Парень развернул голову, поцеловал Бьюкейтер в макушку и, взяв чемодан, пошел к двери, еще раз обернувшись. Роуз шла следом. В коридоре она остановилась на секунду и кинула взгляд на дверь, за которой находилась ванная. В голове пронесся поток воспоминаний. Эта комната видела её слезы, там она пыталась смириться с тяжестью жизни, когда они только сюда переехали. Она вспомнила холодную воду. Сейчас она уже не казалась такой холодной, просто потому что девушка привыкла, но вспомнив самый первый день, по её телу пробежали мурашки. Спускаясь по лестнице, они дошли до холла, где их уже ждала Виктория. На его глазах появились слезы. — Ох, я будто провожаю собственных детей, — всхлипнула она. — Не припомню, чтоб у меня кто-то так долго жил. Ох, вы были самыми лучшими постояльцами. Уитлок подошла к Роуз и взяла её за руки. — Милая, прошу тебя, питайся хорошо, не доводи себя. Ты большая умница, — затем она обратилась к ним обоим: — Берегите друг друга. Вам нельзя расставаться, слышите меня? Нельзя! — Миссис Уитлок, — Бьюкейтер обняла старушку. — Спасибо вам, спасибо большое. — О, конечно, не за что. Всё, всё. Не люблю долгих прощаний. Сейчас мне станет совсем плохо. Джек протянул ключ и белый конверт. — Это вам. Тут деньги за месяц. Старушка хотела возразить. — Нет, нет. Берите. Вызовите кого-нибудь и почините окна. Плотная ткань и гвозди больше не помогут. Виктория кивнула. Молодые люди еще раз поблагодарили её. На крыльце Роуз вспомнила, как Джек и Виктория пытались привести её в чувство, когда она была совершенно истощена. Девушка остановилась, оглянулась и мягко улыбнулась старушке, которая смотрела им вслед. — Идем? — с улыбкой спросил Доусон, протягивая руку Роуз. Бьюкейтер сжала его руку и они спустились с крыльца. Уитлок помахала рукой и, когда молодые люди потерялись из виду, зашла обратно, бросила ключ на конторку и, открыв конверт, ахнула. Там была оплата за год. Роуз и Джек прокатились на похожем трамвае. Девушке не было грустно из-за того, что они оттуда съехали. Наоборот, она была очень рада. Но доброту Виктории она не забудет никогда, хоть порой очень злилась на неё. Она так погрузилась в свои мысли, что услышала, как зовет ее Доусон только со второго раза. Они вышли на совершенно незнакомую ей улицу, здесь было тихо, но до девушки доносился звук автомобилей где-то вдали. Серые дома протягивались сплошной полосой по всей улице. Уже был вечер, поэтому район казался серым, будто здесь совершенно не было ярких красок. Джек повел девушку в невзрачную парадную. Роуз оглядывалась по сторонам, пытаясь найти хоть один магазинчик, но, кажется, все осталось за этими домами. — Мы пришли. Доусон открыл тяжелую деревянную дверь. Перед ними был небольшой холл, конторка с резными узорами, но потертой столешницей. За ней никого не было. Справа была лестница. Роуз не успела толком осмотреться, как парень повел её наверх. Оказалось, что лестница винтовая, через каждый «круг» был вход в коридор, где располагались квартиры. Было довольно тихо, будто здесь никто не живет. Бьюкейтер молчала и Джек уже было подумал, что ей не нравится, но девушка просто внимательно изучала все вокруг. Наконец они зашли в коридор на последнем этаже. Молодой человек, обернулся, чтоб увидеть хоть какую-то эмоцию на лице Роуз, но девушка смотрела куда-то в бок. — Роуз? — осторожно позвал он. Девушка из уст Джека понимала, что квартира почти их собственность, а значит и удобства будут в два, а то в три раза лучше, но в голове её крутился вопрос, который мучил. — За какой из этих дверей ванная? — спросила она, не отводя взгляда от конца коридора. Доусон рассмеялся, уже поворачивая ключ в замке. — Как ты так быстро нашел квартиру? — недоверчиво поинтересовалась девушка. — Быстро? Я стал что-то подыскивать с первого заработка. Наконец дверь была открыта. В комнате было темно и ничего не видно. Джек открыл дверь и ждал, пока она зайдет. Но по лицу Роуз было понятно, что она чего-то боится. — После вас. Он указал рукой, приглашая войти. Девушка оказалась в темноте. Теперь она чувствовала волнение, поэтому развернувшись, девушка взяла за руку Джека в тот момент, когда он включил свет. Роуз подняла удивленные глаза на Доусона, стоя к комнате спиной. — Тут есть свет? Такое впечатление, будто она никогда не жила в хороших условиях. — Ты удивлена? Улыбнувшись, парень взял её за плечи и развернул. Роуз тут же радостно вскрикнула. — Как просторно! Большая комната, окно с задернутыми старыми занавесками и небольшим диванчиком. В углу стоял стол, ножку которого будто кто-то погрыз, и два стула. — Здесь не все обустроено, но я думаю, мы сможем это исправить. Бьюкейтер прошла на середину комнаты. Слева, за перегородкой, была крохотная кухня с одной тумбой и плитой. За кухней был ещё один проход. — Что там? — не без любопытства спросила она. — Посмотри, — ответил Джек, положив чемодан на диван. Роуз медленно пошла за кухню. Через пару секунд раздался радостный визг и девушка снова появилась в проеме между двумя комнатами. — Тут ванна! Джек широко улыбнулся, а Бьюкейтер снова зашла в маленький «закуток», в который сразу же влюбилась. Послышался скрежет, гул, звук льющейся воды, а затем снова голос Роуз. — Тут есть водопровод! — еще через секунду: — И горячая вода! Доусон уже не сдерживал смех. Он зашел следом за ней, когда она изучала раковину и зеркало. — Пойдем, ты не видела главное. Справа от парадной комнаты была спальня, тоже небольших размеров. По середине стояла кровать и это все, что было из мебели. Но в глаза бросались пустые места, куда можно было поставить, например, комод. — Это восхитительно! Мне нравится, Джек! Всё теперь наше? — Ну почти… — Спасибо! Роуз развернулась и поцеловала молодого человека, обвив шею руками, на что он ответил взаимностью. Бюкейтер была счастлива. Она чувствовала себя здесь хозяйкой. Окна были прочные и сильный ветер им не угроза. Правда, вся мебель была не в ухоженном