***
Зеркала склонны обманывать нас — так говорила ей мать. Она часто повторяла это, как мантру, при этом продолжая критично разглядывать себя в отражении, выискивать в нем недостатки. Мэри было интересно наблюдать за ней, так как она знала, что её мама очень красива и без всяких зеркал. Да и та фраза со лживыми зеркалами не была ей до конца понятна. Почему они обманывают? Кто их на это натолкнул? К сожалению, с возрастом мамина мудрость так и не обрела никакой значимости в глазах ее ребенка. Из психологии Мэри понимала, что обычно отражение в зеркале создается не самим зеркалом, а людским сознанием, и так как сам человек побужден искать во всем красоту, облик на зеркальном покрытии подсознательно искажается, приводя реальные черты лица в нечто более совершенное. И вот она снова вспомнила мамину мудрость, как только взяла в руки крохотное зеркальце и с любопытством заглянула в его серебристое нутро. А вдруг её мама имела в виду не красоту? Она повернула зеркальце на бок, словно от его положения должно было что-то поменяться. И вообще она на это очень надеялась. Надеялась увидеть по ту сторону стекла вселенскую пустоту, о которой ей давеча толковал мистер Орэль. Что же это за вселенская пустота такая, что ее невозможно было увидеть? От размышлений её отвлек звонок по рабочему телефону. Положив зеркальце на краешек стола, Мэри присела на кресло и ответила на звонок. — Керкленд, слушаю. Да, добрый день. Да, я на месте. Хорошо, передайте смету моему секретарю. Постараюсь по возможности проверить, и, если все будет в порядке, с удовольствием подпишу. Мистер Джонс? Он сейчас на встрече в Стэнфорде и до завтрашнего дня в офисе не объявится, так что по всем важным вопросам обращайтесь ко мне. Мэри положила трубку и, сцепив пальцы в замок, посмотрела на включённый монитор. Ее немного злило поведение Альфреда, и в частности то, что он не удосужился посвятить свою девушку в свои планы. Рассказал он ей об отъезде лишь в тот момент, когда за ним приехало такси и он великодушно передал ключи от своего автомобиля Мэри, чтобы та воспользовалась им самостоятельно. — Ты надолго уезжаешь? — спросила она с надеждой. Все же в последнее время произошло столько всего странного и неприятного, что ей попросту не хотелось оставаться одной в этой унылой пучине. Да и слова Орэля про пустые глаза никак не давали ей покоя, несмотря на то, что Альфред отнесся к сказанному равнодушно, как к очередной чепухе сумасшедшего. — В стенфордском филиале мне обещали показать обширную презентацию по новому лекарству от лейкемии, — ответил ей Альфред, поправляя на шее галстук. — Поговаривают, что оно должно стать прорывом в мире медицины, и если это так, то я просто обязан там присутствовать. Кто знает, если оно окажется таким успешным, то, может, я сам дам ему имя? Или… дадим его вместе? Лекарство от лейкемии «Джонс и Керкленд»? Хорошо звучит? — Не знаю, — сказала Мэри. Не умела она сочинять названия для лекарств, да её это и не волновало. — Ответь на вопрос, пожалуйста: когда ты вернешься из Стенфорда? — Все зависит от того, как долго продлится сама презентация. Может, это займет пару часов, а, может, и весь день. — То есть, мы не проведем вечер вместе? Альфред немного замешкался. Казалось, он будто и не планировал ничего подобно. Мэри заметила его реакцию, но понадеялась на то, что ошиблась в своих догадках. Их последний совместный ужин прошел довольно неплохо (за исключением короткого общения с «пленником»), поэтому она надеялась на то, что их отношения наконец-то перешли на новый этап — более романтичный. — Конечно, проведем, любимая, — наконец сказал парень, украсив лицо привычной лучезарной улыбкой. — Как и все последующие вечера. Я надеюсь, что отведено их предостаточно. Но постарайся и ты понять меня: я дал слово твоему отцу, что сделаю все возможное для того, чтобы наша семейная фирма не просто находилась на плаву, а продолжала метить на вершину Олимпа. — Тем больнее потом придется падать, — хмыкнула Мэри, отведя