Kill. Fuck. Die

Крис провёл в темноте сорок два часа. Он исследовал помещение, и не обнаружил ни намёка на дверь. Стены были ровными, без каких либо швов. Крис добрался до койки, выступавшей из стены. Лёг. Постарался успокоиться. Он сосредоточился на счёте времени. Чем ещё можно заняться, оставаясь в неизвестности? Крис заложил руки за голову. Его мысли стали озвучивать минуты, отсчитывать и складывать время. Крис не был уверен, что считал правильно. Иногда он явно проваливался в короткое забытьё, но когда снова ощущал себя запертым в темноте, он продолжал счёт. Со временем тревога внутри него начинала прорастать всё заметнее. Крис успокаивал себя, что его не стали бы заживо хоронить в таком просторном бункере. За этой мыслью пришла другая мысль: что, если он заточён здесь, только для того, чтобы умереть от голода и обезвоживания? Не чересчур ли это изощрённо? Кому может понадобиться подобное? Что если в помещении установлены камеры ночного видения, которые будут транслировать его мучения для кого-то, кто станет этим наслаждаться. Крис постарался отмести и эту мысль. Он жив, и не надо придумывать самому себе страшилки. С ним хотели покончить тихо, дав наркотик с ядом. Потом его труп сожгли бы в каком-нибудь безвестном крематории. Вот и всё. Спецслужбы всегда действуют чётко. Но если он сейчас жив, значит, что-то изменилось. Кто же такой Том и что он натворил? Новые мысли опять отвлекли Криса от счёта. Том не показался ему загадочным. Застенчивый, мечтатель, нерешительный. Беззащитный, болезненный. Странный, но не дурной человек. Но его хотели лишить жизни из-за этого хрупкого мечтателя. Крис не хотел обмануть себя или оболгать домыслами Тома. Конечно, он хотел бы узнать правду, самую отвратительную, но правду. Но теперь это вряд ли возможно... Потом прошло ещё несколько часов и идея узнать о Томе всю правду не казалась Крису уже такой важной. Ему хотелось пить. Голод пока ещё был не столь ощутим, но он тоже напомнил о себе. Крис заворочался. Перевернулся со спины на бок. Так было удобнее. Крис насчитал сорок два часа. 2520 минут. На этом этапе его охватило отчаяние. Ему захотелось встать и пройтись. В темноте он сполз с койки, нащупал ногами пол и постарался встать устойчиво. Он сделал несколько шагов, вытянув вперёд руки. Уперевшись в гладкую стену, Крис пошёл вдоль неё. Сначала он осторожничал: каждый шаг был коротким. Крис сначала ощупывал поверхность, и потом уже переносил собственный вес на ступню. Потом он осмелел. Он ходил кругами по своей камере, и старался ни о чём не думать. Ему было страшно. Он занимается абсурдом. Темнота здесь навсегда, он сам здесь навсегда. И только резь в животе не давала ему полностью отдаться панике. 2520 минут давили на темя, пробираясь липкой паникой в мозг. Крис прислонился к стене. Закричать или заплакать он сам бы себе не позволил. Он ещё продержится, пока голод и жажда не захлестнут его. Свет появился сверкающим лезвием вдоль тёмной пустоты. Крису показалось, что вместе с болью в глазах, что-то горячее полоснуло его по лицу. Он схватился руками за лицо, преследуемый ощущением, что с него сползает разрезанная пополам кожа. Он замычал, ведь даже сквозь веки, закрытые руками, боль от света обжигала его до костей. Его схватили, подняли. Руки вывернули за спину. Он почувствовал, что запастья фиксируют вместе тонким пластиковым отрезком ленты. Он наклонил голову, упираясь лбом в стену. — Просьба открыть глаза, повернуться лицом, назвать своё имя. Голос не приказывал и в тот же момент Крис распознал в интонации вежливое безразличие тюремного охранника. Крис с трудом разлепил слезящиеся глаза. Взглянул из-под мгновенно опухших век перед собой. Он попытался выпрямиться. Руки были скованы, и он поводил плечами, так ему хотелось машинально поднять кисть и заслониться от света, бившего из ровного прямоугольного проёма двери. — Крис... - он попытался произнести своё имя. Голос хрипел, он сел, потому что Крис долго не разговаривал. — Крис Хэмсворт. Он замолчал. Порядки он знал. Он в тюрьме, об этом ясно говорило наличие двух охранников, стоявших по краям проёма, и их главный, кто совершает обход камер каждый день. Значит, рядом с Крисом есть ещё камеры с их обитателями. — Вы поступили к нам по обвинению 223413 — Государственная измена. Смягчающий пункт "g". Вы приговорены к пожизненному сроку содержания в данном месте. Предварительное заключение в темноте было необходимостью. Я ознакомлю Вас с правилами этого заведения. Их будут напоминать Вам каждое утро каждого нового дня. Первое. Вы больше не гражданин, у Вас нет прав и привилегий, но Ваша жизнь и здоровье будут охраняться законом, если Вы не станете нарушать правила содержания. Второе. Вы можете не отвечать на задаваемые вопросы, но сами не можете задавать их. Третье. Если Вам что-то понадобиться, день для обращений с просьбами — вторник. Вы выразите просьбу руководству по электронной почте, к которой предоставляют доступ каждый вторник всем заключённым. Четвёртое. Ваша свобода будет ограничена. В коридоре и в камере Вы должны находиться только в наручниках. Исключение, где с Вас их будут снимать — в столовой и в душевой кабинке. Пятое. Каждый день Вы можете совершить одну прогулку и просмотреть на экране плазмы в общем холле блок 24 часовых новостей. Шестое. Через