***
В больших квадратных окнах госпиталя жёлтым пламенем пылало дневное солнце. Медсестры пробегали мимо стойки регистрации, неся в руках чистые полотенца. На длинной чёрной клиентской скамье сидела старуха, а чуть дальше от неё — у самого краю над плакатом с рекламой прививок — гнездилась семья фермеров с маленьким ребенком. Все они с нетерпением ждали своей очереди. Администратор — полный мужчина с не самым приятным лицом — полусидел, полулежал на своем скрипучем стуле и сонно поглядывал на экран маленького телевизора, который был припрятан между документами. В будний день эфир буквально трещал по швам от количества постановочных передач. Одна из них была особенно смешная, так как практически полностью держалась на искромётных остротах ведущего, который не лишал себя удовольствия лишний раз позлорадствовать над участниками своего шоу. Финансовое состояние, неудачный брак, скверная работа, проблемные соседи — любая обронённая из уст участников мелочь моментально становилась мишенью для насмешек. Эту передачу администратор смотрел с особым упоением и в такие моменты не проявлял никакого интереса к тому, что происходило за пределами его рабочего места. Потому он и не придал особого значения пробежавшим мимо его стойки парням, один из которых был одет, как гражданский, а другой как пациент. Собственно, что в этом плохого? Нечего занимать койку, раз ты уже способен носиться по коридорам, как угорелый. Улыбнувшись своим размышлениям, администратор со спокойствием на душе продолжил наслаждаться дневным телешоу. Роджер Доннели неутомимо следовал за Шоном по пятам. Всего несколько минут назад лицо Шона было плотно окутано бинтами, от которых пахло хлоркой и какой-то заживляющей мазью. Лечащий врач утверждал, что ожоги юного Грина были весьма серьёзны. «Четвёртая степень. В таких случаях нередок летальный исход, — буднично сказал он, попутно делая какие-то короткие заметки в планшете. — В любом случае ему понадобится пересадка кожи». «И вы этим, разумеется, не занимаетесь», — несмотря на, казалось бы, вежливое утверждение, голос шерифа Куинн был полон нескрываемого возмущения. «Поймите нас правильно, шериф, у нас нет для таких процедур соответствующих специалистов! Мальчику необходима срочная перевозка в столицу. Если вы или кто-то из его… родственников, — врач посмотрел на лежащего без сознания пациента, и в его взгляде застыла озадаченность, — в общем, если кто-то из вас в состоянии оплатить перевозку, то вам лучше поторопиться». Диалог проходил без каких-либо таинств, и Роджер являлся его невольным свидетелем. В тот момент его колени взволнованно тряслись, а в голове юлой вертелся лишь один единственный вопрос — что будет дальше? А что дальше? Спустя несколько часов тишины, пока шериф Куинн ездила решать проблему с перевозкой пациента в Лимерик или даже в Дублин, Шон внезапно предстал перед Роджером без единого намёка на ожоги той самой зловещей четвёртой степени. К тому же, он был сильно удивлён, узнав о том, что скоро должен был уехать в другой город на дорогую операцию. Вот вам и четвёртая степень, что б её! — Я правильно понимаю, что в тот вечер в лесу ты провалился не просто в лужу, а в портал, за которым тебя дожидался… Лепрекон? — спросил Роджер, когда они вдвоём в дикой спешке покидали больничные стены. — Тот самый Лепрекон, который потом передал тебе всю свою силу, воспользовавшись неким магическим договором? Шон промолчал, хотя минуту назад, когда они были ещё в палате, его невозможно было заткнуть. Он с захлёбом рассказывал о своей чудесной силе, о своей регенерации, о бороде, которая росла на его лице с чудовищной скоростью. А что он ещё мог поделать? Роджер, считайте, припёр его к стенке со своими расспросами и требованиями поведать правду. — Это всё очень интересно, — сказал он после услышанной так называемой правды, — но если шериф сейчас вернётся и увидит, что ты… как бы это… оправился, то я не знаю, что она с тобой сделает. Она же прямо сейчас ради твоего славного личика деньги из мэрии вышибает. Шон кивнул, прекрасно понимая, какой тяжёлой бывает рука у мисс Куинн. — Хорошо, в таком случае, уходим отсюда, — он легко скинул одеяло на пол, смахнул с себя провода и бодро выпрыгнул из койки. — Ч…что? Как это — уходим? Куда?! Ты же пациент! — ошалел Роджер, но на все его вопросы Шон ответил ему загадочной усмешкой. — Больше нет. И быстрыми движениями стянул с головы бинт. Ребята без проблем пересекли больничные двери, и в носы им ударили сладковатые запахи солнечной весны. — Что же ты теперь такое? Лесной бес? Божье явление? Инопланетянин? — Цыц! — Шон повернулся к Роджеру и приложил указательный палец к губам. — Не нужно говорить об этом так громко. «Ага, иначе следующей остановкой будет не просто больница, а психлечебница», — подумал про себя Роджер. Он и сам-то не горел желанием верить в услышанное и увиденное. — Куда мы бежим? — вскоре не вытерпел он, когда ему стало казаться, что они успели пересечь весь Рэдкил. — Обратно в мастерскую, — ответил Шон. — Там остался мой котёл с золотом. — К… котёл с чем?! — Да тихо ты! Они быстро миновали проезжую часть, попутно помахав рукой проходящей пожилой чете. Роджер изо всех сил старался вести себя непринужденно, но это было сложно, особенно, если в голове все мысли кружили вокруг золота. — Откуда у тебя взялся котёл с золотом?! — Достался от Липока. В общем, теперь я его хозяин. — То есть, ты можешь это золото потратить? — Могу, но не хочу. — В смысле, не хочешь? — Не хочу и всё! — неожиданно вспылил Шон. В этот момент Роджеру показалось, что тот посмотрел на него не своими зелёными глазами, а чужими — большими и жёлтыми, как у дикого кота. Ему стало не по себе.***
Дверь в мастерскую Грина осталась приоткрыта, однако в помещении не было никаких следов чужого присутствия. Заколдованная Лизой клетка продолжала расти прямо посреди комнаты, да так непринуждённо, что её присутствие казалось даже нормальным и естественным. Шон направился к кассовому аппарату, где, как он помнил, лежала заколдованная золотая монета. — Не трогай, — сказал он позади стоявшему Роджеру, когда тот наклонился к оброненной дамской сумочке. — Это ведьмина вещица. Из-за неё я и уснул сном спящей красавицы. Роджер тут же трусливо одёрнул руку, словно сумочка намеревалась превратиться в собаку и вцепиться в его рукав. — Странно, — проговорил он. — А выглядит такой… человеческой. Шон не удостоил друга ответом. Он взял в руки золотую монетку и, выставив её на свет люстры, посмотрел на обе её рельефные стороны. Если за эти несколько часов Лиза не сумела найти способ выбраться из лепреконской ловушки, то она всё ещё сидела внутри. Возможно, она прямо сейчас смотрела на Шона и проклинала его всеми бранными словами, которые знала. С другой стороны, она заслуживала наказания. Ведь это она первая напала на него, воздвигнув на его территории эту уродливую деревянную клетку. Если бы