взгляд. — Что ты сказала? — Ничего. Альфред покачал головой и продолжил сборы. Мэри не решалась вмешиваться, а просто стояла рядом и, скрестив на груди руки, наблюдала за ним. На самом деле был еще один вопрос, который не давал ей покоя. — Как там мистер Орэль… поживает? Вопрос должен был прозвучать максимально бесцветно, как, скажем, вопрос о погоде. Однако, услышав его, Альфред снова напрягся, и беспечная улыбка мигом пропала с его лица. — А что такое? — поинтересовался он, накидывая на плечи пальто. — Он сидит в камере, как обычно. Хочешь снова пообщаться с ним? — Нет, просто… — Мэри нахмурилась, не понимая, откуда взялась в ней такая смехотворная робость. — Просто мне вдруг стало любопытно: вы с отцом всегда оставляли их в одиночестве? Без еды и воды? Парень посмотрел на нее с искренним недоумением. Не часто Мэри начинала сама заводить разговоры о магических тварях и ещё реже проявляла к ним эмпатию. Что бы в таком случае сказал Артур, если бы его дочь — родная плоть и кровь — начала вдруг спрашивать о комфорте магических заключенных, которых они поклялись истреблять? — Правило 36, милая. Мэри кивнула, опустив руки по швам. — Монстры не голодают. — Вот именно. Песочному человеку не нужна пища. А уж насчет одиночества… — Альфред кисло ухмыльнулся. — Орэль прожил на земле много веков, и если он до сих пор не помер от такой скуки, то пара дней в тесном пространстве покажется для него лишь мгновением. Так что не стоит за него переживать. И… и да, — он уже было хотел открыть входную дверь, но остановился и с умным видом поднял указательный палец вверх. — Не спускайся к нему в одиночку. — Почему это? Думаешь, я выпущу его на свободу? — вскинула брови Мэри. — Ты меня за дуру принимаешь что ли? — Нет… нет! Чёрт подери, Мэри! Я просто не хочу, чтобы ты рисковала. Ты его не знаешь так хорошо, как знаю я. А вдруг это сыграет ему на руку и он найдёт способ как-то выбраться из клетки, воспользовавшись твоим смятением? Мэри сердито хмыкнула и ушла в гостиную, ясно дав понять, что желание участвовать в данном разговоре в ней потухло. Ближе к обеду отчёт о работе был готов. Голова и пальцы гудели со страшной силой, но не потому что подобная работа была ей в новинку, а из-за того, что она была ей непривычна. Притворяться студенткой, рыщущей крупицы фольклора в забытых богом деревнях, было весьма приятным и расслабляющим делом, похожим на спуск в ванну с джакузи, и возвращаться после него в рутинную работу, которая пожирала все умственные и физические силы, не хотелось от слова совсем. Она выключила монитор компьютера и, оперевшись подбородком в сцепленные замком пальцы, покосилась на маленькое овальное зеркальце, в котором отражались лучи солнца. Ей снова вспомнилось, как мама доставала его из косметички и с надеждой заглядывала в него, словно злобная королева, ждущая, когда отражение скажет ей, что нет на свете девы краше, чем она. Она была буквально одержима своей внешностью, но при этом не переставала твердить о том, что все зеркала склонны к обману. Размышляя об этой странной противоречивости, Мэри взяла зеркальце в руки, встала с кресла и подошла ближе к окну, откуда меж жалюзи струился яркий свет. Она посмотрела на свое отражение, затем аккуратно потянула вверх правое веко, надеясь увидеть под ним не глазное яблоко, а что-нибудь другое… Вдруг за спиной скрипнула дверь. Замерев, Мэри направила зеркало на незваного гостя и увидела призрака. Копна рыжих волос, мягкий прищур, веснушки, покрывающие кожу, словно корица на кофейной пене, и эта до боли невыносимая… отвратительная во всех смыслах слова ухмылка. Обернувшись, Мэри попыталась закричать, но ее рот отказывался даже открываться. А призрак тем временем неспешно приближался к ней, вытянув вперед одну руку. Еще мгновение, и его горячая ладонь опустилась ей на плечо, и пальцы не сильно, но ощутимо сжали ткань пиджака. И Мэри вспомнила о королеве фей. А вдруг в ту злополучную ночь она всё же предстала перед ними? Вдруг она пленила их и забрала