I'll Be Yours

13 ноября 2005 года Этим утром мир был полон ароматов. Из французской булочной на углу умопомрачительно пахло свежей сдобой с корицей. В забегаловке по соседству, судя по запаху, на завтрак подавали яичницу с беконом и тосты с клубничным джемом. Мимо прошел старик в грязном фартуке, толкая перед собой тележку с хот-догами: к общему ощущению реальности добавились нотки сосисок с горчицей и кислой капустой. В животе громко заурчало от голода, и Януш нервно прижал к нему руку, чтобы приглушить звук. Смешной и нелепый жест – кругом все равно ни души, чтобы обратить на это внимание. В том-то и дело. Никого не было. По правилам клуба его не должны вот так бросать на пороге. Человек из охраны обязан доставить заказ и передать его с рук на руки непосредственному владельцу. Но в этот раз Янушу достался новичок, который скрылся в неизвестном направлении, стоило пассажиру забрать сумку с заднего сиденья служебной машины. Поначалу молодого человека это не смутило. Он поднялся на крыльцо, отметив удобный съезд, наверняка оборудованный для инвалидной коляски. Дверь тоже была шире, чем обычно. В стеклянном окошечке виднелась табличка «Закрыто». На звонок в дверь никто не отозвался. На всякий случай Януш постучал. Стекло в облезлой раме неприятно задребезжало, это был единственный ответ. Януш сделал ладонь козырьком и приник к стеклянной витрине, пытаясь рассмотреть, что внутри. Свет не горел, но ему удалось увидеть какие-то полки, заставленные вещами, стойку с кассовым аппаратом и лестницу на второй этаж. И все. Никакого движения. Подхватив сумку, сброшенную у порога, он отошел от дома на несколько метров, чтобы взглянуть на окна второго этажа. Забиты, крест-накрест. Как глаза мертвеца, накрытые монетами. По спине поползли липкие холодные мурашки. Этот дом вообще обитаем? Может, новичок перепутал адрес и привез его не туда? Януш расправил плечи, стараясь успокоиться. В принципе, нет поводов для паники. Можно позвонить управляющему и уточнить адрес… Если вышла ошибка, ее легко исправить: он сам доберется до места и извинится перед новым хозяином за опоздание. Но… Все совпадало: набережная, ломбард… То, о чем вчера рассказывал мэнир ван Хейден. А еще он говорил, что его брат любит гулять по утрам. Поэтому вполне вероятно, что сейчас владелец дома вернется. Януш вернулся к крыльцу и поставил сумку на ступеньку – возможно, придется немного подождать. Время шло. Живот начал напоминать о себе все чаще и чаще. Брабер вовсе не был примитивным существом, интересы которого ограничивались простейшими потребностями. Но именно сегодня утром не позавтракал, улаживая все дела. Он не ожидал, что его купят так рано: старый контракт закончился всего три дня назад. Обычно на поиск «клиентуры по профилю» уходило гораздо больше времени. В этот раз мэнир управляющий превзошел себя… Благодаря чему Януш торчал на набережной, ловя на себе косые взгляды проходящих мимо людей. С реки дул порывистый ветер, разгоняющий по глухим углам последние клочья тумана. От воды тянуло холодом, сыростью и рыбой. На мостовой неподалеку чайка с мерзким клекотом расклевывала какие-то объедки. Януш отвернулся и потер ладони, пытаясь согреться. Он не рассчитывал, что столько времени проведет на улице, и оделся слишком легко. Кожа на руках пошла цыпками, кончик носа наверняка приобрел устойчивый помидорный оттенок. Хорош, ничего не скажешь. Ожидание затягивалось. Молодой человек потыкал кончиком ботинка асфальт под ногами и сел на ступеньку рядом с сумкой. Еще раз осмотрелся кругом, как следует запоминая окрестности. А ведь он проходил здесь раньше, пару-тройку раз. Отсюда два квартала до родного университета и три – до блошиного рынка. Привычные ориентиры преобразили место, где ему предстояло обитать, как в призме калейдоскопа. Дом приобрел знакомые очертания и показался более уютным. Хотя, проходя здесь раньше, Брабер никогда не замечал ломбарда. Запахи из забегаловки по соседству стали более тяжелыми и аппетитными, заставляя желудок реветь белугой. Януш взглянул на часы: время близилось к полудню. Он торчит здесь уже три часа. Теоретически он мог сходить поесть, кое-какая наличность с собой была. Но парень не мог позволить себе уйти с «наблюдательного пункта», к которому почти примерз. Из окон кафе набережная просматривалась только в одну сторону, если младший ван Хейден подъедет с другой – Януш его упустит. Такое поведение казалось ему… неподобающим. Контракт вступил в силу, и первое, что компаньон должен сделать – встретить своего хозяина. А дальше тот сам решит, куда и зачем отправить промерзшего до костей Януша. Поэтому парень не двинулся с места, несмотря на начинающийся дождь. Только забрался под козырек крыльца, дававший легкую иллюзию защищенности. Жизнь казалась на редкость скверной штукой. «Прекрасный» настрой для первого дня. *** - По-вашему я должен оставить ее на улице? – голос Габриэля сочился доброжелательностью – как всегда, когда он был на грани срыва. - Но правилами запрещено… - Официант, преградивший ему дорогу, указал дрожащим пальцем на стеклянную дверь. На ней виднелось схематическое перечеркнутое изображение чего-то четвероногого. Инвалид поджал тонкие серые губы и гордо посмотрел на официанта снизу вверх, поглаживая Бастет, сидящую у него на коленях. Разговоры в кафе стихли, все оборачивались на пару у двери. Парень в фартуке нервно завертел головой, почувствовав на себе осуждающие взгляды всего зала. Не видать ему сегодня чаевых… - Вы уважаете правила, да? – голос мерзкого типа, нарушившего покой в заведении, стал сладким, как мед. – Тогда повесьте на дверь еще один кружочек, с перечеркнутой коляской. Вы пандус специально делали таким, чтобы с него попадать сразу на проезжую часть? А если меня собьет машина? Если я сломаю руку, пытаясь удержаться за скользкие перила? Ладно я, таких, как мы, вам не жалко… Но женщины с детскими колясками в чем виноваты? Вы ненавидите не только инвалидов, но и детей? Официант готов был хлопнуться в обморок от ужаса, ситуация из просто неловкой стала абсурдной. Он понятия не имел, о каких пандусах и колясках идет речь. Он вообще не имел к ним никакого отношения! Но каким-то образом за две минуты превратился в урода, который ненавидит едва ли не все человечество. Шепоты в зале все больше напоминали гул растревоженного улья. Сообразив, что сейчас его порвут на британский флаг, официант принял решение. - Позвольте ее взять… - и протянул руки к зверушке, из-за которой все закрутилось. - Мряу! – Кошка, секунду назад мирно дремавшая на коленях хозяина, с диким воплем вцепилась в руку официанта, пропахав ее когтями. Парень отпрянул, пряча на груди пострадавшее запястье. Глубокие длинные царапины на коже медленно наполнялись кровью. Вот черт… - Тихо, тихо, девочка… - Инвалид гладил урчащую кошку по спине, успокаивая «драконий» гребень: ее короткая шерсть встала дыбом вдоль позвоночника. – Давайте поступим так… - Расстегнув пальто, посетитель спрятал кошку на груди и снова застегнулся на все пуговицы. Подмигнул официанту, прижимающему полотенце к ране. – Вы ничего не видели, я ее тайно протащил. Бедняге оставалось только отступить… Ловко объехав его, Габриэль попал в кафе и оглядел зал. Все посетители стремительно отворачивались, старательно ничего не замечая. Правильно, не на что пялиться. Проигнорировав удобные кресла в глубине зала, инвалид добрался до панорамного окна, вдоль которого тянулся узкий стол, и стояли высокие табуреты. Протянул руку, попытался опереться. Но тут же понял, что без поддержки не забраться. - Кхм… Вам помочь? – За спиной маячил все тот же официант. - Было бы неплохо. – Габриэль легко и естественно протянул к нему руки. Мысленно готовый к очередным трудностям, официант подался вперед, позволяя инвалиду обнять себя за шею. Подхватил его под колени и разогнулся, пересаживая проблемного гостя из коляски на табурет. Габриэль скользнул пальцами по затылку парня. Мимолетно, лаская его волосы как шерсть своей кошки… И отстранился, рукой взявшись за край стола, с усилием поворачиваясь спиной к залу. - Благодарю. – Прозвучало бесцветно. Официант ошалело кивнул и отвернулся, пристраивая кресло Габриэля в каком-то закутке. Рука ощутимо побаливала, а на шее за ухом до сих пор чувствовалось горячее сухое дыхание посетителя. Габриэль сидел один, напоминая нахохлившуюся канарейку на жердочке: широко расставленные локти, сутулая спина, нелепо топорщащееся пальто… Бастет выглянула из просвета меж пуговиц. Инвалид снял перчатки, почесал ее за ухом и открыл меню. Через пару минут подошел другой официант и принял заказ. Ван Хейден сцепил руки в