***
В крупных кучевых облаках раздался вой летящего самолета. Мэри подняла глаза вверх и посмотрела в окно через крупные прорези молочных жалюзей. В её новом и пока что совсем пустом кабинете царила настолько плотная тишина, что единственным источником шума оставался лишь вечно живой Нью-Йорк, который скрывался за стеклянным оком офиса. Даже Альфред вёл себя очень беззвучно, читая её нескромный очерк в ноутбуке. Казалось, что он не дышал, но лишь резво двигающиеся глаза выдавали в нём какую-то жизнь. Вскоре, покончив с чтивом, он закрыл крышку ноутбука и расслабленно откинулся в кресле, как после утомительного рабочего дня. — Что я могу тут сказать? Отличная история. Хоть прямо сейчас бери её и отправляй в издательство. — Очень смешно, — фыркнула Мэри. Сняв с лица очки, Альфред принялся бережно протирать их уголком своего полосатого галстука. — А я и не шучу. Вернее, шучу, но лишь отчасти. Твой отчёт, разумеется, как всегда выше всяких похвал. Ты отлично поработала: собрала всевозможные истории и поверья от этих причудливых ирландских деревенщин, разбила их по главам и даже снабдила разумными пометками. И всё же… — парень загадочно сощурил глаза, — находясь в Рэдкиле, ты вела себя очень странно: ты рассказывала мне об этом городке и о его обитателях с таким… гм… как бы это сказать правильно? Вдохновением! Честно говоря, я думал… нет, я был уверен, что ты что-то там нащупала. — К чему ты клонишь? Глубоко вздохнув, Альфред надел очки обратно. — Несмотря на твой обычный отчёт и твое странное поведение после прибытия домой, меня не покидает стойкое ощущение, что всё-таки мой «супер-радар» сработал. Мэри озадаченно нахмурила брови. Дело в том, что она действительно считала Рэдкил скучным городом. Она даже думать о нём отказывалась, так как воспоминания о нём были ужасно мутные, неясные, похожие на забытый отголосок сна перед болезненным похмельем. — Но я ничего не нашла там, Фред, — попыталась она снова себя оправдать. — Ни там, ни в других городах, которые мне пришлось посетить. Только замысловатые сказки без толики правды. — Ты только не думай, что я тебе не доверяю, — ответил ей парень. — Я вижу, что ты говоришь правду. Однако в то же время я помню твои звонки, помню, как ты со мной общалась, каким голосом говорила, особенно после первой ночи, прожитой в Рэдкиле… Возможно, я не всегда был чуток к тебе, но тогда я готов был помчаться к тебе на всех парах, настолько временами возбуждённым казался в трубке твой голос. У меня было такое чувство, словно ты не просто нашла там магию, а нашла её очаг! — Может, у меня было помутнение рассудка? — с надеждой спросила Мэри. — Солнечный удар или несварение желудка… да что угодно! Люди вольны ошибаться. — Вот именно, — кивнул головой Джонс. — Все вольны, но не мы с тобой. Ты же знаешь, что мы не имеем права даже на маленькую ошибку. «Дожили, — подумала Мэри. — Теперь ты ещё и говоришь, как мой отец». — Короче, у меня возникла отличная идея! — внезапно заявил Альфред. Он вскочил с кресла, и в глазах его загорелись радостные огоньки, как у ребёнка, надумавшего совершить гениальную пакость. — Чтобы окончательно закрыть историю с Рэдкилом, мы ещё раз воспользуемся моим «супер-радаром». — Что, прямо в кабинете? — вскинула брови Мэри. — Только не говори мне, что ты взял его с собой на работу. Альфред не удостоил её прямым ответом, но она видела его хитрую усмешку и прекрасно понимала, каким мог быть его ответ. С трудом удерживая необъяснимую радость, он вышел из кабинета и через пару минут вернулся обратно, но не с пустыми руками. Он держал светло-серый кейс, который был сплошь изуродован ржавыми пятнами и глубокими царапинами неизвестного происхождения, отчего совершенно не сочетался с идеальным костюмом Альфреда. Невзирая на своё странное холодное состояние, Мэри была поражена поступком своего парня. Дело в том, что обычно ни они, ни их отцы не занимались своим «хобби» в рабочее время, да ещё и при возможных свидетелях, так как для них это всегда считалось своего рода табу. Однако теперь, по всей видимости, Альфред больше не желал играть по чужим правилам. Один взрослый ведьмолов уже много лет лежал в могиле, другой же не имел никакого влияния, ибо находился невесть где. Говоря иначе, юные представители своей редчайшей профессии были в праве делать всё, что желала их душа. Когда Альфред отворил крышку кейса, тот дыхнул на него облаком древней пыли. В тот же момент Мэри услышала, как за её спиной раздался дверной щелчок, и инстинктивно обернулась на звук. Она увидела, что в кабинет, передвигаясь короткими шажками, зашла Лэрри Блант. — Простите, извините, — прошептала новенькая секретарша, робко опустив глаза к полу и пугливо прижимая что-то к груди. — Мисс Керкленд, вам тут прислали… Едва заслышав её тоненький, похожий на мышиный писк, голосок, Альфред в спешке закрыл чемодан. — Мисс Блант, — с натянутой улыбкой обратился он к вошедшей. — Постарайтесь запомнить одно