***
Когда его разум отпускали тревожные мысли, он начинал слышать шёпот леса. Шелест длинной травы и молодых листьев, протяжный скрип ветвей, пугливый треск зелёного, осыпанного дикими ягодами кустарника. Когда эти звуки объединялись, они превращались в единую, полную великолепия песнь. Он присел на край заросшего фонтана, который находился посреди густого и необитаемого леса, и приложил свою ладонь к сырому камню. Он ненавидел этот лес и в то же время обожал его каждой частичкой своей тёмной души. Ведь это место было его домом и когда-то убежищем от назойливых людей. Теперь же, скрываясь от своей злобной хозяйки, ему приходилось всё время быть в движении. За несколько лет он успел побывать во многих точках леса и увидеть то, чего не видели другие существа. Ох, если бы он только мог пойти ещё дальше… Если бы только он перестал испытывать боль при каждой отчаянной попытке шагнуть за пределы невидимой ограды, то никакая любовь к дому не смогла бы удержать его от манящей свободы. Он задумчиво погладил дрожащими пальцами старый камень. Мох, что рос на нём, был теплый, будто шерсть спящего зверя. — Ли-и-и-по-о-ок! — шептались нависшие над его головой великаны-деревья. — Ли-и-и-по-о-о-ок! Хозяйка звала его, и её голос был полон… печали? Нет, скорее недоразумения. Ведь больше она не чувствовала Липока в этом мире, и… это было странно. Пугающе странно. Она блуждала от куста к кусту и растерянно заглядывала в каждую ямку, словно действительно надеялась, что её Липок выскочит ей навстречу и радостно разведет руками, прокричав восторженное «та-да-а-а». Запах негодования и страха усиливался с каждой минутой поисков. Её тонкие ушки задрожали и побелели, будто снежный сугроб. Возможно, в такие моменты она выглядела ужасно забавной. — Где же ты? — отчаянно спрашивала она. — Вернись ко мне, Липок! — Нет, — прорычал он в ответ. — Нет. Никогда. Не вернусь!***
Сон кончился быстро, будто его смахнули рукой. Шон обнаружил себя в неряшливо разобранной постели. Его конечности, раскинутые над мятым одеялом, казались затёкшими и будто чужими. Он чувствовал усталость, но никак не мог понять, почему. Признаться, он и не помнил, как оказался в своём доме. Последнее, что кое-как всплывало в его памяти, было долгое, бескрайнее и залитое медным светом поле. Трава щекочет ладони. Дует прохладный ветер. А дальше… непробиваемая тишина и нарастающий мрак. — Чёрт возьми, — простонал он, а потом резко поднял голову и осмотрел свои руки. Он готов был поклясться, что под его ногтями скрывались кусочки земли. — Да что же это такое? Он надеялся, что его второе «я» сможет дать вразумительный ответ, но Тень упорно молчал и не подавал никаких признаков жизни. На долю секунды Шон готов был поверить, что вся история с Лепреконом была лишь его плодом фантазии, и не более того. Но потом он щёлкнул пальцами и призвал лёгкую искру пламени. От радости сердце забилось быстрее. — Не сон, — прошептал он. — Это был не сон. Чем сильнее Шон пытался вспомнить пропущенные фрагменты минувшей ночи, тем отчётливее он ощущал, как по его нервам бежит болезненный заряд. Продолжая пребывать в своих тягостных думах и лелея слабую надежду на то, что рано или поздно Тень призовётся к ответу, Шон принял душ, доел остатки сыра, переоделся в чистую одежду и отправился в Рэдкил. Возле мастерской он снова изящно обогнул лежавшую на асфальте волшебную веточку и незаметно прошмыгнул в помещение, пока кто-то из прохожих не обратил на него свое пристальное внимание. — Надо что-нибудь придумать с этим проклятым табу на майские деревья, — проворчал он, стряхивая с плеча крупицы осевшей пыли и сажи, оставленной после полёта через трубу. Его терзала обида за такую слабость, ведь он, чёрт возьми, мог призвать огонь! Настоящий, горячий огонь! Никто из смертных не мог похвастаться такой чудесной способностью, а он мог, и потому очень глупо было опасаться какого-то вонючего куска древесины с парочкой листьев по бокам. — Да и разве я такой плохой Лепрекон? — спросил сам себя сапожник, после чего трусливо затаил дыхание, ожидая и в то же время боясь услышать ответ. — Разве… разве нет? — спросил он снова. Куда не поверни голову — всюду виднелась обувь, да материалы к ней, полные запаха старых подвалов. Больше в мастерской не было никого, с кем молодой Шон мог бы обсудить свою проблему. Тогда Шон снял со спины рюкзак и шаркающей походкой спустился в свою тёмную и ещё более тихую подсобку. Спускаясь по скрипучим ступеням, он продолжал неустанно размышлять о том, что делать со своей силой дальше. Стоило ли придерживаться старого плана, связанного с поисками Мэри? А что если Липок пугал его не напрасно, когда поведал про табу? Но тут его чуткий слух уловил шаги, что прозвучали над головой. Кто-то посторонний вошёл в его обиталище. — Тень? Это ты?! Как ни странно, этим кем-то оказалась всего лишь шериф… точнее, не всего лишь, конечно же не всего лишь, а именно шериф Куинн. Одетая в каштановую кожаную куртку с нагрудными карманами, с одного из которых свисал вытертый до блеска значок, она бродила между высокими горами обувных коробок и демонстративно морщила нос от запаха краски и пыли. Она очень редко навещала Шона именно в его мастерской, и оно не удивительно. Во-первых, здесь её одолевали воспоминания, а во-вторых, от резких запахов в глотку пробиралась тошнота. Увидев бегущего к ней на всех парах