она начала их новое знакомство с простой и спокойной беседы, то Шону не пришлось бы вызывать на подмогу свою тёмную половину, которую он сам не сильно-то и жаловал. Кстати говоря, о ней… Шон попытался мысленно связаться с Тенью. Раньше ему удавалось отыскать его в себе практически на раз-два, но после того снотворного проклятия Тень больше не стремился выходить на связь. Может, ведьминская сила каким-то образом ранила его и он нуждался в помощи? У Шона даже ладони запотели от таких мыслей. Если прежде он искренне желал, чтобы Тень исчез из его жизни, то теперь, когда это желание исполнилось, Шону вдруг стало очень неуютно находиться в собственном теле. Словно его разум освободился от лишней ноши, и внутри вдруг стало пусто, зябко и немножечко, совсем капельку одиноко. Ну ладно, это это всё пустяки. Сейчас перед ним стояла главная задача — вызволить из монеты Лизу. Зачем? Чтобы получить ответы на вопросы, которыми он успел обзавестись, пока сбегал из больницы со своим другом. Кто она? Откуда? Что она знала о нём и что знала о Лепреконах? «Возможно, она подскажет мне, как выбраться из Рэдкила», — последняя идея была такой сладкой, что улыбка сама невольно резала губы. Шон представил, как встречает Мэри где-то на пустынной дороге, ведущей в Дублин, говорит ей кто он, что умеет и что знает, а потом… … Шону бы хотелось, чтобы их беседа закончилась томным поцелуем в губы. — Слушай, а золото твоё… где оно лежит? Шон тут же ревностно зарычал. Мозгом он, конечно, понимал, что поступает немного глупо, но лепреконскую сущность было не просто обуздать, особенно, если она занимала половину его тела. — Оно здесь. Но я не советую тебе его искать. — Почему? Жадничаешь? Почувствовав на себе недобрый взгляд, Роджер поспешил стушеваться. — Да что ты сразу завёлся? Не нужно мне твоё золото, его всё равно тут нигде не продать! А ты… откуда ты вообще знаешь, что оно лежит здесь, а не украдено каким-нибудь хитрым клиентом? Времени-то прошло достаточно с того момента, как мы с шерифом отвезли тебя в больницу. — Это сложно объяснить, но я как бы чувствую его, — Шон постарался взять себя в руки. На его лбу заблестели крохотные капельки пота. — Оно как бы говорит со мной, но только не на привычном человеческом языке, а на другом, инородном. Если бы кто-то сюда вломился и украл мой котёл, я бы сразу это почувствовал. — На что походило бы это чувство? — не унимался Роджер. — Это… как если бы у тебя отняли палец на руке. Больно, не комфортно, но жить, в принципе, можно. — А, понятно, — Роджер постарался представить себя без пальца и сконфузился. — Утолил любопытство? Теперь ты можешь помолчать хотя бы минуту? — Шон с укором воззрился на своего друга. — Мне нужно сконцентрироваться на монете. — Да, пожалуйста, — махнул рукой тот, словно ему было всё равно на магию Шона. — Только знай, что времени у нас не ахти. Как только шериф поймёт, что ты сбежал, она начнёт прочёсывать город. И знаешь, какое место она посетит в первую очередь? Твою мастерскую. — В таком случае нам нужно найти более укромное место, — задумчиво проговорил рыжеволосы юноша, неотрывно глядя на монету. — То, куда шериф Куинн так просто не явится. — Ха! Такого места не существует на карте, — с насмешкой возразил ему Роджер. — Если шериф захочет, она нас из-под земли достанет. — Тогда мы попытаемся зарыться поглубже. Сказав это, Шон щёлкнул пальцами, и дощатый пол мгновенно пришёл в активное движение. Помещение завертелось, закрутилось, словно чёртово колесо, кругом стали вспыхивать зелёные, жёлтые и красные огоньки. Роджер почувствовал в горле тошноту и поспешил прикрыть рот ладонью. Прошла доля секунды (на самом деле, для Роджера она была сродни часу), и комната остановилась. Только на этот раз она была похожа не на мастерскую, а на какой-то кирпичный короб без окон и с одной лишь тяжёлой железной дверью. Роджер испуганно осмотрел новое местонахождение. Вскоре он стал различать в полумраке длинные прутья, которые тянусь с пола до потолка, и в этот же момент страшная догадка посетила его голову. — О божечки, — промолвил он, схватившись обеими руками за края панамы. — Да мы в обезьяннике! — Ага. — Как ты это сделал?! — Сам не знаю, — ответил Шон. — Раньше никогда такого не делал. Ну, как не делал… Был один раз, когда я смог переместиться силой мысли с одного места на другое, но тогда я был… скажем так… немного не в себе. — В каком это смысле — немного не в себе?! — воскликнул Роджер. — Да забей на это! Как только я найду способ вызволить ведьму из этой монеты, мы тут же переместимся в какое-нибудь более благоприятное место, — Шон взглянул на монету, которая продолжала маняще сверкать на его худой ладони, несмотря на то, что в помещении практически не было света. — Но если ты хочешь уйти прямо сейчас, то я тебя не держу. Ты не обязан помогать мне. Роджер хоть и готов был верить словам друга, но на всякий случай толкнул ладонью дверь клетки. Та же — кто бы мог подумать! — отворилась, но с характерным скрипом, словно её петли не смазывали много лет. Несколько секунд Роджер просто молча смотрел на дверной проем, словно ожидал появления ещё какого-то чуда. Одна нога медленно и безвольно приподнялась, готовясь сделать шаг в сторону выхода… и затем также медленно опустилась обратно. Ну, уж нет! Хоть и не по своей воле, но он стал персонажем фантастического фильма. Просто отказаться от этой роли мог только полный дурак, а Роджер дураком не был. — Чёрт с тобой, Грин, — прорычал он и хлопнул дверью. — Давай уже преступай к своим фокусам. Шон направил силу своего разума на золотую монету. Он так старался, что даже уши заболели от его отчаянных усилий. Но, к его глубокому разочарованию и гневу, монета даже формы своей не поменяла. «Ну же, дружок, — обратился он к своему второму «я», которое до сих пор молчало и не подавало признаков существования. — Подсоби мне немного. Скажи, как мне вытащить девушку из монеты». Но Тень не ответил ему. Возможно, магия Лизы убила его самооценку и он, опозоренный и печальный, покинул тело Шона навсегда, оставив после себя щепотку лепреконских чар в честь светлых воспоминаний о чудесном полёте из кирпичной трубы или прогулки по ночному лесу. Или же он просто предпочёл не подавать признаков жизни, чтобы не усугублять и без того неприятную ситуацию с побегом из больницы. В общем, что-то подсказывало Шону, что с Тенью он так просто не свяжется. Перед ним предстала весьма непростая задача. Для кого-то она могла показаться невыполнимой, но Шон не относился к таким людям. В его сердце ещё жила вера в то, что он может справиться и без помощи вредных сидов, которым он даже не нравился. — «Fàilligeadh», — произнёс он немного неуверенно. В темнице послышался робкий шорох. Это Роджер, уставший бродить по квадратному помещению, присел на скамью отдохнуть. — «Shass»? «Gèill ban-draoidh»? Да чёрт! — Ты пытаешься колдовать на гэльском? — изумился его