Начало

Отец руководил двумя хоровыми кружками: в школе и в колхозе, а мама разводила кроликов. В колхоз ее не взяли из-за судимости, а другой работы не было: станица хоть и была большая, но работать, кроме как в колхозе, было практически негде. Кролики почти не требовали затрат: паслись на восьми волковских сотках, которые колхоз выделил Владиславу Митрофановичу в личное пользование за то, что его хоры уже который год подряд выигрывали областные конкурсы. Только приходилось следить за численностью кроликов, чтобы они друг у друга на головах не сидели, да пристраивать их было некуда. Мама с утра до ночи стояла за прилавками, ездила в Ростов, продавала крольчатину чуть ли не за бесценок, с трудом избавлялась от одного помёта и тут же начинала растить следующий. За столько лет Коля научился чувствовать запах кроличьего рагу за километр и обходил его десятой дорогой, но, когда все только начиналось, он предложил маме бросить животноводство и пойти хоть продавщицей в магазин. – Ты что это, сына? – строго спросила мама. – Это ты меня хочешь продавщицей сделать? – Но мам... – Не перебивай, – мама не повысила голос, а всего лишь строго подняла указательный палец, но Коле хватило этого, чтобы почувствовать себя виноватым. – Я, сынуля, бригадиром была, всю зону мясом снабжала. И всем хватало. Ничего, придёт время, я и всю станицу накормлю. Коля и папа кивнули, ни на минуту не усомнившись. И даже двухлетний Сережа пролепетал что-то согласное. Детский садик находился у самой автостанции, и по утрам мама отводила Серёжу, а сама тут же шла на ростовский автобус. Иногда, когда она оставалась в станице, Сережу провожал папа. Коля вставал позже по собственному будильнику, подаренному родителями, не спеша завтракал и шел в школу. Но однажды папа уехал со своим хором на соревнования в Москву, мама отправилась на пятидневную ярмарку в Ростов, и одиннадцатилетний Коля остался наедине с братом. Всю неделю он вставал на сорок минут раньше, умывал и одевал расшалившегося Серёжу, хватал две сосиски, специально сваренные вечером, совал одну брату, и они, жуя на бегу, мчались в садик. Обычно молчаливый Сережа не умолкал ни на минуту; он умудрялся болтать, даже когда чистил зубы. Сдав его воспитательнице и стараясь не слышать разочарованного воя, Коля бежал в школу. Едва звенел звонок с последнего урока, он хватал сумку и снова бежал в садик – забирать брата. Недоумевали все: учителя, одноклассники, дядя Володя, которого мама попросила приглядывать за детьми, и даже Сашка. – Садик работает до позднего вечера, – сказал он на третий день. – Давай слазим в балку, а потом сходишь за братом. Ты и так забираешь его на три часа раньше обычного. Предложение было заманчивое. В Лисьей балке находились колхозные коровники, а сразу за ними – лесок, в котором росла земляника. Традиционной забавой всех окрестных мальчишек было залезть в коровник, украсть ковш дневнего молока, которое дожидалось отправления на молокозавод, и усесться пировать в лесу. Коля задумчиво почесал затылок, представил Сережу, который ждет его у окна, и покачал головой: – Нет, ему там плохо. Там всем плохо. – Ну и дурак! – шёпотом, чтобы не помешать учительнице, возмутился Сашка. Забрав Серёжу из садика, Коля повёл его на работу к дяде Володе. В участке было тихо: у Сашкиного дяди Вани был выходной, старший участковый повез в Ростов документы, а дядя Володя сидел на дежурстве. Увидев племянников, он обрадовался, закипятил чайник, достал печенье и дал Сереже ненужные бланки для рисунков. Часа через два, когда Коля уговаривал дядю Володю разрешить им остаться в участке на ночь, пришёл Сашка. – Саня? – удивился дядя Володя. – А Иван сегодня выходной. – Знаю, я вам землянику принёс, – ответил Сашка. – А то Коля отказался со мной идти. Он поставил на стол ковш молока и землянику в бумажных кулечках, наспех свернутых из тетради по математике. – Колхозное молоко воруешь? – строго спросил дядя Володя. – Нет, что вы! Это домашнее, тётя Клара дала. – Ну да, – ответил дядя Володя, доставая ещё одну чашку. – А то я по жирности не отличу колхозных от вашей Зорьки. Ладно уж, садись. Коля, сбегай помой чашки. Весной учиться всегда сложно. В марте Коля и Сашка чуть ли не дрались за место у окна, и все уроки проводили, глядя на улицу. Как-то в начале весны Сашка опаздывал, а Коля смотрел на уже зелёный двор и отчаянно ему завидовал. Сашка пришёл только к концу урока – Коля увидел его в окно – и не один: за руку он вел Серёжу. Коля вскочил с места, и тут же прозвенел звонок. – Я вас ещё не отпустила, – сказала учительница, строго глядя на Колю, но ее уже никто не слушал. В классе поднялся шум, захлопали крышки парт, заскрипели отодвигаемые стулья, возле дверей образовалась куча. – Пропустите! – крикнул Коля, работая локтями. Несколько ребят уже сумели вырваться из класса, в коридоре тоже зашумели, кто-то из старших звал какого-то Кольку, а Настя Сайко поверх голов крикнула: – Волков! К тебе брат пришёл! Наконец, куча у двери распалась, Коля выбежал из кабинета и увидел, что Сережа стоит, окруженный толпой его одноклассников, и серьезно спрашивает: – А где мой Коля? – Что-то случилось? – встревоженно спросил Коля, ощупывая его со всех сторон. – Что-то дома, с родителями? – Я соскучился за тобой, – сказал Сережа. – Все в порядке, – успокаивающе кивнул Сашка. – Он сбежал из садика. Я его уже у самых ворот встретил. Надо отвести его обратно, а то там волнуются. – Не надо, – ответил Коля. – Не уследили, вот и пусть теперь поволнуются. Я ещё вечером забирать его пойду, посмотрю, как они будут объяснять, куда у них ребёнок пропал. Шестилетнего Серёжу отправили на урок к первоклассникам, а вечером к Волковым зашла учительница начальных классов и целый час рассказывала, насколько Сережа умнее ее учеников.