Шона, она приветливо ему улыбнулась. — Доброе утро, Шон. — И вам того же, — ответил юноша, стремительно занимая место кассира. — Решили присмотреть себе новые сапоги? Женщина медленно обошла очередную гору обуви, но даже не удостоила её вниманием. — Нет, — ответила она. — Не совсем. Я пришла тебя проведать. Хотела убедиться, что с тобой все хорошо. С тобой ведь, — она склонила голову на бок, — все хорошо? — Лучше не бывает, — натянуто улыбнулся ирландец. Присутствие шерифа почему-то вызывало в нем внутреннюю дрожь. Это было похоже на страх ребёнка, достающего на глазах матери свой дневник. — Меня уже завалили новыми заказами, так что я работаю от рассвета до заката, почти не покладая рук. — О, не сомневаюсь, — махнула рукой Куинн. — Не хочешь сделать перерыв и выпить кофе? — Нет, спасибо. Между ними воцарилось молчание. Куинн облизывала тонкие губы и пыталась придумать новую тему для разговора, а Шон изо всех делал вид, что компания полицейской вызывала в нём только скуку. Какая-то часть его разума хотела сдаться шерифу и рассказать обо всех причудах, которые с ним приключились: о зелёном огне, о Липоке, но… К счастью, эта малая часть не имела права голоса. Она могла лишь биться в бессильной агонии и слабо пищать, тогда как всё остальное не считало необходимым втягивать шерифа в это зелёное безумие. К тому же, как-то раз он уже пытался рассказать ей правду, и тогда Куинн не оправдала его ожидания, ибо отнеслась к его словам, как к детскому лепету. — Ты разговаривал с Роджером? Шон тихо сглотнул. — Нет. Ещё нет. — Ну как же! — воскликнула женщина. — Я ведь просила тебя тогда, — она глубоко вздохнула и переложила весь свой вес на другую ногу. — Ты же понимаешь, что ему сейчас не сладко? Что он до последнего был убеждён в твоей… кхм… гибели? Тебя это забавляет? — Нисколько, мэм. — Так почему же ты не исполнил мою просьбу? Шон не знал, что ответить. Сказать бы, что забыл — но это было бы слишком подло. — Я не понимаю, что с тобой происходит, — между тем продолжала сокрушаться шериф. — То ты пропадаешь невесть где и не стремишься идти на контакт, то вдруг объявляешься, да ещё в таком странном виде, — она указала пальцем на подбородок, что, видимо, должно было что-то значить. Шон постарался незаметно прикоснуться к лицу, но вместо ожидаемоё гладкости ощутил на коже что-то густое и колючее. Борода? Опять?! — Признайся, ты попал в секту? — шериф опустила руки на стол с кассовым аппаратом и внимательно посмотрела в глаза сапожника. — И в мыслях такого не было, мэм. — Ну, а что ещё может быть? На каких основаниях твой друг решил, что ты погиб? Что произошло в лесу? — её голос пока что не срывался на крик, но определённо был близок к этому этапу. — Абсолютно ничего, мэм, — невзирая на нарастающий в груди страх, ответил ирландец. — Я упал в яму с водой и потерял сознание. Возможно, Роджер решил, что я утонул, но… это оказалось не так. Когда я выбрался на сушу, Роджера уже не было на месте. Видимо, он побежал за вами в Рэдкил. — Да неужели… Как бы сильно ему ни хотелось признаться в произошедшем, он не мог этого сделать. По крайней мере, не сейчас. Впрочем, шериф Куин больше не собиралась продолжать их диалог. На её лице проскользнула тень недовольства, и губы сжались в тонкую красную линию. Очень сдержанной походкой она добралась до двери и открыла её нараспашку, впустив в тёмное помещение немного свежего весеннего воздуха. — Просто поговори с Роджером, — сказала она. — Единственное, о чём я тебя очень прошу. Поговори с ним, и я оставлю вас двоих в покое. После чего она ушла, хлопнув тяжёлой дверью. С её уходом пропало и само напряжение, которое казалось невыносимо удушающим. Шон с облегчением присел на стул и спрятал лицо в ладонях. Он надеялся, что после появления шерифа в его мастерской больше ничто не посмеет помешать его пассивной борьбе с магией сидов. Но он ошибался.***
Это произошло примерно в полдень, когда по улице плыл маслянистый запах раннего лета, а Шон сидел на корточках возле проезжей части и пытался подцепить длинными щипцами майскую ветвь, которая выглядела так, словно по ней не один раз проехали машины. Рука дрожала, как у труса, а напряженное лицо блестело от пота. Иногда ему приходилось прятать щипцы за спину и уходить обратно в мастерскую, когда на улице появлялся случайный прохожий. Город был маленький, и здесь ничего не стоило проснуться знаменитым из-за какой-нибудь глупости, а вот потом избавляться от этого было практически невозможно. Проще город сменить. В какой-то момент сверху на Шона легла чья-то тень. — Что это вы делаете, мистер Грин? — спросил голос, полный искреннего недоумения. Ах, это была всего лишь Лиза. Она стояла в нескольких сантиметрах от застывшего ирландца и с выпученными глазами наблюдала за его действиями. — Я… ну… — Шон мгновенно оказался на ногах и по привычке спрятал за спину щипцы. — Да так… ничего… дурака валяю… У меня обеденный перерыв. — А-а, — протянула Лиза. Она опустила взгляд и посмотрела на майскую веточку. — А я вот как раз решила занести вам оставшиеся деньги за балетки, которые вы сшили для моей труппы. Помните? Танец у костра, Белтейн… — Не переживайте, я ещё не страдаю склерозом, — с натянутой улыбкой ответил ей Шон. — И про ваши деньги я тоже помню. Давайте пройдем ко мне и окончательно рассчитаемся, — он жестом пригласил девушку в свою мастерскую и сам последовал