I'll Be Yours

14 ноября 2005 года. Холодно. «Хозяин, мне холодно…» Острые снежинки кусают тело, режут босые ступни. Мальчик обнимает себя, неуклюже приплясывает, пытаясь сохранить остатки тепла, и снова упрямо скребется в стекло. «Хозяин, пожалуйста, пустите…» За стеклом темно, и он даже не знает, есть ли в комнате кто-нибудь… Хозяин забыл про него? Хозяин ушел и оставил его умирать? За спиной беззвездное небо, большой балкон и сад, укрытый снегом. Некого позвать на помощь. Никто не придет. Страшно так, что мальчик уже не плачет, а воет – с надрывом, долго, пока горло не перехватывает. Он стучит в стекло, не замечая, что разбивает руки. Крови нет. И боли нет. От холода он ничего уже не чувствует, кроме всепоглощающего желания выжить. Согреться. Страх толкает на сумасшедшие поступки. Мальчик разбегается и врезается в стеклянную дверь всем телом, потом еще раз и еще… Он колотится в нее, как перепуганная птица о прутья клетки – безумно и безуспешно. Он дергает металлическую ручку, оставляя на ней ошметки примерзшей кожи. Руки как чужие. Все тело – не его, оно принадлежит какой-то скверной деревянной кукле, которая корчится в нелепых позах вместо того, чтобы пытаться спастись. Босые ступни скользят по каменным плитам, ноги подкашиваются, и мальчик бессильно падает, утыкаясь в стекло лбом. «Хозяин…» Сжавшуюся в комочек нагую фигурку постепенно заносит снегом. Темнота наплывает медленно, так медленно, что мальчик готов ее поторопить. Устал… спать… «...Мне так холодно» Януш подскочил на постели, выныривая из кошмара, как со дна глубокого колодца. Почему так тяжело дышать? На грудь давила невидимая толща воды, слепые со сна глаза заливал холодный пот. Парень вытер мокрый лоб бумажно-тонким одеялом и сел на кровати. Но твердость пола под ногами не убедила его в реальности окружающего мира. Все вокруг казалось абсолютно незнакомым: ночные тени исказили очертания предметов, в рисунке обоев мерещились жестокие лица, высасывающие из комнаты тепло беззубыми ртами. Холод обнимал за плечи липкими руками и шептал на ухо – интимно, как любовник: Что ты видел? Кого ты звал? Януш яростно потер глаза, окончательно просыпаясь, и трясущимися руками взял с тумбочки будильник. Тускло мерцающий циферблат показывал половину шестого утра: подходящее время для приветов из подсознания. На новом месте часто снятся кошмары. Тебе пора бы к этому привыкнуть. Уснуть после такой встряски вряд ли получится – сама мысль о сне была физически неприятна. Да и холод никак не оставлял в покое, сквозняком вылизывая босые ступни. Похоже, в доме проблемы с отоплением. Парень сунул ноги в тапочки и поднялся с постели. Нужно одеться потеплее, проверить трубы и узнать все ли в порядке с мейстером Габриэлем. Нельзя допустить, чтобы он замерз… Хотя что-то подсказывало Янушу, что хозяин не будет рад видеть его у своей постели в такую рань. Особенно после того как… Здесь удивительно тонкие стены. Януш укладывался спать, когда услышал непонятные, но до странности знакомые звуки из соседней комнаты. Затаив дыхание он прислушивался к скрипу за стенкой, быстро сообразив, что постель хозяина находится сразу за перегородкой. Дальше догадаться было не сложно. По крайней мере, человеку, который часто прибегает к такому способу… разрядки. Кровать ритмично поскрипывала на грани слышимости, но и этого было достаточно, чтобы живое воображение Януша дорисовало все остальное. Хозяин ласкал себя в темноте и одиночестве своей спальни. Браберу мерещились его пальцы, поглаживающие узор на старинной чашке. Острый кончик языка, слизывающий крошку сладкой булки с уголка рта. Напряженный выдох сквозь зубы, когда Габриэль отпустил вилку, подрагивающую посреди стола. Все видения сливались в одну сюрреалистически-эротическую картину, горящую на изнанке закрытых век. Все завершилось коротким, почти жалобным всхлипом, и Брабера швырнуло сначала в жар, а затем в пот. Собственные разбушевавшиеся желания требовали «решения проблем»: визита в спальню Габриэля или самоудовлетворения по его примеру. Останавливал только здравый смысл. Если он сейчас заявится к ван Хейдену, то наверняка будет жестко послан. Да и мастурбировать при такой слышимости (и особенно после такой слышимости) весьма опрометчиво. Из спальни хозяина не доносилось больше ни звука, похоже, он спокойно заснул. Януш тоже смог задремать, после того как немного остыл… А проснулся от того, что зуб на зуб не попадал от холода. Батареи неприятно холодили немеющие пальцы. Брабер начал волноваться: он понятия не имел, где в доме узел отопления и что с ним могло произойти. Но нужно было что-то делать, пока из комнат окончательно не ушло тепло. За окном было темно, фонари уже погасли, а рассвет еще не занялся. Януш прижался лбом к стеклу, оставляя на нем облачко своего дыхания, и всмотрелся в непроглядную ницшеанскую бездну. Будить или не будить? Януш понимал, что Габриэль все равно скоро проснется, сам по себе или от холода. К этому времени неплохо прогреть кухню и приготовить завтрак. А дальше действовать в соответствии с распоряжениями хозяина. Если же мейстер будет спать слишком долго, его можно разбудить, подав завтрак в постель. Внутренний голос ехидно подсказал, что чашке кофе и Янушу Габриэль обрадуется гораздо больше, чем просто Янушу. Брабер нарисовал на запотевшем стекле подмигивающий смайлик, пожелав себе доброго утра. И открыл дверцы шкафа, собираясь переодеться. Пошарив по полке на ощупь, он наткнулся на что-то непонятное. Пушистое, теплое и… живое! Бастет сверкнула в темноте глазами-плошками и по-растамански неторопливо потянулась, подлезая под руку. Парень почесал за ухом кошку, свившую себе гнездо на ночь в его вещах. Похоже, одежда пропиталась запахом кошачьей мяты. Саму «траву» Януш еще вчера смыл в унитаз – решил больше не рисковать, слишком уж бурно Бастет отреагировала. Главное, что удалось сделать это вовремя, потому что Габриэль явно обыскивал его сумку. - Подвинешься, красавица? - Януш скопировал интонации хозяина, поглаживая кошку по спинке. Мягкая шерсть приятно щекотали кожу, согревая онемевшие пальцы. Любимица ван Хейдена принимала знаки внимания вполне благодушно и ластилась к рукам парня, деликатно сжимая его когтистыми кулачками. Переложив кошку на другое место, Брабер вытащил из шкафа нужные вещи и переоделся. Пижаму он аккуратно сложил и оставил под подушкой. Это не так, как «под соседней