маленькое, но важное правило — когда вы стучитесь в дверь, вы сначала ждёте, когда вам дадут добро войти, а уже потом входите. Это ведь простое правило, не правда ли? — Д-да, сэр. Простите, сэр, — прошептала в ответ Лэрри. — Я… я просто хотела передать мисс Керкленд утреннюю почту, — сказав это, девушка сначала протянула Мэри облепленный марками конверт, но испугавшись сурового взора англичанки, передумала и положила его на угол стола. — Извините меня ещё раз. Я постараюсь выучить новое правило, обещаю. Продолжая что-то тихо и монотонно лепетать, девушка в панической спешке покинула кабинет. Мэри проводила её очень внимательным взглядом. В тот момент, когда секретарша пыталась вручить ей конверт, ей показалось… да, совсем на секунду ей померещилось, словно в руке Лэрри лежал не конверт, а книга со сказками. «Нет, этого не может быть», — смахнула она с себя навязчивую мысль. — Не хочешь посмотреть, что лежит в конверте? — спросил её Альфред. Глубоко вздохнув, Мэри взяла конверт в руки и аккуратно разорвала его верхний край. Как она и думала — внутри конверта лежала открытка. На одной ее стороне был запечатлен симпатичный акварельный рисунок заснеженных гор, которых нежно обволакивали лазурные облака, а на другой стороне в самом центре зияла изящно выцарапанная подпись — «А. Кёркленд». Возможно, в глазах несведущих такая пустая открытка выглядела насмешкой, однако для Мэри подобное отношение являлось не более, чем нормой. Её больше удивляло то, что отец продолжал упорно раз в месяц присылать ей какие-то письма. Учитывая его характер, он мог бы вообще не уделять ей никакого внимания. — Там есть что-то интересное? — поинтересовался Альфред. Его голос прозвучал так внезапно, что Мэри чуть не подпрыгнула на месте. — Да… как обычно, — она спрятала открытку обратно в конверт. — У него всё хорошо. Странно было получать пустые открытки от отца, который ещё два года назад правил компанией и, казалось, не планировал уходить в отставку. Как это обычно и случалось, перемены наступили слишком нежданно, и никто не был к этим переменам готов. Первые их ростки появились на ежегодном Форуме, в котором «A’ternitas» принимала непосредственное участие, как одна из самых масштабных фармацевтических компаний в Штатах. В первой половине дня гости могли послушать лекции от лучших спикеров страны и поучаствовать в интерактивных представлениях, во второй же половине дня намечался пышный фуршет, а уже ближе к завершению мероприятия наступала церемония награждения. В силу того, что «A’ternitas» являлась крупным инвестором Форума, первым на сцену поприветствовать гостей и пожелать удачи будущим награжденным вышел её директор. Не переставая улыбаться ликующей в тенях актового зала публике, Артур Кёркленд придвинул к губам микрофон и начал говорить. Его речь была как всегда ужасно сухой, короткой и местами настолько стандартной, что большинству слушателей приходилось буквально заставлять себя слушать его и улыбаться. Даже Мэри, находясь далеко от сцены, больше была увлечена золотистыми пузырьками шампанского в своём бокале, нежели речью отца и своего прямого руководителя. Да что уж тут юлить — все его речи были невыносимо скучными, как речи президента. Но затем случилось неожиданное. Как только толпа начала аплодировать, очевидно, думая, что Артур закончил с речью и сейчас вот-вот покинет сцену, Кёркленд вдруг резко поднял вверх сжатую в кулак руку и взглядом потребовал от зрителей максимальной тишины. Толпа послушно затихла. Тогда Артур снова внимательно окинул всех своим фирменным едким взором (тогда всего на небольшую секунду Мэри показалось, что отец искал именно её), затем прочистил горло и сказал: — Мне горько сообщать такую новость во время радостного пиршества, но я считаю, что лучше это сказать вам всем лично, а не через письма или новостные газеты. Сначала он столкнулся с тишиной, но через секунду в зале зазвучали неуверенные смешки. — Вы знаете меня: я буду как всегда краток, — продолжил Кёркленд. — Я покидаю должность генерального директора «A’ternitas». И тут Мэри застыла, ощутив, как её грудь постепенно заполняется колючим морозом. В голове стало пусто, в ушах звонко, а во рту почему-то невыносимо сухо. — Всё необходимые документы уже подписаны, — продолжал с безмятежностью в голосе вещать Кёркленд, игнорируя удивленные возгласы из толпы. — Со следующей недели я больше не буду работать в «A’ternitas». Да, это бесконечно грустная новость, и мне очень трудно говорить о ней, удерживая на лице искреннюю улыбку, но это вовсе не значит, что я бросаю компанию на произвол судьбы. Я уже назначил себе преемника, и я уверен в том, что вместе с ним «A’ternitas» не просто останется на плаву, а расцветёт в новых идеях и открытиях, которые в прежние времена казались нам непостижимыми. Мэри не заметила того, как её пальцы слишком сильно стиснули ножку бокала, и на его стекле появились трещинки. Альфред, сидевший рядом с ней, начал