товарищ. — Вот именно, что пытаюсь, — прорычал в отчаянии Шон. — Потому что я вроде бы должен знать его, но почему-то чувствую в голове лишь сплошной туман. — То есть, ты не можешь достать эту ведьму из монеты? — Я делаю всё, что в моих силах! Еще несколько минут прошло под монотонное бормотание Шона, прежде чем Роджера вновь одолела тоска. Он даже представить себе не мог, что колдовство могло быть настолько долгим и унылым. Тем же временем, обессиленный Шон встал на колени перед монетой, точно в молитве, и попытался вспомнить еще хоть одно слово на старом языке. Даже он, будучи волшебным существом, устал от того, что происходит. «Тень, пожалуйста, ответь мне! Я всего-то третий день Лепрекон и ещё не знаю ни единого заклинания! Пощади меня!» «Ты звал меня, мальчик?» Шон удивленно выпучил глаза, уставившись на освещённые синевой прутья. Неужели ему это не померещилось? Родной голос Тени! Тот самый — хриплый, угрюмый, полный вселенской скуки. «Слава богам! Тень, где ты пропадал? Почему не отвечал мне? Я думал, ты окончательно меня возненавидел!» «Дело вовсе не в моей неприязни к тебе, мальчик. Магия этого существа… этой маленькой ведьмы… Она, скажем так, оказалась для меня немного непредсказуемой. Я уснул вместе с твоим телом настолько крепким сном, что даже не смог прийти в себя, когда два примата проносили нас под майской ветвью». — Эй, Шон, ты чего это там завис? До этого хоть что-то говорил, а теперь просто стоишь в темноте, да молчишь себе, — недовольно проворчал Роджер, подняв панамку. — Скажи хоть что-нибудь, а то у меня уже мурашки по спине бегут от этого места. «Это же один из тех приматов!» — удивился Тень. «Его зовут Роджер и он не примат, а мой друг, — рассерженно ответил существу Шон. — Наверное, даже самый лучший и единственный друг, потому что другого друга у меня и нет». «Как прозаично. Ну, а от меня чего ты хочешь, получеловечек Шон? — в голосе Тени раздались нотки знакомой насмешки, от которой в душе Шона становилось и колко, и в то же время тепло. — Я очень слаб из-за ведьмы и той майской веточки, мне нужна ещё хотя бы пара часов, чтобы восстановить силы и самолюбие…» — Да с удовольствием, восстанавливай силы, но только после того, как ты скажешь мне, как достать из монеты ведьму, — Шон был так сильно возбужден, что даже не заметил, как сказал свои мысли вслух. Его голос так неожиданно вспыхнул в царстве молчания, что Роджер едва не свалился со скамьи. — Господи, Шон! — крикнул он. — Да с кем ты там говоришь?! — Помолчи, Роджер! «Ведьму? — Тень глубоко задумался, а затем даже вроде бы растерялся. — Ты что, действительно этого хочешь? Но зачем? Ведьмы испокон веков считались нашими… кхм, недругами. Она не будет относиться к тебе доброжелательно, даже если ты подаришь ей свободу. Подожди хотя бы пару часов, и мы вместе попытаемся с этим разобраться…» — Нет, я больше не собираюсь ждать! — взорвался Шон. — Говори сейчас! — Шон! — подскочив на ноги, Роджер обеспокоено посмотрел на друга. А затем его взгляд метнулся к одной-единственной двери, которая вела наверх, в полицейский участок. — Сюда кто-то идет! И правда — за дверью отчётливо доносились шаги, и с каждой секундой они становились всё ближе и ближе. Так как Роджер и Шон довольно-таки часто бывали в обезьяннике, они могли даже по звуку определить, сколько ещё секунд у них имелось в запасе. Шон прикусил язык, напряг свой слух, рассчитал эти самые секунды, а затем снова обратился к Тени: «Ладно, хватит вредничать! Скажи мне заклинание и отдыхай, сколько влезет! Я сам всё сделаю!». «Каковы гарантии, что твоё тело не погибнет после повторной встречи с ней? Послушай меня, мальчик, эта ведьма сильна. Возможно, не так сильна, как те, что жили триста лет назад, но эта тоже способна причинить тебе вред. Без меня ты ничего не сможешь ей сделать. Ты понимаешь смысл моих слов, получеловечек?» «Клянусь, она ничего со мной не сделает. Всё будет хорошо! Умоляю тебя, Тень…!» Шаги подобрались к двери. Роджер мог отчетливо видеть силуэт в светящейся щели под дверью. Зазвенело кольцо, состоящее из десятка мелких ключей. Роджер начал от волнения скулить и дёргать Шона за локоть. В следующий миг обезьянник исчез из поля его глаз, превратившись в цветастую и беззвучную кашу. Роджер готов был упасть на землю (или на чём он сейчас стоял) и позволить завтраку выйти на свободу, ибо повторно терпеть эти скачки сквозь пространство оказалось совсем непростой задачей. Но стоило ему подумать о том, какого цвета будет его переваренный бекон, как каша рассосалась, явив на свет зелёное поле, над которым сверху нависал огромный и синий купол. Позади двоих парней с тяжелым звоном рухнул котел с лепреконских златом. Запах полевых цветов защекотал Роджеру ноздри, и тот чихнул в сложившие лодочкой ладони. — Проклятье, — выругался он. — Теперь-то мы где? — На территории моего дома. — Так нам же опасно находиться здесь, забыл? Дом и твоя мастерская — те места, которые Куинн посетит в первую очередь. Мне даже страшно представить себе, что она с нами сотворит, когда поймает за жопу! Как она начнет допрашивать… — с глазами, полными ужаса, Роджер схватил свою панамку и силой вжал её в свою лохматую чёрную голову. — Её методы до безобразия страшны! Она умеет давить на больные точки, Шон. Она умеет… — Не волнуйся. Сейчас я освобожу ведьму, и мы решим, что делать дальше. Возьми на всякий случай вилы. — Но ты сказал, что не знаешь, как вызволить её оттуда, — нахмурился Роджер. — Теперь знаю. Мне помог кое-кто. А теперь сделай, что я прошу. Если ведьма начнёт вести себя враждебно, то… — То что? — Роджер на ватных ногах направился к крыльцу дома Гринов и ухватился потными пальцами за деревянную ручку вил, что стояли, будучи воткнутыми, возле ступеней. — Честно? Я не знаю. Но очень надеюсь, что она встретит нас с радушием и бутылкой холодного пива, — Шон встал в боевую позу, выставил на свет проклятую монету и громким, твёрдым гласом озвучил заклинание, которое было раннее неохотно нашёптано Тенью. — «Eirich»! Монету охватило огнем, да таким горячим, что защипало в пальцах. Выругавшись, Шон кинул монету в землю, где та тотчас выжгла вокруг себя всю ближайшую траву. А потом минула секунда, и на месте выжженного травянистого ковра в синем дыму появились два тела. Одно из них Шон узнал сразу, ибо с их последней встречи Лиза никак не изменилась, разве что её длинные волосы стали вдруг спутанными, а в глазах ощущалась искринка надвигавшегося безумия. Она жадно протёрла побледневшее лицо, пока у неё не заалели щеки, а затем со злым недоверием уставилась на первого живого, кто стоял поблизости — то есть, на Шона. — Ты, — прошипела она голосом гремучей змеи. — Ты запер меня в этой штуковине! — Послушай, — Шон попытался принять максимально невинный облик, хотя со своими ярко-огненными бакенбардами и острыми ушами ему давно следовало расстаться с таким каверзным словом, как «невинность». Больничная