в свое зловещее царство? — Мисс Керкленд? — спросил призрак на удивление знакомым тоненьким голосочком. Моргнув, Мэри внимательно присмотрелась к призраку и выдохнула с большим облегчением. — Боже, простите меня! Мистер Джонс велел мне стучаться при входе, а я снова об этом забыла. Мисс Керкленд, вы… с вами все в порядке? Хотите, я принесу вам стакан воды? Через несколько минут они уже сидели по разную сторону большого директорского стола. Мэри делала неспешные глотки из бумажного стаканчика, а Лэрри в подробностях щебетала о стопке принесенных документов, которые нуждались в тщательном прочтении и подписи одного из двух руководителей фирмы. Но как бы сильно они обе ни пытались вернуть в кабинет прежнюю рабочую атмосферу, получалось у них это скверно. Лэрри постоянно запиналась, как только ее взгляд останавливался на бледном лице начальницы, а Мэри продолжала думать о том, что с ней случилось, и неистово сжимала в свободной руке мамино зеркальце. — Кстати, перед обедом со мной еще связался мистер Джоэл и снова поднял вопрос о закупке нового оборудования для лаборатории, так как старое уже, как он сам считает, порядком износилось. Я решила подать запрос в отдел финансирования, и те пообещали провести оценку всей техники, которая находится в цехах, но им нужно разрешение от вышестоящего руководства, то есть… — Вы знаете о Королеве Фей, Лэрри? — внезапно прервала ее Керкленд. Лэрри снова запнулась, уставившись на своего босса широко раскрытыми глазами. — А… эм… Это что-то из аниме? — смущенно уточнила она. — Нет. Это персонаж из ирландского фольклора. По преданиям, в ночь Белтейна Королева Фей выбирается в людской мир верхом на колеснице, снаряженной лошадьми, а того, кто увидит ее, она забирает к себе в волшебное царство. — Надо же, — ахнула Лэрри. — Вы интересуетесь Ирландией? — Не сказать, что интересуюсь, — задумчиво ответила англичанка, постучав указательным пальцем по ободку стаканчика. — Просто… вспомнилось почему-то. Да уж, сама не знаю, что на меня нашло. Лэрри кивнула, хотя по ее взгляду было видно, что она ничего не поняла. — Простите, если я лезу не в свое дело, — сказала она, неловко поправив упавшие на лицо медные кудри, — но вы так меня напугали… Вы смотрели на меня с таким ужасом, словно узнали во мне кого-то другого. — Разве? — допив воду, Мэри выкинула смятый стаканчик в корзину — Нет, вам показалось. Ну, так что мне необходимо проверить и что подписать? — она придвинулась к рабочему месту и с готовностью посмотрела на чудовищной высоты стопку макулатуры, которая ожидала ей за монитором. Лэрри помогла ей передвинуть этот вавилон на другую сторону стола. Далось им это не так уж и просто. — Вот-вот, — приговаривала секретарша, скромно усмехаясь. — А я это несла с самих низов. Мэри ответила ей натянутой улыбкой. Но на самом деле она не думала об отчетах. Также как и Лэрри секундами раннее, ее заботил главный вопрос — кого она тогда увидела в своей секретарше? Ей-богу, сколько бы она ни силилась вспомнить, разум отказывал ей в этой простой просьбе. Будто неприступный компьютер, не впускающий в своё логово без пароля. «Видно, я схожу с ума, — пришла она к логичному выводу. — А если я схожу с ума, значит… мне нужна помощь». — Ты уверена? Прямо на все сто процентов? — Да, я уверена, Фред. На все сто, а, может, и двести. Альфред тяжело вздохнул и прилег локтями на длинные железные перила, которые отделяли просторный зал от окон, за которыми в гуще зелени светило солнце. Джонс всей душой надеялся на то, что странное депрессивное поведение Мэри давно пошло на спад, но, как оказалось, глубоко в этом ошибался. Сначала были странные звонки из Ирландии после Белтейна и ее сильно разгневанный и в то же время испуганный голос в трубке, затем отстраненная холодность дома, словно в поездке произошло что-то такое, о чем она не просто хотела говорить, но и думать, а теперь это… — Ну, тогда делай, что считаешь нужным, дорогая, — сказал он. — Тебе нужна моя помощь в подборе специалиста? — Я