за ней, пуская беглый взгляд на веточку. Сухие листья грустно покачивались при ветре, и это было похоже на прощальное помахивание маленькой лапкой. Пока, Шон, скоро увидимся! Зараза… — Вот, как и договаривались, — оказавшись внутри мастерской, Лиза вынула из сумочки пачку денег и принялась медленно, но сосредоточенно пересчитывать каждую купюру. — Три, пять, пятнадцать, двадцать евро… Вот. Шон запер за собой дверь еще до того, как она протянула ему бумажки, аккуратно замотанные в тонкую ярко-розовую резинку. Всё выглядело с первого взгляда нормально, но Шон вдруг ощутил нарастающее в груди беспокойство. Он остановился на половине пути и издал странный булькающий кашель. Что-то начало с ним происходить, но он не мог понять, что именно. «Вот бы эта девчонка поскорее ретировалась», — подумал он со сладкой надеждой во рту, но Лиза продолжала стоять как вкопанная и смотреть на него широко распахнутыми глазами. У неё были очень красивые оливковые глаза. Густые темно-русые волосы струились по её оголенным плечам блестящим водопадом, и их запах… Что-то очень дурное ощущалось в них. В её летней одежде. Во всём её теле. Этот запах был очень острым и травянистым. Шон не особо разбирался в травах, но ему казалось, что ничего подобного его нос никогда не слышал. Это было что-то новенькое, но очень гадкое на вкус. Почти как протухшее мясо, которое заправили итальянскими травами и молотой корицей. — С вами всё в порядке? — спросила девушка, протягивая деньги. — Вам нездоровится? Может, мне чем-нибудь помочь? Она хотела подойти ближе, но Шон вовремя отпрянул от неё, словно от чего-то очень заразного. Он внимательно посмотрел на чистое и светлое лицо своей гостьи, чтобы наконец, хотя и весьма запоздало, сделать определенный для себя вывод. — Вы… Ты… не человек. И как только обман показал свой лик, Лиза гневно взмахнула руками и что-то тихо прошептала себе под нос. Под ногами Шона начали разрастаться доски: они тянулись к потолку с удивительной скоростью и адским скрипом, пока вдруг не образовали вокруг сапожника некое подобие клетки. Лицо девушки казалось бледнее мела, а во взгляде читалась такая же растерянность. Она ничего не говорила, но, судя по тому, как учащённо вздымалась её грудь, тревога разрывала её на части. Шону оставалось лишь наблюдать за её метаниями, приложив обе руки к деревянным прутьям. Что же это была за магия такая? Он не чувствовал в ней родства. А через несколько мгновений его дурные предчувствия подтвердились тихим голосом Тени: «Ты вляпался, юноша. Вляпался по самые уши». «Я это заметил и без тебя! И вообще очень вовремя ты объявился». «Я тоже рад тебя слышать, — в его тоне проскользнула искра сарказма. — А теперь, будь так любезен, позволь мне немного попользоваться твоим телом». «Ишь чего! Не дождёшься! Это моё тело, и одалживать его тебе я не собираюсь!» «Ты что, хочешь умереть? — сердито выпалил Тень. — Если нет, то лучше сделай так, как я прошу!» Шон украдкой посмотрел на Лизу, и его нос снова уловил мерзкий запах смешанных трав — причем абсолютно всех, которые приходили на ум. От этой единой какофонии уже слезились глаза и хотелось чихать. «Может, всё не так уж и страшно… — наивно подумал он. — Может, я и сам с этим разберусь…» «О-о, ты понятия не имеешь, с кем надумал разобраться!» — горько прокричал внутренний голос. — Я ведь… Я ведь догадывалась, — Лиза стояла так близко к клетке, что казалось, ещё шаг — и она окажется по ту сторону. Её глаза горели от возбуждения, а губы продолжали дрожать, изображая то ли улыбку, то ли отвращение. Иными словами, это была уже не Лиза. По крайней мере, не та Лиза, которая приходила в мастерскую перед Белтейном, желая заказать обувь для своей труппы. Она протянула руку между прутьями и грубо схватила Шона за подбородок. Её ледяные пальцы сомкнулись на его щеках, буквально впиваясь ногтями в кожу. Выглядело это отчасти жутко, отчасти нелепо, будто Лиза держала в руках неодушевлённый предмет. Она поворачивала его то на один бок, то на другой, и чем дольше это продолжалось, тем сильнее Шону хотелось поскорее сдаться и отдать Тени всего себя без остатка. Запах женских волос его травил, и чем ближе к нему находилась эта дама, тем отчаяннее ему хотелось умереть. — Живя здесь, я всякое слышала о твоей семье. Например, что ты, будучи младенцем, убил своего отца. Но я была слишком наивна, потому особо не придавала этим сплетням большое значение. Думала, что ты несчастный мальчик, ставший сиротой с небольшим наследством в виде дома и фамильной мастерской. Но неужели рэдкиловцы были правы? Кто же ты такой, сапожник? Какой-то лесной дух? — молвила она, всё болезненнее впиваясь ногтями в его кожу. — Эти заостренные уши, густые волосы на большей части лица… Ну да, сомнений нет. Я чувствую в тебе силу леса. Странно, очень странно. Прежде я не ощущала в тебе ничего подобного, а теперь твоё тело буквально кричит о том, что ты не из людского рода. Так что же с тобой случилось? И — главное — когда? После Белтейна? Перед Белтейном? Может, слухи верны, и ты действительно был проклят сидами в детстве? Что-то острое больно царапнуло его щёку. «Всё, я сдаюсь! Сдаюсь! — воскликнул он в тёмную, как дно колодца, пустоту. — Забери моё тело и сделай так, чтобы она перестала меня лапать!» Тень не стал себя долго ждать. Он появился перед Шоном также внезапно, как и в прошлый раз. У него