замок, пристроил на них острый подбородок и невидящим взглядом уставился в окно. Туман был настолько плотным, что Габриэль даже на улице ощущал приступы клаустрофобии – в последнее время они преследовали его все чаще. Мир вокруг казался нереальным: неулыбчивые люди, размытые дома, низкое, как крышка сковородки, небо. Хочется снять с себя одежду вместе с кожей. Хочется уехать, но колеса кресла крутятся, а сам он остается на месте. В такие дни чувствуешь себя настолько жалким и беспомощным, что это вызывает омерзение к самому себе. Убить. Размазать, как комара по стене. Ему принесли заказ: кофе с молоком и булочку. Запах сдобы слегка оживил Габриэля – он всегда начинал хандрить от голода. Налив немного латте на блюдце, Габи скрошил туда кусок сдобы, превращая кофе в кашу. Элегантно, как кобра, Бастет выскользнула из пальто и села рядом на столе, принимаясь за еду. Никто и слова не сказал. Все всегда молчали. Габриэль отправил в рот кусочек булки и прикрыл глаза от удовольствия: карамельная глазурь таяла во рту. В жизни еще были маленькие радости, которые брату не удалось отнять. Хотя попыток отравить младшему жизнь он не оставляет. Вчерашний его звонок прекрасное тому доказательство. «- Прекрати посылать ко мне шлюх! - Габи, подумай хоть раз головой, а не своим раздутым самолюбием… И не отказывайся от помощи. - Мне не нужна помощь.» Мне нужен ты… ты, черт возьми! Человек, которого можно обнять не только по необходимости, которого не придется через секунду отпускать от себя, делая вид, что ничего не произошло. Тот, кто будет рядом не из-за денег или жалости. Ведь ты со мной был не только из-за чувства вины, правда? Габриэль устало вздохнул и уже без всякого аппетита дожевал сдобу. «- Как бы то ни было, он приедет завтра. Постарайся ужиться с ним, я очень тебя прошу. - Я не собираюсь терпеть это в доме. - Тогда спусти его с лестницы, пусть он свернет себе шею! – Брат бушевал. – Тебя посадят, и ты, наконец, перестанешь тянуть из меня жилы.» Это было уже слишком. Габриэль бросил трубку и всю ночь проворочался, прокручивая в голове куски телефонной ссоры. Похоже, Рафу, правда, тяжело. Но младший вовсе не собирался облегчать его совесть, принимая подачки Ноланов. Никто не заменит ему брата, так же как коляска никогда не заменит ноги… Только вот инвалид уже не помнил, как это – ходить. Воспоминания о времени «до» постепенно стирались из памяти, приходя иногда во сне в виде смутных, неощутимых образов. Возможно, так же он когда-нибудь привыкнет к тому, что Рафаэля больше нет рядом. Но пока было все еще очень больно. - Что-нибудь еще? – официант убрал пустое блюдце, стараясь держаться подальше от Бастет, перебравшейся обратно на колени хозяина. - Да. Еще две таких же булочки с собой. И счет. – Габриэль нежно погладил кошку и спрятал ее обратно в свое пальто. Парень, которого цапнула Бастет, больше не показывался. Габриэль вместе с чаевыми оставил для него кусочек пластыря из личных запасов, которые всегда носил с собой. Пересаживаться с табурета в кресло ему помогал уже другой человек, и ван Хейден специально отвернулся в сторону, чтобы не коснуться его кожи даже дыханием. Туман почти рассеялся, небо стало угрожающе черным, обещая бурю. С реки подул порывистый ветер, сметающий мусор с набережной. Габриэль увернулся от пустого пакета, пролетевшего мимо лица. Пакет впечатался в чье-то окно, надулся парусом и улетел выше, в небо. Ван Хейден поднял голову, провожая полет взглядом… На лоб упала первая капля дождя, прокатилась по лицу, как слеза, и затекла за воротник пальто, пробирая холодом. Габриэль перевел скорость коляски на максимум, надеясь добраться до дома, пока не начался ливень. В спину дул усиливающийся ветер, добавляя экстрима и пару километров в час. Колени приятно грели кошка и бумажный пакет с булочками. Может, сегодня не открывать ломбард? Сказаться больным и проваляться под одеялом весь день. Делать вид, что дом пуст. Не отвечать на звонки. Может быть, тогда удастся избежать очередного «подарка». У дверей магазина маячила незнакомая фигура. Ван Хейден искренне понадеялся, что это клиент или просто прохожий, укрывшийся от дождя – тот уже лил вовсю. Завидев его коляску, парень подхватил объемистую сумку и подался вперед, не замечая, что оказался под потоком воды, льющей с козырька крыши. Надежды не оправдались. Это явно «подарочек». Сам ван Хейден тоже изрядно промок, поэтому оставил на потом гневные приветственные тирады. Проигнорировав парня, он сосредоточился на «восхождении» - в такую погоду въехать по пандусу на крыльцо было практически невозможно. Перила выскальзывали из рук, как змеи, вода под колесами ручьем стекала по скату. Сориентировавшись в ситуации, парень бросил свою сумку, оббежал крыльцо кругом и помог Габриэлю въехать, упираясь руками в ручку на спинке кресла. Ван Хейден сфыркнул с носа мокрую челку, сунул в руки «подарочку» сырой пакет с булочками и нашарил в кармане ключи. Отперев один за другим четыре замка, он въехал в ломбард, оставляя дверь открытой. Парень мялся на пороге, тиская ручку сумки как гимназистка – носовой платочек. Велико было искушение выхватить у него из рук пакет с едой и захлопнуть дверь, но… Нельзя сейчас оставлять его на улице, он наверняка успел намозолить глаза соседям. Выгоню ночью. Через заднюю дверь. «Подарочек» брата продолжал топтаться на крыльце, впуская в комнату брызги дождя и ветра. Пришлось на него прикрикнуть: - Чего стоишь? Проходи и закрой за собой дверь. Януш набрал в легкие побольше воздуха и переступил порог ломбарда. *** Всегда забавно наблюдать за тем, как они стараются не смотреть на инвалидную коляску. Это все равно, что не думать о белой обезьяне. Дивящийся взгляд «подарочка» блуждает по ломбарду, то и дело возвращаясь к его хозяину, тарабанящему пальцами по подлокотнику кресла. Да, того самого. Без которого – только ползти. Тонкие губы презрительно поджаты, взгляд из-под мокрой челки не предвещает ничего хорошего. Совершенно сухая Бастет выбралась из просвета между расстегнутых пуговиц пальто, и пружинисто перепрыгнула с хозяйских колен на прилавок. Свернув хвост колечком вокруг лапок, кошка принялась язычком приводить шерстку в порядок, изредка лукаво посматривая на гостя. Парень не двигался с места, держа в одной руке свою сумку, а в другой – нелепый пакет с булочками. - С тебя лужа натекла, – с вызовом сообщил Габриэль вместо приветствия, стягивая перчатки. Парень посмотрел себе под ноги – его едва заметные следы перекрывали две грязных полосы от колес инвалидного кресла. - Если вы скажете, где швабра и тряпка, я сейчас все уберу. – Голос тихий, на грани шепота. Приходится делать над собой усилие, чтобы расслышать слова. - С чего ты взял, что я разрешу тебе шарахаться по моему дому? – Сняв перчатки, инвалид размотал шарф и, небрежно скомкав все вместе, бросил на прилавок рядом с кошкой. Бастет недовольно заурчала, скорее на нежданного гостя, чем на резкий жест хозяина. Неожиданные визиты всегда выводили Габриэля из себя. Так же, как и эта вечно пищащая штучка, с которой хозяин обычно разговаривал на повышенных тонах. Парень не ответил, и ван Хейден попробовал подъехать с другой стороны: - Так ты полы мыл в том борделе, где мой братец тебя откопал? «Подарочек» не отвечал. Его молчание угнетало, выбранная им тактика непротивления распаляла еще больше. Габриэль уже почти кричал: - Что стоишь, язык проглотил? Сказать нечего? Не выдержав высоты тона инвалид раскашлялся. Пальто промокло, отяжелело, и сидеть в нем было неприятно. Парень молчал. Не хамил в ответ, не бесился, просто терпел. Разговаривать с таким все равно, что со стенкой. - Как тебя зовут? – Уж на этот вопрос он обязан был ответить. - Януш Брабер. Я ваш новый работник. - Ах, ну да… это теперь так называется. – Улыбка инвалида стала саркастичной. Раньше он обязательно позвонил бы брату и сообщил все, что думает по поводу подобных подарков. Но вчера Рафаэль сильно задел его своими словами, и Габриэль не собирался заговаривать с ним первым, даже с целью высказать возмущение. Тяну из тебя жилы? Прекрасно. Ты обо мне больше не услышишь. Сам приползешь, как миленький, дай только время… - Хорошо, работничек. Отнеси меня наверх. Потом коляску, и вымой колеса. После этого протри полы, которые испачкал. – Габриэль неспешно перечислял приказания, наблюдая за реакцией Януша. Нужно посмотреть, как он справляется. Люди не идеальны, всегда есть к чему прицепиться. И когда он допустит промах, можно будет с чистой совестью позвонить… Марице. Сообщить о некомпетентности нанятой ей обслуги. Эта мысль заставила ван Хейдена скалиться улыбкой чеширского