думаю вернуться к своему старому, которого мне нашел отец. Я раньше частенько ходила на его сеансы, когда мне… нужно было с кем-то поговорить. — Ах, вот как, — услышав за спиной оклик, Альфред обернулся и посмотрел через плечо на появившегося в коридоре ученого. Тот махал ему рукой, жестом поманивая обратно в кабинет. Время перекура подходило к концу, впереди ожидалась вторая часть презентации. — Я был бы рад с тобой пообщаться еще немного, но мне нужно идти. Но если вдруг случится что-то серьезное — звони без раздумий, хорошо? — Да, Фред. Конечно. Выключив телефон, Альфред спешной походкой направился в переговорную, где его уже с заметным нетерпением ждали горящий экран с презентацией, коллеги-зрители и, непосредственно, сам лектор, который вдовесок являлся еще главным ученым в отделении. — Прошу прощения, продолжайте, — извинился юноша, сел за свое место и взял в руки запечатанную бутылку с минералкой. Время уже было обеденное, а ему так и не довелось подкрепиться, поэтому приходилось заполнять пустой желудок водой. Ученый включил презентацию через портативный пульт. Речь всего проекта шла об искусственно выращенном вирусе, который, в теории, при внедрении в больную лейкозом кровь, уничтожал быстро делящиеся вредные клетки. Такой вирус должен был заменить губительную для организма химиотерапию, которая пока что являлась единственным выходом вызова ремиссии. Позже ученый достал из-под стола коробки с белыми крысами и с гордостью продемонстрировал их зрителям. Это, как он говорил, были первые пациенты, которые пережили на себе внедрение нового вируса. Одну из крыс мужчина любезно оставил сидеть на столе Альфреда. Крысеныш сидел очень смирно и с грустью поглядывал на Джонса своими маленькими красными глазками-бусинками. В ответ Альфред погладил его короткую шерстку двумя сложенными пальцами. Мысли о людской неполноценности мучили его на протяжении всего собрания. Забавно, но именно со вступления Артура Керкленда в орден ведьмоловы перестали причислять себя к религиозной группе, хотя всегда считалось, что именно вера в Бога и толкала людей на создание подобных сообществ. После того, как Артур и отец Альфреда стали ведьмоловами, религия очень быстро перестала иметь в их работе хоть какое-то значение, а причиной всему являлся один лишь простой и предельно логичный вопрос: если Бог существует, то для чего он создал до невозможности хрупких и смертных людей и в противовес им могущественных и почти неубиваемых существ? Ни Артур, ни Джонс-старший, ни их дети так и не смогли найти ответа. Да, признаться, они и не искали его, ибо для них все было предельно очевидно: никакого Бога в их мире не существовало. Но помимо смены курса в вере сменилась еще и их главная цель. Если раньше она заключалась в элементарной задаче «найти и уничтожить во имя Создателя», то с новым поколением она изменилась на «найти и внимательно изучить». Вдруг им когда-нибудь повезет, и они сумеют открыть источник вечной жизни и молодости? Если же это произойдет, то мир людей больше не станет прежним. Как минимум, пропадет нужда в лекарствах, и как следствие — смысл самих фармацевтических компаний. Артур искренне верил в эту утопию, и потому, находясь ещё в должности главного директора, тщательно разработал план «б» по сдвижению своего детища на курс по продажам так называемого «лекарства от смерти». Позже Альфред перехватил эстафету и продолжил работу своего учителя. Верил ли он в счастливый исход этого безумного плана? Конечно, верил и более того — всячески поддерживал. Альфред чуть вздрогнул, когда ощутил, как за его рукав проворно цепляются чьи-то крохотные коготочки. Отвлекшись от размышлений, он посмотрел на свою руку и снова встретился с печальными красными бусинками. — Поглядите-ка, сэр! — воскликнул ученый, указав на Альфреда пультом. — Вы понравились Джуниору. Какая редкость! Обычно Джуниор не очень дружелюбно ведет себя по отношению к чужакам, но, похоже, вы стали для него исключением. Коллеги Альфреда с удивлением воззрились на парня, а затем одобрительно похлопали, будто перед ними выступал циркач со своей ручной зверушкой. — Если хотите, я могу забрать его, — уже чуть более встревоженно сообщил ученый, как только накал умиления спал. — Не стоит, — остановил его Альфред. — Моя симпатия к Джуниору очень даже взаимна.***