пижама тоже как-то не красила его облик. — Я больше не собираюсь с тобой ссориться! Да и в тот раз я не хотел причинить тебе вред. Я даже понятия не имею, из-за чего начался наш сыр-бор. — Пытаешься язык заговорить, сид? — злобно ухмыльнулась Лиза. — Да какой я сид?! Взгляни на меня. Это я — Шон Грин, сапожник! — Мне кажется, она не верит тебе, — решил встрять в разговор Роджер. — Да и на ведьму она не особо похожа. А это вообще кто? — его палец устремился на тело, которое лежало позади Лизы. — Он жив вообще? На секунду Лиза растерялась. До этого момента она не видела Роджера, и поэтому его появление сильно удивило её и даже сбило с толку. У Лепреконов ведь не может быть сообщников и уж тем более друзей. Может, подумалось ей, Шон говорил ей правду? Что он действительно тот самый людской паренек, безмерно влюбленный в Мэри Керкленд, а не озлобленный древний Лепрекон, как ей думалось с самого начала? Даже пахло от него как-то иначе, не как от настоящего сида, а скорее как от человека. А когда речь зашла об Илэсэйд — том самом шотландце, которого она усыпила, дабы избавить себя от неловких разговоров, девушка окончательно запуталась. Её разум как будто не хотел принимать тот простой факт, что она больше не в золотой монете, а на свободе. И благодарить за это она должна была… кого? Шона Грина? По всей видимости, да. — А… это… — она неохотно отвела взгляд от человека, которого собиралась убить. — Это мой сокамерник — шотландец, которому сейчас должно быть больше трехсот лет. — Шотландец, говоришь? — Роджер аккуратно пихнул тупым концом вил спящее тело, обличенное в полосатый плед. — Наличие груди говорит, что это не просто шотландец, а самая настоящая шотландка. — Что?! — вскрикнула Лиза. — Что ты несёшь, мальчик в панаме? — То и несу, — смущенно проворчал Роджер. — Наверное, там, откуда эта дама родом, очень хорошо кормят. — Да ты шутишь! — Лиза оттолкнула Роджера и сама вгляделась в спящее шотландское лицо. Вроде бы всё было на месте — шрамы, прямой нос, тонкие обветренные губы… ну, ещё веснушки появились, ворох густых чёрных ресниц, крупные мускулистые руки, с трудом скрываемая в пледе пышная грудь… — Проклятье! Я думала, что общалась с великим шотландским горцем! Монета сильно исказила наши облики… да, собственно, и наплевать. Речь сейчас не о нём… не о ней, а о Шоне и о его способностях! — А что не так с моими способностями? — Всё не так! — Лиза направилась на Шона и остановилась лишь тогда, когда едва не наступила ему на ботинок. Её совсем не волновало, что она ругалась с парнем, одетым в пижаму. — Люди не должны обладать такими способностями! Это… Это неправильно, незаконно и совершенно неадекватно! — Откуда тебе-то об этом знать? — удивился Шон. — Мой род всегда следил за этими краями. Годы ведьмовского опыта, наблюдений за сидами и собранных знаний хранятся здесь, — девушка легонько коснулась пальцем своего лба. — Моя бабушка — последняя ведьма с холмов — очень бережно передала мне свои знания, прежде чем её настигла смерть. И знаешь, что? В наших знаниях нет ни одной информации о людях, которые вдруг ни с того ни с сего стали сидами, ибо это невозможно. Нельзя скрестить два вида, которым не было суждено жить на одной земле. — В таком случае, — важно заявил Шон Грин, — твои собранные ведьминские сведения устарели. Как видишь, я стал сидом, и не сказать, что это было сложно… — Тогда я просто обязана тебя изучить! Никто не знает, как сильно эта лесная магия повлияла на твоё тело. Она не даётся просто так, понимаешь? Любая магия стоит очень дорого! — Ну… Вероятно, я уже заплатил свою цену, — не стремился унывать парень. На его лице продолжала сверкать счастливая и глупая улыбка. — Я уже давно умер. То есть, — поправил он, когда Роджер и Лиза дружно округлили глаза, — формально умер. Тот Лепрекон… Как его… Липок. Липок достал кинжал и ударил меня в сердце, при этом заявив, что только таким образом я смогу стать настоящим сидом. После случившегося я как будто переродился. Лицо Лизы обрело мертвецки бледный оттенок, а в глаза прокралась тоска. — О боги, — сказала она на выдохе и растерянно взялась за голову. — Перерождение, кинжал… что же ты натворил, идиот? — Простите, что вмешиваюсь в вашу…кхм, ссору, но не могли бы вы разъяснить мне — простому человеку без образования в школе магии — что вообще происходит? — громко поинтересовался Роджер. — Просто я уже довольно долгое время вообще не понимаю, о чём вы говорите. — Тебя это не касается, Роджер, — резко ответила ему Лиза. — Оно касается только нас с Шоном. Роджер готов был отступить, ибо голос ведьмы умел убеждать, но тут он удивленно встрепенулся. Что-то он не мог припомнить, когда говорил этой девушке своё имя… — Я не собираюсь отдаваться тебе на опыты, — в ту же секунду услышал он недовольный голос Шона. — Ну, по крайней мере, прямо сейчас. Для начала я должен кое-что сделать, и… и, честно говоря, здесь мне нужна будет твоя помощь. Лиза удивленно подняла брови. — Моя? — Ну да. Ты же ведьма. Полагаю, ты знаешь о сидах больше, чем… — сапожник немного замялся, не желая признавать неприятный его сердцу факт. — Чем ты, — закончила за него ведьма и едва ли заметно улыбнулась, — чем ты, сын из старого рода, что поселился тут ещё до времен войны Алой и Белой розы. — Давай опустим этот момент, хорошо? — развел руками Шон. — Разве я обязан знать наизусть все предания, которые рассказывал мне отец? Да и что в этих сказках может быть полезного? Боюсь тебя огорчить, но я потомок семейства Гринов, а не какого-то там мудрейшего Мерлина. — Прежде чем становиться сидом, ты должен был хотя бы немного понимать, на какой идёшь риск. Ты же… — она с отчаянием вздохнула. — Ты же Шон Грин, — в этот момент ее голос стал совсем слабым и печальным. Она отошла от Шона на несколько метров и присела на мягкую зелёную траву. В тот момент, когда она перестала пристально смотреть на него, Шон вдруг вспомнил, что всё это время вёл полемику не просто с ведьмой, а с юной девушкой, у которой тоже имелись свои чувства. — Я так много слышала о твоей семье от бабушки… Она говорила, что все Грины были сказочниками. Нет, не в том смысле, что они все были выдумщиками, — Лиза поправила себя и покраснела. — А именно сказочниками. Рассказчиками удивительных историй о нашем мире. Дети, к слову, очень любили твоего деда, Шон. И твоего отца тоже почитали. Если бы он не погиб столь рано… — Я бы не хотел затрагивать эту тему, — сдавленно оборвал её печальный монолог Шон. — И, честно говоря, о сказочниках слушать мне тоже не интересно. — Разумеется, не интересно, — покачала головой Лиза. — Кому сейчас нужны эти нелепые детские сказки? — она горько посмеялась. — Я знаю, что тебе интересно — ты хочешь найти Мэри, и это единственная цель, из-за которой ты не стал держать меня в монете целую вечность. — Не правда! — Эй, ребята! Простите, что я снова вмешиваюсь, — и чтобы усилить своё