Право сильного

Я терпел. Просто сжал зубы и терпел. Потому что мои родители были сильными. Потому что я мужчина - а парень, будь то альфа, бета или омега, в первую очередь обязан быть мужчиной. Я должен. Должен выдержать. Ведь у отца только я один, кто ему поможет, если я что-то сделаю с собой?! У нас двоих никого нет в этом мире. Как мы и опасались, дело закрыли "за нехваткой доказательств". Весной началась вступительная кампания в военные колледжи. Я решил поступать как можно дальше от дома. В Нойер-Вайс-Штайн. Академия находится почти в столице, но принимают туда юношей и девушек из всех городов и любого социального и биологического класса, только по итогам экзаменов. Правда, критерии отбора довольно строгие, берутся во внимание спортивные нормативы и успеваемость по всем предметам в школе. С шестнадцати до девятнадцати лет кадеты Нойер-Вайс-Штайн учатся в одноименном колледже. После него они получают первый чин и имеют право пойти на службу в армии или вести занятия по военной подготовке в школе. С девятнадцати до двадцати двух - Академия. Здесь можно заработать следующий ранг и получить распределение в более престижный полк, или же продолжить обучение, позволяющее преподавать военные дисциплины в высших учебных заведениях. Я решил сдавать экзамены на бесплатное, со стипендией, мое обучение в Нойер-Вайс-Штайн на платной основе было бы отцу не по карману. Хорошо хоть, мы успели накопить на то, чтобы я мог добираться в Академию и обратно домой на каникулы. Учебники и форма - казенные, питание - за государственный счет, а уж без всяких маленьких радостей вроде походов в выходные дни в кино или на танцы я обойдусь. Мне не до развлечений, и общаться ни с кем не хочется. То, что я много учился, тренировался и вдобавок подрабатывал на дому, делая рефераты для более ленивых и богатых учеников, помогало мне не только тем, что я получал знания и хотя бы небольшие "карманные" суммы. В учебе и работе я мог хотя бы забыться. Лучше доползать до кровати измотанным и не думать ни о чем... Пусть меньше времени на сон, зато без кошмаров. На меня косо посматривали одноклассники - я ни с кем почти не общался, не ходил на школьные танцы, не делился ни с кем своими планами. Но это было не важно. Уже летом я уеду из Кирхляйн. * В начале августа отец помог мне дотащить чемодан с вещами до вокзала и посадил меня на поезд, направляющийся на вокзал Нойер-Вайс-Штайн. Мы обнялись на прощание и стояли так, пока не прозвучал второй гудок - оповещающий о том, что родственникам и друзьям тех, кто уезжает, следует покинуть поезд. Путь предстоял довольно долгий как для скоростного поезда, принадлежащего государственной компании. Почти пять суток. В основном этим рейсом путешествовала молодежь, направляющаяся в закрытые учебные заведения. Кирхляйн был третьей остановкой на маршруте, и многие купе были заняты, в коридорах было слышно раздающийся из-за дверей смех. Я почувствовал себя одиноким... Отец оставался дома, а я должен был целых пять суток ехать в компании незнакомых мне парней. Меня пробирала дрожь от мысли, что придется знакомиться с будущими спутниками по путешествию, отвечать на их вопросы, что-то спрашивать самому, хотя бы из вежливости. В живот будто упал огромный кусок льда, так мне было холодно, несмотря на то, что день был теплый и солнечный. "Соберись, хватит!" - сказал я себе и нашел указанное в билете купе. Кроме меня, там уже были двое омег. Оба рыжие и в веснушках, и чем-то похожи. Наверно, родственники. - Привет. Устраивайся, нижние койки свободны обе, - сказал один из парней. - Мы с братом всегда забираемся наверх. Кстати, познакомимся, раз уж нам так долго вместе ехать? Я - Вильгельм, можно просто Вилли, а брат - Генрих. - Рихард, - ответил я, устраиваясь на койке как раз напротив той, над которой сидели омеги. - Далеко едешь? - спросил Вилли. - Нойер-Вайс-Штайн, - равнодушно ответил я. - Первый курс, колледж. И увидел в его взгляде радость. - Супер! Я тоже. А Генрих уже на третий курс колледжа перешел, только он учится в медицинском колледже имени кайзерин Фредерики. Ему три дня ехать. Точнее, два осталось, один мы уже были в пути. - Ты еще всю нашу подноготную расскажи, - проворчал Генрих. - Уболтаешь человека до смерти. Еще не факт, что вы будете учиться в одной группе. А если так - тем более, успеете наговориться. - Всё в порядке, - ответил я. Больше всего мне хотелось просто сидеть и смотреть в окно или читать журнал, но позволить себе быть невежливым с будущим товарищем по колледжу я не мог. И спросил: - А где ты учился раньше? - В Эттельдорфе, - сказал Вилли. - Мне особо никуда уезжать и не хотелось, но кляйн-фатер настаивал, говорил, что вернуться я могу в любой момент, а учеба - это возможность повидать мир. Мы болтали о каких-то мелочах - школьных проделках, сдаче экзаменов, музыке и комиксах. Точнее, больше всего говорил Вилли, и это было к лучшему: я спокойно мог только вставлять время от времени какие-то междометия или короткие реплики, или просто кивать. Ко времени обеда голова была немного тяжелой - от грохота колес и непрерывного разговора. Но терпимо. Лучше, чем я представлял себе. Было трудно во время обеда и ужина: в огромном вагоне-столовой собиралось довольно много народу. Альфы, беты и омеги переговаривались, шумели... Хорошо, что были столики и на одного-двух человек. Я устраивался подальше от шумных компаний, да меня особо и не трогали, заметив, что я сторонюсь незнакомых. Кроме меня, оказались еще двое таких, кто избегал новых знакомств. И в первый день пути, и в следующие, я часто замечал в столовой близнецов, лет семнадцати, занимавших столик на двоих в углу. Альфы выглядели такими же чужаками: ни с кем не общались, держались вдвоем... и их внешность отличалась от типичной для Шнееланда. В наших краях очень редко встречаются темноволосые и темноглазые люди, в основном это мигранты из других стран или потомки мигрантов. Альфы-близнецы были именно такими - с жгуче-черными волосами и бледной кожей. На них невольно заглядывались беты и омеги, но братья не обращали на это ни малейшего внимания. Если они из мигрантской семьи, то, должно быть, выйдут на одной из станций, соответствующих рабочему городу или мелкому университетскому городку для "среднего класса". Я подумал об этом мельком и больше не обращал на них внимания. Путешествие проходило однообразно: я читал, слушал музыку или болтал с Вилли. На третий день моего пути Генрих вышел на остановке в Фридрихс-Хаффене, и на той же станции в наше купе явились двое парней-бет. Они, как и мы с Вилли, ехали до Академии, но учились уже на втором курсе. Я скучал по дому и отцу. Как и договаривались, звонил каждый вечер, рассказывал, до какой станции уже добрался и как прошел день. Но после лет, проведенных без разлук, ограничиваться теперь связью только по мобильному было трудно. Но главное, что множество новых впечатлений отгоняли кошмары. Те, кто изнасиловали меня, остались далеко, и вряд ли я их увижу. А если и увижу, то буду готов к этой встречe и не дам себя в обиду.