После выписки из больницы Куинн первым делом поспешила домой, но не для того, чтобы передохнуть, как ей рекомендовал лечащий врач, а чтобы принять душ и переодеться в сносную для офиса одежду, так как старая была рваная и испачкана в саже. Затем, накинув на плечи рюкзачок, она отправилась в офис. Там её уже дожидался незаменимый Брэди, который выглядел таким бледным и замученным, словно это он провалялся сутки в больнице под капельницей, а не она. Бедолага даже не сразу отреагировал на появление своей начальницы, но когда та подошла к его столу, тут же вскочил с места, словно мелкий солдат при встрече высшего по званию. — Я думал, вы возьмете сегодня отгул, шериф… — Ты нашел ее? — оборвала его Аманда, а сама мысленно взмолилась: «Господи, если ты существуешь, сделай так, чтобы она была у него в целостности и сохранности!». — Да, — ответил Брэди и протянул женщине бумажный сверток. — Пришлось немного попотеть — коридор довольно сильно завалило обломками, и я был вынужден этими вот руками разгребать завалы. К счастью, книга не пострадала. Колдовская какая-то, видать. Аманда сняла с книги упаковку и счастливо посмотрела на знакомые кельтские узоры. Чувство облегчения накрыло ее с такой силой, что даже ноги на секунду подкосились. — А зачем вам вообще эта книженция? Любите детские сказки? — Это не моя книга, — объяснила ему Куинн, после чего бережно положила её в рюкзак. — Поэтому я отвечаю за ее сохранность головой. — Да вроде бы наша библиотека лояльна к потере книг, — пожал плечами Брэди. — Заплатили бы штраф, да и дело с концом. Кстати, я обнаружил еще там ваш блокнот. Слегка подгорел, но заметки вроде бы все сохранились… А вот куртку вашу я, к сожалению, спасти не успел. От неё осталась только этикетка, да это, — мужчина достал из кармана сильно потертый значок шерифа и положил его перед Куинн. Между сотрудниками воцарилось короткое молчание. Немного поколебавшись, шериф взяла в руки свой значок и покрутила его в руках, как эдакую безделицу. Напарник сразу обратил на это внимание и с изумлением приподнял одну бровь. Это что же, получается, какая-то детская книжка оказалась для нее важнее символа стражи закона? Раньше она только и делала, что полировала его до яркого блеска, словно готовила на выставку идеальных значков. — А что по поводу междугородних автобусов и электрички? — первой нарушила тишину Аманда. Брэди тут же скривился, поняв, что «спасибо» уже не дождется. — Водителей и кассирш на станции допросить успел? — Многовато вы хотите от меня, шеф! — проворчал в ответ мужчина. — Может, я для вас сейчас открою Америку, но автобусы по ночам не ездят в наших краях, а кассы на перронах работают так редко, что проще сделать вид, что у нашего города вообще нет железной дороги. Короче говоря, опрашивать мне было некого! — Ах во-от оно что! Извини за излишнее любопытство, но во сколько ты вчера ушел с работы? Брэди вдруг заткнулся и почти незаметно сглотнул. — Так вот. Я сейчас для тебя тоже открою Америку и скажу, что настоящий полицейский не имеет права уходить со своего поста раньше установленного законодательством времени. Угадай, почему? Лицо напарника стало покрываться алыми пятнами, а на морщинистом лбу появилась испарина. — Потому что… — силясь, выдавил он, — если я не чту закон, то и не должен требовать этого от других людей? — Именно, — широко улыбнулась ему Куинн. — Но в таком случае выходит оксюморон, ведь если ты не чтишь букву закона, то ты, соответственно, не имеешь права быть полицейским. И все же ты, Брэди, полицейский, и посему… — Ладно-ладно, подловили! — не выдержал Брэди. — Простите меня. Больше так делать не буду. — Уж надеюсь, что не будешь, — Куинн