не было лица, но он внимательно посмотрел на своего носителя и улыбнулся его отчаянию. «Как тебе будет угодно», — пророкотал он. Стоило отметить, что как только разум ирландца принял спящий режим и на сцену вышла иная сущность, запах нечисти начал быстро и стремительно усиливаться, распространяясь по клетке и за её пределами. Лиза недовольно нахмурила брови, а затем откашлялась. А когда она опустила взгляд на Шона, то увидела на его лице страшные перемены. Для обычного смертного они были незаметны. Откровенно говоря, перед ней стоял всё тот же рыжеволосый мальчишка, только разве что очень улыбчивый и подозрительно молчаливый. Дело в том, что его улыбка олицетворяла саму суть дьявольщины. В ней крылось столько всего, что при подсчёте можно было запросто растеряться и запаниковать. Шон смотрел на Лизу так, словно знал все её потайные секреты, видел все скелеты в её шкафу, словно он спал с ней в одной постели и знал наизусть ритм её дыхания, словно он умел читать её мысли и мог озвучить вслух самые нелепые моменты из её жизни. И это было ещё не все… Впрочем, Лизе было достаточно и такого. Она с криком отпустила голову Шона и отстранилась от него, словно боялась, что он откусит ей руку. Ей пришлось хорошенько отдышаться, после чего она вновь ощутила себя в строю. Повернувшись к существу, что обитало в её хитро сконструированной клетке, Лиза смело посмотрела в горящие глаза этой твари. — Ну что ты, золотце? — прохрипело создание, продолжая неустанно улыбаться. — Неужели я тебя так напугал? — Что ты такое? — испуганно прошептала Лиза. — Откуда ты взялся? Ведь Шон был… — Э, нет-нет-нет, — покачало пальцем существо. — Так не пойдет, дорогуша. Слишком много вопросов. К тому же, мне тоже безумно интересно узнать о тебе некоторые детали. Давай-ка заключим сделку, хорошо? Будем задавать вопросы поочередно и поочередно на них отвечать. — Боюсь, я поступлю слишком опрометчиво, если пойду на такие уступки, — пробормотала Лиза. — Да, думаю, так даже лучше, — оживлённо заключила она. — «Никаких соглашений с сидами» — так говаривала моя бабушка. Поэтому я сейчас же заберу тебя с собой. Дома я испробую на тебе всевозможные противоядия и выясню, кто такой методом простого исключения. Возможно, того и гляди, я освобожу Шона из твоих пут, не прибегая к опасным сделкам. — Хех, а с чего ты решила, что моя обезьянка этого хочет? — прошелестело существо. — Между прочим, она сама меня впустила в себя. — Я тебе не верю, — скрестив руки на груди, заявила Лиза. — И вообще я предпочитаю действовать более радикальными методами. — Скука смертная. Давай лучше сыграем в угадайку, — шептало жуткое существо в облике молодого ирландца. — Того гляди, и настойки все свои сохранишь для будущих приключений. Лиза внимательно посмотрела на пленника. Она отчаянно боролась со своими чувствами, которые поедали её нутро, будто серная кислота. Ей не хотелось признаваться в этом, но на данный момент она не имела ни малейшего понятия о том, что за монстр сидел внутри Шона. Радикальность радикальностью, но если она произнесёт над телом сапожника неверное заклинание или вольёт ему в глотку не то зелье, то в лучшем случае, произойдет летальный исход, а вот в худшем… — Ох, так и быть, — внезапно пророкотало создание, опустив руку в карман клетчатых брюк. — Мне невыносимо смотреть на твоё глупенькое лицо, а то складывается такое чувство, что ты сейчас надуешься и лопнешь. Во избежание нежелательного взрыва я дам тебе небольшую подсказку. — Подсказку? Что… — Лиза не успела договорить. Достав из кармана что-то маленькое и блестящее, сид совершенно равнодушно кинул этим в неё. Лиза рефлекторно протянула руку, а когда посмотрела на ладонь, её глаза стали круглыми от изумления и недоверия. — Золотая монета? Так ты Лепрекон! — Бинго! — победоносно взмахнул кулаками сид. Лиза решительно стиснула пальцами золотую монету. Теперь-то она не выглядела растерянной и бледной — ведь отныне она знала, что делать дальше. В её голове с лихорадочной быстротой сменялись гениальные идеи, она уже мысленно прикидывала, какие зелья ей следовало использовать для эксперимента. Она была так сильно взбудоражена и так рада своему открытию, что и не заметила того, как озвучивала свои домыслы вслух, а мерзко улыбчивый сид с терпеливым любопытством слушал её спешную и обрывистую речь. — Для начала… Для начала мне нужно сорвать букет крапивы и сварить её в чистой воде… Возможно, стоит добавить немного лесного ореха, лимона, тысячелистника… и чего-то еще… ах, вспомнить бы! — Забавный состав. Будешь лечить меня от простуды? — застенчиво промурлыкал сид. — Замолчи, пожалуйста! Я хочу понять, как ты оказался в Шоне. Я… Я уверена, что раньше он был простым человеком, но что-то с ним произошло. — Продолжай, золотце. — Это какая-то сильная магия, не так ли? — Лиза совершила странное движение рукой, словно попыталась прочистить от пыли невидимое стекло. — Очень сильная. Я не могу понять её сущности! Может, эльфийская? В бабушкиных книгах об этом что-то говорилось. — Как жаль, — простонал сид. — А я уже решил, что нашёл себе родственную душу, способную мыслить также глубоко, как и я. Лиза вдруг осеклась. Возникло странное чувство, словно её окатили ледяной водой — кожа покрылась мурашками и волосы неприятно зашевелились на затылке. — Ты… ты не боишься меня? — Не-а. — И ты уверен, что окажешься мне не по