аплодировать первым. Новость об уходе Артура Керкленда была встречена очень бурно, чего, собственно, и следовало ожидать. Многие задавались вопросом, что побудило ещё относительно молодого генерального директора (ему ещё не было даже пятидесяти лет) вдруг резко взять и снять с себя все полномочия, однако никто — ни сам Артур, ни его близкие подчинённые — не давали больше никаких комментариев. Честно говоря, даже самой Мэри было до чёртиков интересно узнать, что двигало её отцом, но больше всего её интересовало, в чьи руки он намеревался передать все свои бразды правления. С ней-то он ничего такого не обсуждал, даже ни разу не соизволил намекнуть. И чем больше Мэри погружалась в свои раздумья, тем сильнее у неё начинала болеть голова. Она и не помнила, как закончился этот Форум и каким образом она смогла переместиться из зала в салон отцовского автомобиля. Казалось, словно последний час мероприятия прошёл в каком-то дурном сне. Отец молча сел за руль, так как во время фуршета пил только воду с газом, а Мэри разместилась на заднем сидении. Альфред не поехал с ними, но она как-то совсем не обратила на это внимание. Да и если говорить откровенно, она уже привыкла к подобным поступкам. Альфреду нравилось находиться в центре толпы, получать море внимания, делать множество снимков, чтобы потом любоваться ими на первых страницах газет и журналов. С новым шокирующим событием, который был связан с отставкой Керкленда, Альфред, скорее всего, планировал взять весь шквал любопытных журналистов на себя, чтобы Артур и Мэри могли благополучно добраться до дома. Благороден он был, ничто не скажешь. Большая часть поездки прошла в напряженной тишине, даже радио в салоне не играло. Мэри не переставала переводить взгляд с запотевшего окна на зеркало заднего вида, в котором отражалось худощавое лицо ее отца. В груди было так тесно, так больно и горячо, что ей хотелось кричать, однако суровое воспитание запрещало издать хотя бы лишний звук. Артур не любил лишние звуки. По правде говоря, он вообще не любил разговаривать с Мэри, и чем старше становилась его дочь, тем отчаяннее он старался её сторониться, как будто она была для него чужачкой. Однако тот вечер в салоне автомобиля был особенным, он был пропитан переменами. Потому Артур совершил то, чего не делал никогда в своей жизни — он на несколько секунд отвлёкся от дороги, благо, та была пустой, и посмотрел на Мэри через зеркало. — Ты желаешь о чём-то меня спросить? Взгляд отца выражал титаническое спокойствие, и ничто не могло выдать его волнения, если оно вообще у него было. — Ты всё это говорил на полном серьёзе? — спросила его Мэри своим ослабшим после сильного накала эмоций голосом. — Там, на сцене. Про свой уход и… про преемника. Артур мягко выкрутил руль вправо, дабы вывезти автомобиль к шоссе. — Да, это правда. Мэри почувствовала, как её щеки обожгло огнем, а горло сдавили болезненные тиски. — Вот как? — выпалила она. — И… и кого же ты надумал взять в преемники, если не секрет? Артур вновь посмотрел на свою дочь. — Скоро узнаешь. Сначала девушка удивилась, но потом взяла себя в руки и понимающе кивнула. Можно подумать, она ожидала от него иного ответа. Ей постоянно приходилось напоминать себе о том, что она говорила не с Альфредом и не с кем-то из своих коллег, а с Артуром. С человеком, из которого каждое слово приходилось изымать клещами, как на допросе. И всё же её не до конца отпускала жажда справедливости. — Ты считаешь, что это нормально — не оповещать своих близких о таких важных новостях? — спросила она, с грустью отведя взгляд к окну, за которым шустро проносились огни фонарных столбов. — Никакого оправдания от тебя не добьёшься… — Оправдания? — тотчас нахмурился отец, будто Мэри задела его за живое. — А разве я должен оправдываться? Взгляд, промелькнувший в отражении зеркала, немного дополнял заданный им вопрос, и звучал он примерно так: «А разве я должен оправдываться перед тобой?». Мэри быстро опустила глаза к своим плотно сжатым коленям. Если бы она могла только закатить истерику… однако от желанного её останавливало понимание, что она ничего этим не добьётся. Артур лишь презрительно посмотрит на неё и окончательно замкнётся в себе, как делал это не раз. Он мог игнорировать её существование неделями или месяцами, и никакие слёзы и мольбы не могли смягчить сердце этого мужчины. И это логично — как можно смягчить то, чем на самом деле Артур Керкленд не владел? — Я умираю, Мэри. Ей показалось, что она ослышалась. Может, это прозвучало в её мыслях? Она подняла голову и почувствовала на себе печальный взор, какого ещё не встречала раньше. — Вот моё оправдание. Надеюсь, оно устроит тебя сполна. Глубоко вздохнув, Мэри вернулась обратно к столу, на котором стоял старый серебристый кейс. Альфред всё время держал его за ручку, как будто боялся, что у того вырастут ноги и он от них убежит. — Я тебя прекрасно понимаю, — сказал парень, но уже без былой светлой