кота. Парень отреагировал на команды как хорошо натренированный пес. Приблизившись к коляске, он расстегнул пуговицы хозяйского пальто, освобождая того от мокрой верхней одежды. И лишь потом поднял инвалида из кресла, сам подныривая под руку и удобно придерживая за спину и под колени. Габриэль нервно вцепился в Януша и тут же недовольно пробурчал: - Идиот, ты свою куртку не снял. Теперь мой свитер тоже вымокнет. Тебе мозгов не хватило догадаться, или ты специально простудить меня решил? Попробуй только урони меня на лестнице… Ван Хейден не переставал надеяться, что резкие слова рано или поздно проймут парня. Надо только найти место, куда ударить побольнее. - Простите, мейстер Габриэль. – Извинялся он искренне. Или очень искренне делал вид. – Я не хотел заставлять вас ждать. Впредь постараюсь быть аккуратнее. Никогда прежде ван Хейден не видел, чтобы сокрушались с таким достоинством. На лестнице он действительно забеспокоился, что парень может его выронить. Такое раньше случалось. Цепкие пальцы обняли Януша за шею почти до судороги, но протеста по этому поводу тот не выразил и хватку ослабить не попросил. Преодолев подъем, «подарочек» огляделся. Инвалид махнул рукой в сторону открытой арки, за которой была кухня. Там у окна любимое кресло, и плед сложен на подлокотнике, и теплые шерстяные носки греются на батарее… На очевидные вещи команда не понадобилась: парень удобно устроил своего подопечного в кресле и укутал в плед. Немного поколебавшись, Януш спросил: - Хотите, я разотру вам ступни? - Еще чего! – Габриэль отреагировал пылко, как старая дева. Устыдившись собственных реакций, он вернулся к своей обычной манере общения, задавая вопросы с интонациями прокурора на допросе. – Ты выполнил не все мои поручения. Или уже забыл? «Подарочек» послушно ретировался. Бастет тоже пропадала где-то в недрах дома – проявляла характер. Наверняка дулась, что хозяин впустил этого типчика. Ван Хейден поудобнее устроился в кресле, закутываясь в плед по уши и постепенно согреваясь. Стол, батарея, кухонные принадлежности – на расстоянии вытянутой руки. Привычная, доступная, ограниченная жизнь. Интересно, а душа может страдать клаустрофобией? За окном шел ливень, капли частой дробью стучали по крыше. В коридоре часы отсчитывали секунды с хриплым тиканьем, каждую минуту – как последнюю. Скрип половиц, подтекающий кран, все эти звуки стали привычным фоном жизни… Этот дом был его убежищем, его крепостью. И Габриэль прекрасно знал, как выживать отсюда чужих – Кевину Мак-Каллистеру такие способы и не снились. Ван Хейден задумался, разрабатывая стратегию. Еще до полуночи очередная подачка брата будет куковать за задней дверью, как пакет с мусором. *** Дом оказался совершенно не похож на те, где Януш раньше обитал. Прежние его хозяева были людьми… другого уровня. Их особняки и виллы можно было в любой момент снимать на обложку интерьерного журнала. Порядок и комфорт неусыпно поддерживались армией слуг. Но в одном прежние жилища и это место были похожи – в них так отчаянно звенело одиночество… Новый владелец не стал проводить экскурсию (хорошо, что вообще на порог пустил). Но даже увиденного мельком Янушу хватило, чтобы проникнуться к дому глубокой симпатией. Здесь все напоминало клуб: мебель, картины, воздух. Конечно, в «Цветах» обстановка была гораздо дороже и ухоженней: начищенные дверные ручки, полированные деревянные панели, плавные изгибы лакированной мебели… Но если об этом доме позаботиться, смахнуть пыль, вымыть окна, натереть «вечный» дубовый паркет, то будет не хуже. Даже лучше… уютнее. На полках ломбарда громоздились кучи восхитительного хлама, и Брабер дорого бы дал, чтобы познакомиться с ними поближе. Все эти вещи словно пришли из сказок Андерсена. И каждая, как книга, рассказывала свою историю, веселую или грустную… Хотя, наверное, ничего нет веселого в том, чтобы оказаться на полке ломбарда. Януш улыбнулся дому, при этом абсолютно не чувствуя себя сумасшедшим. И принялся за работу. Первым делом он распутал непонятный узел, в который превратились шарф и перчатки, брошенные Габриэлем. Подобрал пальто из коляски, встряхнул, расправляя, и отправился на поиски вешалки. Януш ступал по дому тише, чем мышь, чтобы не побеспокоить хозяина. Время от времени он касался выцветших обоев. Как слепой, который передвигается на ощупь. Стены казались ему теплыми. У каждой половицы был свой звук… Вешалка притаилась в самом темном уголке коридора на втором этаже. На ней громоздилась верхняя одежда, вся вперемешку: зимние куртки с соломенными шляпами, под горой плащей и пальто даже обнаружилось старомодное женское манто. Наверное, это их покойной матери… Почему братья его не убрали? Вещь выглядела жалко, измятая, изъеденная молью. Не лучший способ хранить память. Сделав себе зарубку на будущее, Януш повесил пальто хозяина на один крючок, а свою куртку – на крючок по соседству. Вот так. Это еще не две пары тапочек у кровати, но уже неплохо. Дело было за коляской. «Инвалидки» такого типа разбирались на три части, чтобы их было проще переносить или возить в багажнике машины. Янушу приходилось раньше иметь дело с подобными креслами, поэтому нужные крепления он нашел быстро. Снял их с предохранителей и какое-то время повозился с болтами, развинчивая коляску на две боковины с колесами, складные сиденье и спинку. Затащив все это на второй этаж, Януш нашел ванную комнату, с удовольствием отмечая, что уже лучше ориентируется на новом месте. Кран изрядно подтекал, на поворот вентиля несколько раз со вкусом чихнул и обдал Януша фонтаном ржаво-рыжей воды. Отряхнувшись, он сделал еще одну зарубку в памяти – смеситель необходимо поменять, не говоря уже о трубах. Пришлось подождать какое-то время, пока вода стечет и станет почище. Брабер успел вытереться от ржавых брызг и осмотреть себя в мутном зеркале. Глаза блестят, это видно даже при такой тусклой лампочке. И взъерошен, как охапка сена – воробьям впору гнездо вить на потеху Бастет. Кстати, для нее у Януша было припасено чуть-чуть кошачьей мяты. С любимицей хозяина следовало считаться, и Брабер искренне надеялся переманить ее на свою сторону. Когда вода посветлела, он тщательно вымыл от грязи колеса кресла и вытер их насухо чистой тряпкой. Собрав коляску обратно, он заметил на спинке сильно потертое место, видимо, здесь Габриэль касался ее головой. От обивки исходил нейтральный парфюмерный запах – шампуня или одеколона. Следов пота или грязи не было. Часто люди, оказавшиеся в таком положении, запускали себя, теряли человеческий облик и неделями не принимали ванну. Но мейстер ван Хейден был не из таких. И, по словам брата, поддерживал себя в хорошей форме. Это многое говорило о силе его характера. Оставив коляску в коридоре, Януш спустился в магазин с ведром воды и шваброй. Своими резкими словами хозяин неожиданно угодил в точку. Брабер действительно любил мыть полы. Вытирая тряпкой следы колес и собственных ботинок, он размышлял о новом владельце. Рафаэль во многом был объективен, описывая своего брата. И сложности, о которых он предупреждал, не были чем-то ненормальным. Резкости – это способ защиты от вторжения, и хорошо, если только резкости. Януш не удивился бы, приземлись ему на макушку горшок с геранью. Это не пугало. Он привык быть настороже. Гораздо больше его пока беспокоило то, что новый хозяин так молод. Предыдущие владельцы были старше Брабера раза в два, если не больше. А с мейстером ван Хейденом разница в возрасте совершенно не чувствовалась. Наоборот, он казался младше. Это шокировало и притягивало одновременно. Это, и его стеклянная хрупкость. Подняв его на руки, Януш почувствовал холодок по спине – Габриэль казался не тяжелее манекена. Руки, обнявшие его за шею, были тонкими, как тростинки. В светлых волосах явно поблескивали седые прядки. А неулыбчивые узкие губы казались такими нежными… Собственные мысли волновали Януша все больше. Никогда прежде его владелец не казался Браберу настолько привлекательным внешне. Это заставляло с трепетом и странным нетерпением ждать дальнейшего развития событий. И молодого человека не смущало то, что хозяин нервно реагировал на любые прикосновения, кроме самых необходимых. Его брат не зря остановил свой выбор на опытной проститутке. Как он сам сказал, Габриэлю нужен уход «во всех смыслах». И Януш не видел ничего дурного в том, чтобы предложить себя, как только подвернется удобный случай. Закончив протирать полы, Януш выглянул в окно. Ливень поутих, но прекращаться и не думал. Взгляд Брабера переместился на пол у двери. Там стояла его сумка, а на ней, свернувшись клубком, дремала кошка, сладко мурлыча во