зубам. — Да, — согласился сид. — Ты права, я просто развлекаюсь. Мне очень скучно, и твои забавные речи совсем немножко, но развлекают меня. — Вот как! Лично я не вижу в этом ничего весёлого… Очень странный ты Лепрекон, — добавила Лиза после пары секунд молчания. — Обычно твой народ очень жаден и труслив, но ты ведёшь себя иначе. — И правда, — осклабился сид. — Я же непростой Лепрекон. Я Лепрекон, живущий в теле мальчика. И, к слову, твоя ловушка… Она слишком примитивна. Я нахожусь в ней лишь потому, что считаю тебя забавной. — Или ты просто блефуешь, — нервно парировала девица. — Ты напрасно обесцениваешь мои возможности. Взгляни на свою ладошку. Лиза отчаянно клялась себе, что не поведется на уловки Лепрекона, но когда речь пошла о её ладони, маленький и колючий, будто репейник, страх вынудил её опустить глаза вниз. Честно сказать, она не помнила, каким образом это случилось. Оно просто…случилось. Как ещё один рефлекс. Монета в руке блестела так ярко, что немного обжигала глаза. Свет постепенно усиливался, и вскоре не только рука Лизы, но и вся она стала испускать это странное волшебное свечение. Оно совершенно не причиняло ей боли, оно просто…было. И всё же Лиза понимала, что монеты не способны блестеть подобно солнцу, и что за этим последует что-то ещё, что-то ужасное и, скорее всего, непоправимое. И она была права. В какой-то момент она потеряла свой человеческий облик и обратилась в большое огненное и бесформенное пламя. Сначала оно росло, дойдя практически до паутины, разросшейся на потолке, а потом вдруг начало быстро таять и терять силу. Сид с улыбкой следил за этим превращением, пока пламя окончательно не испарилось, оставив на своём месте лишь дымящуюся золотую монетку. Продолжая странно ухмыляться, Тень щелчком пальцев убрал со своего пути деревянные прутья и спокойно вышел из клетки. Теперь он величественно нависал над монетой и смотрел на неё, как хищник на загнанного в ловушку зайца. — Очевидно, ты очень плохо читала книги своей бабушки, раз знать не знаешь о фальшивом золоте, — прохрипел он, поднимая с пола монетку, которая хоть и продолжала дымиться, но на ощупь оставалась прохладной. — Что ты со мной сделал?! — гневно закричала на него монета. — Как ты это сделал? — Уверена, что хочешь знать подробности? — удивился сид. — Хотя я всё равно тебе ничего не скажу. — Освободи меня! — потребовал рельефный портрет на одной из сторон монеты. — В золотой оболочке ты выглядишь гораздо прелестнее, нежели в жизни, так что… нет, не освобожу. Перечисляя качества моего народа, ты забыла упомянуть ещё кое-что: помимо своей трусости и жадности, Лепреконы очень хитрые засранцы. Ну-с, а теперь, — заявил сид, кладя монетку на стол рядом с кассовым аппаратом, — хочу узнать о тебе больше. Кто ты такая и какие преследуешь цели? Хотя чего уж я… сам это выясню. Закончив говорить, Тень склонился к оброненной хлопчатой сумке, которая принадлежала Лизе, и поднял её за длинную лямку. Монета молчала, хотя, скорее всего, Лиза просто не могла видеть, что делает тело Шона. А тем временем сид уже рылся в её вещах, небрежно перебирая пальцами маленькие цветные флаконы и ожерелья, коими почти до краев была переполнена сумка. — Как интересно, — бормотал он, запуская руку почти по локоть. — С другой стороны, это было очевидно. Ты обыкновенная ведьма. А если судить по твоим глупеньким высказываниям, то и опыта у тебя размером с напёрсток. Возможно, ты всего лишь ученица, раз продолжаешь цитировать чужие книги. — Да как ты смеешь! — в сердцах воскликнула монета и даже немного сдвинулась с места. — Убери свои клешни от моих вещей! — Если честно, я не жалую ведьм, — продолжал ткровенничать сид. — Вы не дети леса, а всего лишь их подражатели. Пытаетесь обрести магию при помощи намешанных в котле бульонов. Ты живёшь в городе или оказалась здесь проездом? — монета промолчала. — Не расскажешь? Что ж, не важно. Со стороны входной двери раздался звон колокольчика. Тень резко обернулся на звук и настороженно уставился на вошедшего клиента. Тот, похоже, был полностью поглощён в размышления, пока вдруг не увидел размещённую посреди комнаты огромную деревянную клетку. К счастью, клиент оказался куда менее эмоциональным человеком, каким мог бы быть. Он не закричал, а просто сильно побледнел и, бормоча что-то типа «зайду попозже», бросился наутек. Вернувшись к расследованию сумки, Тень принялся с ещё большим остервенением потрошить её содержимое. Внезапно он издал странный звук, отдаленно похожий на «ой», и вынул из сумки маленький и колючий шарик. — Носишь с собой недозрелый каштан? И от кого он тебя защищает? От клещей? Шарик быстро исчез, превратившись в густой зелёный дым. — Что за…?! — только и успел выкрикнуть Лепрекон, так как всего-то во мгновение ока этот дым — такой приторно сладкий на вкус — уже оказался втянутым в его рот и ноздри. Возможно, он попал ещё и в глаза и даже в уши, но сид этого не знал. — И вовсе не от клещей, — победоносно произнесла монета. — Это небольшая ловушка от вредных и любопытных негодников, которые любят копаться в чужих сумках. — Слабовата твоя ловушка, — сид невольно потряс головой, желая разогнать остатки зелёного дыма. — Делала её для людей? — И для людей тоже. Сделав несколько шагов в сторону кассы, Тень внезапно рухнул на пол. — Ага, — раздался бодренький девичий голосок. — Судя по звуку, зелье уже начало