состоянии, поэтому девушке нужно ещё освоиться. Теперь она будет вести хозяйство в доме. Уборка, готовка, стирка теперь на ней. В комнате Виктории она слегка прибиралась, так как-то, где жили они уборкой не спасешь. А здесь… — Если почисть обивку дивана, он будет как новый, — говорила она, прислонив руку к лицу. — Нужно выбить занавески. Они, кажется, бархатные… Ого, точно! Сильно запылились, поэтому цвет такой блеклый. Шаркнув ногой, она добавила. — Пол начистить придется, сюда бы хорошо лег ковер. Джек со всем соглашался, уже загромоздив стол своими эскизами. — Ну, нет! — сказала девушка. — Не закрывай фотографию. Бьюкейтер винила себя в том, что она уже строит планы на интерьер. Это почти всё их, ей так хотелось уже не мечтать, а скорее воплощать все в реальность. От их нового дома до училища было далековато, но Бьюкейтер не находила это проблемой. А вот Джеку до театры было гораздо ближе. Рождество они встретили на новом месте за столом, который был заставлен едой. Так же, они познакомились с соседкой, квартира которой находилось справа от их двери. Роуз с ней разговорилась. Это была женщина в возрасте, с довольно грустной историей жизни. Её звали Элионор Хьюз. Она много путешествовала, чем очень заинтересовала Роуз. Но после её рассказа Бьюкейтер чуть не расплакалась. У Элионор была счастливая большая семья. Трое детей и любящий муж. Но прям в день её рождения, когда ей исполнялось 35 лет, случилось несчастье и вся её семья погибла. Их загородный дом загорелся, огонь распространялся быстро и полностью окружил комнату, в котором находились муж и двое детей. Женщина говорила, что так и не успела прочувствовать, как это — растить детей. Поэтому свое горе она пыталась подавить путешествиями и новыми знаниями. Больше она семью завести не могла. — Миссис Хьюз, приглашаю вас к нам, когда мы обустроим квартиру, — однажды говорила Роуз. — Никаких «миссис»! Называй меня просто Элионор, я настаиваю. Конечно, я приду. Прими мое взаимно приглашение. У меня очень уютно, поверь. Бьюкейтер старалась обзавестись друзьями. Перед глазами стояли только лица Марты и Чарли. Ей не хотелось снова встретить подобных им. Однажды, на занятиях к ней подсела девушка. Волосы цвета пшеницы, голубые глаза и личико сердечком. Она была хороша собой, мила, а на её лице читалась доброжелательность. — Здравствуй, — сказала она своим тоненьким голоском. — Ты такая рыжая. Мне не описать этот цвет. Это комплимент. Ярче чем закат, но не огненный. Роуз растерялась. — Благодарю, — усмехнулась девушка. — Я Николь Фостер. — Роуз Доусон. — Рада знакомству, Роуз. Знаешь, ты первая, с кем я познакомилась. — Правда? Я удивлена. Николь игриво повела бровями, нетерпеливо ожидая ответа. Бьюкейтер рассмеялась. — Просто ты такая открытая, радушная. Мне кажется, что никто не будет против с тобой познакомиться. — Ты шутишь? Здесь практически все носят громкие фамилии. Меня они называет… эм… Как там? Ну, — девушка судорожно начала вспоминать, щелкая пальцами. — Нувориш. А ты в простеньком платье, я сразу не побоялась к тебе подсесть. Тут Николь опомнилась и поспешно добавила: — Ой, я тебя не обидела? Прости меня, пожалуйста. — Что ты? Все в порядке. Я могу тебя понять. Но поверь мне, если бы я сидела в роскошном платье, я бы ни за что бы не отказалась с тобой познакомиться. Фостер рассмеялась. — Так жаль, что учимся без мальчиков, — продолжала новая подруга Роуз, подперев голову рукой. — Хотя, когда будем ставить небольшие постановки, как практическое занятие, обещали, что с нами будут молодые люди. А у тебя есть… поклонник? Девушка сжалась. Говорить, что она живет с мужчиной в одной квартире чревато косыми взглядами даже от Николь. — Я помолвлена, — быстро проговорила Роуз. — Да? Но зачем ты тогда здесь, раз мужа ты себе уже нашла? Бьюкейтер усмехнулась, вспомнив слова матери. — Ты здесь разве не потому, что твоя мечта быть актрисой? Фостер улыбнулась и кивнула. — Покажешь кольцо? Бьюкейтер взглянула на свои руки. — Я побоялась его надеть, оно слишком дорого мне. — И твой жених не боится, что такую как ты у него быстро уведут? Девушки рассмеялись и Роуз тут же перевела тему. Николь и Роуз сдружились, уже легко находили общий язык. Болтали обо всём и ходили в свободное время по магазинам, кафетериям. Николь очень любила рассказывать всё о всех Роуз, но никогда ничего не рассказывала о ней другим. Джек же привык к Питеру и его навязчивости. Правда сказал ему о том, что над душой стоять, когда он рисует не обязательно. А вот Мелисса вела себя очень странно. В натурщики Айзек присылал не только её, но она всегда с радостью приходила позировать, только на середине работы жаловалась на усталость. Питер сказал, что у них с Айзеком что-то было, но так же Доусон понимал — кокетливый взгляд актрисы в его сторону не просто так. В новой квартире потихоньку появлялась мебель. Роуз предложила купить еще один стол, потому что обеденный был полностью загроможден эскизами молодого человека. Шкаф тоже медленно заполнялся новой одеждой. У девушки появились пару платьев, а Джека она заставила купить пиджак, который он не очень любил носить и сейчас пока украшал только вешалку. — Сходи со своей новой подругой по магазинам, ты целыми днями сидишь за своими конспектами и репетируешь около зеркала, — говорил Доусон, сравнивая два своих эскиза. — А ты рисуешь целый день, — улыбнулась девушка, удобно расположившись на диванчике с тетрадками в руках. — Через час мне на работу. Джек отложил в сторону листы и сел на подлокотник дивана. — Роуз, не пора ли тебе от туда уволиться? — Не думаю, — ответила она и пробормотала строчку из пьесы. Доусон выхватил из её рук стопку конспектов. Бьюкейтер подскочила с места. — Джек, верни! — Выслушай меня, — смеясь говорил он, поднимая руку, чтобы девушка не могла дотянуться. Роуз чуть ли не залезла на парня. — Я не уволюсь, пока мы полностью не выкупим квартиру. — То, что ты получаешь за вечер в