подушкой», но тоже неплохо. До ванной комнаты он прокрался на цыпочках. Набрал себе полстакана мутной воды, чтобы почистить зубы, и столько же – чтобы умыться. Кое-как влажной рукой вычистил темные джинсы, «обросшие» линялой кошачьей шерстью. Зеркало отразило немного осунувшегося, но вполне довольного жизнью молодого человека. Януш тепло улыбнулся и отправился на кухню готовить завтрак. Пробуждение было не радостным, грядущий день сулил много проблем, но парень поминутно ловил себя на желании насвистывать… Для второго рабочего дня у него было на редкость хорошее настроение. *** Сорок семь. Сорок восемь. Сорок девять. Пятьдесят… Волосы липнут к лицу и лезут в глаза, пора в парикмахерскую. Надо только найти такую, где его согласятся обслуживать. Габриэлю никогда не нравилось, как его стригли, и он не стеснялся каждый раз об этом заявлять. Громко. Ван Хейден повисел немного на перекладине и со вздохом опустился спиной на коврик. Полежал с закрытыми глазами, сосредоточившись на пульсирующих мышцах рук. Расслабиться не получалось. Слишком холодно. Температура помещения неприятно давила на затылок, касающийся голого пола за пределами тренировочной подстилки. Ощущение было такое, словно Габриэль лежал посреди ледяного поля и смотрел в небо сквозь заиндевелые ресницы. Лед под ним начал бугриться, трескаться, расходиться, обнажая недвижимую темную воду… Чувство полета на четверть секунды и парализующий холод сразу следом. Габриэль медленно, как свинцовая статуя, опускался на дно. Наполовину зарывшись в жирный ил, он смежил тяжелые веки и вдохнул. Никакой воды. Сухой прохладный воздух с привкусом пыли. Он открыл глаза, вперившись взглядом в потолок. Возможно, вид растрескавшейся штукатурки навеял ему видение ледяного поля. А может быть его депрессия выходит на новый круг, заставляя опускаться все глубже. Надо будет обсудить это с Джаретом, того позабавит… Отдохнув после упражнения, ван Габриэль разобрал свой импровизированный снаряд: два стула с железными кольцами, вделанными в днища, и перекладина для подтягиваний, обмотанная пенополиэтиленом. В свободное от тренировок время стулья можно было использовать по назначению, обивка скрывала шляпки шурупов. Перекладина обычно лежала под кроватью на случай вторжения в спальню воров или «подарочков» брата. Пару раз пришлось воспользоваться этим «ударным инструментом», и Габриэль успел порадовался что догадался обмотать его «пенкой»: это не только защищало руки от мозолей, но и смягчало удар. Оправдание «сами напросились» в европейских судах не прокатывало, а сидеть в тюрьме за чей-то проломленный череп совсем не хотелось. Он придумал этот снаряд сам – потому что в обычный спортзал ходить не мог. Физиотерапевт не рекомендовал ему интенсивные упражнения и уж тем более сильных нагрузок. По его мнению, массаж и лечебная физкультура были лучшими способами держать мышцы больного в тонусе. Сам же Габриэль с удовольствием потягал бы штангу и поработал с боксерской грушей. Это тяжело – знать, что ты способен на большее, чувствовать спящую в себе силу, но довольствоваться малым. Ван Хейден не собирался сдаваться так легко, но после пары неудачных экспериментов ему пришлось поумерить свои аппетиты. И даже признать, что рекомендованный ему курс ЛФК писал не идиот. Он увеличил интенсивность своих тренировок в два-три раза от рекомендованной, добавил упражнения с гантелями и подтягивания… Это позволяло ем держать в хорошей форме руки. Но без посторонней помощи делать упражнения на пресс или мышцы спины он не мог, не говоря уже о ногах. А привлекать кого-то, пусть даже брата, к своим занятиям он не хотел. Слишком неуклюже и жалко они смотрелись со стороны. Ноги ван Хейден разминал вручную или с помощью специальных растяжек. Рукам это давало дополнительную нагрузку, мышцам ног – нужный тонус, хотя их все равно приходилось перекладывать с места на место как бесполезные поленья. Они по большей части чувствовали все: холод, тепло, соприкосновение с чем-то. Но совершенно не слушались, начиная от бедер. Иногда Габриэль думал, что ему повезло: он владеет своими руками, да и памперсов не носит. Однако эти мысли нельзя было назвать позитивными, и надолго их не хватало… Закончив с упражнениями, ван Хейден свернул коврик и привел комнату в порядок, не забираясь в коляску. Он энергично ползал по полу, подтягивая непослушное тело и извиваясь как угорь. Это была его своеобразная тренировка «на выживание». Коляска могла сломаться, выйти из строя, ее могло заклинить… И не факт, что в этот момент рядом будут люди, чтобы помочь. Вряд ли он окажется посреди пустыни далеко от человеческого жилья. Положа руку на сердце, он даже вряд ли выберется из дома, если тот загорится. Но самостоятельное передвижение позволяло ему чувствовать себя увереннее. Габриэль не считал, что ползать – унизительно. Он дорого бы дал за возможность стоять хотя бы на коленях, уже без оглядки на контекст. Ему нравилось ощущение паркета под руками, даже сейчас, когда по полу гуляли сквозняки. Он знал наощупь каждую плиточку: где ободран лак, где трещина, какая паркетина как звучит. Покрытие в его комнате напоминало Габриэлю сюрреалистическую гравюру в стиле Эшера: уложенные в замысловатую мозаику клавиши пианино и он – маэстро в белых перчатках, мухой ползающий по этому невероятному инструменту. Закончив с тренировками на сегодня, ван Хейден добрался до кровати и взгромоздился в свое кресло. Подъехал к окну, как раз вовремя, чтобы застать рассвет. Подходящее время для первого завтрака… А после можно будет выбраться на прогулку. Небо было чистым, что редкость поздней осенью в Амстердаме. Этим шансом на хорошую погоду непременно нужно было воспользоваться. Габриэль выбрался в коридор, с любопытством прислушиваясь к запахам: на кухне явно что-то готовилось. На мгновение сердце екнуло: там горел свет, было тепло, и радио уютно что-то бормотало. Так же, как и вчера. Так же, как и много лет назад. Ван Хейден как-то сразу все вспомнил – про новый «подарочек» брата и день, проведенный в его обществе. И про звонок Рафаэля, который не только не помирил братьев, но и заставил забыть о коварном плане: выставить Януша за дверь посреди ночи. Настроение резко упало. Габриэль отправился в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок и взбодриться. Через полчаса он въехал на кухню посвежевший и с влажными волосами. Януш выскочил