сне. Януш тонко улыбнулся. Похоже, Бастет учуяла его подарок. *** Нет… не может быть. Габриэль подавил отчаянное желание ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. На пороге кухни топтался «подарочек», а на руках его висело то, что раньше было неприступной Бастет. Кошка утробно урчала и все норовила вывернуться, доверчиво подставляя Янушу пушистое пузо. - Вот… Вы, наверное, потеряли ее, мейстер Габриэль. – Парень аккуратно пристроил кошку на коленях инвалида и отступил к кухонному столу. - Что ты с ней сделал?! – Ван Хейден потряс невменяемую Бастет, подозрительно глядя в ее полупьяные глаза. Она едва ли не хихикала, как обдолбанная школьница. - Ничего… - Януш равнодушно пожал плечами и выложил на чистую тарелку пару булочек из помятого пакета. – Разве она не всегда такая? – Прозвучало с удивлением. Габриэль подозрительно обнюхал кошку. Валерьянкой не пахло, но поведение любимицы было совершенно неадекватным. Этот аферист явно с ней что-то сделал… Бастет выглядела ненормально счастливой. Януш между тем нашарил в пакете чек из кафе: три булочки и латте. Еще одна зарубка в памяти – утром хозяин явно не откажется от кофе с молоком. Выбросив чек и пакет в мусорное ведро, Брабер обернулся к инвалиду и заметил, что тот до сих пор не снял ботинки. - Мейстер Габриэль, позвольте я… Больше не пугать словами. Просто делать, пока он не опомнился. Парень опустился перед креслом ван Хейдена на колени и начал развязывать его шнурки. Стянул ботинки один за другим и снял носки. Инвалид пробурчал что-то, не отвлекаясь от своей кошки, но явственного протеста не выразил. Теплые ладони осторожно обняли бледную ступню, холодную, как лягушка. - Где можно найти носки или домашние туфли? – буднично поинтересовался Януш. Габриэль ответил не сразу. Взгляд его переместился к своей левой ноге, которую парень держал в руках. Ладони Януша двигались, осторожно растирая и пощипывая кожу – от кончиков пальцев до щиколоток. - На батарее, – голос инвалида прозвучал предательски-хрипло. Ван Хейден практически ничего не ощущал, кожа у него на ногах не отличалась чувствительностью. Но сама мысль о подобных прикосновениях… парализовала. Не вставая с колен, «подарочек» нашарил носки на батарее, надел один на левую ступню и начал растирать правую… Бастет, лежавшая на коленях хозяина, свернулась затейливым кренделем. Сам он чувствовал отчаянное желание последовать ее примеру. В прикосновениях «подарочка» не было ни капли чувственности, только забота. Но ничего подобного даже на этом уровне Габриэль не испытывал уже… давно. Сердце колотилось не в такт, и ван Хейден перепугался, что его сейчас хватит удар. Правда через секунду эта мысль его изрядно позабавила: жутко нелепо будет смотреться «подарочек» рядом с трупом. Интересно, как он это Рафаэлю объяснит? Недобро усмехнувшись своим мыслям, Габриэль склонил голову на бок, изучая коленопреклоненного парня перед собой. Глаза голубые или серые? Не разобрать… - Тебя не унижает стоять перед калекой на коленях? – В голосе ван Хейдена было много яда и капля любопытства. - Так удобнее. – Ответ убивал своей непосредственностью. Януш надел на него второй носок, но не торопился подниматься. - Кстати, где ты шлялся? Я тут чуть не умер с голоду. – Ван Хейден попробовал зайти с другой стороны. Он не хотел есть, но не мог упустить возможности ткнуть «подарочек» носом в его некомпетентность. - Простите, хозяин. В следующий раз позовите меня, и вам не придется ждать. Туше было неожиданным, и Габриэль, успевший привыкнуть к бессловесности парня, чуть не поперхнулся от возмущения. Вот, значит, как? Сначала строит из себя невинную овечку, а потом… Что будет дальше, ван Хейден придумать не успел. Укрыв его ноги пледом, парень поднялся с колен и куда-то утащил его ботинки. Габриэль не стал выяснять, куда, решив, что это ниже его достоинства. Правда, коляска тоже пропала. Этот факт беспокоил гораздо больше похищенной обуви. Без нее он чувствовал себя беспомощным. Януш вернулся на кухню и кое-как сполоснул руки в раковине, полной грязных тарелок и чашек. Похоже, хозяин мыл посуду только по необходимости, в некоторых кружках буйно разрослась плесень. Брабер собирался ликвидировать эту пенициллиновую колонию – после того как покормит «умирающего». - Что вы хотите на обед? – Януш не знал, есть ли в холодильнике хоть какие-то продукты, можно ли что-нибудь приготовить быстро, чтобы не заставлять хозяина ждать еще больше. Но был готов хоть сейчас сорваться под дождь, если у Габриэля возникнут какие-то особые пожелания. Про свой собственный голод он не думал с тех пор, как переступил порог этого дома. Не до того было. - Чашку чая и булочку. – Габриэль пожал плечами, словно это само собой разумелось. - Чай в нижнем шкафчике справа от плиты. Жестянка, у которой лист смородины на крышке. Януш открыл шкаф, и среди множества баночек отыскал нужную. Странно, что хорошие сорта стояли так далеко, а их место на кухонном столе занимала полупустая коробка чайных пакетиков… Януш сбегал в ванную наполнить чайник, чтобы не разрушить Пизанскую башню грязной посуды. Через три минуты парень водрузил его на огонь и открыл баночку с чаем. Он пах летом: смородиной, крыжовником, мятным корнем… Пах чаепитиями на веранде летнего дома, где-нибудь, где видно звезды. Подходящий напиток для такого времени года. Напоминает, что дождь не навсегда. Януш поставил булочки греться в микроволновку, чтобы растопить застывшую карамельную глазурь, и повернулся к хозяину: - Какую чашку вам достать? – Должна же у вас быть любимая, верно? Может быть, она в этой куче грязной посуды или прячется где-нибудь… Я хочу найти ее для вас. - Такой чай можно пить только из самой любимой чашки. - В верхнем шкафчике, слева от плиты, должен быть поднос и остатки сервиза. Достань две пары. Януш послушно открыл нужный шкафчик, пряча неуместную счастливую улыбку. Кажется, он улыбался даже затылком. Разумеется, у хозяина могла быть привычка ставить чашку и блюдце для кошки. Но в душе парень очень надеялся, что это для него. И не потому, что хотелось есть… Мало кто из его прежних хозяев делил с ним трапезу, даже если Януш кормил их с ложечки. Габриэль наблюдал за тем, как парень тщательно сервирует стол, и вспоминал, как раньше на кухне суетилась мать. Она всегда устраивала церемониальную трапезу даже из чаепития и сердилась, если кто-то из детей утаскивал кружку к компьютеру. - И блюдце для Бастет… – ван Хейден задумчиво погладил свою любимицу, которая так и заснула в состоянии счастливого кренделя. - Конечно. - Брабер разливал чай, сияя улыбкой до ушей. – Подвинуть к вам стол? - Гору к Магомету? – Габи кривовато усмехнулся. – Нет, кресло к столу. Януш послушно подтащил к столу кресло хозяина и придвинул к нему чашку с чаем. Ван Хейден ласково погладил кромку блюдца. Он не доставал этот сервиз года два… Стенки чашки просвечивают так, что пальцы видно сквозь тонкий фарфор. Изящный растительный узор почти стерся от времени, но Габи помнил его до последней завитушки. Сервиз был в семье столько, сколько ван Хейден себя знал. Начиная с «он маленький, ему всего полчашки», заканчивая «и куда в тебя столько лезет?». Мать берегла этот фарфор как фамильную драгоценность, хотя в нем не было ничего особенного – просто посуда. Через ломбард частенько проходили вещи и подороже, представляющие антикварную ценность. Но отношение матери передалось всей семье, и сервиз берегли. После смерти родителей он начал стремительно таять: то чашка лопнет, то блюдце расколется… Братья убрали остатки посуды в дальний шкаф. Иногда доставали ее по праздникам, а потом и вовсе перестали. Когда Януш спросил его про любимую чашку, Габриэлю взбрело в голову достать этот сервиз. Чай из него всегда был самым вкусным. И сейчас ван Хейден даже не злился на себя за то, что велел поставить на стол две чашки. Четверть часа перемирия. Не дольше. Стащив с тарелки булочку, инвалид вцепился зубами в румяный бок и пробурчал с набитым ртом: - Вторую можешь съесть. Он собирался приберечь ее на ужин, но с учетом новых обстоятельств (читай, из-за присланной братом проститутки) планы пришлось пересмотреть. Габриэля до скрежета зубовного раздражали желудочные рулады «подарочка». Януш благодарно кивнул и взялся за вторую сдобу. Есть с ним за одним столом оказалось вполне терпимо: парень не болтал, не чавкал и не лез в душу. Габриэль попытался соблазнить Бастет кусочком булки или блюдечком остывшего чая. Но еда не произвела на кошку никакого впечатления: она дремала на коленях хозяина, таинственно улыбаясь. Инвалид съел булочку целиком, вытер корочкой потеки карамели с тарелки и