баре даже на воду не хватает. Девушка оставила попытки забрать тетрадь и выпрямилась. — Ого, как мы заговорили, мистер Доусон, великий художник, — шутливо поговорила она с французским акцентом. Джек вывернулся, схватил Бьюкейтер за талию и, словно мешок, перекинул через плечо. Роуз завизжала. — Художник по костюмам! — поправил её молодой человек. — Поставь меня! — кричала девушка. — Джек! Молодой человек слегка подпрыгнул и у Роуз задралось платье так, что подол касался её головы. — Джек! Джек! Платье! — продолжала визжать она, схватившись за рубашку парня. — Окно же открыто! — Я знаю, где окна закрыты… Молодой человек направился в спальню. Бьюкейтер крепче схватилась за Доусона. — Ты меня уронишь! Я упаду! Джек, заходя в комнату и слегка развернувшись, случайно ударил Роуз о косяк дверного проема. — Ай! — вскрикнула девушка и тут же звонко расхохоталась. С 1918 началась меняться мода, а уже в 1920 году платье выглядели совсем иначе. Дамы стали носить короткие прически, так же укорачивалась и юбки, доходя до длины чуть выше колена. На страницах модных журналов появились новые красивые наряды. Один из них Николь рассматривала на занятиях. — О, посмотри, какая красота, Роуз! Девушка указала на розовое платье с короткими рукавами, украшенное бисером и бахромой на конце юбки. — И правда очень красиво. — Я сегодня иду в салон вот… — Фостер начала судорожно искать нужную страницу. — Вот… Вот так! Потом можно сделать такие «завитки» и вставить пышное перо. — Я так давно не следила за модой, что кажется теперь в ней ничего не понимаю, — протянула Роуз. — Идем сегодня со мной, сделаем модные стрижки и зайдем в магазин? Бьюкейтер вспомнила как расставалась с волосами, когда нужны были деньги. — Нет! Николь, я ни за что не отрежу волосы! — Почему? — удивилась Фостер. — Я их очень люблю и я уже однажды их отстригла. Мне… Мне не идет. Николь взяла в руки прядь рыжих волос и начала их гладить. — О, волосы Роуз, простите, я не хотела вас обидеть. Тебе просто сделают новую прическу. Я тебе даже сейчас покажу какую. Девушка снова начала листать журнал. — Мисс Фостер, если вы читаете историю театрального искусства, то я могу вас похвалить, а если нет… — строго проговорил преподаватель. — Простите, мистер Фиджерс. — В конце года у вас будет практическое занятие, пьесу вам выдадут. Думаю, вам лучше начинать готовиться сейчас, потому что, естественно, вас будут разбивать по ролям, — продолжал преподаватель, обращаясь ко всем студенткам. — А джентльмены будут? — прошептала Николь Роуз. После занятий Фостер потащила девушку в салон красоты, где Николь сделала модную стрижку, а Роуз согласилась на прическу. Причем Бьюкейтер не могла налюбоваться собой, смотрясь в зеркало, пока Николь беспощадно отрезали её белокурые волосы. «И как ей не жалко?» — думала Роуз. После преображения девушка хотела попрощаться с подругой и уже идти домой, но Фостер настояла на том, что они должны зайти в бутик и позволить купить хотя бы одно новое платье. После некоторых раздумий Бьюкейтер согласилась. Раз Джек разрешил, то почему бы и нет? Девушки перемерили множество платьев. Николь вообще не унималась и чуть ли не вывела продавца из себя. А когда Фостер обнаружила на витрине повязки, перья и заколки из камней, продавец тяжело вздохнул и натянуто улыбнулся. Роуз такая ситуация забавляла и она еле сдерживала смех. Свой выбор она остановила на коротком голубом платье, расшитое белыми нитками с маленькими камушками. Рукава были сделаны из двух шелковых разрезанных лоскутов, которые при ходьбе развивались и оголяли руки. — Как-то непривычно, — сказала Бьюкейтер, — такое открытое. Николь отдернула шторку и посмотрела на Роуз через зеркало. — На тебе же чулки… Девушка вопросительно посмотрела на подругу. — Сейчас всё так ходят. Ты, кстати, потрясающе выглядишь в этом платье. — Спасибо, — улыбнулась Роуз. — Тебе тоже идет твой наряд. — Берём! — оборвала Николь. Бьюкейтер потянулась за своим старым платьем, который продавец аккуратно повесил на вешалку. — Что ты делаешь? — обернувшись, спросила Николь. — Хочу переодеться. — Ты должна пойти в этом. Твой жених будет без ума от тебя! Кстати, ты не рассказывала о нем? Может вы уже поженились и он уже муж? Бьюкейтер потупила взгляд. Слишком много вопросов. — … Что? — Иди в этом, Роуз, прошу! Оно шикарное. — Хорошо, — согласилась Бьюкейтер и дождавшись, пока Фостер уйдет, надела свое платье. Дома Роуз рассказала, как Николь возмущалась, что она идет не в обновке. Джек попросил примерить, но девушка отложила все до завтра, так как решила подготовиться к предстоящим практическим занятиям. Но Доусон решил прочитать лекцию, что теперь он их обеспечивает и она должна уволиться с бара. После пререканий девушка согласилась и демонстративно обиделась, уткнувшись в тетрадь. — Помнишь, про актрису, о которой я рассказывал? Роуз промолчала. — Она как-то странно себя ведет. — Что? — подняв голову, спросила девушка. — У них вроде какие отношения с Айзеком, директором, но она постоянно заходит к нам в кабинет с Питером и просит её нарисовать, даже если эскизы уже есть. Бьюкейтер нахмурилась и хотела уже что-то сказать, но молодой человек её перебил. — Но я её не рисую. Вдруг Доусон понял, что зря он начал эту тему. — И что ты хочешь этим сказать? — Ничего. — Ты ей нравишься? Джек пожал плечами, а Роуз попыталась притвориться, что ей безразлично, медленно листая конспекты. — А она тебе? — Нет. Совершенно нет. Как мне может нравится другая, когда у меня есть ты. Слова на Бьюкейтер не подействовали. Она отвела взгляд в сторону, пытаясь понять суть разговора и представить, как выглядит Мелисса. Девушка нарисовала у себя в голове невиданную красавицу с идеальной фигурой, модной стрижкой, почти такой же как у Николь. Доусон подошел к Роуз, взял её за подбородок и поцеловал. — И я начал все это, чтоб сказать тебе об этом. Девушка слабо улыбнулась и снова погрузилась в свои мысли, забыв