вмешательство, Роджер рискнул встать прямо между Шоном и Лизой. Так, он был уверен, что эти двое точно заметят его незначительное присутствие. — Но вы не хотите продолжить свою беседу в другом месте? Я понимаю, что окраина Рэдкила — хороший вариант для сокрытия, но даже она не спасет нас надолго от гнева шерифа. Шон заметно посуровел, ибо малейшие упоминания о шерифе Куинн вызывали в нём не самые радужные эмоции. — Ты прав, — сказал он и огляделся по сторонам, как бы оценивая их позицию. — Но дальше территории Рэдкила мне не уйти, а постоянно кочевать по городу слишком опасно. Нас троих точно заподозрят и тут же доложат полиции. Остается единственный здравый вариант — это перебраться в лес. Там мы точно будем в безопасности какое-то время. Шон посмотрел на Лизу, которая продолжала сидеть на траве и флегматично разглядывать облака на небе. Она как будто и не участвовала в их разговоре, словно её всё это не касалось. — И я хочу, чтобы ты пошла с нами, — добавил Грин. Лиза тут же опустила глаза и нахмурилась. — С чего бы это? Думаешь, я настроена тебе помогать? Оценив её едкий тон, Роджер тихо шепнул Шону: — Брось. Она ни за что не согласится. Тем не менее, Шон не намеревался отступать. Особенно сейчас, когда успех был практически у него в руках. — Слушай, если ты хочешь изучить меня, — сказал он, наклонившись к Лизе, — то так и быть, я готов пойти на уступки. Но лишь в том случае, если сначала ты поможешь мне. Девушка хмыкнула, но не сказала ни слова. — Вспомни наш предыдущий бой и его последствия. Мы оба тогда проиграли, и оба сейчас нуждаемся в небольшой реабилитации. Я очень сомневаюсь в том, что ты готова драться. Ты же тоже устала, не так ли? Он отважно заглянул в её лицо — несомненно, очень симпатичное, несмотря на заметную асимметричность оливковых глаз и уголков нежно-розовых губ, к которым прилипли пряди её длинных русых волос. Ему хотелось увидеть в её взгляде опаску. Хотелось почувствовать себя правым. Хоть раз в жизни. Но Лиза не позволила ему заглянуть в себя так глубоко. Она демонстративно отвела взгляд и уставилась на лепреконский котёл. Закусив губу, она стала жадно вглядываться в него, словно гипнотизируя. Почувствовав неладное, Шон перегородил котёл своим телом, чем вызвал на лице юной ведьмы если не бешенство, то его яркие отклики. — Да даже если я и соглашусь на твою сделку, — сердито заявила она, вставая с земли и отряхивая ладони, — в лес я не пойду. Ни за что вы меня туда не затащите. — Почему же? — Да потому что после Белтейна там опасно находиться, особенно мне. Сиды разорвут меня на части, когда узнают, что я ведьма. А они узнают. Ты же узнал, невзирая на то, что являешься наполовину человеком. — Ага, к тому же, это моя лучшая половина, — попытался отшутиться Шон, но, увидев в глазах девицы недовольный блеск, поспешил стушеваться. — Ну, хорошо, тогда предложи ты, ибо я уже исчерпал все свои гениальные идеи. Лиза ухмыльнулась и с важным видом обошла юношу стороной, словно какую-то маловажную преграду. Положив руки на бока, она посмотрела на дом Гринов, который, будучи пустым, производил на гостей не самое лучшее впечатление. Из окон веяло мраком и холодом. Казалось, стоит только отвернуться, и дом оживет и начнёт пытливо смотреть на тебя в ответ. Если бы не статус ведьмы, Лиза бы позволила себе немного испугаться. Много всего странного и жуткого слыхивала она об этом месте. Бабушка любила рассказывать о Гринах: о дедушке Шона — Антэйне Грине, заядлом любителе рассказывать истории у костра, об отважном Оэне Грине и, разумеется, о тяжёлой болезни Шона и его безрадостном детстве под крылом дальней родственницы. Мысли о бабушке вызвали в душе Лизы томительную грусть. Не от кого теперь ей было ждать помощи, не у кого спросить совета, некому даже пожаловаться. «Ну, ничего, когда-то это же должно было произойти, — тут же постаралась успокоить себя Лиза. — К тому же, ты побывала в монете Лепрекона. После такого приключения тебе уже любая передряга должна быть по плечу». — Этот дом, — произнесла она, указав ладонью на чёрные, как бездна, окна обители Гринов, — послужит нашим укрытием. — Плохая идея, — тут же возразил ей Шон. — Шериф Куинн найдет нас здесь в два счёта. К тому же, — добавил он, нервно сглотнув, — мой дом увешан этими треклятыми праздничными веточками, поэтому я всё равно не смогу попасть внутрь. — Ах, майские веточки, — Лиза небрежно рассмеялась. — Это всё пустяки. В её смехе крылась яркая издёвка. Шон начал понимать, что, затевая дружбу с ведьмой, ступил на скользкую тропу, однако повернуть назад уже не мог. У него не было ни сил, ни возможностей, ни желания что-либо менять.***
День постепенно близился к своему завершению, уступая место шустрым сумеркам. Ветер из теплого и ласкового обратился в нечто холодное, злое и суровое, и вот в небе робко замигали первые крохотные созвездия. Меж чёрными силуэтами старых яблонь промелькнула хитрая улыбка полумесяца, но она была ещё тусклая и только-только набирала силы, чтобы потом озарить луга своим призрачным светом. За всё это время дорога, что тёмной линией пролегала прямиком к дому Гринов, выглядела пустой, словно по ней никогда не ездили автомобили. На окраине Рэдкила царствовала по-настоящему волшебная тишина, словно ни местным жителям, ни редким туристам, ни даже шерифу Куинн не было дела до этого маленького и неприметного кусочка земли. Сначала Роджер не хотел верить в происходящее. Он смотрел на старые настенные часы, которые висели на кухне семейства Гринов и мысленно считал пережитые секунды. По его подсчётам шериф Куинн уже должна была навестить дом Шона, но по какой-то непонятной причине так этого и не сделала. Может, она всё ещё не в курсе о том, что Шон сбежал из больницы в одной пижаме? Затем его взгляд переместился на окно, где за тонким и пыльным тюлем стремительно чернело небо. Вскоре он не выдержал — вскочил со стула и с нервным видом бросился к дверям. Его душили стены этого древнего дома, сводило с ума напряженное тиканье часов, но больше всего его терзало ожидание увидеть за калиткой разгневанное лицо шерифа Куинн. Что же станется со всеми ними, когда она узнает о проказах Шона? Их накажут? Посадят в обезьянник на месяц за побег из больницы? Страхи болезненно обжигали разум. Во дворе Роджер увидел Лизу. Та сидела на траве и, тихо шепча нечто невразумительное, запускала пальцы в рыхлую чёрную землю. — Что ты делаешь? — спросил Роджер. Девушка вздрогнула от неожиданности, услышав его громкий голос. — Ой, прости, что напугал. Я не хотел… — Ничего страшного, — закончив месить землю, Лиза быстро встала на ноги и отряхнула ладони, которые были полностью покрыты слоём липкой земли. — Сейчас я установила вокруг дома барьер. Он должен защитить нас от появления нежелательных гостей. — Ого, — Роджер воскликнул. — То есть, сюда никто не придёт? — Надеюсь, что да. Почувствовав на себе удивлённый взгляд, Лиза