улыбки. — Это всё тоска по отцу, верно же? Я тоже временами думаю о своих родителях. Размышляю о том, что бы с нами было, если бы мой старик продолжил возглавлять фирму вместе с Артуром. Мэри хотела возразить ему, сказав, что вовсе она не тосковала по отцу, но потом решительно передумала. — К тому же, ты принимаешь от него открытки, а сама не знаешь, вдруг это была его последняя… — То, что я получила открытку прямо сейчас — не случайность, — сказала девушка похолодевшим тоном. — Эм… О чём ты? — Он никогда не любил выставлять свою работу напоказ. Он считал её священным делом, о котором обязаны были знать лишь его адепты. Зря ты принёс кейс на работу, Фред. Джонс аж слегка встрепенулся. Мэри говорила с ним холодно и с осуждением. — Может, ты и права, — сказал он наконец. — Однако, я уже принёс его сюда и готов привести «супер-радар» в действие. Глупо разворачиваться на полпути, согласись же. Тут уж Мэри не стала с ним спорить. — Хорошо. Давай побыстрее покончим с этим. Щёлкнули два замка, после чего верхняя крышка старенького кейса распахнулась, явив на свет двум молодым людям сложенную несколько раз и сильно засаленную столетнюю карту, поверх которой лежал не менее старый жидкостный компас. Сначала они разместили на столе карту. Действовать приходилось аккуратно, ибо карта была настолько старой, что буквально рвалась от малейших прикосновений. Потом они разместили в её центре компас, но тут Мэри вдруг резко оживилась и схватила Альфреда за руку. — Ты правда думаешь, что стрелка вновь укажет на Ирландию? — её голос дрожал, но не понятно почему — не то от страха, не то от злости. Тем не менее, Альфред постарался как можно мягче отнять руку. Его самого обуревало волнение. Каждый раз, когда они использовали компас, сердце Фреда начинало биться чаще. Это чувство было настолько невыносимым, что даже хотелось плакать. Он чувствовал себя ребёнком, впервые увидевшим салют. — Я всего лишь хочу проверить, — сдержанно пояснил он. — Убедиться в последний раз, что это была ошибка. Ты ведь тоже этого хочешь, не так ли? Мэри не стала отвечать на его вопрос, лишь прикусила нижнюю губу и осторожно опустилась на стул. Она не понимала, отчего же ей становилось так погано на душе, ведь до этого часа она не испытывала ничего, кроме скуки и, возможно, небольшой жалости к своему не самому справедливому прошлому. Но стоило Альфреду вновь достать из кейса этот проклятый «супер-радар», как вдруг все до того спавшие крепким сном чувства вдруг резко пробудились и всколыхнулись в унисон друг другу. Тем не менее, какие бы внутренние демоны не терзали сердце Мэри Кёркленд, Альфред не думал останавливать свой ритуал. Он мягко опустил старый компас в центр карты и сделал шаг назад. Случайный человек, которому бы довелось повстречаться с такими ведьмоловами, как Альфред Джонс и Мэри Керкленд, сильно бы удивился методам их работы. В его понимании охотники за нечистью должны мыслить исключительно консервативно: как минимум, они не должны ловить ведьм и бесов, используя их же магию. И, возможно, триста лет назад ведьмоловы вели себя так, как о них сочиняли современники, но в цивилизованном мире дедовские методы давно потеряли какую-либо силу, и на то имелись вполне логичные причины. Во-первых, не всех тварей могли убить чеснок и серебро и не всех ведьм мог остановить пуд соли, рассыпанный на полу. Во-вторых, твари и бесы ведь тоже обладали разумом, и это означало, что они прекрасно осознавали свои уязвимости. Они умели маскироваться с таким невообразимым мастерством, что порою даже сами начинали верить в свою красивую ложь. Они вселялись в социум, находили себе работу, заводили хороших друзей среди простых смертных, обзаводились партнёрами, даже создавали семьи, и — что самое главное — они умели обороняться. И когда ведьмоловы поняли, что их старые методы больше не работают, они поменяли стиль охоты. И случилось это во времена юности Артура Керкленда и Альфреда Джонса-старшего. Именно они начали использовать в качестве эксперимента вещи, которые были созданы их же врагами. Это были и руны, и знаки, и зачарованные предметы, и зелья, и артефакты, переданные в наследство от предков, живших во времена салемских ведьм. Все эти предметы и знания теперь не просто были забавными трофеями, они стали главным оружием, без которого молодое поколение охотников уже просто не представляло свою работу. Соответственно, старенький компас являлся одним из таких трофеев, перешедших в наследство от старого поколения ведьмоловов. С виду он выглядел, как обычная старенькая безделица, сделанная из меди, однако на дне этой безделицы был выцарапан особый рисунок — ведьмина руна. Компас, или как называл его Альфред — «супер-радар», обладал очень сильной чувствительностью к посторонней магии. Даже если где-то далеко в Африке какой-нибудь шаман призовёт древнего духа, радар моментально это почувствует. Большая стрелка компаса реагировала на очень сильный всплеск магии, маленькая же откликалась лишь на крохотные и малозначительные вспышки. Обычно стрелки компаса всегда указывали в разные стороны света, и как-то раз Мэри спросила у своего отца, указывали ли они когда-нибудь в одну сторону, на что Артур уверенно ей ответил: — Нет. Такого никогда раньше не случалось. — Но а если вдруг случится? — не унималась девушка. — Ведь такое возможно, не правда ли? — Может быть, и возможно, — мужчина очень медленно покачал головой, словно не веря в свои же слова, — но я бы не хотел оказаться на том месте, куда бы они указали.***