действовать. Это хорошо. Теперь, пока ещё у тебя есть в запасе немножко времени, сделай благородное дельце — выпусти меня из этой монеты! Тень недовольно заворчал и совершил попытку подчинить себе хотя бы верхнюю часть тела. На мгновение ему почудилось, что на правой руке задвигался мизинец. Но, как оказалось, тот шевелился лишь из-за потревоженного нерва. Проклятая ирландская туша! — Эй, ты, Лепреконище! — кричала заточённая в монете Лиза. — У тебя есть пара минут на то, чтобы сказать заклинание и освободить меня, а в отместку я пообещаю не обращаться с тобой слишком сурово. Хватит уже этих глупых ловушек. Сделай то, что я от тебя прошу! — Ага, щас, — фыркнул в ответ Лепрекон, подняв своим резвым дыханием волну пыли. — Не дождёшься, дорогуша. Раз уж суждено нам с тобой страдать, так будем страдать в… в… вмефте. — В чем страдать? — Я фкавал, фто мы будем фтрадать вмеф-фте. — Ох-ох, ну вот, ты уже теряешь возможность говорить, — вздохнула Лиза. — Я надеялась, что ты будешь чуточку умнее и успеешь произнести свое гэльское заклятие, но нет — как и все Лепреконы, ты страшно упрям. Хочешь знать, что будет с тобой дальше? — Тень недовольно засопел в половицу. — Ты лишишься сознания. Точнее, крепко уснешь, как спящая красавица. Слыхал эту сказку? В ответ она услышала с пола громкий и пронзительный храп, и это значило, что её гениальное проклятие дошло до решающей стадии. Если честно, Лиза ожидала немного другого исхода. И что же делать теперь? «Не время паниковать! — подумала ведьма, блуждая по монете взад и вперёд. — Давай, соберись с силами. Теперь чудовище спит, но спит ли вместе с ним Шон?» Ее лицо посветлело от радости. — Шон! — позвала она в пустоту. — Шон Грин! Ты слышишь меня? Подай какой-нибудь звук, если слышишь? Но вместо ожидаемого сигнального звука стены мастерской сотряс лишь протяжный храп Лепрекона. Вероятно, Шон её не слышал, а если и слышал, то просто не мог дать ей ответа. А, значит, и вызволить её из монеты он тоже был не в силах. Лиза снова заходила по монете, ловко огибая искусно нарисованные кустики и веточки. С каждой секундой паника облепляла её тело, словно лапы огромной и склизкой жабы. Лиза пыталась придумать какое-нибудь заклятие, но голова отвечала ей пугающей пустотой. Отчасти, ситуация, в которую она так лихо угодила, выглядела очень нелепой и смешной. Не каждый мог похвастаться заточением в маленькую монетку. «Будет, что рассказать внукам, — подумала про себя Лиза и затем прохладно ухмыльнулась. — Ну да… Если только я до них доживу…» Но тут на другом конце мастерской громко звякнул железный колокольчик, и ухмылка тут же поблекла на ведьмином лице. Девушка налегла всем телом на невидимый экран, который отделял её от человеческого мира, пытаясь рассмотреть незваного гостя. Кто бы ни был этот незнакомец, он вёл себя слишком молчаливо. Глухие звуки каблуков ясно давали понять, что он приблизился к телу Шона и остановился возле него. Лиза хотела бы подать голос, но здравый рассудок посоветовал ей не делать никаких лишних движений. Ведь не ясно, как отреагирует их гость на говорящую монету… «Ну же, скажи хоть слово! Обличи себя!» — мысленно требовала юная ведьма, приложив ладони к стеклянному экрану. И — слава богами — гость подал голос. — Ш-Шон? Он принадлежал молодому юноше, но Лиза не могла точно вспомнить, кем именно являлся его обладатель. На самом деле, она и Шона-то лично знала совсем немного, а уж тех ребят, что вечно вились вокруг него, будто мухи, и подавно. Для Лизы они все были на одно лицо — одинаково чумазые, грубые и шумные. Одним словом, мальчишки. — Просыпайся! Судя по шороху одежды, незнакомец склонился над спящим Шоном. Возможно, он пытался понять, не придуривается ли тот, распластавшись на полу, словно медуза. — Ты что, пьян? — следом за вопросом в воздухе завис звук мощного шлепка. Лиза аж зажмурилась в страхе. — Типа ты так рад меня видеть, да? — снова громкий и мощный шлепок. — Напился, как свинья, и даже не попытался разделить выпивку со своим лучшим другом. Снова забыл обо мне, будто я ничего не значу, — в сердцах проронил юноша. — Какой же ты… говнюк! И снова шлепок по лицу — уже третий по счету. — Был бы я, как Мерти, — продолжил говорить тот вспыльчивый гость. — То оставил бы тебя здесь дальше собирать пыль. Но, к счастью для тебя, я не Мерти. И это вовсе не значит, что я тебя не ненавижу! Последнее признание было подхвачено очень чувственным и долгим храпом от лица Шона. — Свинья, — буркнул в ответ тот, кто был не Мерти. — Подымайся уже, отведу тебя домой. «Какой милосердный жест, — подумала Лиза, медленно отстраняясь от преграды и деловито кладя руки на бедра. — Значит, ещё немного, и я останусь одна…» Пока что она не могла определить, насколько критической была её ситуация. Она находилась в маленькой и круглой монетке, внутри которой здешний пейзаж был полностью сделан из настоящего золота. Под пейзажем подразумевалось совершенно всё — и маленькие деревья, и цветы, и извилистые поля, и даже небо, которое глазами пленницы больше напоминало огромный потолок с зависшими в воздухе облаками и птицами. Эдакая театральная сцена с приготовленными декорациями, но без зрительного зала и актерской труппы. «Для одного пенса здесь слишком просторно», — вскоре пришлось ей признать очевидный и скорбный факт. Она не очень-то и хотела далеко уходить от экрана, ибо до сих пор