ему навстречу как щенок, соскучившийся по хозяину: - Доброе утро, мейстер Габриэль. Хотите позавтракать? – Брабер улыбался так же безмятежно-дебильно, как и вчера. Ван Хейден уставился на парня и замер, проглотив резкость, готовую сорваться с языка. На щеке у «подарочка» было пятнышко – маленькое, белое, возле самых губ. Зубная паста, похоже. Ох, чеееерт. Горячая волна прошлась по телу, заливая лицо краской. В памяти всплыла еще одна сцена вчерашнего вечера: Януш развратно улыбается и облизывает губы, перепачканные его, Габриэля, спермой. Видение было удивительно реалистичным, и от этого волосы на загривке поднялись дыбом, как у Бастет. Ван Хейден считал себя человеком свободных взглядов и не видел ничего дурного в том, чтобы онанировать и представлять в процессе то, что ему хочется. Но то, что в кульминационный момент ему померещился этот человек, изрядно выбивало из колеи. Януш Брабер – проститутка. И Габриэль им вроде как воспользовался, пусть только мысленно. Между тем парень, не услышав возражений хозяина, начал накрывать на стол: - На завтрак есть тосты, джем, масло. Через пару минут будут кофе и омлет. – Да, мейстер, я еще здесь. – Я могу помочь вам пересесть? - Обойдусь. – Инвалид с пугающе багровым лицом проехал мимо, круто развернувшись возле кухонного кресла. Януш шарахнулся от него в сторону, чтобы не попасть под колеса, и чуть не опустил руку на раскаленную плиту. Кухонное танго. Свист кипящего чайника и помехи на радио добавляли напряжения. Запах поджаренного хлеба балансировал на грани гари. Решительно все вокруг требовало внимания Януша, но парень не мог двинуться с места, застыв как кролик перед удавом. Ему было до жути страшно поворачиваться к хозяину спиной. Габриэль сам перебрался из коляски в кресло, устроился поудобнее и провел рукой по столу, застеленному скатертью. Веселенькой такой, в синюю клетку с маргаритками. Януш нашел ее в одном из кухонных шкафов и теперь нешуточно волновался, не зная, как ван Хейден оценит его инициативу. - Ты решил спалить мой завтрак? – вкрадчиво поинтересовался инвалид, оставляя скатерть в покое. – Братец велел уморить меня голодом, или ты сам до этого додумался? Брабер спохватился и снова засуетился у плиты. - И вымой лицо, ты грязный как свинья. – Полетело ему в спину. Януш улыбнулся, от души радуясь, что это слова, а не что-то более… материальное. – Куда ты дел мою кошку?! Хорошо, что Бастет сама ответила на последний вопрос хозяина, прыгнув к нему на колени и громко потребовав внимания. Габриэль отвлекся на свою любимицу, и его компаньон смог спокойно сервировать стол. В миске были взбиты яйца для омлета, оставалось лишь добавить нарезанную ветчину и вылить все на сковородку. Чайник закипел – Брабер заварил крепкий кофе и разбавил его остатками молока. Пристраивая чашку и блюдце под рукой хозяина, он осторожно начал важный разговор: - Мейстер Габриэль… батареи стынут. Похоже, отопление отключилось. - Ерунда. – Ван Хейден отломил кусочек тоста и положил его на край стола. Бастет деликатно стащила угощение на колени хозяина и принялась за еду, оставляя на его домашних джинсах влажные крошки. – Котел часто тухнет, когда ветер с реки. Все из-за того, что труба дымохода слишком низкая. - Если вы скажете, где располагается котел и как его включить, я все быстро исправлю. – Януш облегченно перевел дух и снова заулыбался. Он опасался худшего. - Сначала ты подашь мне завтрак. И поешь сам. Где твоя чашка? – Габриэль налил кофе с молоком на блюдечко для своей кошки и наклонился, чтобы поставить его на пол. Януш замялся. После вчерашнего «допроса с пристрастием» ему больше не хотелось делить с хозяином трапезу – это портило аппетит и Габриэлю, и ему. Но разве он мог игнорировать прямой приказ? Разрезав готовый омлет на две половинки, компаньон закончил сервировать стол к завтраку, добавив второй прибор. Вопреки всем опасениям трапеза прошла в полном молчании – Габриэль уделял все внимание кошке, а Януш старательно не поднимал глаз от своей тарелки. Вид изящных гибких пальцев, которые преданно вылизывал шершавый кошачий язык, будоражил настолько, что Брабер попадал вилкой мимо рта. - Котел в подвале. Он на электророзжиге – просто нажми кнопку. Все предельно понятно даже для таких, как ты. – Габриэль отодвинул от себя пустую тарелку и вытер губы салфеткой. – Поторопись. Через четверть часа я поеду на прогулку, ты будешь меня сопровождать. Я не собираюсь оставлять тебя одного в доме, набитом ценностями. - Спасибо, мейстер Габриэль. – Януш просиял так, словно Габриэль наговорил ему комплиментов, убрал грязную посуду и вымелся из кухни. Ван Хейден поморщился как от зубной боли и откинулся на спинку кухонного кресла. Черт бы побрал эту проститутку, словно сошедшую со страниц сектантских комиксов – он так и рвется подставить вторую щеку. Что ж, допросится. *** «Таких, как ты…» Чужие слова простудной горечью застряли в горле, заставляя часто сглатывать и картонно улыбаться. Гримаса не сходила с лица, до судороги сводя скулы, даже когда он покинул кухню и спустился на первый этаж. Януш не ожидал от нового хозяина другого обращения. Он знал, что привыкать к новому месту будет весьма… болезненно. Но краем сознания, в самой глубине души, надеялся, что ван Хейден не будет так груб. В конце концов, он как никто другой должен знать, что людей нельзя судить по шаблонам. Пускай… Слова не оставляют синяков. Габриэлю скоро надоест хамить, он поймет, что это ни к чему не приведет, и перестанет. Наверное. И даже если после этого ван Хейден перейдет к более серьезным действиям, его компаньона это не испугает. Единственное, чего Януш действительно боялся, так это неизвестности. Поэтому рядом с новым хозяином на него накатывали приступы неконтролируемого, животного страха. Рядом с этим человеком не знаешь, чего ждать в каждую секунду времени. А вдруг, пока Януш ходит разбираться с отоплением, Габриэль прилаживает к порогу кухни растяжку с гранатой? Картинка заставила Брабера улыбнуться уже искренне и сосредоточиться на деле. Дверь в подвал обнаружилась под лестницей, на круглой бронзовой ручке зачем-то висела пара рабочих перчаток. Януш включил свет и начал осторожно спускаться вниз по крутым ступенькам. Низкий потолок, крохотные зарешеченные оконца, тяжелый запах сырости… Похоже, в подвале практически не бывают. Разве что включить отопление или разбросать по полкам очередную