— Ну, вот мы и пришли. Чувствуйте себя как дома, шериф, — весело сказал мистер Магваер, отпирая дверь в гостиницу. Куинн зашла в просторный зал, былую красоту которого скрывали сумеречные тени. Единственным источником света была высокая лампа со старомодным абажуром, которая стояла в зоне администрации и освещала своим тусклым светом длинный рабочий стол. Видимо, здесь хозяин гостиницы проводил всё своё время. Куинн даже на мгновение представила себе, как вредный старик восседает за рабочим местом и важно перебирает бумаги своими скрюченными от артрита руками. Ей даже немного стало жалко Магваера. По меркам некрупных провинциальных городов его гостиница выглядела очень недурно. Её лишь нужно было хорошенько привести в порядок — убрать пыль с лепнины, которая украшала высокие стены зала, тщательно подмести красный ковёр, по которому очень редко ступали гости, помыть витражные окна, чтобы они снова стали яркими, и убрать лишний старый хлам, чтобы он не мозолил глаза туристам. Вот только кому было дело до этого места? Рэдкил никогда не был избалован иностранными гостями, ибо городу нечего было им предложить, кроме суровых лесов и полей, населённых коровами. Много лет на этой земле жили только фермеры, а королям и графьям до неё обычно не было дела. Куинн постаралась отвлечь себя от грустных размышлений и последовала за Магваером, который, с трудом опираясь на свою новую трость, заковылял к рабочему месту. — Итак, мы здесь, — сказала она. — Теперь-то вы дадите показания? Но старик не торопился с ответом, будто специально оттягивал время. Медленно обойдя рабочий стол, он наклонился, и тишину пустующего зала нарушил скрип отодвинутой полки. Затем на лакированную поверхность стола упала тетрадь. — Вот за этим, шериф. Аманда взяла тетрадь в руки и осмотрел её со всех сторон, подсознательно ища на ней улики, которые могли бы привести к Шону. Но увы — в её руках лежала самая обыкновенная тетрадка для записей. Тонкая, с сильно выцветшей обложкой и аккуратно выцарапанной надписью на лицевой стороне — «Клиентский учет». Тетрадный блок оказался очень тонким — не более ста пожелтевших страниц в полоску, и лишь первые пять из них были исписаны чернилами. Из общего количества имён лишь небольшой процент составляли иностранцы, остальные являлись ирландцами — любителями попутешествовать по родной земле. Покончив с осмотром тетради, Куинн посмотрела на Магваера, желая получить от того подсказку. Старик ответил ей странной ухмылкой, словно он знал что-то такое, чего не знала крутая самоуверенная полицейская, и это знание ему ужасно льстило. — Так, — не вытерпела женщина, — мне надоело играть с вами в угадайку. Зачем вы мне это дали? — Дело в том, шериф, что эти маленькие шалопаи, эти щенки, — скрипучим голосом ответил ей Магваер, — хотели забрать её у меня. Выкрасть у меня из-под носа! Представляете себе такую наглость? Но я сразу почувствовал неладное… у меня, так сказать, сложилась некоторая связь с моей тетрадью — я чувствую, когда к ней прикасаются чужие руки. — Погодите, — резко остановила его Куинн. — Вы хотите сказать, что Шон пытался выкрасть у вас этот учёт? — Что? Нет, нет, нет, рыжий паренёк если и участвовал в их налете, то действовал скрытно, как серый кардинал. Вообще я имел в виду его дружка в потной панамке, который, если память мне не изменяет, тоже числится пропавшим без вести. — Роджер? — удивилась Аманда. — Да-да, это же его мать начала распускать по городу слухи. Вот он-то как раз ко мне накануне и пожаловал. Гадёныш, — ненавистно прошипел старик. Его маленькие бледные глаза тут же налились кровью, а на висках показались набухшие венозные узоры. От такого зрелища Аманде сразу стало не по себе, и она невольно отшатнулась от стола. — Видит Бог, будь я на десяток лет моложе, я бы поймал его, да придушил бы своей новой тростью! Какое право он имеет покушаться на мои вещи? Пенсию искал, небось. Думал, что если я не держу её в Банке, то наверняка прячу где-нибудь поблизости. В тетрадке, например. — Вы уверены, что это был Роджер Доннели? — Конечно, уверен! Я видел его также хорошо, как сейчас вижу вас! Поганец так заискивающе улыбался мне, даже руку протянул для пожатия. Но я верен своим принципам, шериф, — гордо заключил Магваер, стукнув тростью о дощатый пол, — я её не пожал! Куинн пришлось проделать большущее усилие, чтобы не закатить