о подготовке к занятиям. Теперь Роуз постоянно сопровождали плохие мысли. Вдруг она ему надоела за столько времени и это был тонкий намек? А в тот же момент Джека мучил один вопрос: зачем он начал этот разговор? Ведь Мелисса даже не прикасалась к нему, а только подмигивала или строила глазки. Но стоило только задуматься об этом, как на следующей день на работе все воплотилось в реальность. — Вот тут можно подрисовать бант с ленточками до подола… Да. — говорил Питер, держа в руках книгу. — Что-то я проголодался. Ты со мной? — Нет, я кое-что ещё подправлю. Можешь принести мне чего-нибудь, — скорее это было утверждение, чем вопрос. — Я тебе не слуга, — ответил напарник, надевая жакет. — Ты знаешь, что я обычно беру. — В следующий раз угощаешь ты, — закрывая дверь, крикнул Левингтон. — Разумеется. Доусон начал придавать банту очертание объемности и отложив почти законченный эскиз, хрустнул пальцами на руках и потер шею. В этот момент дверь приоткрылась и зашла Мелисса в новом коротком платье и новой стрижкой. — О, привет, Джек, — удивленно поприветствовала она, будто не ожидала здесь увидеть художника. — Питер ушел? Ну, хорошо. — Привет, — на выдохе сказал парень. — Ты что-то хотела? — Хотела. Девушка покрутилась и украшения на платье мелодично зазвенели. — Как тебе? Джек улыбнулся и пожал плечами. — Неплохо. — Раз я вижу твою улыбку, значит это правда. Джек нахмурился и сделал вид, что увлечен новым эскизом. Повисла пауза. — Нарисуешь меня? Мелисса уже оказалась прямо рядом с ним. Еще немного и кончики носа соприкоснутся. — Эм… — художник сделал шаг назад. — Я говорил, что у меня много работы, нет времени, чтоб рисовать просто так. — Так, это не просто так. Айзек сказал, что хочет поставить что-то современное и нужно нарисовать эскиз похожий на это платье. — Я не могу начать без Питера. — Брось. Ты сам прекрасно справишься. Просто нарисуй это платье, — актриса взяла со стола чистый лист бумаги, карандаш и протянула Доусону. — Всё же… давай дождемся Питера. Джек почувствовал себя неловко и заснул руки в карманы, оперевшись на стол. — О, да что ты заладил? Питер! Питер! Вытащи руки из кармана. Это некрасиво, — она взяла парня за запястья. — Такие руки прятать нельзя. Мелисса улыбнулась, подняв голову и посмотрев Джеку прямо в глаза. Парень что-то промямлил, но она начала поглаживать тыльную сторону его ладоней и художник осторожно убрал руки за спину. — Я… Я, пожалуй, закончу с костюмом восемнадцатого века. Парень покраснел и девушка заметив это, хитро улыбнулась. — Знаешь, почему Айзек выбрал именно тебя? Он мне рассказал. Ты вырисовываешь детали до мельчайших подробностей. Окунаешься в свое дело полностью и с головой. Айзек хотел, чтоб у него работал именно уличный художник, чтобы раскрутить талант, который никто не замечает. Рассказывал, что гулял на площади чуть ли не каждый день. Все выставляют свои работы и зазывают прохожих, предлагая портрет. Ты же выставлял свои работы, а сам рисовал. Не мог оторваться, верно? Ты будто чувствовал людей, их характер, что они чувствуют сейчас, эмоции, и переносил всё это на бумагу. Именно это нашему директору и нужно. Актёр «показывает» тебе характер и чувства, ты переносишь их на бумагу вместе с костюмом. Миллс за тобой очень долго наблюдал и сильно переживал, когда ты пропадал на некоторое время… Доусон удивлённо посмотрел на актрису и сел за стол. Такого рассказа он не ожидал. — Покажи, как получается. Она снова наклонилась над ним и Джек врос в стул. — Ого, ты так напряжен! Сделать тебе массаж? У тебя будет болеть шея, — Мелисса только положила руки на плечи, как Джек резко вскочил и в дверях появился Питер, что-то жующий. «Как ты вовремя, дружище», — пронеслось в голове у парня. — Мне не послышалось? — спросил он. — Бесплатный массаж? — Послышалось, — брезгливо проговорила актриса, а потом мягко добавила: — До встречи, Джек. Художник громко проглотил слюну и перевел взгляд на напарника. — Ты смотри, — сказал Левингтон, показывая на дверь за которой только что исчезла девушка. — Если Айзек увидит, он тебя уволит. Держи, что просил. Парень забрал бумажный пакет. — Нет… Да я не хочу, я даже не собирался. — Да ладно тебе. Я знаю, что трудно устоять перед Мелиссой. — У меня есть… н… невеста, — оборвал Джек, чуть заикаясь и раскрывая пакет. — Ого. Ну, всё равно, смотри, чтоб ни Айзек, ни н… невеста вас не застукали, — передразнил он. Вечером Роуз в разговоре за ужином спросила у Джека про Мелиссу. Он ответил, что не видел её целый день, потому что с Питером были заняты новыми эскизами. Парень соврал, ибо взгляд девушки начал его пугать. Сейчас не нужно никаких ссор, всё так идеально и так не хочется все рушить. Главное, чтоб Мелисса остановилась, иначе он может потерять все. Но молодой человек чувствовал, что не всё так просто закончится. Бьюкейтер пыталась избавиться от мысли, что ревнует. Она смеялась над собой, убеждая себя в том, что она даже не видела эту Мелиссу. «Нужно завтра зайти к нему на работу», — подумала Роуз перед сном и погрузилась в сон в объятиях Джека. На учебе Бьюкейтер придумала, как попасть к парню на работу. Она зайдет в кондитерскую, купит чего-нибудь вкусного и принесет ему. Нужно надеяться на то, что её пропустят. Так Роуз и поступила. После занятий, попрощавшись с Николь и извинившись за то, что не сможет с ней прогуляться, она пошла в кондитерскую, где они часто сидели с Фостер последнее время. Там были потрясающие пирожные с заварным кремом. В этот день девушка одела свое новенькое платье и пальто. Николь в дамской комнате на перерыве сделала ей прическу, поэтому сейчас она выглядела неотразимо. Зайдя, в лавку, где стоял запах жженного сахара, она встала в очередь и, коротая время, изучала витрины. — Вы можете завернуть в подарочную упаковку? Отлично! И этикетку, чтоб можно было подписать. Роуз резко подняла голову. Это был очень-очень знакомый голос. У кассы стояла тучная дама, её шляпа