порцию ненужного хлама, плесени на расправу. Котел нашелся довольно быстро – в центре круга мутноватого света от одной-единственной лампочки. Януш присел на корточки, читая инструкцию по розжигу на табличке рядом с приборной панелью. Все действительно предельно просто: выставить нужную температуру и нажать на кнопку. Брабер добавил пару градусов, чтобы дом согрелся быстрее, и включил котел. Огонь внутри уютно загудел, скоро горячая вода снова начнет циркулировать по трубам… Уже собираясь уходить, молодой человек случайно мазнул взглядом по полу: рядом с котлом стоял надорванный мешок какой-то сухой строительной смеси, часть которой была рассыпана вокруг. В сероватой пыли виднелись четкие отпечатки рук. По спине пробежал неприятный холодок. Януш торопливо поднялся по лестнице и проверил перчатки, висящие на дверной ручке. Серые от строительной пыли. «Котел часто тухнет, когда ветер с реки. Все из-за того, что труба дымохода слишком низкая…» Он сказал это так буднично… Не упоминая о том, что для того, чтобы снова включить тепло, ему приходится ползти вниз по крутой лестнице и ледяному полу. А потом подниматься обратно. Почему-то Брабер почувствовал себя жутко виноватым в этот момент. За то, что не понял сразу. И не подумал о том, что многие повседневные мелочи, которых он абсолютно не замечает, для некоторых людей – неразрешимая проблема. Он стоял, тиская в руках грязные перчатки, и не знал, чего в нем больше сейчас – жалости или злости. Черт, ну должны же быть какие-то социальные работники, знакомые, просто соседи, в конце-то концов. Кто-то, кого можно попросить о… даже не о помощи. О маленькой услуге. О мелочи. Правда Габриэль ван Хейден явно не со страниц Диккенса сошел… Кажется, он вообще понятия не имеет о том, как быть милым. Дружелюбным. Зато все силы прикладывает, чтобы не казаться беспомощным. Такая глупая, такая восхитительная гордость. Теперь у него есть Януш, который позаботится обо всем. И пусть Габриэль сколько угодно отказывается от помощи, хамит или швыряется мебелью. Решимости и собачьей преданности его компаньона не могло поколебать уже ничто. Брабер повесил перчатки обратно на дверь, круто развернулся и взбежал по лестнице на второй этаж. Двигался он практически бесшумно, тенью скользя по рассохшимся половицам. В его планы не входило пугать хозяина или подслушивать – просто после неожиданного откровения ему хотелось быть еще тише, чем обычно. - …Вы можете гарантировать мне полную конфиденциальность? – Хозяин вполголоса разговаривал с кем-то по телефону. – Информация о заказчике ни в коем случае не должна дойти до объекта. Януш замер, ящерицей прилипнув к стене и осторожно прислушиваясь к телефонным переговорам хозяина. Похоже, кроме ломбарда у него есть еще дела. И, судя по тону разговора, весьма серьезные. - Хорошо, я вам верю. Четыре дюжины. Алых, как кровь, разумеется. Они должны быть доставлены сегодня, ровно в четыре часа. В простой белой коробке без опознавательных знаков. Никаких пометок и карточек. Передать лично в руки… - Имя Брабер не расслышал. Закончив оформлять свой таинственный заказ, Габриэль отключил телефон и погладил Бастет, как-то зловеще улыбаясь. - Мы молодцы, девочка… А ты, паршивец, прекрати подслушивать. Януш вздрогнул, отлип от стены и замаячил в арке. - Крыса. Будешь доносить на меня брату – я тебя убью. – В голосе Габриэля была такая мрачная решимость, что Брабер ему сразу поверил. – Чего стоишь? Неси мое пальто и ботинки. Компаньон сорвался с места, словно стараясь скоростью загладить свой проступок. Некрасиво получилось. Януш не хотел подслушивать и уж тем более не желал быть на этом пойманным. Зарубка на память – к хозяину невозможно подобраться бесшумно. И еще одна – он посылает кому-то розы. Дюжинами. Алых, как кровь. *** Много ли он слышал? Достаточно ли понял? Габриэль кусал губы и упрямо не смотрел на своего компаньона, который наверняка не подозревал о буре, бушующей в душе его хозяина. Януш преданно трусил рядом с инвалидным креслом, то и дело переходя с быстрого шага на бег и обратно. Пялился в жизнерадостно-голубое небо, спотыкался о выбитые из мостовой камни, вертел головой во все стороны, как сова. В общем, делал вид, что получает искреннее удовольствие от прогулки. Габриэль между тем строил планы, как заставить проститутку молчать. Пригрозить? Парень выглядит достаточно внушаемым… Но кто знает, может, он только ловко прикидывается? Запереть его в подвале? На вопли сбегутся все соседи… Примотать скотчем к постели? Одна только мысль о том, что придется менять изгаженные простыни, была отвратительна. Варианты балансировали на грани бреда, и Габриэль махнул на все рукой. Пусть будет что будет. Если затея провалится, всегда можно сказать, что просто хотел поблагодарить Марицу таким способом. Вряд ли брат сделает правильные выводы. В отличие от его впечатлительной и отнюдь не безгрешной женушки. Обдумав эту мысль, ван Хейден перешел к следующему вопросу. С «подарочком» нужно было что-то делать. Парень хорошо держал лицо и не поддавался на явные словесные провокации. Момент, когда можно было выставить его за дверь, не объясняя причин, Габриэль прошляпил, поддавшись приступу ярости и закрывшись на вечер в комнате. Значит, пора переходить к плану «Б». Инвалид выставил скорость коляски на максимум и поехал по набережной как на хорошем мопеде. Януш перешел с рыси на бодрый галоп, не отставая ни на шаг. Даже не запыхался, гад. О том, чтобы попросить пощады и вовсе речи не шло. Габриэль проехался по луже, окатывая Януша фонтаном грязных брызг, круто развернулся и остановился. Брабер пробежал несколько метров вперед по инерции. Ван Хейден уставился ему в спину, ожидая взрыва эмоций. Прием с лужей безукоризненно работал на женщинах, а этот парень от бабы недалеко ушел… Спина компаньона заметно подрагивала даже под курткой. Он тяжело выдохнул, выравнивая дыхание. Вот сейчас… сейчас… Брабер сунул руку в карман и извлек на свет божий пачку бумажных платочков. Развернулся с улыбкой и опустился перед хозяином на одно колено, стирая брызги с его джинсов до того, как грязь впитается в плотную ткань. Следующим платком он протер его ботинки. И только потом невозмутимо привел в порядок себя. Если бы Габриэль мог, он бы его пнул. Ладно, попробуем по-другому… - Хочу есть. – Ван Хейден категорично уставился на Януша. Ветер трепал волосы, челка противно лезла в