открыла в интернете карту и сверила все доступные в городе автобусные остановки. К её счастью, в Рэдкиле существовали только две действующие остановки и два маршрута, один из которых вёз прямиком в Лимерик, а другой — до небольшого городка Мэллоу. — Кстати, как ты думаешь, отсюда до какого аэропорта быстрее добраться? — Не знаю, — с обреченностью в голосе ответил мужчина. — До Шаннона, скорее всего. От Лимерика до него всего сорок минут езды, если пробку избежать. — Понятно. Записав оба номера и время их отбытия, Аманда положила бумажку в карман, встала с места и направилась к двери. Казалось, что беда миновала, но стоило Брэди облегченно выдохнуть, как шериф вдруг резко развернулась в дверях и окликнула его своим жутким стальным тоном: — Так, напарник, слушай меня внимательно! Мне нужно проверить автобусные маршруты, так что ты снова остаёшься на телефоне. Ясно тебе? — Да, мэм, — недовольно пробурчал Брэди, а сам незаметно спрятал под столом скрещённые пальцы. Очень он надеялся на то, что буря справедливости обойдет его стороной и заденет кого-нибудь другого. Но, к его ужасу, Куинн продолжила стоять в дверях и с вызовом смотреть на его пылающую от стыда мину. — Ам… что-то еще? — Да, что-то еще, — согласилась с ним женщина. — Я хочу, чтобы в наказание за свой вневременный уход ты остался сегодня после работы и помыл в офисе полы. И не просто поелозил тряпкой по видным местам, а тщательно прошёлся по всем углам. Не понятно, какая сила заставила Брэди не заплакать от отчаяния. — У нас на это есть уборщица! — Вот и передай ей пламенный привет и попроси, чтобы она оставила тебе ведро и швабру. Для того, чтобы окончательно исключить электричку из списка транспорта, которым в теории могли воспользоваться пропащие ребята, Аманда направилась прямиком на станцию, которая широким хребтом возвышалась над городом с южной стороны. Идти ей пришлось пешком, так как при выписке она дала клятву, что не сядет за руль еще хотя бы ближайшие три дня. Не сказать, что преодолевание дюжины километров пешим ходом очень сильно её радовало, но с другой стороны прогулка по городу благоприятно действовала на работу мозга. По пути ей удалось повстречать едва ли не весь Рэдкил, будто местные жители знали о её прогулке и решили выйти из домов, чтобы поприветствовать. Она даже умудрилась столкнуться с миссис Доннели, матерью Роджера, которая при виде идущую по дороге полицейскую тут же бросилась к ней навстречу, захлебываясь вопросами. — Мэм! Мэм! Вы нашли Роджера? Есть какие-то продвижения в поисках? При виде красных слезящихся глаз Аманда мгновенно ощетинилась, мысленно прося вселенную каким-то образом вмешаться в их встречу и отвадить миссис Доннели от неё. Но, увы, Вселенная молчала. — Все под контролем, — ответила она с неохотой. — Уверяю вас, скоро мы вернем вашего сына. — А когда? — не отступала плачущая женщина. — Вы хоть как-то подготовьте меня, намекните заранее, чтобы я стол успела накрыть к его возвращению… Кое-как отделавшись от навязчивого хвоста, Аманда решила сменить маршрут на менее людный и сразу ускорила шаг. Через час она уже стояла на пустынном и грязном перроне и с интересом просматривала билборд с расписанием электричек, на котором поверх информации был нарисовал чёрным фломастером огромный детородный орган. Итак, если верить расписанию, то электрички здесь действительно бывали не часто — а если быть точнее, то всего три раза в будний день и четыре раза в выходной. С таким расписанием даже побег планировать не имело смысла. Чуть опоздаешь, и придется ждать следующий поезд несколько часов, а там уже тебя поди и дома хватятся. Но несмотря на язвительные размышления шериф всё же шагнула к кассе и побарабанила костяшками пальцев по запыленному стеклу. Очень неспешно стекло отодвинулось и из тьмы на женщину уставились два глаза. — Чего надо? «Как вежливо», — подумала шериф и, прокашлявшись, вынула из сумки блокнот и ручку. — Добрый день, уважаемая, — поприветствовала она пару злых глаз. — Уделите мне