наивно полагала освободиться из плена. С другой стороны, в запасе не было ни одной идеи для побега, так что… Был ли смысл дальше топтаться на месте? Очевидно, нет. «Да ладно тебе, это же всего лишь монета! — попыталась себя утешить Лиза, неуверенно шагая вглубь декораций. — Никто тебя тут не съест. Разве ты слышала о том, чтобы рисунки на деньгах могли кого-то покалечить? Нет, милая, калечат не они, а тот, кто ими распоряжается. Так что нечего трусить!» Мыслить в таком позитивном ключе получалось не просто, но вполне себе реально. Она не думала, что когда-нибудь золотой цвет начнет вызывать в ней полное отвращение. Особенно, когда им было окрашено абсолютно всё! Даже она сама — и та была покрыта золотом. Пальцы, локти, волосы, одежда… Страшно представить, что же приключилось с её лицом. «Ну, по крайней мере, меня бы точно полюбили цыгане. И золотые зубы теперь отлично подходят всему золотому лицу… О, боги! Что это за звук? Он доносится из мастерской или меня уже настигли галлюцинации?!» К несчастью, ни одна из догадок не оказалась верной. Звук действительно был — такой резкий, неприятный для ушей, похожий на ритмичное трение металла о металл. Он совершенно не был похож на глюк, и звучал он явно не из мастерской Шона. Нет… Он был в самой монете — где-то близко, но не настолько, чтобы Лиза могла разглядеть его источник. Ведьма вынужденно остановилась посреди золотой тропинки и нервно стиснула кулачки. Что бы ни обитало в этих просторах, оно звучало очень пугающе. Звук продолжал раздаваться откуда-то из густых кустов. Он не приближался и не отдалялся. Он словно находился на одном месте и даже не надумывал замолкать. Что бы это ни было, оно либо не знало о существовании Лизы, либо знало, но не было в ней заинтересованно. Лизе кое-как удалось заставить себя идти дальше, хотя страх, который вился внутри неё крупным и холодным угрём, сковывал каждый её шаг. Остановившись возле очередного куста, она нерешительно потопталась на месте, опустил глаза к ногам и увидела золотой камешек. Бесшумно склонившись к земле, она подобрала свою находку и несколько раз подкинула её в воздух. Этот камень весил немного и был гораздо легче настоящих камней, но и им можно было набить нехилую шишку. Кем бы или чем бы ни было то, что скрывалось в золотой чаще, теперь оно обязано было очень серьёзно подумать о своей безопасности. Вскоре ведьме удалось выйти на небольшую полянку, где по её точным подсчётам и должен был находиться источник жуткого звука. Она ожидала увидеть монстра — одноглазого, зубастого, может быть, даже чешуйчатого… Но вместо него на золотом пне сидел… человек. Он был окутан в большой и полосатый килт, который, как бы это банально ни звучало, был сшит из золотых нитей. Собственно, он весь — от кончиков волос и до высоких сапог — был в золоте. К золоту сложно было привыкнуть, особенно когда оно было повсюду, и горело, словно настоящее пламя. А незнакомец продолжал себе невозмутимо точить свой огромный золотой меч золотым камнем, раскидывая вокруг золотые искры. Он был так увлечён своей работой, что не сразу обратил внимание на Лизу. — Кхм! — негромко прокашлялась ведьма, и только тогда незнакомец остановился. Подняв золотые глаза, он внимательно посмотрел на девицу. — Здравствуй, — произнёс он удивительно приятным тонким голосом и с явным шотландским акцентом. — Отрадно увидеть среди всей этой… роскоши… хоть что-то живое и способное на эмоции. — Э-э, да, согласна, — неуверенно ответила Лиза. — А… Ты откуда здесь взялся? — Разве не видишь? — раскинул руки шотландец. — Будь проклят тот день, когда мне довелось встретить этого гнусного беса!***
Роджер ненавидел Шона всем сердцем. После того, что приключилось с ними в лесу, его отвращала даже мысль об этом рыжеволосом эгоисте. А появление шерифа Куинн на пороге его дома лишь усугубило это непростое душевное состояние. В отличие от своего хмурого сына, родители Роджера были, напротив, очень рады любому гостю, особенно, если этим гостем был кто-то значимый и глубоко уважаемый городом. Матушка Роджера даже начала понемногу привыкать к утренним появлениям шерифа: теперь она заранее заваривала большой чайник и готовила пирог с какой-нибудь ягодной начинкой, а потом двух женщин можно было наблюдать на веранде, беспечно беседующих о всяких бытовых пустяках. Когда Роджер видел их вместе, его лицо искажала гримаса боли. Порою он очень сильно ненавидел госпожу Куинн за её беспредельную навязчивость. Каким образом ей удалось убедить его сделать первый шаг к долгожданному примирению с Шоном, оставалось для Роджера большой загадкой. Очевидно, шериф действительно обладала поразительным даром убеждения, ибо сам бы он ни за что в жизни не заставил себя прийти в эту обшарпанную мастерскую и пожать руку человеку, который его нагло предал. «За что мне всё это?» — подумал про себя Роджер, пряча лицо за тенью панамы. Шон лежал на его плече и не торопился приходить в чувство. И это было ужасно. Шериф Куинн ожидала его неподалеку от мастерской. Облокотившись на кирпичную стену, она с недоумением наблюдала за Роджером и Шоном, которые неспешно приближались к её персоне. Видимо, она тоже пыталась понять, за что к ней были так суровы боги. Ведь она рассчитывала увидеть, как мальчики скрепляют свои мизинцы в знак перемирия, а тут… — Что теперь-то произошло?! — зашипела она на Роджера, когда тот подошёл