отправил в рот. Донышко его чашки покрывала тончайшая паутинка трещин… Мать боялась, что хрупкий фарфор лопнет от горячего чая, и всегда сначала наливала в чашку молоко, чтобы остудить напиток. А они с Рафаэлем об этом забыли и потеряли так несколько чашек… Они вообще многое потеряли. - Хотите еще? – Януш потянулся за чайником. - Нет. – Габриэль покачал головой и откинулся на спинку кресла. Хватит бездельничать. – Мне нужно открывать ломбард. Где коляска? Януш оставил недопитый чай и сорвался с места. Прикатив инвалидку, он наклонился к хозяину, выгребая его из кресла вместе с пледом и кошкой. - Полегче, я тебе не мешок картошки. – Послевкусие чая таяло на языке, и к Габриэлю возвращалось его обычное настроение. – И не смей меня возить. Януш застыл рядом, не зная, куда себя деть. Инвалид поправил сползшее покрывало и покатился прочь из кухни. На выходе он обронил, не оборачиваясь: - Доешь и займи себя чем-нибудь. Главное, не путайся под ногами. «Подарочек» замялся, но послушался. Ван Хейден торжествующе кивнул и поехал к лифту, который отец с братом сделали для него из старого грузового подъемника. Обойдусь без помощи. Ты ведь не надеялся, что чашка чая примирит меня с твоим присутствием? *** - Я видел вас вчера… в клубе. Мир пошатнулся. Рафаэль выронил тарталетку с икрой и нервно оглянулся. За спиной стоял Карл Хорст, друг и хороший клиент его тестя. Немолодой обрюзгший мужчина похлопал ван Хейдена по плечу и заговорщицки улыбнулся. Под ногами засуетилась горничная, подбирая остатки еды и затирая масляное пятно на ковре. - Пойдемте отсюда, молодой человек. – Улыбка Хорста стала покровительственной. – Вам нужно выпить чего покрепче, а здесь разносят только шипучку… На подносах официантов действительно было только шампанское. Марица с Каролиной на руках стояла неподалеку и беспечно щебетала с подругами. Если позвать ее сейчас, он привлечет внимание всех этих барби. И Рафаэль позволил себя увести. Открыв перед гостем двери кабинета, Хорст прошел к столику с алкоголем и плеснул виски в два стакана. Ван Хейден сумел взять себя в руки и выдавить что-то вроде: - Примите мои поздравления, прием великолепен… - Бросьте. - Хорст небрежно махнул рукой и протянул гостю стакан. – Это все моя супруга. Ей еще нравятся подобные светские развлечения, а я для них уже староват… Да вы пейте, пейте. Рафаэль послушно глотнул предложенного напитка. Виски оказался омерзительно теплым и прокатился по пищеводу бензином. Ван Хейден закашлялся. - Вчера были там первый раз, да? – Хорст понимающе покивал и налил гостю еще, не смотря на протесты. – Достойное место, хороший выбор. Рафаэль начал подозревать, что хозяин дома говорит о другом клубе. Спутал его с кем-то? - Зря только ушли так рано, вечернее шоу у них – пальчики оближешь, – хрипловато хихикая, Хорст приятельски попихал его локтем под ребро. Рафаэль крепче ухватился за трость, стараясь не расплескать свой виски. Нет, все-таки о борделе. Его узнали. Черт. Если это распространится дальше – конец его репутации… - Не нервничайте так, молодой человек, не скажу я вашей душечке. – Хозяин дома подмигнул, и открыл шкатулку с сигарами. – Угощайтесь. - С-спасибо. – Рафаэль отрицательно помотал головой и опрокинул в себя содержимое второго стакана. Пошло уже легче. - Я все прекрасно понимаю, отдых иногда необходим… Сам наведываюсь туда время от времени. Вы, кстати, та еще темная лошадка. – Хорст улыбался во все тридцать два кривых зуба, пожевывая кончик незажженной сигары. – Я думал вы тряпка: подол за женой носите, пеленки ребенку меняете, а сами… Ходок! Рафаэль вежливо улыбнулся и налил себе еще. Хозяин дома снова одобрительно пихнул его локтем и внезапно посерьезнел. - Но будьте осторожны, Нолан там тоже бывает. И явно не обрадуется, если застукает вас за чем-нибудь… эдаким. Смех Хорста все больше напоминал хохот гиены. - Вот вы где! – дверь кабинета отворилась, и на пороге эффектно возникла дама в соболях, сухая, как вобла. Неодобрительно оглядев мужчин, супруга хозяина дома картинно заломила бровь. – И что это вы обсуждаете? - Дела, душечка моя, скучные дела… - Хорст виновато улыбался и тискал за спиной пожеванную сигару. - Хастфрау Хорст, прием просто восхитителен… - Рафаэль незаметно пристроил свой бокал на столик и проковылял к даме, элегантно склоняясь к ее руке. – Мы с супругой в полном восторге. – Почтительно целуя кончики унизанных перстнями пальцев. - Ах, благодарю. - Дама вежливо улыбнулась, и безупречно наштукатуренный фасад ее лица пошел морщинами. – Кстати, жена вас потеряла. Ван Хейден отвел глаза, чтобы не смотреть на ее шею, обвисшую и подрагивающую, как у индюка, и боком протиснулся мимо нее обратно в зал. Вслед ему неслись преувеличенно громкие и воодушевленные голоса супругов: - Достойный молодой человек… - Да-да, очень милый молодой человек… Торопливо хромая прочь от кабинета, Рафаэль добрался до бара: - Водки с апельсиновым соком. Побольше водки, поменьше сока. – Бармен степенно кивнул, принимая заказ. Ван Хейден перевел дух. Мир заметно шатался, перед глазами плыли хрустальные люстры, картины на стенах и все это блестящее общество. Пожалуй, так даже лучше. - Пожалуйста, мэнир. – Бармен подал ему высокий стакан, придерживая его салфеткой. - Благодарю. – Ван Хейден сделал большой глоток, «устаканивая» в себе новости. Его тесть ходит в бордель. Теперь хотя бы понятно, откуда Марица узнала про это место. Рафаэля там видели, но почему-то на Хорста это произвело преувеличенно-положительное впечатление… В голове не укладывается. - Боевое ранение? – Рядом остановился незнакомец, бесцеремонно разглядывая трость. - Старая травма. Автокатастрофа. – Ван Хейден глотнул еще. Сегодня все к нему лезут со странными разговорами. - Беспокоят боли? Простите, это не праздное любопытство. – Человек элегантным движением подал Рафаэлю визитку. – Приходите ко мне на прием, может быть, я смогу вам помочь… На визитке значилось «Феликс Брант, доктор медицины». Когда ван Хейден поднял от нее глаза, доктор уже переместился к столу с закусками. Рафаэль убрал визитку в карман и в который раз за день проверил свой телефон. Он был готов хоть сейчас сорваться с места: отвозить Януша обратно в клуб или помогать Габриэлю прятать расчлененное тело – в зависимости от того, как далеко все зашло. Но брат не звонил. Это беспокоило и одновременно внушало надежду. Вероятнее всего, младший просто злится и молчит из вредности. Но может быть, они все же нашли общий язык? Рафаэль ополовинил свой стакан, отмечая, что в последнее время слишком много пьет. Нервы сдают. Вчера Марица устроила скандал на ровном месте, хотя он сделал все так, как она хотела. - Ах вот ты где!.. – Интонации и изгиб бровей, как у мадам Хорст. Ван Хейден поежился и виновато улыбнулся жене. Разница между женщинами в двадцать лет, но чувство такое, что их на одном заводе делали. – Подержи малышку, Раффи, у меня руки отваливаются. Ван Хейден безропотно взял младенца. Их дочь устала от окружающего шума и мирно спала. Укачивая ребенка, мужчина улыбался. Каролина смешно хмурилась во сне, напоминая этим мать. - Хочу пить. Что это у тебя? – Марица выхватила стакан, залпом допила коктейль и картинно скривилась. – Что за дрянь ты пьешь, Раффи? - Это водка. С соком. Спросила бы перед тем, как хватать. – Последнюю фразу – на пределе слышимости. Его жене хватило бы бестактности затеять ссору на людях. Как и следовало ожидать, Марица не обратила внимания на его слова и упорхнула куда-то по своим делам, оставив его с ребенком на руках. Странно, но у всех здесь были дела. Люди разговаривали, пожимали друг другу руки, улыбались, морщиня лица. Замкнутый, самодостаточный мир. К ван Хейдену все незаметно поворачивались спиной, исключая из своего круга. Никто не заговаривал с ним, не считая врача и старого извращенца. Он никому здесь не нужен. Разумеется, Рафаэль знал, что их с Марицей брак считают мезальянсом. И для него не была неожиданностью волна презрения, которой его окатило это общество. Только с каждым разом все больше раздражали требования жены бывать с ней «на людях». Постоянно одно и то же… Каролина проснулась от неловкого движения и взволнованно загугукала. - Проснулась, малышка? – Ван Хейден неловко укачивал ребенка одной рукой. – Кушать хочешь? Давай найдем маму… Мамы нигде не было видно. Но Каролина не капризничала, она вообще была спокойным ребенком. Весело болтая ручками, она таскала папу за парадный галстук, и Рафаэль таял. - Ну, хватит шалить… посмотри сюда. – Ван Хейден развернул дочку к картине на стене и, рискуя потерять равновесие, поднял ее повыше, чтобы было лучше видно. – Это тюльпаны. Они