с большими полями и павлиньим пером закрывало её лицо. Бьюкейтер хотела подойти, но решила подождать, пока женщина развернется. Она чуть вышла из очереди и нагло рассматривала даму у кассы. — Благодарю вас. Наконец женщина развернулась и подняла голову. Их взгляды встретились и девушке сейчас не помешал бы стул или тот, кто её сможет поймать, потому что ноги подкосились, но пошатнувшись, она устояла. — Роуз? — Миссис Браун. «Черт, если она общается с Кэлом или мамой, она скажет, что я жива и в Нью-Йорке!» — в уме запаниковала Бьюкейтер. — Роуз, дорогая! Молли подалась вперед, чтоб обнять её и девушка с опозданием, но сделала тоже самое. — Боже, как я рада тебя видеть! Как рада! Пойдем, присядем, не будем тут стоять. Браун повела её к маленькому столику и усадила перед собой. — Расскажи мне, как ты? Я так давно тебя не видела. Я не видела тебя с того самого момента. Роуз улыбнулась. — Я поступила в театральное училище, — медленно, подбирая слова начала она. Маргарэт кивнула, улыбнувшись в ответ. У Бьюкейтер задрожали руки. «А может Молли думает, что я замужем за Кэлом?» — Кэл преуспевает в своих делах, — соврала она. Тут Браун сжала руку девушки и наклонилась. — Роуз, я никому ничего не расскажу. Бьюкейтер захлопала ресницами, опустив глаза. — Как Джек? — прищурившись, спросила Молли. Она боялась, что парень не выжил. Он сильный и ловкий, но шанс спастись у третьего класса был очень маленький. — Все хорошо, — уже расслабленно начала девушка. Бьюкейтер всего лишь после прикосновения искренне поверила, что Маргарэт не выдаст её и это тот человек, которому можно все рассказать. — После произошедшего я осталась с Джеком. Сначала поселились в гостинице… И Роуз, не повышая голоса, рассказала все до сегодняшнего момента. — Ты не представляешь, как я за вас рада, дорогая, — улыбнулась Молли после довольно длинного рассказа. — А ты не знаешь, где Кэл? — Нет, — девушка помотала головой и добавила: — И не горю желанием знать что-то о нём. — А о своей маме? — Браун поменялась в лице. — Маме? — у Бьюкейтер дрогнул голос. — Знаешь, кому я несу эту коробку? Женщина показала на подарочную упаковку с зеленым бантиком. Роуз поджала губы и опустила взгляд на подарок. — Сегодня не её день рождения, — прошептала Бьюкейтер. — После той ночи, — начала Молли зажав в ладони руку девушки. — Я уговорила её пойти со мной. Тебя она не нашла, а Кэл… — женщина вздохнула, усмехнувшись. — Зачем ему Руфь без тебя? Я уговорила её пойти со мной. С трудом, конечно, но она пошла. Я никогда не видела столь несчастную женщину. На «Титанике» многие потеряли своих близких, ты представь какаво было ей. Все это время она кричала по ночам. Выкрикивала твое имя… Роуз поняла, что по её щекам текут слезы, а в голове четкой картинкой она видела, как Руфь до последнего держится за борт корабля и зовет её. — Я не понимаю, как она не сошла с ума, — продолжала Маргарэт. — Просыпаться и засыпать со слезами. Она крепче сжала руку Бьюкейтер, как бы подготавливая её к самой главной новости. — Я несу её любимые пирожные. Она сейчас в больнице, Роуз. У неё пневмония. — Что? — еле выдавила девушка. — Врачи говорят, что всё так далеко зашло и она не сможет выкарабкаться. — Нет, — сквозь слезы шептала Роуз. — Я могу дать денег на лечение. Джек! Джек! Он обязательно поможет, миссис Браун. — Дорогая, — Браун протянула ей платок. — Мне жаль, но сколько бы я не отдавала на лекарство, ничего не действует. Её организм истощен после всего, поэтому она впитывала болезни, как губка. Бьюкейтер попыталась успокоиться. Молли хотела попросить пойти с ней, но Роуз её опередила. — Я пойду с вами. Девушку заколотило, аж пот приступил на лбу. Маргарэт подождала, пока она полностью успокоится, и после этого, взяв её под руку, они вышли. Всю дорогу они молчали. Роуз не могла избавиться от воспоминаний. Перед её глазами стояло лицо Руфь в слезах, а в ушах слышен её крик. Теперь так отчетливо, не так как на «Титанике». И её это мучило. Изнутри её начало пожирать чувство вины. Водитель Молли привез их к больнице. Бьюкейтер смотрела себе под ноги, иногда жмурясь и сдерживая слезы. Маргарэт и один из врачей уже вели её по серому коридору, где воздух был пропитан запахом лекарств. — Миссис Браун, миссис Дьюитт-Бьюкейтер нельзя сейчас нервничать. От произнесенной фамилии у девушки сжалось сердце. Она почувствовала дрожь, её резко бросило в холод. Живот свело от волнения, а запах так врезался в нос, что вызывал рвотное чувство. — Не волнуйтесь, я её подготовлю. Поверьте, ей нужно увидеть дочь. Браун подошла к Роуз, которая сидела на скамейке и сжимала в руках край пальто. — Дорогая, я пойду поговорю с ней, а потом позову тебя. Договорились? Бьюкейтер кивнула. Её ждали несколько минут ожидания, которые сводили с ума. Она боялась посмотреть матери в глаза. Девушку разрывали чувства изнутри. Теперь она не знала, правильный ли выбор она сделала тогда. Молли сказала, что Руфь умирает. Мать, которая восемь лет не видела единственную дочь, думая, что она погибла, прожив все эти годы в слезах. Бьюкейтер начала мерить коридор шагами, пытаясь не думать о том, что она сделала. Она не хотела срываться, плакать, но у нее не получалось. — Роуз, — послышался голос Маргарэт. — Заходи, дорогая. Если что, я здесь. Позови меня, если понадоблюсь. Девушка неуверенно сделала шаг вперед. Переступив через порог, она увидела перед собой белую стенку и небольшую столешницу с препаратами. Сердце забилось чаще, а к горлу подкатил комок. Она слышала чье-то хриплое дыхание, а затем назвали её имя. Роуз аккуратно повернула голову. — Мама… Рыжие волосы Руфь превратились в серебристый, даже признаков былого цвета не было видно. Под глазами виднелись черные круги, морщины полностью покрыли её лицо. Глаза стали блеклые, потухшие и ярко выделялись только воспаленные капилляры. Цвет губ слился с цветом кожи и теперь очертание было еле заметно. Её тело исхудало, даже под одеялом