год, если Вам станет невыносимо пребывание здесь, Вас могут погрузить в искусственный сон на длительный срок. Те, кто приговорён к пожизненному заключению без права пересмотра дела, могут выбрать безболезненный уход из жизни — эвтаназию. Вам всё понятно? Крис уже мог стоять прямо и смотреть на главного не щурясь. — Да, сэр. - ответил он — Хорошо. Сейчас Вы можете присесть. Через час состоится ежедневная прогулка. Двери закрылись, но в камере теперь горел тихий мягкий свет, шедший сверху. Крис присел. Он мысленно проклинал всё на свете. Он действительно попал в бункер с жёсткими условиями и уже не сомневался, что вскоре начнёт сходить с ума от всего этого. Обретая жизнь в несвободе, Крис опять вспомнил Тома. Почему-то ему теперь казалось, что только благодаря ему он сейчас жив. По идее, яд должен был убить его. Крис также вспомнил, как в его угасающем сознании раздался крик Тома. Он был удивлён происходящим. Что же с ним такое, кто он, почему он сначала внезапно появился в его жизни и исчез, а потом оказался приговорённым к смерти? И что за королевская рать прискакала спасти его от страшной участи, ликвидировав при этом исполнителей, охранника и медика? Крис боялся думать дальше. Он пошевелил пальцами, ещё не привыкнув к скованным за спиной рукам. Прислонившись спиной к стене, он вновь начал считать. Через час его вывели на прогулку. Он миновал длинный коридор, и оказался в холле без окон. Там был бетонный пол и потолок, а лампы светили чуть ярче, чем в камере. Стоявшие в огромных кадках деревья имели бледно жёлто-зелёную листву. Он увидел других заключённых. Только сейчас Крис заметил, во что он одет. Все заключённые были в простых клетчатых рубашках и джинсах. Никто особо не пялился на него. Основной контингент состоял из мужчин от двадцати пяти до сорока пяти лет. Никто не переговаривался между собой. Крис посмотрел себе под ноги. Он начал свыкаться с мыслью, что он — больше не свободный человек. Чем скорее он смирится, тем лучше. После прогулки по кругу, их собрали у стены с огромным экраном. Все стояли молча и ждали. Сначала экран на стене загорелся синим. Это оказалась просто передатчик, коробка настроенная на один канал, по которому постоянно показывали сводку новостей за сутки. Крис даже предположить раньше не мог, насколько он привык к окружавшей его технике. Он не задумывался, насколько бытовые приборы облегчают жизнь и создают в его жизни комфорт. То, что он может соскучится без телевизора, по лицезрению пустых шоу или просто по выпуску новостей, — даже не приходило ему в голову. Сейчас смена ярких картинок на плоском экране, новости и реклама были восприняты мозгом, словно случилось какое-то волшебство. У Криса зарябило в глазах. Он просмотрел все новости не отрываясь, с недоумением понимая, что испытывает чуть ли не эйфорию. Очередная реклама, и в программе подведения итогов, диктор начала зачитывать некрологи. Крис опустил взгляд. Это его уже не интересовало. Чужая смерть до сих пор вызывала у него уважение и сожаление, как бы смешно и цинично это не сочеталось с его бывшей профессией. — И в завершении новостей, хотим сообщить ещё об одной смерти, - прервал размышления Криса голос телеведущей. Он слушал её опустив голову. — Как стало известно, несколько часов назад, единственный сын президента нашей страны, трагически погиб на двадцать третьем году жизни. Свои соболезнования президенту уже выразили главы других государств. Коллектив нашей информационной группы присоединяется к соболезнованиям. Мы все скорбим об этой потере. Похороны состоятся через четыре дня... Крис поднял голову. Жаль мальчишку. Его ровесник. Он посмотрел на экран и увидел снимок, демострировавшийся на экране. Том. Это был его Том. Крису стало не по себе, будто он получил удар поддых. Том не улыбался. Трехмерное изображение запечатлело богатого юношу с чёрными длинными волосами и взглядом мечтателя. Только он сейчас выдавал в Томе робкого мальчика. Том изменился с их первой встречи. Теперь всё стало на свои места. Том сын президента. Но... Почему он жив, а Том погиб? Что случилось? Крис опомнился, когда его подтолкнули в спину. Он пошёл вперёд, ничего не соображая. Он мог думать только о Томе. Весь оставшийся день и ночь, и ещё много-много-много времени... *** Крис с облегчением прилёг на прямую кушетку. Было мягко. Голова удобно покоилась на валике. Крис прищурился под светом хирургических ламп. Его руки и ноги пристегнули к кушетке ремнями. Крис облизнул губы и расслабился. — Заключённый, Вы подтверждаете свой выбор? - обратился к нему лишённым эмоций голосом врач. Крис посмотрел в глазок видеокамеры, парящей у себя над головой. Он кивнул. Врач нетерпеливо нахмурился. — Подтверждаю. Всё происходит по моей доброй воле. Я считаю своё содержание неудобным для моей личности. Пользуясь данным мне государством правом, я выбираю эвтаназию, - произнёс он, слушая свой ровный спокойный голос. — Моё решение неизменно. Врач кивнул ассистенту. На лицо Криса нацепили маску. Провод, идущий от маски, крепился к баллону, установленного у изголовья кушетки. Крис его не видел. Ассистент повернул вентиль. Всё происходило неторопливо и практически в тишине. Маска медленно наполнилась желтоватым туманом, осевшим на стенках каплями влаги. Крис сжал кулаки. Он глубоко вдохнул, и закрыл глаза.