глаза, и Габриэль привычно сфыркнул ее, выпятив нижнюю губу. Спохватившись, что выглядит недостаточно внушительно, Габриэль постарался добрать интонацией. – Тут на углу есть кондитерская. Принеси мне кофе с молоком и пончик. Пулей. Компаньон повелся и резво ускакал выполнять поручение. Габриэль злорадно ухмыльнулся своему отражению в луже. «Тут на углу» - это в двух кварталах от набережной. И пончиков там сортов тридцать. Какой бы из них Януш не принес, ван Хейден выкинет и скажет, что хотел совершенно другой. И отправит его в кондитерскую снова. А когда «подарочек» вернется, Габриэль пожалуется, что кофе остыл или что он передумал и хочет чаю. При желании можно гонять его так хоть весь день… Если он не идиот, то взбунтуется после третьего раза. Ветер подул особенно сильно, волоча по небу одинокое пушистое облачко. Габриэль поежился и плотнее запахнул воротник пальто. Без Бастет было холодно. И не с кем поговорить. Кошка где-то спряталась сразу после завтрака – холод и сырость она не любила, и в такую погоду ее за порог калачом не выманишь. Габриэль звал ее, искал по всем углам, соблазнял разной вкуснятиной… В конце концов распсиховался и уехал без нее. Наверняка коварная кошка появится к обеду с независимым и невинным видом, будто ничего не произошло. Кругом предатели, не жизнь, а кошмар… Инвалид подъехал ближе к перилам, провожая взглядом облако: ветер тащил его по небу, раздирая на клочья. Оно растаяло до того, как достигло горизонта, за которым река впадала в море… Ветер вернулся, сметая волосы с лица, вливая в легкие холодный воздух, будто хорошую порцию алкоголя. Настоящий осенний ветер, пахнущий отцветающими хризантемами, селедкой и мокрыми перьями, зовущий прочь из этих мест. Пора туда, где тепло… Габриэль растянул губы в потрескавшемся подобии улыбки и дернул себя за челку, вырывая несколько волосков. Вытянул руку, отпуская их на свободу. Текучий воздух подбросил их вверх, как сноп искр, и уволок туда, где только небо, море и волны – гримасы воды, которой снятся дурные сны. - Как думаешь, они долетят до того берега? – Голос откуда-то со стороны вмешался в мысли Габриэля и вернул его к реальности. – Туда, где время течет иначе и воздух другой на вкус… Прозвучало это с пафосом, достойным шекспировской трагедии. Странно и нелепо, учитывая окружающую обстановку. Ван Хейден откатился от чугунной ограды и повернулся всем креслом в сторону голоса. На перилах неподалеку сидел незнакомец, спиной к морю, лицом к серой улице. Ветер старался опрокинуть его, рвал с шеи щегольской кашемировый шарф… А мужчину явно забавляла эта борьба, и он опасно раскачивался на чугунной ограде взад и вперед, раскинув руки как крылья. Ван Хейден смерил его мрачным взглядом и отвернулся. Если бы у него был кирпич, он залепил бы им прямо в скалящуюся рожу позера, бултыхнув прямо в канал. Пожалуй, это научило бы его осторожности. И не лезть с глупыми вопросами к посторонним людям… - Не узнал? – мужчина коротко хохотнул, судя по всему чрезвычайно довольный этим обстоятельством. Соскочил с перил и приблизился недопустимо близко для незнакомого человека. Упираясь руками в колени, он наклонился к Габриэлю, и заглянул ему в глаза, улыбаясь еще шире. – У тебя всегда была плохая память на лица, Габи… Ван Хейден опасно прищурился, накладывая на эту сияющую физиономию свои воспоминания, идентифицируя, осознавая… Не говоря ни слова, Габриэль резко выбросил вверх правую руку, крепко сжатую в кулак. Голова незнакомца запрокинулась с неприятным хрустом, он поскользнулся и нелепо шлепнулся на задницу. - Чё-о-орт, мой нос! Мое пальто! Габи, так ты встречаешь старых друзей?! Друзей?! Друзей, мать твою?! Габриэля трясло от злости. Не желая вступать в разговоры, он молча развернул коляску и поехал прочь, оставляя Гвидо стенать посреди мостовой. - Ван Хейден, постой! – кое-как отряхнув пальто от грязи и прижимая платок к разбитому носу, Гвидо побежал за инвалидной коляской, все прибавлявшей ходу. У него явно не было физической подготовки Януша, потому что уже через пять минут он начал заметно отставать и задыхаться. – Ван Хейден, чтоб тебя! Остановись! Совершив героический рывок вперед, он крепко ухватился за ручки на спинке коляски и повис на них всем телом. Габриэля тряхнуло, но не остановило. Он еще крепче сжал губы и выставил скорость на максимум, стараясь не думать о том, как они смотрятся со стороны. Гвидо сорвало с места и потащило по мостовой на буксире. Еще через несколько минут напряженной борьбы наступила неожиданная развязка – кресло заметно сбавило скорость, а потом и вовсе остановилось. Аккумулятор печально пискнул, сообщая о разрядке батареи. Тупица Брабер с утра забыл поставить его на подзарядку, а Габриэль, занятый поисками Бастет, не проверил коляску перед выездом на прогулку. - Ну, вот и замечательно, – Гвидо привел себя в порядок, платком размазав по лицу кровь, которая хлестала из свернутого носа. – Теперь мы сможем поговорить. - Я не хочу с тобой говорить, – процедил сквозь зубы Габриэль, крепко сжимая подлокотники кресла в бессильной ярости. Гвидо поумнел и теперь держался на приличном расстоянии, не дававшем до него дотянуться. – Больше того, я не хочу тебя видеть. Пшел прочь! Ван Хейден опустил подлокотники так, чтобы они не мешали двигать кресло вручную, и энергично крутанул ручки колес вперед, проехавшись Гвидо по ногам. Нахал взвыл и ухватился за спинку коляски. Габриэль дернулся и зашипел – из-за резкого торможения он чуть не вылетел из кресла. В последний момент он успел уцепиться за колеса, протекторы которых оставили на перчатках несколько уродливых царапин. - Теперь никуда не денешься, – Гвидо тепло хихикнул ван Хейдену прямо в ухо и невозмутимо покатил его к ближайшему кафе, толкая коляску перед собой. – Попьем какао, поболтаем… Совсем как в старые добрые времена. Габриэль обреченно сложил на коленях руки в испорченных перчатках и затих. Как только мы окажемся в людном месте, я подниму крик. И под присягой буду говорить, что меня похитили. Тебе не выкрутиться на этот раз, урод… *** По злой иронии судьбы это оказалось то самое кафе, в которое вчера Габриэлю удалось попасть только с криком. И официант тоже был вчерашний, с рукой, заклеенной пластырем. Он опасливо покосился на агрессивного инвалида и помог Гвидо снять изгвазданное пальто, которое он уронил ему на руки царственным жестом. - Хочешь к окну, или