было видно, как острые колени врезаются в белую ткань. Перед девушкой была словно не её мать, а ровесница Виктории, возможно даже старше. Роуз приложила все силы, чтобы сдержать стон. Она медленно повернулась и подошла к кровати. — Мама… — Здравствуй, Роуз, — хриплым голосом сказала Руфь, в её глазах стояли слезы. Младшая Бьюкейтер больше ничего не могла сказать. Если она издаст звук, слезы потекут ручьем. — Я так рада тебя видеть, я так рада, что ты жива, — голос миссис Дьюитт-Бьюкейтер дрожал. — Ты стала ещё красивее, чем была. Стала совсем взрослой. Роуз опустилась на колени перед кроватью. Женщина протянула руку. Косточки выпирали из-под бледной, почти прозрачной кожи. На тыльной стороне ладони появились пятна, а вены вздулись. Девушка бережно взяла её за руку и приложила к своей щеке. — Моя дорогая девочка. Роуз пыталась себя контролировать. Сейчас нельзя, чтобы Руфь нервничала. Нужно делать так, как сказала Молли, не иначе. Но мать была словно не похожа на саму себя. И как было больно видеть такую картину. — Мам, — из глаз Бьюкейтер потекли слезы, которые сразу же перешли в рыдание. — Мамочка, прости меня! Я умоляю тебя, мама! Не умирай, я все исправлю! Роуз уронила голову на край постели, пытаясь успокоиться, но все тщетно. Руфь осторожно поглаживала рыжие волосы девушки. — Не плачь, Роуз. Не нужно извиняться, — голос стал более хриплым. — Подними голову. Мисс Бьюкейтер послушалась и посмотрела на мать. Как не нужно извиняться? Девушка была готова только и делать, что вымаливать прощение. Ведь это из-за неё. — Глаза опухнут и будут красными. В голове у девушки промелькнули те же слова, только здоровым голосом Руфь. Тем голосом, который она слышала до встречи с Кэлом. — Я… Я… — заикаясь начала девушка. — Я больше не оставлю тебя. Прости меня… — Я простила тебя, Роуз. Младшая Бьюкейтер не могла говорить, следующие десять минут она только плакала, сжимая шершавую, еле теплую руку. Сейчас во всем она винила только себя. «Нужно было выйти, — думала девушка. — Выйти тогда, когда мама искала меня. Или найти её позже и плевать, что денег совсем не было.» Бьюкейтер начала приходить в себя. Подняв глаза, она увидела, как её мама слабо улыбается и поглаживает её руку. — Расскажи мне всё. Роуз смотрела в глаза, которые сейчас было не узнать и подбирала слова, остановившись на том, что про Джека упоминать не стоит. — Я поступила в Театральное училище, — девушка шмыгнула носом. — Я… помолвлена с… хорошим человеком, он работает художникам по костюмам в театре. Руфь слушала дочь и понимала, что она действительно добилась того, чего хотела сама. Пусть она желала для неё лучшей жизни и даже сейчас, будь она в полном здравии, сказала бы о том, что с мистером Хокли было бы гораздо лучше. Но сейчас она гордилась Роуз. Выкарабкалась после всего, да ещё и одета с иголочки, как и учила она её сама. Но если бы мисс Бьюкейтер пришла сюда в лохмотьях, Руфь была бы счастлива как сейчас. После всего её единственная дочь жива и это главное. Она осматривала её лицо. Последний раз она видела её семнадцатилетней девочкой. Упрямой и непослушной. Теперь перед ней целеустремленная девушка, но еще не совсем сильная. — Я бы хотела познакомиться с твоим будущем мужем. Роуз кивнула, понимая, что она не сможет «познакомить» их с Джеком. Но отказывать сейчас не собиралась. — Мама, я останусь сегодня здесь с тобой. — Нет, нет, не нужно. Руфь резко отвернулась и громко закашляла в платок, чуть ли не задыхаясь. Девушка снова чуть не расплакалась. — Я остаюсь! — Послушай меня, иди домой, — откашлявшись, сказала женщина. — Завтра я буду ждать тебя. — Я приду с самого утра. И буду приходить каждый день, пока ты не поправишься. А потом мы будем снова жить вместе. Руфь кивнула, понимая, что этого не произойдет. Роуз поцеловала мать в лоб, и поправив прилипшие седые волосы к лицу, вышла, тихо закрыла дверь и упала в объятия Молли, задыхаясь от слез. Домой девушка вернулась в таком же состоянии. Маргарэт предлагала остаться у нее или хотя бы проводить Бьюкейтер до самой квартиры, но Роуз отказалась и за квартал от дома попросила высадить её. Ей надо прогуляться и подумать. Джек подарил ей все о чем она мечтала. Но теперь она теряет мать. В далеком 1912 она могла спокойно сказать, что проживет без Руфь и она жила, пока не поняла, что теряет навсегда. Теперь Бьюкейтер думала, что не смотря ни на что, это самый дорогой ей человек, который желал ей только добра. Возможно бы огромное состояние Кэла и преимущество, будь она его женой, спасло Руфь. Если бы Роуз вышла за Хокли, миссис Дьюитт-Бьюкейтер сейчас бы не лежала в больнице. Но брак с Кэлом Хокли не дал бы ей то, что дал ей именно Джек. Эти мысли пожирали её изнутри, и только добежав до лестницы дома, она упала на ступеньки и заплакала навзрыд. Слышали абсолютно все, но выбежала только Элионор. — Детка, что произошло? Что-то с Джеком? Роуз схватилась за платье женщины и не могла выдавить из себя ни слова. — Пойдем. Пойдем ко мне, я заварю горячего чая, ты полежишь под теплым пледом и все пройдет. Чай и плед смогли остановить только слезы. Роуз полулежа сидела на диванчике, а Элионор обдумывала сказанное девушкой. Бьюкейтер рассказала далеко не правду. — Я просто не нашла маму тогда… — это было единственное. — Знаешь, — начала женщина. — Я думаю то, что ты нашлась — для неё лучшее лекарство, которое действительно может помочь. Если бы все было так легко. Роуз сжимала кружку в руке, шмыгая носом. Что делать сейчас? Ей стало плевать на учебу и карьеру актрисы. Все деньги она готова была отдать на лекарство матери. Но у Браун должно быть состояние гораздо и даже она не может вытащить из этого Руфь. — Я не понимаю, что мне делать… — сказала девушка. — Быть рядом с ней, — ответила Элионор. — Это все, что ты можешь сделать. Соседка проводила её до квартиры, говоря что-то приободрявшее. Джека дома ещё не было. Где он был? С Мелиссой или просто задерживается