Зов моря

“Леголас мысленно перенесся на север: ему представилась летняя ночь, поляны, затененные голубыми елями, журчание искрящихся под звездами родников и звонкие голоса лихолесских эльфов.” Властелин Колец. Братство кольца. Великая река. Лодки скользили по глади Андуина меж пологих берегов, унося Хранителей все дальше от Кветлориэна. Открытое место позволило бы заметить врагов заблаговременно, а широкое русло и скорое течение хранили не хуже оружия. Успокоенные минутами отдохновения, путники погрузились каждый в свои мысли. Леголас возвратился в летние ночи Эрин Гален, освещенные звездами Элберет. Воспоминания имели привкус соли, но приносили облегчение и умаляли усталость лучше, чем сон. Трудно представить, что когда-то всё происходило в яви. Принц и капитан лихолесской гвардии оставляли праздничные пиры и бродили до рассвета, взбираясь к самому небу по сплетенным ветвям, или устраивали шуточное преследование, на спор догоняя друг друга. Он - чтобы выиграть, она - чтоб проиграть. Они пили сияющую, чистую воду из родников, и не было слаще и хмельнее той воды. Не было мягче постели, чем густые травы лихолесских полян, окруженных высокими елями. Общая история сплеталась веками из множества других: о сражениях, соратничестве, веселых пирушках и схожих мечтах, но... не о любви. Время под сенью родного леса казалось бесконечным, а привязанность слишком очевидной, чтобы облекать её в слова. Память сохранила тепло прикосновений, мягкость волос, смех и улыбку, взгляд озорных зеленых глаз, обещание жестом, обещание взглядом. Тогда казалось, что не время и незачем произносить слова, а теперь стало не для кого. Уход Тауриэль был легким, легче, чем у Гэндальфа и многих других. Леголас надеялся, что это так, и ему пришлось больнее. Они разлучились без надежды когда-нибудь встретиться или получить весть друг о друге. Осознание этого тяжко лежало на сердце. Скорбь саднила, как отравленная рана, затихая до поры, но не находя исцеления. Леголас сознавал, что свыкся с ней так же, как с ворчанием Гимли. С этим можно было жить. Нужно было. Тауриэль ушла, но незримо оставалась рядом. В Имладрис он взял её стрелы с рыжим оперением. Её колчанный ремень с лиственным узором охватывал грудь. Как знать, возможно, где-то на другом конце света, Тауриэль снова смотрит на звезды и вспоминает старшего друга, а может быть злится, что теперь вдали от сражений? Сколь глубока там синь неба, теми ли голосами шепчутся ветра в лесах? Леголас не верил, что Тауриэль могла затеряться за гранью бытия и исчезнуть из мира, отчаяться из-за скорби и ошибок, не найти свой путь. К кому бы не стремилось её сердце - теперь она в безопасности. Возможно, что счастлива. Мало кому из северных эльдар доводилось вступить в Золотые Леса Кветлориэна, закрытые чарами Владычицы Галадриэль. Воин Гондолина Глорфиндейл прибыл гонцом из Имладриса, оповестив Владык о Братстве, и незримые врата были открыты. Узнав, что огненный бич Балрога унес в пропаcть Митрандира, вернувшийся с Запада златовласый витязь опечалился не менее спутников мага. Гэндальф был одним из его соратников, посланных на помощь Средиземью, но незримое прикосновение Благого Края в Кветлориэне умаляло даже самую тяжкую печаль и усталость. Здесь, под сенью мэллорнов, каждый мог на время забыть о предстоящих испытаниях, и каждый искал отдохновения по-своему. Леголас провел больше времени с сородичами, чем с друзьями-Хранителями. Он хотел узнать и запомнить как можно больше. Когда-нибудь он расскажет Тауриэль о высоких древах и серебряных светильниках, сияющих как звезды, о печали потери и радости встречи, о синеве глаз Галадриэль, о мудрости и величии Келеборна... Когда-нибудь... за гранью бытия. Глорфиндейл, сразивший демона огня, прошедший чертоги Банноса*, знал о ней больше других. Можно было поговорить еще в Имладрисе, но Леголас не хотел напоминать Золотому Воину расспросами о гибели, теперь же витязь спросил сам: - Ты жаждешь ответов, Леголас Трандуилион, тогда отчего не задаешь вопросов? Глорфиндейл стоял поодаль их лагеря, осененный светом угасающего дня, и рассматривал не собеседника, но саму его душу. - Что там... за Гранью? - спросил принц, встретившись взглядом с посланником Имладриса, - Митрандир не мог уйти без следа. - Для каждого Грань бытия предстает своей, - ответил Глорфиндейл, присаживаясь рядом, став вдруг земным и... уставшим, - Возвращение неизбежно, если совесть чиста, а дух стремится к жизни. Намо не исцеляет души, каждый делает это сам, одолевая чувство вины, обиды и страхи - всё, что тянет к смерти и лишает желания жить. Митрандир сильнее, чем могло казаться. Возможно, мы еще услышим о нем. Но ты спрашиваешь меня о ком-то другом, хотя утрата и велика, - воин Гондолина улыбнулся и взглянул в глаза проницательно и задумчиво, - Я не смогу дать тебе ответ. Тот, кто тебя беспокоит, увидит свою Грань, но знай - ожидающий всегда получает вести. - Благодарю тебя за ответ, - мирквудский принц поднялся на ноги и склонил перед героем легенд голову в знак почтения и благодарности, - Мудрость Высших Эльфов так же велика, как и их подвиги. - Не стоит! Это всего лишь добрые слова, - отшутился Глорфиндейл, - Не меньше, но и не больше. - Однажды в мои руки попал клинок из Гондолина, - сказал Леголас, - На рукояти была выбита эмблема Фонтанов... Глорфиндейл улыбнулся тепло и понимающе. - Я слышал, что у Оркриста славная судьба. Эктелион будет рад узнать это. Нужно было собираться в путь. Кивнув в знак прощания, Леголас направился к Хранителям. - Лаэголас! - окликнул его Глорфиндейл. Мирквудский принц обернулся. Его имя редко звучало на синдарине, даже отец предпочитал называть его на языке нандор. - Один из моих воинов звался этим именем, - сказал Глорфиндейл, - Но прославишь его ты. --- *Гурфаннор Баннос - Намо Мандос (синд.)