сядем на диванчики? – Гвидо выгреб Габриэля из кресла, собственнически прижав его к груди, и привычным пинком отправил коляску в ближайший пустой угол. Ван Хейден зашипел и прицельно боднул Гвидо макушкой в подбородок, надеясь, что он откусит свой трепливый язык. - Окей, значит к окну, – Гвидо увернулся и лучезарно улыбнулся официанту, следовавшему за ними по пятам. – Два какао, пожалуйста. Хочешь еще что-нибудь? - Нет, – Габи поджал губы. – Я больше не люблю какао. - Тогда два кофе. Черных и без сахара. – Гвидо лучезарно улыбнулся, на этот раз – Габриэлю, и устроил его на том самом месте, где тот завтракал вчера. Ван Хейден расположился на высоком табурете и громким вздохом пожалел, что под рукой нет увесистой сахарницы, которую можно было бы швырнуть в чеширскую рожу. Крик он решил не поднимать – здесь его и так считают опасным сумасшедшим и вместо полиции наверняка вызовут санитаров. - Гад, – Габриэль мрачно зыркнул на Гвидо, уютно устроившегося по соседству. - Ну, ты тоже не плюшка с изюмом, – Гвидо усмехнулся и аккуратно стащил с Габриэля перчатки. Царапины на них расползлись, превратившись в уродливые дыры. Ван Хейден склонил голову, пряча глаза за длинной челкой, и мелко затрясся. А когда сил его терпеть больше не было, запрокинул голову и захохотал в голос. Видя, что Габриэль больше не злится, Гвидо расслабился и небрежно облокотился о стол. Ван Хейден, не переставая хрипловато хихикать, протянул к нему руку и одним движением сильных пальцев вправил на место сломанный нос. - Чё-о-орт побери, – Гвидо снова прижал к носу окровавленный платок и обратился к официанту, который расставлял на столе чашки с кофе. – Принесите льда, пожалуйста. Габриэль отсмеялся и облокотился о стол, разглядывая старого знакомого. Бушующие эмоции нашли неожиданный выход в смехе, и сейчас ван Хейдену было уже гораздо легче. Настолько легче, что он мог находиться в обществе Гвидо ван Халлена, не рискуя при этом разнести все вокруг. Он изменился. В стильно подстриженных волосах появились мелированные прядки цвета мёда, в ушах поблескивали крохотные бриллиантовые капельки, и глаза были неброско подкрашены. Дизайнерские шмотки, уверенные повадки, и эспрессо он научился пить правильно – в три глотка. - Вижу у тебя все хорошо, – сам Габриэль кофе пить не стал: просто гладил чашку по краю, отогревая озябшие руки. - Да. Неделю как вернулся, – Гвидо развел руками и ухмыльнулся, не обращая внимания на кровь, которая снова побежала из носа из-за горячего питья. – А ты как? - Все по-старому, – в два слова умещая шесть лет. Ван Халлен похлопал себя по карманам в поисках сигарет, и Габриэль поморщился. - Тут не курят. Табличка на двери была. И колясочников здесь тоже не любят, – специально повышая голос на последней фразе, чтобы услышал официант, который принес лед в полотенце. Он передал полотенце Гвидо и поспешил побыстрее убраться с глаз долой. - Тебя вообще сложно любить, – Гвидо задрал голову и приложил к распухшему носу лед. - Ты как-то справлялся. Раньше, – с нажимом. Сжимая чашку в руках, рискуя обжечься. - И хочу попробовать снова, – ван Халлен смотрел на него одним глазом, не отпуская от лица полотенце со льдом. Ван Хейден глотнул кофе и скривился. Мерзость. - Нет, правда. Иначе я не стал бы тебя искать. После всего того, что ты мне тогда наговорил… - Гвидо казался ненормально-серьезным. А Габриэль смотрел за окно и мечтал оказаться далеко отсюда – на том берегу, или дома под одеялом, или в мае тысяча девятьсот девяносто девятого, когда Гвидо ван Халлен впервые с ним заговорил… *** 1999 год, июнь - Мыльные пузыри – это как воздушные поцелуи… – Парень сидел рядом с ним на скамейке, жевал шоколадный батончик и улыбался. Так широко и искренне, что его можно было принять за ненормального. Габриэль неуверенно улыбнулся в ответ, побултыхал палочкой в мыльном растворе и выдул еще одну тучку радужных пузырьков. - Здорово у тебя получается, – сообщил парень с батончиком, жизнерадостно чавкая и не сводя с ван Хейдена восторженного взгляда. - Спасибо, – Габи кивнул. - А можно мне? – парень протянул руку. Пальцы его были перепачканы шоколадом. - Да, пожалуйста… - Габи отдал ему скользкий пузырек и принялся наблюдать за тем, как незнакомец безуспешно фыркает на палочку, роняя на потертые джинсы мыльные хлопья. – Нет, не так. Дуй не так резко, и у тебя все получится. Ох, опять не так… Ты меня вообще слушаешь? - Слушаю, – парень кивнул и снова фыркнул на палочку. На джинсах расплылось очередное мыльное пятно. – Попробуй сам, о великий гуру. - Запросто, – Габи перехватил палочку и легонько дунул – так, что пузыри разлетелись по всему скверу. – Видишь? - Ви-ижу-у!.. – парень сорвался с места и зайцем запрыгал по клумбе, стараясь поймать как можно больше пузырей руками. – Давай еще. И Габи дал еще. Так, что вокруг скамейки все было усеяно кляксами и странный парень был в мыле с ног до головы. Он подпрыгивал за пузырями в самое небо, почти доставая до облаков. Солнце припекало, подрумянивая кожу, тени таяли под ногами, и цветущий клевер пах особенно сильно. Мыльные пузыри танцевали в воздухе, отражая мир радужными боками. - Все, больше нет, – Габи перевернул бутылочку, из которой на землю упала пара скупых капель, и выкинул ее в урну. - И хватит, – незнакомый парень уже изрядно запыхался. Он остановился напротив и опустил руки на колени, пытаясь отдышаться. Несмотря на неровное дыхание, улыбка не сходила с его лица. – Кстати, я Гвидо. - Габриэль, – Ван Хейден подкатил кресло к нему поближе и первым протянул руку… 1999 год, июль - …Раздражают. Ох, как же они меня раздражают, – Габриэль драконил салфетку на множество мелких клочков, рассыпая их вокруг себя, как флюиды негодования. - Кто? – Гвидо сосредоточенно гонял божью коровку щепкой по спинке скамейки. Божья коровка металась туда-сюда, но не спешила взлетать на небо к своим деткам. - Взгляды. Люди. Подавитесь вы своей жалостью, – ван Хейден разразился еще одним фонтаном клочков и еще потоком ярости. – Я так и слышу мысли проходящих мимо: «Ах, какой молодой, а уже инвалид»… К черту-у-у! – Взвыл Габриэль, и проходящая по скверу женщина поспешила перейти на другую дорожку. – Вы ничего обо мне не знаете! - Люди так легко вешают ярлыки, – Гвидо отозвался неожиданно серьезно, и оставил насекомое в покое. Божья коровка расправила крылья и немедленно взлетела – видимо, от облегчения. – Они