минуту на один важный вопрос? — Вы из церкви что ли? — буркнули в ответ. — Нет, из полиции. Скажите, пожалуйста, вот эти два парня из фотографии, — она вынула из последней страницы помятую фотографию, на которой были запечатлены Шон и Роджер. Ребята сидели в баре, держались за бокалы, в котором пенилось тёмное пиво, и смущённо смотрели на объектив, словно их поймали с поличным. Данную фотографию ей предоставила миссис Доннели ещё в первый день поисков. Вообще сначала она хотела принести в участок два толстых фотоальбома, но, к счастью, её успел отговорить супруг. — Они у вас давеча не покупали билеты? Недовольные глаза перевели взгляд с лица Аманды на фотографию. — У меня уже полторы недели никто билеты не покупает. — Ясно, благодарю за помощь. Всего доброго. Следующей по плану локацией стояла единственная автобусная остановка, которая была расположена почти в центре города. Куинн добралась до нее уже к полудню, когда палящее солнце плавило асфальт. Небо казалось до того ярким и чистым, что обжигало своей синевой глаза. Остановка была похожа на нечто старое, шаткое и оттого понурое, отчаянно требующее хотя бы косметического ремонта. На заляпанном стекле висело расписание автобусов, подсвеченное одинокими белыми лучами, которые прорывались сквозь дырявую крышу. Аманда остановилась в метре от остановки и, спрятав руки в карманы, начала ожидать появления транспорта. «Жаль, что Даффи не одобрил мою идею с камерами, — подумала она. — Тогда бы я нашла ребят в два счета». Время ожидания протекало медленно и уныло. Солнце жалило кожу, дышать становилось не просто, да еще и ноги, явно не привыкшие к длительной нагрузке после больницы, начали болезненно изнывать. Чтобы хоть как-то развеяться, Аманда прогулялась вокруг остановки и вернулась на место, но, к ее печали, изнывание в конечностях не отпустило. Тогда она снова посмотрела на жуткую остановку, от которой веяло древностью, как от Стоунхенджа, и, с трудом переборов в себе отвращение, подошла к ней и села на лавочку. Сразу стало легче: и солнце перестало жалить, и изнывание постепенно начало отступать. Куинн посмотрела на наручные часы и вздохнула. Да уж, в последнее время слишком часто ей приходилось чего-то ждать. Очень не скоро, когда ее уже начало тянуть от жары в сон, вдали в плывущем воздухе показалось синее пятно автобуса. Автобус двигался неспешно, словно за рулем находился стажер. Куинн тут же вскочила с места и вышла ближе к обочине, дабы показать водителю, что она ждет именно его. Автобус притормозил на остановке, передние двери раскрылись. — Добрый день, сэр. Нет, погодите, не закрывайте за мной дверь, я не собираюсь никуда ехать. Уделите мне несколько секунд? После демонстрации фотографии водитель уверенно покачал головой. Мол, он уже много лет ездит по одному и тому же маршруту и уже знает каждого пассажира не только в лицо, но и по имени, так что среди его клиентов совершенно точно не встречались мальчики, схожие с Шоном и Роджером. Получив такой развернутый ответ, Аманда понимающе кивнула и спустилась обратно к остановке. Душу обжигала обида, но следом за ней быстро пришло и смирение. Никто же ей не говорил, что эта задача сразу увенчается успехом. То, что она умудрилась быстро выйти на Лизу, уже можно было считать неплохим рывком в деле. Просто нужно было подождать еще немного, проявить терпение. А Куинн терпеть умела. Примерно через полчаса к остановке подъехал другой автобус, табличка на лбу которого гласила, что едет он до Лимерика. Куинн повторный раз вошла в душный салон, окинула взглядом пустующие места, а затем снова обратилась к водителю с фотографией ребят. Пожилой мужчина с вязаной кепи долго вглядывался в лица парней, но затем выпрямился и тоже решительно покачал головой. — Я знаю мальчишку-сапожника, — поделился он. — Часто возил его от дома до города. Если бы он поехал на моем автобусе до Лимерика, я бы точно запомнил эту странность. Ведь для него такая поездка была бы нетипична, разве нет? Он же вообще никогда