зацветут весной, мы обязательно поедем на пикник, чтобы посмотреть цветочные поля… А до этого будет твое первое Рождество, и бабушка с дедушкой наверняка завалят тебя подарками… Рафаэль разговаривал с дочерью очень тепло, показывая ей самые яркие картины в зале, переходя от одного полотна к другому. Занятие увлекло обоих, и постепенно мужчина перестал чувствовать себя неловко. - …Корабли в море. Летом мы будем ездить на пляж, загорать и купаться. Мы обязательно научим тебя плавать, чтобы ты выросла здоровой и сильной… - Что за бред. – Подошедшая Марица смотрела на мужа с брезгливым удивлением, словно он показывал дочери таракана или шевелил ушами, когда разговаривал. – Она все равно ничего не понимает. - Няня говорила, что Каролине нужно показывать яркое. - Я убеждена, что она имела в виду детские книжки, а не эти скучные картины. Дай мне ее. – Марица взяла ребенка на руки и принялась энергично укачивать. По ее твердому убеждению мужчины совершенно не разбирались в детях. – Устала, малышка? Мамочка тоже. Раффи, позвони водителю, пусть подгонит машину, мы хотим домой. Ван Хейден послушно достал телефон. От брата по-прежнему не было никаких вестей. Уже в машине Рафаэль показал жене визитную карточку врача: - Знаешь его? - Феликс Брант… - Марица нахмурила лоб и пожала плечами, возвращая карточку мужу. – Понятия не имею. Шарлатан какой-нибудь. А что? - Да так… ничего. Рафаэль убрал визитку в карман и равнодушно уставился в окно. Позвонить самому или дать им время до утра? *** Януш извел на Пизанскую башню целый брусок мыла, под конец посуда перестала помещаться в сушилке. Для полного счастья он отдраил раковину и перешел к кухонному столу. С липкими пятнами и следами от кружек удалось справиться достаточно легко. Удовлетворенный результатом, Брабер сполоснул тряпку и огляделся. Объем работы подавлял: дом был жутко запущен, и Янушу начало казаться, что он не сможет привести его в порядок. Руки загрубели от воды и мыла, кожу жгло. Хотелось бросить все, разогнуться и завыть – тихо-тихо, на грани ультразвука. До отчаянья было еще далеко, но безысходность обступала со всех сторон. Ему не переставало казаться, что он делает все не так. И очень не хватало одобрения своих действий. Выдохнув, парень закрыл глаза, медитируя на тиканье часов в коридоре. Все в свое время. Одобрение заслужить тяжело, особенно от таких людей, как новый хозяин. Нельзя сдаваться, нельзя падать духом. Все будет хорошо. Шаг за шагом, каждый день. Уборка, готовка, постель. Постепенно он займет свое место в этом доме. Признание придет со временем. А большего и не нужно. Одолев приступ паники, Брабер выдохнул и отправился ликвидировать мушиное кладбище на подоконнике. Надо все-таки выяснить, почему окна заколочены… Закончив на сегодня с уборкой, молодой человек решил побродить по дому. Он еще ничего не видел, кроме кухни и ванной. Хозяину наверняка бы не понравились его праздные шатания, он уже высказывался по этому поводу в первые минуты знакомства. Но… подъемник работает достаточно шумно, и Габриэль не застанет своего компаньона врасплох. Не считая кладовок, в коридоре было еще четыре неразведанные комнаты: три спальни и гостиная. Одинаковые темные обои, одинаковые узкие окна с видом на дождь. Слишком массивная мебель для таких маленьких помещений. Слишком низкие потолки. Странно, но это создавало весьма… специфическое ощущение уюта. Возможное только здесь, в этом месте. Фотографии в виньетках, на столиках букеты засушенных роз, в углу пианино со стопкой пожелтевших нот на крышке… Никогда прежде ни один дом не производил на Брабера такого цельного впечатления. И никогда прежде ему не встречались такие обезличенные комнаты. В двух – узкие детские постели, в одной – двуспальная кровать. Никаких безделушек, сувениров, книг на тумбочках… Комнату Габриэля Брабер отличил лишь потому, что в остальных спальнях царил скучный, припорошенный пылью порядок, который явно не беспокоили много дней. Но если застелить постель и собрать разбросанную одежду, комната хозяина станет такой же, как все остальные. Януш провел рукой по дверному косяку, касаясь трещин на рассохшемся дереве, ощущая волну тепла. Дом дышал ровно и спокойно, как глубоко спящий человек… «Проснись…» Никакой реакции. А ты чего ждал? Что дом зашатается и захлопает дверьми, как в малобюджетном ужастике? Брабер отступил, опуская руку. Нужно проверить, как дела у мейстера Габриэля. Он велел не путаться под ногами, но мало ли способов понаблюдать за человеком, не попадаясь ему на глаза? Януш на цыпочках спустился по лестнице до середины второго пролета и устроился на ступеньках – сквозь перила можно было видеть почти весь магазин. У дальних полок пара клиентов рассматривала картины, стоящие на полу, и что-то оживленно обсуждала. Еще один человек с видимым увлечением вертел в руках старенький радиоприемник, на столе рядом с ним лежало несколько таких же приборов: все они отличались громоздкостью и явной неработоспособностью. Хозяин был за прилавком, вел какие-то дела с супружеской четой восточного типа: мужчина и женщина, оба смуглые до черноты, мужчина в неброской куртке, на женщине поверх сари надет полиэтиленовый дождевик. Мужчина положил на прилавок какой-то документ и несколько крупных купюр. Габриэль взял бумагу, видимо, корешок квитанции, и отъехал к конторскому шкафу у стены. Отыскав свою половину документа, ван Хейден сверил сумму, пересчитал купюры и достал из сейфа запечатанный пакет. На прилавок легла пара массивных золотых браслетов. Убрав деньги, хозяин разорвал квитанцию на глазах у клиентов. Женщина торопливо схватила свои украшения и спрятала в сумочку. Ее муж пожал Габриэлю руку, и супруги удалились. К прилавку немедленно ринулся человек с охапкой радиоприемников. - Ван Хейден, вы обдумали мое предложение? - Разумеется, мэнир Винсбург. – Голос хозяина был предельно вежлив и доброжелателен, и именно это Януша испугало. Ему показалось, что еще слово – и в клиента полетит что-нибудь увесистое. – И я снова говорю вам нет. Я не собираюсь вешать в своем ломбарде ваше объявление о скупке приемников. Мало того, если я еще раз обнаружу, что вы вывесили на доме объявления без моего ведома, я перестану вас обслуживать. - Я буду платить процент с каждого приемника! - Нет. Я вам не доверяю. – Ван Хейден просмотрел на ценники лежащих перед ним вещей и огласил сумму. – С вас сто двадцать пять евро. - Грабеж! - Не нравится – не берите. – Вежливость испарилась из голоса Габриэля. - Я и так делаю вам скидку как постоянному клиенту. Не переставая бурчать, мужчина расплатился, сгреб покупки в охапку и вылетел из ломбарда. Следом за ним ушла парочка, так ничего не купив – видимо, просто заходили погреться. Но магазин не пустовал и пары минут. Звякнул колокольчик, и вошла немолодая женщина с поникшими плечами. Ее прическа растрепалась, макияж поплыл. Либо на улице настоящая буря, либо она много плакала. Скорее, второе, потому что на приветствие хозяина она ответила истеричным всхлипом. На прилавок между ними легло обручальное кольцо с крупным камнем. Габриэль достал ювелирную лупу, осмотрел украшение и неодобрительно хмыкнул. - Не больше сорока евро, мадам. Кольцо золотое, но золото очень низкого качества. Видите пробу? На камне много царапин, видны сколы. Это не бриллиант. Фианит, вероятнее всего, или горный хрусталь. Похоже, известие о стоимости кольца стало для женщины настоящим ударом. Она всхлипнула еще раз и разрыдалась в голос. Габриэль негромко вздохнул – из сочувствия то ли к себе, то ли к клиентке. Дав женщине основательно нырнуть в истерику, хозяин выехал из-за прилавка со стаканом. - Присаживайтесь, мадам. Вот, выпейте воды. Хотите салфетку? – Звучало это достаточно равнодушно, но женщина не замечала холодности человека, который ей помогал. – Он не стоит ваших слез… Клиентка громко высморкалась в предложенную салфетку и разразилась потоком слов вперемешку с рыданиями. Банальная история: стареющий муж, молоденькая секретарша… Сбежали, оставив после себя только долги, как рассказать об этом детям? - Сорок евро, мадам. Вы можете проконсультироваться с ювелиром, но он наверняка ответит вам то же, что и я. Давайте проведем простенький тест: вот стекло, если это бриллиант, он его разрежет… попробуйте сами. Да, такое часто случается. Возьмите деньги. Распишитесь вот здесь. Мой совет, потратьте эту сумму на новый замок, чтобы, когда ваш муж вернется, он не докучал вам и вашим детям. Что? Мастерская ключей и замков через три дома от нас. Возьмите эту визитку, по ней вам сделают хорошую скидку. Скажите, что пришли от ван Хейденов. Приятно иметь с