глаза. — Хорошо… Расскажите мне всё по порядку: для начала, во сколько Роджер пришёл к вам в гостиницу? Старик на секунду задумался, но затем быстро и живо ответил: — Так-с, ну пришёл он ко мне примерно за час до первого крика петухов. Точного времени я не припомню, а врать не хочу. Когда он позвонил в дверь, я, понимаете, сразу же проснулся и оделся. Чувствовал себя так, словно у меня началась белая горячка. Видите ли, я совсем не ожидал гостей в такую рань, и потому немного… ну, распереживался и забыл посмотреть на часы. Куинн достала из кармана блокнот и принялась быстро записывать всё, что говорил ей старик. Она уже давно не ощущала в душе такого сильного прилива радости. Даже руки задрожали. — Хорошо, мистер Магваер. О чём вы говорили с Роджером? — О чём говорил? О, нет, нет, нет. Со мной он практически и не разговаривал. Сначала я решил, что он пришёл ко мне только в качестве сопроводителя, но когда они попытались стащить мою тетрадку, я сразу понял его истинную роль в этой истории… — С… сопроводителя? — прервала его шериф. — И кого же он сопровождал? Шона ведь с ним не было. — Сопровождал он девушку, — широко улыбнулся Магваер, — примерно тех же годков, что и он сам. Довольно миловидная барышня: очень улыбчивая и открытая. Один раз даже дедушкой меня назвала, представляете? Потом, правда тут же начала охать и горячо извиняться, как будто на ногу мне наступила. Чудачка, ей-богу. Куинн подняла глаза на хозяина гостиницы. Нет, ей не показалось — старик выглядел очарованным. — Кто эта девушка? Вы её узнали? — сухо спросила она. Старик сразу же перестал улыбаться и задумчиво почесал свой пятнистый лоб. — Скажу честно, шериф, лицо её показалось мне знакомым. Даже очень знакомым, но вот имени её припомнить никак не получается. Куинн удивленно вскинула брови. Чтобы в маленьком городке не знали кого-то из здешних обитателей? Такое она встречала очень редко, практически никогда, за исключением разве что матери Шона, о которой не имелось никакой информации ни в каких архивах. — Ах, вспомнил, где я её видел! — вдруг победоносно крикнул Магваер, взмахнув новенькой тростью. — Она исполняла танец у большого костра в день Белтейна. И ещё в Новый год ходила вместе с другими девочками по городу и пела рождественские песенки на гэльском. Да уж, временами диву даюсь, каких талантливых детей взрастил наш городишко… — То есть, она с женского театрального кружка? — уточнила Аманда. — Что ж, если это так, то найти её будет просто. Странно только, что ту самую девушку вы не запомнили… я думала, что в городе знают все обо всех. — Так оно и есть, — небрежно фыркнул старик. — Я и сам в толк не возьму, почему совсем её не знаю. — Ладно, давайте вернемся к рассказу. Они позвонили в гостиницу ни свет ни заря, и вы им открыли дверь? — Ну, разумеется, открыл! Напрасно я написал на вывеске про круглосуточное обслуживание, но ведь тогда я не знал, что ко мне может кто-то действительно явиться в такую рань! В общем, да, дверь я им открыл и с ходу, сами понимаете, немного пожурил за то, что они явились в такую рань. «Представляю себе, как вы их немного пожурили», — с иронией подумала про себя Куинн и спросила вслух: — Что было дальше? — Они, значит, очень внимательно выслушали меня. Даже слишком внимательно, как мне теперь кажется… — пробормотал Магваер, явно озадаченный собственным рассказом. — А потом та девица сложила ручки замочком и сказала, что, видите ли, у неё горят какие-то новые проекты, связанные с её плясками, и ей нужно срочно забрать вещи из номера. Платье какое-то и балетки. — О каком номере шла речь? — снова принялась записывать шериф. — Двадцать четвёртый номер. Второй этаж, левое крыло, — тут же отчеканил старик. — Оттуда совсем недавно съехала англичанка. Карандаш замер в сантиметре от блокнота. Куинн медленно подняла глаза и уставилась на хозяина гостиницы очень испуганным и в то же время взволнованный взором. От её вида Магваер даже запнулся на мгновение и сам испугался. Может, он сказал что-то лишнее? Аманда смолчала, потому старик продолжил рассказ. — Эм-м… Тот номер я так и не удосужился прибрать. Надо было бельё постирать, продезинфицировать уборную… Я думал заняться этим после того, как меня перестанет донимать боль в костях из-за погоды. Ну, сами понимаете, — немного неуверенно пробормотал он, — то дождь, то жара, то ветер, гонимый с океана, а моё здоровье уже не такое крепкое, как прежде. В общем, — поправился он, — я согласился проводить эту девочку до номера. Я помнил, что та англичанка тоже участвовала в их языческом танце, и при ней действительно был какой-то костюм. — Значит, вы решили подняться с ней в номер, невзирая на боль в суставах? — спросила Куинн, и Магваер тут же ухмыльнулся. — А что мне ещё оставалось делать? Не мог же я пустить ее в номер одну! Это же подростки: палец в рот им не клади — они оттяпают руку по локоть. Вы видели, что они учудили у меня во дворе? Все стены дома исписали какой-то