к ней достаточно близко. — Вы подрались? — Если и была какая-то драка, то явно без моего участия, мэм, — едко ответил ей Роджер. — Когда я пришёл в мастерскую, он уже был таким, клянусь вам. Думаю, он напился. — На… что?! — Куинн отрицательно замотала головой. — Нет-нет! Исключено! Я видела его этим утром — он был трезвым! — она схватила Шона за грудки и затрясла им, как тряпичной куклой. А тому хоть бы что. Тогда шериф приблизилась к его умиротворенному лицу и принюхалась. — Странно, спиртом вроде не разит. Только какие-то… травы. — Валерьянка? — предположил Роджер. — В любом случае, спит он так крепко, что его ничем и не разбудишь. Я пробовал. — Тогда его надо показать врачам, — приняла твёрдое решение шериф. — Это явно ненормальный сон. — Ой, да ладно вам, — Роджер несильно стукнул Шона в грудь, и тот ответил ему недовольным храпом. — Хех! Видели бы вы, как спит Байл — хоть танком по нему прокатись, он и пальцем не шевельнёт. Лучше давайте отвезем Шона домой, дабы он проспался. Немного подумав, Куинн взяла Шона за свободную руку и закинула её себе на плечо. — Хорошо, идём, — скомандовала она и указала в сторону своего автомобиля, который томился в тени деревьев. А Роджер был только этому и рад. Вокруг происходило столько всего странного и необъяснимого, что он уже и не хотел в этом разбираться. По крайней мере, стремиться это делать с таким же безумием, как поступала Куинн. Хотя, все равно это было странно. С какой стати у Шона росли на щеках такие густые бакенбарды, а уши были острыми и длинными, как у сказочного эльфа? И откуда в его мастерской появилась эта деревянная клетка…? Не сказать, что Роджер был частым посетителем шоновой мастерской, но одно он знал совершенно точно — никаких клеток, сделанных из дерева, раньше там никогда не было. Возможно, эти странности случались и прежде, но если они и были, то выглядели слишком мелко и незаметно. Теперь же это было похоже на огромный вселенский заговор. Чудеса стали происходить гораздо чаще, заметно завышая лимит своей дозволенности. И что самое страшное — Роджер больше чувствовал себя не скучающим зрителем, а самым настоящим участником какого-то безумного движения. Интересно, чувствовала ли то же самое шериф? Теперь они ехали в полицейской машине: Куинн сидела за рулём и крайне сосредоточенно следила за пустой дорогой, на соседнем сидении Роджер судорожно стискивал в кулаке ремень, а Шон полулежал на заднем сидении, и голова его беспечно болталась при каждом грубом повороте. Куинн была сильно обеспокоена их положением. — Как ты думаешь… — внезапно спросила она, не отвлекаясь от дороги. — Он… Что бы он там ни выпил… Это было сделано специально? — О чём вы? — поморщился Роджер. — Ну… эти травы… Может, он хотел… — Куинн поспешно замолчала и закусила губу. К её счастью, Роджер быстро понял намёк. — Э-эм. Нет. На самом деле я не знаю, но думаю, что нет. Шон ведь не такой. — А что если такой? После того, что случилось позавчера, я уже ни в чём не уверена. Роджер опасливо посмотрел на Шона через зеркало заднего вида. — Ну… Разве что… — он попытался подобрать слова. — Может быть, он так себя ведет из-за той англичанки? — Англичанки? — Ну да. Вы же слышали о том, что они расстались на не самой приятной ноте? — Вот оно что… Вскоре крупные дома и дорого украшенные (по меркам Рэдкила) вывески остались далеко позади, и их место заменило широкое поле, залитое солнечным светом. До дома мистера Грина оставалось проехать ещё пару километров. — И когда он только успел отрастить такой мех на лице? — раздражённо фыркнула шериф, помогая Роджеру вытолкать спящего Шона из салона полицейской тачки. До крыльца нужно было миновать небольшой заборчик и заросшую травой тропинку. Нести на спине спящего ирландца было не так весело, как хотелось бы себе вообразить. К тому же, Шон имел жуткую наглость пускать слюни и иногда храпеть так громко, что от его утробного рыка немели уши. «Поскорее бы всё это закончилось», — с надеждой про себя подумал Роджер. Его панама промокла и потемнела от пота. Теперь он совершенно точно ненавидел Шона и не желал ни за какие коврижки прощать его странные выходки. Исчезновение в воде, рыжие бакенбарды, длинные уши, полуразрушенная мастерская, а дальше что? Когда до входной двери осталась всего одна деревянная ступень, Роджер почувствовал, что спящее тело внезапно начало подавать признаки жизни. Сначала это было лишь ленивое ворчание, но как только шериф притронулась пальцами к дверной ручке, Шон неохотно завозился на её плече, словно большой и недовольный кот. — Да что с ним не так, чёрт возьми? — запыхтела шериф, изо всех сил стискивая брыкающегося Шона за его острые локти. — Будто бес в него вселился! — Полагаю, вы не далеки от правды, мэм, — ответил Роджер, делая ещё одну попытку затолкать тело Грина в узкий дверной проем. Роджер Доннели никогда не видел горящих людей вживую. В фильмах — да, объятое красным пламенем чучело во время праздника — разумеется. Но одно дело созерцать медленную смерть бутафорской куклы, а другое — агонию настоящего живого человека, мыслящего и чувственного создания. Наблюдать за языками пламени, что резво вырывались из кричащего от боли тела, будто острые вилы, прошедшие сквозь мягкую и податливую плоть, было для Роджера совершенно новым и весьма неприятным опытом. Опытом, о котором он с большой радостью хотел бы поскорее забыть.