на работе? Роуз было плевать. Она села на кровать перед зеркалом. Прекрасная девушка, с великолепными рыжими волосами, которые достались ей от матери. И собственное отражение так напомнило ей Руфь. То время, когда они жили в Лондоне, до смерти отца. Мама здоровая, свежая и счастливая. На её лице пару морщинок и для её возраста она выглядит шикарно. Сейчас миссис Бьюкейтер выглядит совершенно иначе и она в больнице, по словам врачей на волоске от смерти. — Из-за меня, — прошептала Роуз. — Да лучше бы там была я! Девушка схватила недавно купленную шкатулку и швырнула её в зеркало, которое в тот же миг разбилось. Доусон поднимался по лестнице. И до чего он испугался, когда увидел, что входная дверь их квартиры приоткрыта. Он влетел в комнату, схватив что-то тяжёлое с тумбочки. В спальне были слышны всхлипы Роуз, Джек сорвался с места, но оказавшись дверях, на пару секунд впал в ступор. На полу лежали осколки зеркала, девушка уткнувшись в подушку плакала. — Роуз! Роуз, что случилось?! Молодой человек оставил своё «оружие» на столике, сел на кровать и чуть наклонившись, обнял её за плечи. Бьюкейтер не обращала внимания, будто ничего не слышала. Из-за рыдания звуки для Роуз были приглушённые. Доусон долго звал её, пытался поднять, но она не поддавалась, не собиралась подыматься и успокаиваться. Через пару минут послышался голос Элионор. — Джек, вы вернулись? Парень поднялся и вышел в гостиную. Пригласив Хьюз, войти он послушался её совета сейчас не трогать девушку, взамен она сама расскажет ему, что случилось. Женщина тихо прошла в спальню, убрала осколки, пока парень накрывал Роуз пледом. Он терпеливо ждал, пока Элионор закончит и расскажет ему всё, как есть. Закрыв дверь, они сели в гостиной и Хьюз рассказала всё, о чём поделилась с ней Бьюкейтер. Джек ошарашенно кинул взгляд на комнату, а потом снова перевёл на соседку. — Она во всём винит себя, не знаю почему, — говорила женщина. — Ведь она просто не смогла её найти. Но Джек знал правду. Роуз даже не искала свою мать тогда на «Карпатии». Но только у них бы ничего не получилось, встретив она Руфь тогда. Поэтому девушке пришлось выбрать между Джеком и своей матерью. Она выбрала его и скорее всего… жалеет? Элионор ушла, взяв обещание с Доусона, что он позовёт её, если понадобится помощь. Молодой человек старалась вести себя тихо, но в голове крутилась только чистая брань из-за новой трудности. Для него проблема состояла не в том, что миссис Дьюитт-Бьюкейтер сейчас в больнице. Роуз после пробуждение, не обратила внимания на то, что осколки убраны, а вместо зеркала пустая рама. Глаза покраснели, небольшое количество косметики, которое ей нанесла Николь, размазалось, голова кружилась и гудела. Она открыла дверь спальни. В гостиной на небольшой диванчике спал Джек. Бьюкейтер слегка потрясла его за плечо. — Почему ты спал здесь? — спросила девушка, когда тот вздрогнул от резкого пробуждения. — Я не хотел тебя будить, — Доусон потёр глаза. — Как ты? — В порядке, — соврала Роуз. — Мне надо в ванную. В таких ситуациях эта фраза очень пугала. — Нет, подожди. Молодой человек схватил её за руку и притянул к себе. — Миссис Хьюз мне всё рассказала, — начал он. — Мне жаль. — Джек, давай не будем… — Нет, Роуз, подожди, — перебил парень. — Мы же сейчас можем оплатить лечение. — Миссис Браун оплачивает её лечение и всё равно ничего не помогает. Ей только хуже, — сквозь слёзы проговорила девушка. — Я сейчас пойду к ней и буду там допоздна. — Я поеду с тобой. — Это не лучшая идея. — А как же твоё училище? — Скажу, что заболела, при смерти, — Бьюкейтер начала вырываться. — Сломала обе ноги или ещё что-то! Сейчас мне плевать на всё, кроме мамы. И всё же Джеку удалось договорится, что вечером он встретит её. Если она опять придёт в таком состоянии, обязательно что-то случится. Роуз слово своё сдержала и утром примчалась в больницу, но в палату её не пустили. Поэтому девушка провела несколько часов в коридоре, пока не пришла Маргарэт Браун. — Дорогая, ты чего здесь? — поинтересовалась Молли, увидев девушку. — Почему пришла так рано? — Я обещала быть с самого утра, но меня не пускают. Бьюкейтер подслушала разговор врача и Браун. Мужчина в белом халате с равнодушным лицом говорил о том, что миссис Дьюитт-Бьюкейтер всё хуже и хуже. Никакие препараты не помогают. Если только снотворное, во сне приступ кашля появляется редко. И лучше надевать марлевые повязки на нос и рот, чтоб не заразиться. Девушка спорила и говорила о том, что не хочет пугать этими повязками мать. Но Роуз удалось убедить, ради её же блага. Руфь практически не говорила, только слабо улыбалась и откашливалась в платок. По хватке женщины было понятно, что силы её оставляют. Молли видела, как мисс Бьюкейтер давится слезами и пытается что-то рассказывать матери. В основном это были пьесы. Порой девушка выходила, чтобы успокоится. Она не привыкла видеть мать в таком состоянии, держать холодную, покрытую воспалёнными венами руку. Было страшно смотреть на то, как Руфь на глазах ослабевает. Молли Браун терпеливо ждала Роуз, пока сама врач не попросил их удалиться. — Завтра я опять приду. — Ты так сама ослабеешь, дорогая. Но спорить с Бьюкейтер бесполезно. — Миссис Браун! — послышался голос Джека. — Я счастлив вас видеть. — Джек! О, Джек! А я-то как рада, давай обнимемся. Не прощу тебе, если не обнимемся. Молодой человек обнял женщину, которая когда-то его выручила. Между ними завязалась беседа. Молли говорила, что Роуз многое рассказала о нём и хвалила парня за все достижения. Но разговор был коротким, пару слов и всё. Потому что девушка была не в состоянии разговаривать или слушать. — Не самое лучше время и место говорить, Джек. В следующий раз, — прошептала Маргарэт. — Вас подвезти? Доусон отрицательно помотал головой. — Мы дойдём. До встречи, миссис Браун. Обняв одной рукой девушку за плечи, они развернулись и ушли. Этот день тоже закончился истерикой. Элионор бегала