видят других людей, какие-то предметы и немедленно дают им название, впихивают в узкие рамки своей жизни. Это почтальон, это урна, это скамейка. Хотя почтальон может оказаться олимпийским чемпионом по плевкам в прыжке, урна – фонарем, а скамейка – парковкой для велосипедов. - И что же делать? – Габриэль воззрился на друга с искренним интересом, не понимая, к чему тот клонит. - Смотреть глубже… Стараться понять истинную суть предметов. И удивлять. Шокировать. Для этого и нужны дизайнеры. Ван Хейден пренебрежительно фыркнул, и Гвидо немедленно взвился, оскорбленный до глубины души. - А хочешь, я сделаю так, что на твою инвалидную коляску никто и не посмотрит? - Перестань, это невозможно… - Габриэль хрипловато рассмеялся, пытаясь скрыть неуверенность и страх. Иногда Гвидо действительно казался ему сумасшедшим. - Я серьезно. Хочешь? – Гвидо заглядывал ему в глаза, и этому взгляду невозможно было не поверить. - Серьезно? Хочу… - Габриэль не успел договорить, как друг поднял его в воздух, вынимая из коляски, и устраивая в полуметре от нее – у себя на коленях. – Ты спятил?! Придурок. - Ах-ха. – Гвидо невозмутимо сцепил руки у Габриэля на боку, притискивая его к себе крепче, так, словно инвалид мог от него сбежать. – Смотри. И слушай. Ван Хейден кое-как устроился, обняв Гвидо за шею, и весь обратился в слух. - Совсем молодежь распустилась… Среди бела дня! – Это мимо прошагал почтенный старичок с тросточкой. - Гы… гомики! Во дела. – В другую сторону прошлепала толпа подростков, оглашая всю округу дробным «тунц-тунц» из бумбокса. - Мама, мама, а что эти дяди делают? - Не смотри сынок. Тыкать пальцем в людей неприлично, я же тебе говорила… - Женщина протащила мимо любопытного отпрыска, крепко держа его за руку. Габриэль обнимал Гвидо, слушал и улыбался ему в шею, касаясь губами теплой кожи чуть выше ворота рубашки. Гвидо тихонько хихикал и гладил его по сутулой спине, покачивая на своих коленях. Еще минута фарса, и они оба расхохотались, тиская друг друга. На инвалидную коляску, сиротливо стоявшую рядом со скамейкой, никто и правда не обратил внимания. - …А все потому, что у людей больше одного шаблона в голове не помещается, – объяснял Гвидо, не переставая улыбаться. – Ты либо инвалид, либо гомик, тут уж одно из двух... – он говорил, и смеялся, и корчил рожи, как обычно, но его серьезные глаза не отрывались от губ Габриэля, минуту назад касавшихся его шеи. Габриэль задумчиво улыбался в ответ, слушая вполуха и не вдумываясь в слова, не имевшие особого смысла, кроме того, чтобы заполнить неожиданно возникшую между ними неловкость. Эксперимент завершился неожиданно – ван Хейден качнулся вперед, целуя Гвидо в уголок солнечной улыбки. По-настоящему, не ради игры. Гвидо обнял его крепче, не давая отстраниться, и ответил на поцелуй, беспорядочно тычась губами в губы, щекоча их своим дыханием и бессвязно что-то бормоча. Они целовались как ошалелые на той скамейке в сквере, и мимо ходили люди, неодобрительно качая головами, и никто, совсем никто не замечал инвалидной коляски… 1999 год, август Габриэль сосредоточенно катил коляску по мостовой, не обращая внимания на пот, который тек с него градом – то ли от жары, то ли от страха. Гвидо трусил рядом, то и дело пытаясь повернуть кресло куда-нибудь в сторону от намеченной ван Хейденом цели. - Ты спятил. - Все будет нормально, успокойся. - Нет, ты хоть понимаешь, что хочешь сделать?! - Эй… - ван Хейден поймал взволнованный взгляд Гвидо, и ободряюще ему улыбнулся. – Обычно это я трушу. - Лучше бы сейчас трусил ты, – Гвидо покачал головой и снова попытался свернуть инвалидку в ближайший переулок, за что немедленно схлопотал колесом по ноге. - Хватит. Натискался по углам, – Габриэль вырвался на финишную прямую, резко въехал на крыльцо и распахнул дверь. Гвидо топтался у него за спиной, заглядывая в дом, как в пещеру, дракона – с любопытством и опаской. – Мам, пап, я дома. - Ты сегодня рано… - отец поднялся из-за конторки, ни словом, ни жестом не выдавая удивления - младший сын впервые вернулся домой не один. - Это Гвидо ван Халлен, – Габриэль отъехал в сторону, и затаившемуся за его спиной другу пришлось выйти из тени. – Гвидо, это мой отец… И моя мать. - Очень приятно,– мать спустилась в магазин с полотенцем для посуды на плече и первой протянула Гвидо руку, теплую и еще влажную от мытья посуды. – Мальчики, мы уже пообедали, но если вы голодны, я могу подогреть… - Спасибо, мам, но мы не хотим есть, – Габриэль кивнул Гвидо на лестницу, а сам направил коляску к лифту. – Мы будем у меня. Гвидо пришлось подниматься наверх в полном молчании, под напряженными взглядами родителей Габриэля. В коридоре второго этажа он столкнулся с поджидающим его инвалидом и одними губами прошептал: - Ты точно псих. Габриэль так же беззвучно рассмеялся и потянул его за собой, умудряясь рулить коляской только одной рукой. Они ввалились в его комнату со все нарастающим хохотом, и ван Хейден немедленно закрыл дверь на защелку. - Ты на меня скверно влияешь. - Убежден, что твои родители так и скажут, – Гвидо тепло усмехнулся и поднял Габриэля из кресла, чтобы пересадить его на узкую постель. Слишком тесно для двоих, но это гораздо лучше, чем скамейка в парке. - Пускай, – Габриэль зарылся пальцами в густые волосы своего друга и любовника и притянул его к себе для поцелуя. – Мне все равно… *** - …Неужели с тех пор ничего не изменилось? Габриэль опомнился и понял, что молчит уже давно. Кофе успел остыть, и вместо горячей чашки его руки греют широкие ладони Гвидо, пальцами поглаживая по коже. Он заглядывал в глаза и говорил что-то, но ван Хейден его не слушал. Уши были словно набиты ватой, и улыбка прочно впиталась в уголки рта. Воспоминания о том лете Габриэль любил, хотя никогда раньше не позволял себе нырять в них так глубоко. Наклонившись ближе к ван Халлену, он прошептал так тихо, чтобы это осталось только между ними: - Знаешь, я никогда столько не улыбался, как тогда. В то лето. С тобой… - И не давая другу вставить ни слова, ван Хейден чуть повысил голос, возвращая в него прохладные нотки. – Но не думай, что если ты вернулся после шести лет отсутствия и соизволил меня найти, я приму тебя с распростертыми объятиями. Ты ни разу не позвонил. Не написал. Черт, я вообще не знал, где ты и что с тобой!.. - Я созванивался с твоим братом. – негромко обронил Гвидо, не переставая тискать его руки с