откашлялась. — Ну, то есть, да, конечно, — поправила себя она. — Просто я ещё никогда не ставила барьеры на целый особняк. Раньше мне хватало и моей маленькой скромной избушки. — А как именно действует этот барьер? Люди будут врезаться в невидимую стену, как только ступят на него? — Не совсем. Вообще они не станут его даже касаться. Он будет действовать на них… ментально. То есть, через мозг. Роджер приблизился к тому месту, возле которого недавно колдовала Лиза, и попытался коснуться так называемого барьера. Рука провалилась вперёд, так и не почувствовав на себе никакой преграды. Даже воздух вокруг не наэлектризовался. В общем, всё не как в фильмах. — Мне кажется, он не работает. Я его не чувствую. — Конечно, не чувствуешь, — тут же вспылила ведьма. — Ты не слушал меня? Я же сказала, что этот барьер действует на мозг, а не на тело. — И как именно он должен действовать? — Роджер продолжал водить рукой по воздуху, всё ещё наивно надеясь узреть или почувствовать магию. — Когда человек попадёт под воздействие барьера, — вздохнула Лиза, — в его мозг сразу поступят нужные сигналы. В первую очередь, жертва забудет о том, что ей нужно пройти через этот барьер. Далее разум затуманится, и вместо того, чтобы посетить дом Гринов, она захочет… ну, допустим, съесть кусочек пиццы или посмотреть телевизор. Более того, она просто перестанет обращать внимание на дом и пойдёт с преспокойной душой заниматься другими обыденными делами. — А… я, кажется, понял! — воскликнул Роджер. — Похожий прием использовался в фильме «Парфюмер»! Только там людей подчиняли запахами, а не магией. Лиза закатила глаза. — Разумеется. Как в «Парфюмере»… — А…а если человек придет сюда целенаправленно? Если этот дом будет полностью заполнять всё его, так сказать, естество, то что барьер сделает с ним? — спросил Роджер с волнением в голосе. Он подумал о шерифе. Вернее, даже не подумал, а представил, как она на полной скорости мчится сюда из больницы, пренебрегая правилами дорожного движения, и как разлетаются искры с её покрышек при каждом резком повороте, и как возбуждённо горят её карие глаза при свете фонарных столбов и мигающих светофоров… Если она узнает, что Роджер был всё это время в сговоре с Шоном, она убьёт его. Растопчет по земле, как жалкую кляксу. Или пожалуется родителям, и это будет даже хуже убийства. — Если человек придёт сюда целенаправленно, то барьер даст ему команду также целенаправленно отсюда уйти, — Лиза вела себя очень спокойно, словно её совершенно не волновали мысли о суровом шерифе. Возможно, она просто никогда не нарушала закон и ей не доводилось проводить всю ночь в обезьяннике, соседствуя с пьяницами и другими крайне невоспитанными особами. Скорее всего, она вообще не знала шерифа, потому её голос был ещё полон глупого оптимизма. — Ты не волнуйся, Роджер, никто сюда не придет. Я тебе это гарантирую. Она взглянула на окна дома, в которых горел свет, и заметила в одном из них худощавый силуэт Шона, который в свою очередь наблюдал за ней. Нет, он не просто наблюдал, он следил, так как боялся, что ведьма обманет его и сбежит. — Ладно, — сказала она посуровевшим тоном. — Давай вернёмся в дом, а то уже холодает. Оказавшись возле крыльца, Лиза вдруг поняла, что совершенно не чувствует присутствия Роджера. Тот, к её недоумению, до сих пор стоял возле барьера и смотрел куда-то вдаль. — Я же сказала тебе — не волнуйся! Пока я здесь, дом в безопасности. Роджер постарался успокоиться и неохотно последовал за Лизой. Образ рассерженного шерифа ещё долгое время не выветривался из его настороженных мыслей.***
Они собрались в гостиной, где было более-менее тепло, отчасти уютно и даже имелась мебель, на которой можно было уместить тело крепко спящей шотландки. Удивительно, но даже громкие голоса не тревожили сон этой горной воительницы. Несмотря на собравшуюся компанию, которая с каждой секундой пробуждала в сознании всё больше и больше вопросов, Шон постарался вести себя гостеприимно. На кухне он нашёл бутылку пива и ломтик заплесневевшего сыра. Разумеется, для приличного ужина этого было мало, и потому, пока никто не видел, Шон тихо наколдовал куриные яйца, пару тройку полосок свежего бекона, немного зелени, биток масла, а сыр сделал вдвое больше и убрал с него следы зеленоватой плесени. Вообще ему очень нравилось творить магию из воздуха: нужно было лишь подумать о предмете, который он желал увидеть, а затем направить эту мысль на конкретное место (допустим, на разделочную доску), и — вуаля — предмет тут же оказывался там. С живыми людьми, правда, этот фокус не удавался. Сколько бы Шон ни пытался думать о Мэри, сколько бы он ни представлял её дивный образ, материализовать её в своем доме он почему-то не мог. Возможно, ему просто не хватало опыта или же за этой проблемой крылось что-то ещё, что-то куда более серьёзное и неисправимое, чем обычно «неумение». Но ничего. Главное, что яйца и бекон призвались, и это тоже был успех. Шону очень хотелось попробовать сделать что-нибудь ещё помимо создания еды. Например, зажечь плиту, не касаясь её руками. Он зажмурил глаза, вообразил себе, как сделал бы это без своих способностей, стиснул зубы, навел руку на плиту, и… та зажглась, как по щелчку пальцев. Значит, можно было пойти ещё дальше. Например, разбить яичную скорлупу без ножа или нарезать ломтики бекона. Или даже обмазать маслом сковороду… Не прошло и минуты, как предметы взмыли в воздух и синхронно, будучи в танце, активно сменяли друг друга на фронте: сначала на сковороду прилетело масло, потом бекон, а за ним и дюжина крупных яиц. Данное зрелище завораживало получше всяких кабельных передач. Шону нужно было лишь стоять неподалеку и контролировать этот процесс, как это делал бы дирижер. Но порою ему приходилось отвлекаться от своего колдовства, чтобы проверить ведьму. Не то, чтобы он очень сильно боялся её побега, однако ему не хотелось тратить время на лишнюю поимку. К его удивлению, Лиза не убегала, а даже наоборот — активно создавала барьер возле дома, словно это было в её интересах. Её готовность изумляла и вызывала лёгкую тревогу. Неужели она что-то задумала, пока сидела на земле и рисовала свои дурацкие руны? А вдруг вместо так называемого защитного барьера она готовила ловушку для Лепрекона? Разумеется, Шону хотелось верить в её честность, но в глубине души он прекрасно понимал, что на её месте он бы только и думал о том, как бы красиво подложить врагу свинью. Когда компания собралась на кухне, Шон предложил всем свой наготовленный не без магических уловок ужин. Роджер без всяких сомнений принялся за еду, как будто не ел уже лет сто, Лиза же хоть и старалась вести себя культурно, но тарелку с едой отодвинула подальше с таким видом, словно ей было не по себе. Попутно она успевала смотреть по сторонам и изучать убранство дома семейства Гринов. — Ну что? — наконец отозвался Шон, который тоже не стремился притрагиваться к еде, так