вокруг Роуз с отваром успокаивающих трав, а Доусон не находил себе место, не зная, что делать. На работе Джек думал только о Бьюкейтер. Питеру пришлось чуть ли не тыкать его носом в учебник. Благо, напарник никуда не выходил все эти дни и Мелисса обходилась только подмигиванием, которые Доусон игнорировал. Ему сейчас было далеко не до этого, как и Роуз. На протяжении недели она ходила к матери, принося разные фрукты и убирая с тумбочки еду, к которой Руфь даже не притронулась. Бьюкейтер даже разревелась во время разговора с доктором. — Неужели ничего нельзя сделать?! — сквозь слёзы чуть ли не кричала девушка. — Вы же доктор! Да даже на кораблях врачи лучше! После такой выходки девушку больше не хотели пускать на порог, но Браун заступилась, извинившись и надавив на жалость. Как-то девушка пришла не с самого утра, а ближе к обеду, потому что в училище пришлось появится, но Николь обещала её прикрыть. Из палаты вышел врач, а за ним и Молли в слезах. — Нет… — еле слышно сорвалось с губ Роуз. Она залетела в палату, но там её ждало не то, чего она так боялось. — Ох, Роуз, наконец-то! Нам нельзя опаздывать! — говорила Руфь, хриплым еле слышным голосом. Девушка ошарашенно застыла в дверях и краем ухом услышала, что говорит врач. — Температура сегодня ночью чуть ли не выжгла её… У неё бред… Нет, мы испробовали всё, что можно. Бьюкейтер проморгалась и снова посмотрела на мать. — Куда опаздывать, мама? — Как куда? Подойди сюда, — женщина подняла руку. Роуз медленно подошла к кровати. — Через десять минут подадут автомобиль. Труди собрала чемоданы? Отплытие в десять утра, а нам ещё нужно успеть на поезд… — Что? — И не будь так холодна с мистером Каледоном Хокли, девочка. Я прошу тебя. Это наш шанс. Денег совсем не осталось, — Руфь глубоко вздохнула. — Мистер Хокли? — Роуз, — голос миссис Дьюитт-Бьюкейтер был почти не слышен и она втягивала в себя воздух из-за всех сил. — Это удача. Скоро мы будем в Филадельфии. Кстати, приглашения придётся разослать заново. Девушка кивнула, соглашаясь со всем сказанным, понимая что это действительно полный бред. Уже ничего не избежать. Если она так радостно говорит о прошлом, это не очень хороший знак. — Мама, я пойду… приведу себя в порядок. — Конечно, милая. Бьюкейтер выбежала из палаты и упала в коридоре, расплакавшись. Молли подбежала к ней вместе с врачом. — Миссис Браун, я не хочу, не хочу! — что-то невнятное говорила девушка. — Принесите какое-нибудь успокоительное, — тихо попросила Браун, держа девушку за руки. Джек очень волновался. Боялся, что у Роуз случится нервный срыв. Когда он пришёл вечером встречать девушку, её всю трясло, а под руку её вела Маргарэт. Молли настояла на том, что она их подвезёт. Сказала своему водителю выбрать самый длинный путь, так как укачать девушку было самым лучшим вариантом. Доусон донёс девушку до квартиры на руках. Элионор, встретив их, чуть ли не хватил удар, подумав о самом плохом, но парень шикнул, сказав, что она просто уснула. После этого молодой человек решил не отпускать её туда одну. Эти истерики были хуже, чем несколько лет назад. — Миссис Хьюз, вы не могли бы мне помочь? — спросил Джек, провожая женщину до двери. — Всё что, угодно, Джек. — Если вам будет не трудно. Нужно завтра зайти в театр *** и передать это Питеру Левингтону, — Доусон протянул перевязанную стопку рисунков. — Я не хочу оставлять её одну завтра. — Конечно, мне не сложно! — Я у вас в долгу, — чуть улыбнулась молодой человек. — Да брось. Береги её. Роуз подскочила с кровати, втянув в себя воздух. — Чёрт, сколько время? Открыв дверь, она вышла в гостиную, кое-как натягивая на себя платье поверх тонкой сорочки. Парень сидела за столом и ошарашенно смотрел на девушку. — Джек, почему ты меня не разбудил?! — Я… я собирался только сейчас. Бьюкейтер подбежала в туалетному столику на котором уже не было зеркало. — Чёрт! — снова выругалась она, схватив заколку подаренную парнем и неаккуратно закрепив волосы. — Почему ты так поздно собираешься на работу? — спросила девушка, надевая туфли. Доусон в это время накидывал на себя пальто. — Я иду с тобой. — Нет, Джек, я же говорила… — Я не зайду к ней в палату, — продолжал он открыв дверь. — Я еду туда только ради тебя. Думаешь, мне легко смотреть на твои слёзы каждый день? Спорить было бессмысленно, да и времени на это не было. Роуз чуть ли не бежала, так как дожидаться Молли она не собиралась и пересекаться с ней тоже. Джек постоянно оттягивал её за руку, чтобы та не неслась, как ненормальная и её это раздражало, но поднимать скандал она не хотела. Девушка, запыхавшись, влетела в двери больницы, тем самым получив замечание от одного из работников, затем в том же темпе начала протаскивать по коридору Доусона, который тоже заметно вымотался. Но, подходя к нужной палате, девушка замерла. Маргарэт была уже здесь, хотя Бьюкейтер думала, что придёт первой. У женщины слезились глаза, в руках она сжимала платок и не замечала девушку, разговаривая с врачом. Тот говорил так, будто пытался что-то разъяснить и одновременно успокоить. Роуз как-будто окатили холодной водой и одежда тут же прилипла к телу. Она вырвала руку из хватки молодого человека и понеслась к двери. — Мисс! — позвал доктор, прервав разговор с Молли. — Роуз, постой! — быстро проговорила Браун. Но Бьюкейтер, наплевав на всех, пронеслась вперёд и, оказавшись в пустой палате, взвизгнула, прикрыв рот рукой. Постель Руфь была неаккуратно сложена на полу, кровать пустовала, а медсестра, которая только что убирала пустые пузырьки с прикроватной тумбочки, от внезапного появления постороннего ахнула. — Примите мои соболезнования, — тихо сказал врач, оказавшись за спиной ошарашенной Роуз. Просить её выйти или выталкивать не было смысла. Так же, как и что-то объяснять. — Её не стало этой ночью, — всё же добавил мужчина. В палату забежал Джек, в тот момент, когда у девушки подкосились ноги и она рухнула на пол, навзрыд расплакавшись.