похабщиной! А вдруг та девчонка собиралась и в номере все стены попачкать, м? За этими детьми нужен глаз да глаз! «Ага, а минуту назад вы восхищались их талантами, — про себя прикинула Куинн, делая в блокноте пометки. — Как же переменчив ветер». — Понятно. Вы пошли с девушкой на второй этаж, а что в это время делал Роджер? При упоминании Роджера старик Магваер стал мрачнее тучи. Куинн сразу поняла, что они приблизились к самой неприятной части рассказа — к его финалу. — Проходимца я оставил у выхода, да и он сам был не против. Стоял себе, водил жалом по сторонам, будто любопытный младенец. Я не принял его странное поведение во внимание, взял ключи от номера англичанки и пошёл вместе с девушкой на второй этаж. — Как долго вы пробыли на втором этаже? — не унималась Аманда. — Не более пяти минут. Я постоянно торопил ту девчонку, так как мне очень хотелось спать и вдобавок меня не покидало неприятное предчувствие. Я же уже говорил вам, что у меня с тетрадью зародилась ментальная связь? — Да, говорили, — вздохнула Куинн. — И что в итоге? Девушка забрала вещи из номера? Старик кивнул головой. — Ещё как забрала. Пока мы шли в номер, она мне все уши прожужжала о своём предстоящем номере. Говорила без остановки, будто намеренно пыталась заболтать и, может быть, немного свести с ума. Вероятно, таков был их план, — озадачено проговорил он, постучав указательным пальцем по своему гладко выбритому подбородку. — Позже я поторопил её, так как беспокойство уже поедало меня, и мы достаточно быстро вернулись обратно на первый этаж. — И там вы застали Роджера за кражей учёта? — уточнила Куинн. — Застал, представьте себе! Как только мы вместе с той девчонкой вышли в коридор, я своими глазами увидел то, как он с вероломной ухмылкой держит её в руках. — Прямо-таки с вероломной ухмылкой? — вскинула бровями шериф. — Да-да, с улыбкой от уха до уха. Он листал её так небрежно, что у той едва выдерживали страницы. Я чуть не схватился за сердце, когда это увидел! — И после вы начали бранить их… — Я проклинал и их, и всю их семью вместе взятую! Да что б они вечность варились в котле у Сатаны за то, что натворили…и чего хотели натворить! И чтобы отцы их и матери их никогда не смогли отмыться от такого позора! Ишь чего удумали — обдурить старого человека… да что б они…! Еще несколько минут ей пришлось выслушивать ругань и ворчание мистера Магваера, который выплескивал из себя проклятия с такой скоростью, словно пробитая труба с водой. Лишь когда в небе начала ярким фонарем мерцать луна, она сумела покинуть гостиницу и сесть обратно в автомобиль. Голова гудела с такой силой, словно рядом с ней взорвали петарду. Аманда была бы рада запить свой дискомфорт какой-нибудь лечебной таблеткой, но боялась, что от многочасового маринования в обществе мистера Магваера её бы не спасло никакое лекарство. То, что старик соизволил рассказать ей о случившемся, было не простым жестом доброй воли. Магваер не просто хотел отыскать этих детей, он от всего сердца желал наказать их, и если не самолично, то хотя бы при помощи буквы закона. Так-то, скорее всего, ему было плевать и на Роджера, и на Шона, и если бы эти ребята не появились на пороге у его дома, их судьба бы вообще его не заботила. Сначала шериф глубоко выдохнула, а затем достала из кармана свой блокнот, в котором помимо показаний было записано ещё и имя последней туристки, жившей у Магваера, — Мэри Кёркленд. «Да уж. Даже уехав отсюда, ты продолжаешь доставлять нам неприятности», — со злостью подумала женщина. Позже, убирая блокнот, Куинн вдруг нащупала в кармане небольшой пакетик. Аккуратно вынув его, она с особым вниманием посмотрела на его содержимое. На дне пакетика, предназначенного для сбора вещдоков, лежал пучок красных, как медь, волос. Несколько минут Куинн разглядывала эти волосы, то выставляя их под естественным лунным светом, то просвечивая грудным фонариком. Сначала она думала, что они принадлежали Шону. Однако чем больше шериф вглядывалась в этот извилистый пучок, тем больше убеждалась в том, что он совершенно точно был не с головы юного Грина. Значит ли это, что он мог принадлежать девчонке из театрального кружка? Девчонке, чьё лицо казалось Магваеру знакомым… Куинн положила пакетик в бардачок автомобиля и с решительным видом завела мотор. Когда шериф нашла Малоуна Хиггинса, тот находился в баре в компании краснолицых забулдыг, которые с пугающим азартом играли в покер, запивая свои поражения местным алкоголем. Куинн смогла вычислить их компашку по очень плотному облаку дыма, который упрямо кружил над их лысеющими затылками, словно большое белое кольцо. — О-о! Какие люди, — сказали они едва ли не хором, когда увидели Аманду, строго шагающую навстречу их столу. — И к кому вы пожаловали на этот раз, госпожа шериф? Куинн быстро перевела взгляд на Малоуна и, чуть разжимая губы, пророкотала: — Я здесь по причине твоего хобби, Мэл. Малоун глупо захлопал глазами, с трудом веря в