искренне-сокрушенным видом. – Он сказал, что ваши родители умерли. И что он женился и переехал… Спасибо, братец. Габриэль пообещал себе, что припомнит это старшему. Обязательно припомнит. Шесть лет назад Рафаэль сделал все, чтобы их рассорить. Но стоило ему самому бросить Габриэля совсем одного, как Гвидо перестал казаться ему неподходящей парой для брата. Спелись за моей спиной, да? Один рад сбыть с рук надоевшую игрушку, а другой счастлив прискакать на коне и в сияющих доспехах… Идите вы оба. Подальше. - Так ты сейчас совсем один? – голос Гвидо прозвучал приторно-фальшиво, так же мерзко, как кофе на вкус в этой забегаловке. - Нет. С чего ты взял? – Габриэль удивился абсолютно искренне и стряхнул со своих рук навязчивые лапы. В первую очередь инвалид подумал о своей кошке. Он живет с Бастет. И Джарет иногда заходит… И лишь потом вспомнил о вчерашнем подарке брата. Который уже наверняка успел поднять на уши Рафаэля, а тот в свою очередь переполошил амстердамскую полицию и нолановскую службу безопасности. Рыщут по улицам в поисках пропавшего инвалида, шарят баграми в каналах, а он тут кофе пьет… Старший наверняка будет орать. И коляску опять отберет… Габриэль скривился, будто глотнул свернувшегося молока, и огляделся в поисках своего кресла. - Мне пора. - Давай я провожу тебя до дома… - Гвидо не оставлял попыток навязать свое общество. - Нет, – Габриэль отмахнулся как от назойливой мухи. – Меня ждут на улице, я из-за тебя совсем забыл. Подай мое кресло. Куда ты его дел?! Гвидо заворчал, но кресло притащил. И даже помог в него пересесть. Оказавшись «на своем месте», ван Хейден успокоился. Если бы Рафаэль стал его искать, он бы в первую очередь позвонил брату на мобильный. Телефон молчит, значит, Брабер пока ничего не сообщал старшему… Надо поторопиться, чтобы избежать бури. - Тогда до встречи? – Гвидо протянул руку, видимо, сообразив, что сейчас не стоит лезть с поцелуями. - Не в ближайшие шесть лет, – Габриэль смерил его мрачным взглядом, заставляя спрятать руку за спину, и порулил к выходу из кафе. Проезжая мимо гардероба, ван Хейден воровато огляделся, убеждаясь, что на него никто не смотрит, перегнулся через перила своего кресла и обшарил карманы грязного пальто ван Халлена. Уловом оказался пухлый бумажник, который Габриэль утащил с собой, злорадно ухмыляясь. Месть за испорченные перчатки и настроение. Поработай судомойкой, чтобы расплатиться за кофе… *** Натянув перчатки, Габриэль откатился от кафе на безопасное расстояние, чтобы обследовать содержимое украденного бумажника. Немного наличных, пара кредиток, водительские права, магнитный ключ от квартиры… скидочная карта магазина парфюмерии. Ван Хейден поморщился, вытащил из кошелька деньги и водительские права, размахнулся пошире и отправил остальное плавать в Амстел. Разобравшись с одной проблемой, он поехал на поиски другой. Четверть часа ему понадобилось, чтобы доехать до того места, где он послал Януша в кондитерскую. Разумеется, на улице не было никого, кроме парочки бомжей. Инвалид поровну разделил между ними добытые деньги и расспросил про придурковатого парня в коричневой куртке. Один бездомный показал в одну сторону, другой – в другую и прибавил: - Да он тут много бегал. Габриэль громко чертыхнулся и отправился на поиски. За полчаса он исколесил все окрестные улицы. Его злость достигла точки кипения. Невозможно найти того, кто ищет тебя, – по закону подлости вы всегда будете в разных местах. И потом, что мешало ему просто сесть и подождать ван Хейдена там, где они расстались?! Ван Хейден перенервничал, устал и проголодался, а потому отправился домой. «Подарочку» хватит ума найтись. Наверное. А если нет – невелика потеря. От ручного управления он отвык. До дома было далеко даже на батарейках. На полпути он начал задумываться о том, чтобы поймать такси, но не позволил себе такой слабости. Перчатки окончательно пришли в негодность. Живот, сожженный неразбавленным кофе, прилип к позвоночнику. Последней каплей стали объявления. На подъезде к дому на каждом фонарном столбе ему начали попадаться объявления, распечатанные на режущих глаз цветных листах. «ПОКУПАЮ РАДИОПРИЕМНИКИ» И телефонный номер Винсбурга аршинным шрифтом. Листы висели невысоко, но так, что сидя в инвалидной коляске их не сорвать. Что за поганый день… Шмыгая раскрасневшимся носом, инвалид упорно штурмовал ближайший к дому столб, стараясь сорвать треклятое объявление. Если не удастся их все отколупать, нужно будет спуститься в подвал за краской и кистью на длинной ручке. И все закрасить. Ему удалось зацепить коварную бумажку за уголок, когда на него кто-то налетел со спины и обнял за плечи. Коляска откатилась, и куцый бумажный уголок остался в руке. Ван Хейден зашипел похлеще Бастет. - Мейстер Габриэль… Я вас потерял. - Ты что себе позволяешь?! Сдурел совсем?! – Габриэль прицельно замахнулся, собираясь сломать еще один нос сегодня. Но Януш увернулся, ловко подсунув ему под руку картонный стаканчик с кофе. В другую руку хозяина он сунул пакет из кондитерской, а сам отступил на шаг и принялся сдирать объявление со столба. Ван Хейден еще раз шмыгнул носом и зашуршал пакетом. – Что там? - Два пончика с шоколадным кремом и шоколадной глазурью. И кофе латте. В кондитерской мне сказали, что вы обычно берете именно это, – Януш скомкал объявление, зашвырнул его в ближайшую урну и перешел к следующему столбу. - Кофе остыл. - Я долго вас искал. Хотите, схожу за горячим? Габриэль сглотнул слюну, покачал головой и жадно вцепился в холодный пончик. Слишком хотелось есть. Сегодня все его коварные планы идут прахом, а еще даже не обед. Воистину поганый день. Они перемещались от столба к столбу, медленно приближаясь к дому. Габриэль жевал, Януш сдирал объявления и ни словом, ни взглядом не упрекал его за то, что шлялся неизвестно где. Разумеется, Браберу за это платит брат, и не мало. Но сам пометавшись по улицам в поисках пропавшего человека, Габриэль чувствовал что-то вроде раскаяния. - Вот, – ван Хейден пихнул «подарочек» в живот пакетом с остатками еды. – Можешь доесть. И ты должен мне новые перчатки. Я изорвал свои, пока добрался до дома, из-за того что ты не поставил кресло на подзарядку. - Простите, мейстер Габриэль, – Закончив с объявлениями, Януш незаметно переместился хозяину за спину, проигнорировав пакет, и покатил кресло к ломбарду. Ван Хейден не стал возмущаться и под шумок доел пончик.