как не чувствовал аппетита. — Теперь, я надеюсь, мы сможем нормально поговорить? Без этих… драк с молниями, фаерболами и усыпляющим газом. Мы же всё-таки цивилизованные люди, как-никак. По крайней мере, большинство из нас, — парень косо посмотрел на спящую шотландку и на её меч, который лежал рядом на ковре и красиво переливался при свете лампы. — Наверное, соглашусь, — ответила Лиза, деловито скрестив руки на груди. — Однако это всё твоя затея, так что с тебя и начнем. Расскажи, откуда в тебе проснулась эта… магия сидов. Шон не возражал. Он рассказал ребятам всё без утайки, начиная с того злополучного дня, когда они с Роджером ушли в лес на поиски Лепрекона, где Роджер в итоге потерял своего друга в глубокой луже. Далее он рассказал о Липоке, который любезно накормил потерявшегося юношу поджаренными грибами, а также упомянул некий договор, который Шону удалось во время подписи даже немного подкорректировать в собственную пользу. Во время его захватывающего рассказа Лиза пребывала в молчании. Казалось, она была поражена. И чем быстрее близился конец этой ошеломительной истории, тем шире становились её оливковые глаза. Когда Шон замолчал, ведьме понадобилась целая минута, чтобы прийти в себя и сказать хоть что-то, кроме примитивного «вау». — А ты… — она откашлялась. — Ты разглядел тот договор, который сид попросил тебя подписать? Шон пожал плечами. — Ну, договор как договор. Почти такой же, как на картинках: очень ветхий, со странными рунами, длинный, как рулон туалетной бумаги… — И что там было написано? Ты ведь полностью его прочёл, не так ли? — с надеждой в голосе спросила ведьма. — Шутишь? Да я бы с ума сошел столько читать, — небрежно махнул рукой на неё Шон. — Я же говорю тебе — он был очень длинный. Да и что уж там, составляли-то его явно не люди. Там даже надписи были скорее на рисунки похожи, чем на привычные буквы. Лиза глядела на Шона с таким выражением во взгляде, как будто мысленно пыталась сказать ему, что он повёл себя, как круглый идиот. А Роджер, судя по поджатым губам и немигающему взгляду, был полностью согласен со своей соседкой. Шона до такой степени смутила эта сплоченность, что он даже умудрился покраснеть до кончиков острых ушей. — Ну чего уставились-то? — не вытерпел он. — Ну, не подумал немного, растерялся, с кем не бывает? Не каждый же день я проваливаюсь сквозь грязевую лужу в объятия к магическому существу. — Поверить не могу, — обречённо всплеснула руками Лиза. — И всё это ты проделал ради любви к девчонке! — Ага, — с ухмылкой добавил Роджер. — Которую знал всего три дня. — Эй! А ты чего поддакиваешь ей? — буркнул на друга Шон. — Сторону сменить вздумал? — Не стоит винить в своих ошибках других людей, — заявила Лиза таким тоном, словно пыталась отучить маленького ребёнка от дурного деяния. — Лучше прими их с достоинством, как мужчина. — А я вовсе не считаю, что ошибся в выборе. Зато теперь я могу делать так, — Шон указал пальцем на свою тарелку с яичницей, и та тут же вспыхнула зелёным огнем. Роджер прекратил есть и отодвинулся от стола, как будто боялся, что огонь ринется на него. Лиза же встретила фокус равнодушно — ведьму сложно было подобным удивить. — Класс, — сухо сказала она. — Теперь ты можешь жарить яичницу без плиты. Но тут их славную полемику прервал истеричный вопль, от которого загремели окна: — О Боги! Где я?! Шон, Лиза и Роджер синхронно переглянулись. За их спинами стояла высокая и могучая тень, которая перекрывала своими широкими плечами свет от единственной лампы. Существо с красными косичками судорожно сжимало в кулаке рукоятку меча. — Я не люблю повторять вопрос, уважаемые! — У-уважаемые? — нахмурился было Шон, но Лиза поспешила его заткнуть, пнув его ногу под столиком. — Привет, Илэсэйд… Ты меня помнишь? — она неловко привстала со стула и помахала рукой напуганной шотландке, которая явно пребывала в страшном потрясении от смены цветов и количества неизвестных для её ума предметов. — Лиза? — женщина неохотно опустила меч. — В цвете ты смотришься гораздо краше. Хоть комплимент и выглядел слегка нелепым, особенно после горящей зелёным пламенем яичницы, но Лиза всё равно смутилась. Шон и Роджер посмотрели друг на друга, не понимая, что происходит. — Что же, — Илэсэйд подняла голову и внимательно осмотрела комнату с её выцветшими старыми обоями, полками, забитыми до отвала книгами, стареньким маленьким телевизором, стоявшим на тумбочке, магнитофоном, плакатом с ирландскими фолк-музыкантами, длинным календарём, который показывал прошлый год, одиноким не зашторенным окном, на подоконнике которого медленно погибали забытые растения, и развешанными фотографиями на пустой стене. Чем больше видела эта женщина, тем сильнее поджимались её губы и шире распахивались серо-зелёные глаза. — Это чье-то поместье, я правильно понимаю? Какое… странное место. Никогда не видела ничего подобного. В каком городе я нахожусь? — Рэдкил, — ответили хором ребята. — Ирландия. Илэсэйд нахмурилась, очевидно, пытаясь вспомнить, встречалось ли ей это слово когда-то раньше. — Так я в деревне? — в итоге удивилась она. — А слуги где? А сам хозяин дома? Я бы хотела поприветствовать его, а то некрасиво как-то — наведываться в гости без стука. В комнате воцарилось неловкое молчание, очевидно означавшее, что никто из присутствующих не горел желанием представиться хозяином. В итоге Роджер, следуя Лизиному примеру, стукнул Шона под столом. — Ай! — воскликнул ирландец, но затем осёкся. — То есть… Я, я хозяин. Как бы ему не хотелось этого делать, но пришлось подняться. Хотя какой смысл? Шотландка всё равно была на голову его выше. — Меня зовут Шон Грин. Илэсэйд посмотрела на юношу так, словно перед ней стоял какой-то сопляк, от которого хотелось скорее отмахнуться, как от наглой мошки, и благополучно забыть. И, тем не менее, пелена презрения вскоре исчезла в её глазах, и женщина гордо протянула ему свою безволосую веснушчатую руку. — Илэсэйд Ганн. Из рода Ганн, — важно представилась она. — Не сочти за дерзость, господин, но ты так юн. Неужели ты живешь в этом, — любопытный взор вновь остановился на телевизоре, где в пылинках виднелось ее раздутое отражение, — великолепном доме? — К сожалению, так вышло, — Шону понадобилось время, чтобы вспомнить, что делать с протянутой женской рукой, от которой, к слову, пахло старой овечьей шерстью. Он взял её ладонь в обе руки и едва-едва коснулся губами её тыльной стороны. В эту секунду ему казалось, что над его нелепостью смеётся весь мир. — Что-то я не могу припомнить, как я выбралась из золотой монеты. Лиза, ты помнишь? — не обращая внимания на Шона, сказала Илэсэйд. Лиза тотчас сделала вид, что её сразила головная боль. — Уф! Какая жалость, но, к сожалению, я тоже утратила часть своих воспоминаний. Помню лишь золотистые луга, а дальше ничего. Илэсэйд понимающе кивнула. — Да, у меня также. Глаза мои как будто были устелены тёмной пеленой. Помню