происходящее. — Я? Моё хобби? Хобби… о чём это вы? Не удержавшись, Куинн поморщилась. Некоторые психологи яро утверждали, что не стоит судить книжку по обложке, однако Малоун Хиггинс выглядел настолько неприязненно, что созерцание его обложки казалось уже верхом страшной пытки. Для того, чтобы в полной мере осознать степень её отвращения, нужно было знать, что из себя представлял этот человек. Это был очень тощий, плохо выбритый и плохо одетый мужчина средних лет, который уже долгое время не видел смысла своего существования без бутылки самого паршивого в мире виски. Ничто в его внешнем виде и в его поступках не указывало на то, что за круглым деревянным столом перед шерифом сидел преподаватель танцев местной рэдкиловской школы и руководитель детского театрального кружка. Аманда готова была поспорить, что единственный танец, который Малоун мог осуществить в своей жизни, это пьяная пляска на столе под ругань бармена. — Видимо, у тебя этих хобби несколько, но я интересуюсь тем, что приносит тебе стабильную прибыль. Может, мне стоит обратиться прямиком к директору школы, чтобы он немного освежил тебе память? — Ой, ладно вам! — рассержено махнул на нее рукой Малоун. — Пошутить уже нельзя? Помню я про свой кружок, помню. Что вам надо-то от меня? — Мне нужно, чтобы завтра ты привел своих девочек в актовый зал. Всех, — с нажимом повторила женщина. — Даже тех, кто болеет или ушел из кружка на веки вечные. — А… о, — озадаченно откликнулся мужчина. — Но… но у девочек каникулы… — Тебе повторить мою просьбу? Малоун тут же боязливо развел руками. — Да понял я… понял! Вы хоть намекнете мне, из-за чего весь этот сыр-бор? — Намекнуть не могу. Служебная тайна. Постарайся сделать так, чтобы они все были в зале к двенадцати часам дня. Хиггинс озадачено посмотрел на своих молчаливых собутыльников, словно ожидая от тех некой поддержки. Но не получив ее в итоге, тихо спросил: — Это как-то связано с… с теми пропащими пацанами? Сынишкой четы Доннели и тем свихнувшимся сапожником…? В груди шерифа начало пробуждаться гневное пламя. Ей давно следовало привыкнуть к тому, что большинство жителей Рэдкила считало семейство Гринов поголовно сумасшедшими. Но, увы, каждый раз, когда она слышала слово «сумасшедший», у нее начинали чесаться кулаки. — К двенадцати часам, — повторила Куинн и, круто развернувшись на каблуках, отправилась к дверям. Игроки провожали ее очень долгим и ничего непонимающим взором. Один из них хмыкнул. — М-да, интересно даже, зачем ей понадобился твой кружок с девками? Может, ты чего-то от нас скрываешь? Остальные игроки дружно рассмеялись, пока Малоун раздраженно перебирал свои засаленные карты. — Ну же, признайся нам, Мэл! Ты прячешь этих пропащих парней среди своих девчонок, не так ли? — не унимались его товарищи. — Небось, в юбки их нарядил, да? — Ой, идите вы все к черту! Гиены! — рявкнул на них Малоун и, неуклюже выкарабкавшись из-за стола, побрел к барной стойке за новой порцией паршивого виски, слушая как за его спиной все никак не умолкал чужой хохот.***
Стрелки компаса кружили по воде больше пятнадцати минут, все никак не желая останавливаться. Лишь маленькая стрелка робко дрогнула и, казалось бы, начала замедляться, но затем вдруг как будто пришла в себя и продолжила быстрое вращение. Альфред с разочарованным стоном упал обратно в кресло и медленно потер веки, сунув пальцы под стекла очков. Мэри же не издала ни единого звука и сидела вся напряженная, будто гитарная струна. — Ладно, я все понял, — сказал наконец Альфред. — Ты была права, Мэри. Нет там никакой магии, и мы впустую потратили время. Не успел он договорить, как вдруг в его кармане завибрировал смартфон. Альфред взял его в руки, посмотрел на светящийся экран и небрежно усмехнулся. — Ну вот… Через пять минут начнется очередное душное совещание, — сказал он, вставая. — Надо бы поспешить, чтобы не выглядеть дураком среди кучки суровых дядей. А ты не могла бы прибраться тут, пока я…? — Разумеется, — прервала его девушка. — Я все уберу. — И…? — не успокаивался Фред. — И спрячу в укромном месте, чтобы ни одна душа не прознала о нашем хобби. — Ты моя прелесть, — пройдя мимо нее, Альфред на мгновение остановился и поцеловал Мэри в ее открытый лоб. Нет, даже не поцеловал, а клюнул губами, так как сильно спешил. — Я постараюсь освободиться к семи часам и мы могли бы, скажем… поужинать вместе? Отметить наконец-то твой приезд, а то ты все выходные проторчала на диване со снеками. — Было бы здорово, — ответила на одном дыхании Мэри. — Ну и отлично! Тогда до вечера, любимая! Альфред скрылся в коридоре, а Мэри продолжала пристально вглядываться во вращающиеся стрелки водного компаса. Она будто мысленно спрашивала их, было ли то странное замедление случайностью или нет? Может, в Ирландии все же была какая-то магия? Может, Альфред был прав… — Чепуха это, — холодно прошептала она и взяла компас в руки. Стрелки компаса прекратили свое движение и затаились.