вами дело, мадам. Приходите к нам еще, и по более радостным поводам. Да, мы скупаем не только ювелирные украшения. Мебель, картины, фарфор, технику. Что-то можно оставить под залог, если передумаете и решите выкупить. Если вам необходима оценка на дому, я могу приехать. Что вы, никаких сложностей… Доброго вам дня, до свидания. Проводив женщину до двери, хозяин ломбарда вернулся за прилавок. Еще раз осмотрев приобретенное украшение под лупой, Габриэль хмыкнул, выражая свое неодобрение. Достав инструменты, он вынул камень из оправы. Кольцо без камня отправилось в сейф, в коробочку с порванными цепочками, одиночными серьгами и запонками. Заперев замок, ван Хейден отобрал блестящий камушек у Бастет, гонявшей его лапкой по прилавку, и выкинул в мусорное ведро. - Он не стоит твоего внимания, детка… бесполезная стекляшка. Януш неловко пошевелился, и ступенька под ним скрипнула. Габриэль отвлекся от кошки и поднял взгляд на лестницу. - Нашел где сесть… Принеси мне чая. Ступенька скрипнула еще раз, извещая о том, что парень отправился выполнять поручение. Ван Хейден достал из стола ожерелье из речного жемчуга и покачал им перед Бастет, наблюдая за тем, как она ловит его лапкой. - А вот это уже гораздо лучше… у тебя хороший вкус, девочка. Через десять минут в ломбард спустился Януш с подносом. Габриэль к тому времени наигрался с кошкой и, открыв ноутбук, набирал письмо. - Вот… я заварил тот же самый. – Брабер поставил на прилавок поднос: чашка чая, сахарница, тарелка с парой бутербродов. - Этот паштет еще жив? – Ван Хейден с сомнением обнюхал бутерброд, словно решая, съесть его или залепить в лицо своему компаньону. - Срок годности в порядке, банка не была вскрыта. - Милая, ну-ка попробуй. – Инвалид оторвал от бутерброда кусочек и протянул его кошке. Бастет обнюхала его со всех сторон так же, как хозяин, и аккуратно принялась за еду. Удовлетворенный проверкой, Габриэль откусил от бутерброда. Януш продолжал топтаться рядом, портя аппетит. Не выдержав, ван Хейден раздраженно поинтересовался: - Ты хотел что-то спросить? - Да… Во сколько подать ужин? У вас есть какие-нибудь пожелания? - Так… - Габриэль посмотрел на наручные часы. – Я закрою ломбард через два часа. Ужин должен быть на столе через два часа десять минут. Что-нибудь легкое… Эй! Брабер, уже развернувшийся чтобы уходить, едва успел поймать полетевшую в него сумку. Удар был такой силы, что едва не свалил с ног – Януш порадовался, что у него в руках не было подноса. - Убери это, чтобы здесь не валялось. Отнеси в комнату брата, не сомневаюсь, что ты уже все разнюхал. Януш торопливо кивнул и потащил вещи наверх. Сумка была тяжелой, и оставалось загадкой, как такой тщедушный человек, как мейстер Габриэль, смог швырнуть ее с такой силой. *** Присутствие постороннего в доме мешало, как сорванный ноготь, постоянно напоминая о себе. Его сумка у порога. Его шаги на втором этаже. Его запах… Это граничило с паранойей. Повесив табличку, что ломбард открыт, Габриэль спрятал сумку к себе за прилавок и бесцеремонно обшарил: немного одежды, пара книг, дорожная аптечка. Среди таблеток ничего серьезнее аспирина. Скучно. В боковом кармане нашлось кое-что любопытное: ежедневник, исписанный больше чем наполовину. Инвалид жадно пролистал его, но к своему великому разочарованию понял, что разбирает только цифры. Он не владел языком, на котором были сделаны записи. Раздразненный, Габриэль открыл ноутбук и полез в Интернет. Гугл подсказал, что язык дневника – венгерский. Ему даже удалось расшифровать пару ничего не значащих строк, но тут появились первые клиенты. Расследование пришлось отложить. Потом пришел «подарочек» и утащил свою сумку. Габриэль глотнул чая из чашки и вернулся к письму, которое набирал, когда его так нагло прервали. «…Поэтому я решил написать тебе и напомнить, что нехорошо забывать старых друзей. Заходи ко мне как-нибудь на недельке, дам порулить коляской. P. S. Ты часом не знаешь венгерский?» *** Януш раскладывал вещи в своей новой комнате. Вся одежда заняла одну полку шкафа, пустая сумка – другую. Книги нашли себе место на прикроватной тумбочке, аптечку он засунул в ящик. Дневник Брабер оставил на письменном столе. Вот и все… Я дома. Он сел на краешек постели и чуть-чуть покачался, скрипя пружинами матраца. Ему нравилось новое жилище. Из заколоченного окна было видно кусочек набережной. Желтое пятно на потолке было похоже на лошадь. В шкафу едва уловимо пахло чужим одеколоном… Пустовато. Но со временем на полках появятся случайно купленные книги или вещи, не нужные хозяину, охапки сухих листьев, принесенные с прогулки, старые газеты или просто красивые камни, подобранные посреди улицы. Со всем этим, порой, бывало тяжело расставаться, возвращаясь в клуб. Но за шесть лет работы молодой человек научился не привязываться сильно ни к людям, ни к вещам. Слишком дорого это обходилось... Сейчас его очередной контракт еще только начинается, и нет необходимости задумываться на такие… осенние темы. Янушу упал на постель, раскинув руки и закрыв глаза. Он слушал дыхание дома. Он прорастал босыми ступнями в деревянный пол, разметавшимися волосами – в спинку кровати. Хорошо быть частью целого. Почти так же хорошо, как иметь семью. Через десять минут он открыл глаза, чувствуя себя полным сил. Переоделся в чистую одежду, обул домашние туфли. И отправился в гостиную, чтобы собрать апельсиновые корки, поправить сползшие покрывала, вытереть пыль со столиков… Зарубка на память: мейстер Габриэль любит апельсины. И еще одна: он гораздо сильнее, чем можно предположить. *** За пять минут до закрытия Януш спустился забрать пустой поднос и сообщить, что ужин будет подан через четверть часа. Габриэль кивнул, не отвлекаясь от подсчета кассы. - Повесь табличку, что мы закрыты, и запри дверь на засов. Януш выполнил поручение и поднялся наверх, надеясь, что хозяин скоро к нему присоединится. Ван Хейден подвел итог дня, подсчитал чистую прибыль и записал все в книгу учета. Раньше он бы обязательно позвонил брату: отчитаться о состоянии дел, узнать, как прошел день. Но пока обида побеждала потребность услышать голос Рафаэля. Выключив вывеску и погасив свет в магазине, Габриэль загрузился в подъемник. На кухне горел свет, пахло чем-то вкусным, радио оптимистично врало про погоду. Проехав по полутемному коридору до арки, ван Хейден остановился на границе света. Януш как раз заканчивал сервировать стол. Подняв глаза на хозяина, он улыбнулся: - Помочь вам пересесть в кресло? - Нет. – Габриэль въехал на кухню и придирчиво осмотрел стол. Прибор был только один. – Почему ничего еще не готово? - Я держал еду на плите, чтобы не остыла. Одну минуту – я все подам. - Я не об этом. Где блюдце для Бастет? – с претензией. – Где твоя тарелка? - Простите, хозяин. Сейчас… Парень засуетился, снова подозрительно-счастливо разулыбавшись. Габриэль сам перебрался из инвалидки в обычное кресло и позволил придвинуть себя к столу. Януш поставил перед ним тарелку с ужином: тушеная рыба с овощами. И рядом – полное блюдечко для Бастет, которая отиралась о ножку стола в ожидании своей порции. Инвалид проверил температуру еды для кошки, потыкав пальцем и облизав – заодно оценивая вкус. И только потом поставил блюдце на пол, пожелав своей любимице приятного аппетита. «Подарочек» сидел напротив, уткнувшись носом в свою тарелку. На лице было написано абсолютное счастье, что заставляло сомневаться в здравости его ума. - Почему ты все время улыбаешься? – Не выдержал наконец Габриэль. - Простите, хозяин… - Януш искренне попытался стереть с лица улыбку, но у него это не получилось. - Нет, ты объясни. - Мне хорошо. - По какому поводу? – «Скажи мне, чтобы я больше никогда такого повода не давал…» - Мы ужинаем вместе. – Брабер катал по тарелке кусочек рыбы, не поднимая взгляда. - Прежние хозяева не делили с тобой пищу? - Редко. - Дай угадаю, и из постели выгоняли после секса? - Да, бывало. - Как комнатную собачку. - Кто-то нас так и называет. - Справедливо. И клички давали? «Пупсик» или там «Солнечный пончик»? - Иногда… прежним хозяевам не нравилось мое имя, и они называли меня по-другому. – Януш осторожно положил вилку. Кусок в горло не лез. - Сколько же стоит такой «солнечный пончик»?.. Подозреваю, что мой брат выложил за тебя кучу денег. Сколько ты стоишь? Брабер пожал плечами, не отвечая. Клуб брал за посредничество изрядный кусок. Сумма, прописанная в контракте, и сумма, которую получит он сам – разные вещи. Но его все устраивало в таком положении дел. Правда, улыбаться больше не тянуло. Габриэль получил, что хотел, и принялся за еду. Януш скоро к нему присоединился – голод не