тебя, Лиза, среди травы и камней, а потом в сознание нахлынула… как бы это сказать… пустота, — Илэсэйд, казалось, погрустнела от собственной истории, но затем женщина вздрогнула, и её глаза заполнились ледяным, как глыба, ужасом. — Лепрекон! — воскликнула она, вновь подняв свое грозное оружие и едва не задев им Шона. — Проклятье! Совсем запамятовала о существовании этого страшного беса! Где же он? Как мы оказались на свободе?! — А разве это уже проблема? — тихо и как бы невзначай поинтересовался Роджер. — Легенды гласят, что лишь убийство этого беса может привести к полному уничтожению всех его гнусных проклятий, в том числе, той страшной тюрьмы, в которую он заточил нас с Лизой. — Но ведь это же легенды… То есть, легенды на то и легенды, что они… легенды, — Роджер окончательно запаниковал. Созерцать перед собой женщину, чей облик никак не вязался с её фактическим возрастом, было очень непросто. Роджер чувствовал себя младенцем на её фоне. — Наш друг хочет сказать, что многие легенды являются всего лишь чьим-то вымыслом, — поспешила к нему на выручку Лиза. — Поэтому… — Это я, — вдруг оборвал её Шон. Ребята замерли, как будто перед ними вот-вот должно было случиться некое откровение. — Это я убил Лепрекона. Илэсэйд уставилась на Шона широко распахнутыми глазами. Несколько секунд она не могла произнести и слова. Однако затем она схватилась обеими руками за рукоятку своего крупного меча и щедро пронзила им дощатый пол. При виде образовавшейся трещины и груды щепок, Шон жалобно заскулил. — Достопочтенный сэр, — тем временем прогремел в комнате решительный голос шотландской девы, — ты спас мою жизнь, мою душу и плоть от лап чудовища. Ты уничтожил беса, очернявшего своими злобными намерениями наши земли. Прими же мою благодарность за свой добрый поступок и мой меч. — Твой… м-м… — Шон ничего не мог сказать. Язык как будто онемел и не желал слушаться. — Клянусь тебе, что отныне буду защищать тебя от малейших напастей до тех пор, пока бьётся мое сердце. Да прибудут ко мне мудрость и могущество моего клана. После того, как последние слова Илэсэйд немного утихли, в комнате воцарилась неловкая тишина, в которой явно не хватало пения одиноких сверчков. Шон смотрел на красную гриву опустившейся перед ним в поклоне шотландки и, сгорая от стыда, мысленно умолял её поскорее отлипнуть от пола и вынуть наконец из его половицы меч. Но Илэсэйд как будто делала ему назло и продолжала сидеть на одном колене, словно выжидая какого-то знака. Товарищи даже не пытались помочь Шону и как-то разрядить накалившуюся атмосферу: Лиза выглядела сильно побледневшей и рассерженной, а Роджер просто давился от смеха. — Что ж, — наконец собравшись с силами, пробормотал сапожник. — Я так полагаю, мне нужно что-то сказать тебе в ответ… Ну… ну, хорошо. О, Илэсэйд из клана как их там, я принимаю твой подарок и…и умоляю тебя, встань уже с колен. Ну пожалуйста… Словно робот, Илэсэйд выпрямилась и послушно вырвала из дерева воткнутое лезвие. В её взгляде горело пламенем безоговорочное послушание. — Спасибо, — Шон готов был провалиться под землю от неловкости. Ещё никогда в жизни ни одна из женщин не клялась ему в верности с мечом наперевес. Он совершенно искренне не знал, что делать дальше, разве что… И тут в мозгу Шона щёлкнула гениальная идея. Юноша с улыбкой повернулся к Лизе. Лиза же была так сильно впечатлена происходящим перед ней зрелищем, что даже не сразу поняла, что происходит. Когда же она увидела хитрую ухмылку на устах ирландца, от её крика задрожали окна. — Нет! Нет-нет! Даже не думай! — она спряталась за массивной спинкой кресла. — Я же сказала, что не собираюсь в этом участвовать! — Ну ладно уж! — Шон поспешил оббежать кресло с другой стороны, дабы скорее настигнуть испуганную ведьму. Однако Лиза была умнее ирландца и потому ринулась от него прочь. — Да погоди ты! — Даже слушать не хочу! Не для того меня бабушка учила таинствам ведьминой магии, чтобы я помогала всякой недо…недонечисти! Роджер смотрел, как они кружат то вокруг кресла, то вокруг дивана и пытался вспомнить, на что походила эта картина. Вскоре он вспомнил про шоу Бенни Хилла и расплылся в довольной улыбке. — Мне очень жаль, что на твою голову свалилось так много несчастий, — продолжала говорить ведьма, невзирая на то, что ей нужно было держаться подальше от Шона. — Но это не значит, что я теперь чем-то тебе обязана! — Всего один раз, — не унимался Шон. — Один разочек. А после делай со мной что хочешь. Я буду полностью в твоих руках. Но сначала Мэри… Лиза резко остановилась, Шон сделал то же самое. За время, пока ведьма молчала, ему казалось, что его сердце разорвется на куски от волнения. Он хотел спросить, согласна ли она на его условия, которые, как он полагал, были весьма соблазнительны, но боялся даже открыть рот. К тому же, в горле было невыносимо сухо. Вскоре Лиза чертыхнулась и посмотрела на Шона своими горящими глазами. Она не улыбалась, но в её взгляде крылась какая-то яркая мысль, которую ей не терпелось озвучить. — Ты действительно её любишь? — вопрос прозвучал недоверчиво и сухо. — Любишь так сильно, что готов пожертвовать своей жизнью? Ирландец едва нашел в себе силы, чтобы кивнуть. В его мыслях не было сомнений. По крайней мере, он в это верил. — Ты очень странный юноша, Шон Грин. — Ну, какой есть, — пожал плечами тот. — Так… так ты поможешь мне? Лиза сильно стиснула кулаки, как будто ей очень не хотелось говорить дальнейшие слова, хотя обстоятельства вынуждали совершить обратное. Вдруг она протянула Шону правую руку, в ладони которой был вложен какой-то зелёный лист. — Четырёхлистный клевер, — сказала Лиза осипшим от волнения голосом. — Перед ним даже Леп… — она покосилась на шотландку, которая с жадностью слушала их диалог. — Даже такой как ты не в состоянии солгать мне. Этот клевер сбережёт меня от твоего лживого языка. — И что я должен сделать? — Шон нахмурился. Ему уже перестала нравиться затея вербовки ведьмы в своей ряды. Больно уж она была осторожной. — Пожать мне руку и пообещать мне, что, как только мы найдем Мэри Кёркленд, ты исполнишь свою половину договора, — её глаза уже не просто горели, они были самим пламенем — притягательным и невыносимо горячим. Коснёшься их своим небрежным взором и тут же обратишься в пепел. — Хм, — невзирая на противоречивые мысли, юноша протянул руку и коснулся тоненьких пальцев Лизы. Голова готова была лопнуть от накопившихся мыслей и яростного гнева Тени, который скрывался где-то внутри Шона. «Стой, мальчик! Не делай этого! Не так быстро!» — запротестовал он, как только понял, что Шон не собирается схитрить. Но кем вообще был этот Тень? Что он мог значить для Шона? Да ничего, по сути. Так… недовольный голосок в глупой рыжей голове. — Я клянусь, — прошептал Шон, ощущая горячий трепет в груди. «Идиот!» Лиза улыбнулась ирландцу, но на сей раз в её улыбке чувствовалась нежность. — Пусть будет так.Конец второй части.