тетка. Дальнейший ужин проходил в полном молчании. Уже под конец у ван Хейдена зазвонил телефон. Звонил Рафаэль. Унимая дрожь в некстати ослабевших руках, Габриэль ответил на звонок: - Слушаю. - Сомневаюсь. Тебе помочь спрятать труп? – голос брата глушил шум машин – похоже, он был где-то на улице. - Иди к черту. - Ну-ну, не надо так. Я просто узнать, как у вас дела. - Все прекрасно. - Таким похоронным голосом? – Рафаэль забеспокоился. – Все точно в порядке? - Пошшшел ты… - Злость выходила из Габриэля с тихим шипением. – Сначала ты сбегаешь. Потом начинаешь вмешиваться в жизнь, которую я пытаюсь построить без тебя. Потом ты обвиняешь меня в том, что у тебя ничего не получается. Черт, тебе следовало просто прийти и поговорить со мной, а не присылать мальчиков для битья. - Габи… послушай… - Пока. Привет Марице. Инвалида трясло так, что он едва попал по кнопке отбоя. Звонок брата разбудил все тщательно сдерживаемые обиды и вывел из себя. Настолько, что не справившись со своими эмоциями, ван Хейден схватил со стола вилку и воткнул ее в стол – насквозь через тарелку, которая раскололась, жалобно дзынькнув. Расправив сведенные судорогой пальцы, Габриэль откинулся на спинку кресла. Бастет предусмотрительно куда-то пропала. «Подарочек» сидел напротив, не шевелясь и не дыша. Инвалид поднял на него мутный взгляд и страшным шипящим голосом произнес: - Все из-за тебя… Янушу хватило ума не отвечать. Инвалид с силой перебросил свое тело из одного кресла в другое и уехал прочь из кухни, оставив Брабера одного. *** Когда за Габриэлем захлопнулась дверь спальни, Януш отмер. Ладони неприятно вспотели, и парень несколько минут тупо вытирал их салфеткой, не очень понимая, что делает. Зарубка на память: у братьев сейчас сложный период. И еще одна: держаться подальше от хозяина в скверном настроении, если у него в руках столовые приборы. Встав с места, парень поднял завалившееся на бок кресло хозяина и попытался вытащить вилку, торчащую посреди стола. Она застряла намертво, как тугая пробка в бутылке. Но оставить все как есть Брабер не решился – Габриэлю явно не понравится это напоминание о неприятном разговоре. Януш расшатал и выдернул вилку, оставив в столе пару зубьев. Выбросил, вместе с осколками тарелки. Вытер стол от остатков еды. Нужно будет раздобыть скатерть, чтобы прикрыть этот шрам. Убрав остатки еды в холодильник, Брабер перемыл посуду. Хотелось предложить хозяину чашку чая – кажется, это настраивало его на миролюбивый лад. Но приближаться к нему сейчас могло быть опасно. Решив, что ему нужен совет, Януш отправился на поиски Бастет. Кошка обнаружилась на кресле в гостиной. Она забавно вылизывала свою шерсть, лежа на боку. Брабер присел рядом на корточки и погладил любимицу хозяина. Она недовольно сверкнула глазами и принялась заново вылизывать тот участок бока, которого коснулся чужак. Судя по тому, что Бастет предпочла устроиться здесь, а не на коленях у хозяина, беспокоить его сейчас и впрямь не стоило. Погасив везде свет, Януш ушел в свою комнату – скоротать остатки вечера за чтением. *** Габриэль долго метался по клетке своих мыслей. Все смешалось в кучу – брат, Януш, Марица, этот урод Винсбург, официант, не пускавший его в кафе. К черту всех, устал… Устал злиться, но это единственный способ не предаваться отчаянью. Не валяться всю ночь как вчера, переворачиваясь с боку на бок и вспоминая все свои грехи. Это единственный способ не ненавидеть себя. Успокоившись, ван Хейден скатал все свои мысли в комок и зашвырнул в угол, как грязную одежду. Туда же полетели и настоящие свитер, водолазка, майка… Тяжело плюхнувшись на постель, Габриэль нашарил под подушкой пижамные штаны, в которых обычно спал, и лежа переоделся. Он долго устраивался, подтыкая одеяло со всех сторон, полностью окружая себя теплом. Укутавшись как следует, откинулся на подушки и крепко зажмурился. Сейчас этот ужасный день закончится. Как и ожидалось, сон не приходил. Скомканные мысли тянули к нему свои мерзкие щупальца из угла. В голове было звеняще-пусто, поэтому скрип кровати за стеной отдавался особенно гулко. «Подарочек», мать его. Ворочается. Дышит, будь он неладен. Парень явно старался делать это как можно тише, но для человека, привыкшего жить в одиночестве, любой посторонний шорох был как красная тряпка для быка. Габриэль думал о работе, о письме, которое сегодня отправил, о своих планах на завтра… О всех возможных гадостях, которые можно сделать брату и его драгоценным Ноланам. Под конец он уже ни о чем не думал, глядя в потолок полуприкрытыми глазами, наблюдая, как колышутся тени на потрескавшейся штукатурке. Януш прекратил ворочаться и затих. Уснул, наверное. Часы показывали полпервого ночи. Сон все не приходил. Ван Хейден понял, что не сможет заснуть, и решил расслабиться. Выпутавшись из одеяла, он медленно провел рукой по животу, лаская себя. Приспустил пижамные штаны, чтобы не испачкать их. Подумал о приятном… …Об официанте с поцарапанной рукой. О том, чтобы коснуться губами его запястья, обжигая ранку жестким прикосновением. Выдавить пару скупых капель крови и растереть их по коже языком, оставляя влажный розоватый след… Вплоть до манжета рубашки, требовательно стискивая дрожащие пальцы… Волна возбуждения прокатилась по телу закатным прибоем. Габриэль обхватил член у основания, делая первое, поглаживающее, движение по всей длине – почти невесомое, легкое, словно уговаривая подняться. …Расстегнуть пуговицу. Не на манжете, нет, это не интересно… На воротнике, развязывая дурацкий галстук-бабочку. Провести по шее пальцами, самыми кончиками, от подбородка до впадинки между ключицами, погладив кадык, нервно ходящий вверх-вниз. Чувствуя упругость кожи и твердость костей под ней – ощущение, от которого дуреешь. Притянуть поближе, заставляя полуобнять себя, опереться руками по обе стороны стола… И поцеловать в шею, втягивая губами кожу, оставляя горячие метки засосов, пробуя горло зубами и тут же зализывая следы острым кончиком языка. Запустить руку в волосы на затылке, сжимая их в кулак, заставляя запрокинуть голову, и целовать, целовать, целовать до крика… Движения Габриэля становились резче, отрывистей, он ласкал себя с той же безжалостностью, с которой мысленно целовал официант. Только ни звука… Ни скрипа, ни всхлипа, потому что между комнатами тонкая перегородка, которую поставили, чтобы сделать из большой детской две спальни. И в другой комнате спит посторонний – неприятный – человек, которому незачем знать, чем ван Хейден занимается на сон грядущий. «Я хочу тебе отсосать… пожалуйста, позволь мне это сделать.» Срывающийся развратный шепот пробивается сквозь отчаянный стук – сердце каким-то образом переместилось в пустую голову и теперь грохотало там, как оглашенное. …Рукой надавить на затылок, заставляя лицом уткнуться в пах… Ловкие пальцы расстегивают ширинку и освобождают колом стоящий член. Сухие, потрескавшиеся губы касаются головки и резко втягивают ее в рот, так, что это почти больно… Габриэль накрыл глаза одной рукой, чтобы не упустить видение. От возбуждения картинка плавилась, расплывалась цветными полосами, которые плясали под закрытыми веками как звуковые волны на экранах приборов. Сила воли вернула его в пустое кафе: он сидит на том же месте, что и утром, лицом к залу, и трахает в рот безликого человека в костюме официанта. Тот старательно заглатывает член целиком, плотно обхватывая его губами. Габриэль крепко держит его за волосы, задавая нужный ритм – так, чтобы не продержаться долго. Так чтобы… В последний момент официант отстраняется и поднимает голову, вырывая волосы из ослабевших пальцев Габриэля. И ван Хейден кончает ему на лицо – это лицо Януша Брабера, проститутки, присланной братом. Липкие потеки ползут по щеке, по подбородку, крохотные белые капельки висят на кончиках ресниц. Януш бесстыдно улыбается, слизывая сперму со своих губ… И обнимает его босую ногу теплыми ладонями. …кончить. Чееееерт!.. Габриэль в последнюю секунду отнял руку от лица, чтобы кончить в ладонь, не запачкавшись. И пропустил один короткий стон – то ли удовольствия, то ли ужаса. Разрядка была бурной, он метался по постели, сбив на сторону одеяло, и ласкал член обеими руками до тех пор, пока не выплеснул из себя все до капли. Когда все кончилось и напряжение спало, ван Хейден откинулся на подушки, сдувая волосы, прилипшие к вспотевшему лбу. Вытер руки о салфетку и небрежно закинул грязный комок в ящик тумбочки. Поправил одеяло, снова устраиваясь поудобнее. Бессильно опустил отяжелевшие веки. Он не позволил себе мыслей о случившемся. Хватит ему бессонных ночей… Габриэль заснул и ничего не видел во сне.