не менял свой маршрут! Куинн досадливо вздохнула. Водитель был прав. Сбегать из города, в котором Шон принял самоличное решение жить и работать, было явным новшеством в его поведении. — В вашем парке есть еще автобусы? — на всякий случай уточнила она. — Да, есть еще один, — кивнул водитель. — Можете попытать удачу у него, если хотите. «Хочу и еще как», — подумала женщина, выходя из автобуса обратно к убогой остановке. — Йо, шериф! — внезапно раздался за спиной бодрый голос. — Байл рассказал мне, что вы угодили в пожар. С возвращением вас, так сказать, с того света. — О, Мерти, — протянула Куинн, хмуро оценивая с ног до головы идущего ей навстречу парня. Приятель Роджера и Шона вылядел гораздо опрятнее обычного себя — каштановые волосы были расчесаны и старательно затянуты в хвост, лицо гладко побрито и отмечено белым пластырем, а футболка с эмблемой Мановар даже не помялась, точно парнишка надел ее впервые. Даже синие джинсы не были дырявыми. — Какой ты сегодня любезный. Собрался на свидание? — Что? — Мерти с удивлением посмотрел на свою одежду и смущенно хрюкнул. — Э-э. С чего вы взяли вообще? Я на собеседование иду в паб к мистеру О’Доэрти! — затем он перевел взгляд на саму Куинн, и его глаза превратились в узкие щелочки. — Вы что, до сих пор ищите Шона и Роджера? — он кивнул на неспешно удаляющееся пятно от автобуса. — А я вот слышал, что их похитили бандиты с черного рынка, чтобы на органы пустить. — Кто это говорит? Имена продиктуешь? Мерти глупо захихикал, словно шериф говорила с ним не серьезно. — Да я… да это… я уже и не помню, кто именно… да все говорят об этом, вот что! — В таком случае, передай всем, что это не правда. А если не будут слушать, то напомни им о штрафе за клевету. — А что? Думаете, штраф их остановит? Мерти прошел мимо шерифа, продолжая смотреть на нее странным ехидным взглядом. Аманду даже передернуло от него, и она подумала про себя, что маловато в свое время давала ему отработки. Возможно, более тяжкий труд выбил бы из ума этого паренька неуважение к взрослым. — Перспектива денежной потери обычно хорошо отрезвляет недальновидные умы. Могу продемонстрировать на тебе, чтобы ты четко понимал, как это работает, — сказала она, вернув Мерти его ухмылку. Парень тут же изменился в лице, резко отвернулся и потопал своей дорогой. Посчитав это своеобразной победой, Куинн вернулась к ожиданию автобуса. Но как только она перестала размышлять о то, что ей сказал мальчишка, как вдруг тот снова оказался рядом. Продолжая упрямо держать руки в карманах джинсов, Мерти смотрел на шерифа исподлобья, но теперь в его взгляде читалась не насмешка, а… нерешительность? Аманда даже на мгновение оторопела. — Что-то еще, Фоули? Мерти продолжал смотреть на нее, не мигая, будто околдованный. Затем он медленно закусил нижнюю губу. Что-то явно мучило его в душе, но ему не хотелось об этом говорить. Или он боялся. Но кого? На всякий случай Аманда посмотрела по сторонам, надеясь увидеть поблизости кого-нибудь подозрительного, кто мог бы тайно за ними наблюдать. К счастью, улицы, что окружали остановку, были удивительно безлюдны. Внезапно Мерти отвернулся и покачал головой, тихо бормоча себе под нос что-то вроде: «Да нет, это бред полный». Но стоило Аманде открыть рот и решиться задать вопрос, как парень повернулся к ней вновь, и теперь у него на лбу блестели капельки пота, а в глазах горел огонь. — Ладно, я не хотел вам этого говорить, но, наверное, придется, — проговорил он, с силой выдавливая из себя каждое слово. — Если что, это не клевета, шериф! Так что не штрафуйте меня! Я видел это своими глазами, могу поклясться чем угодно, хоть богом, хоть мамкой своей! — Да что стряслось-то? — нетерпеливо выпалила Куинн. — Вот какое дело… в общем, так получилось, что я следил за Шоном накануне его госпитализации в больничку, и, знаете, он уже тогда вел себя очень странно. Куинн кивнула, молча прося парня продолжать. — Во-первых, он разговаривал со своей рукой и пытался как будто что-то ею призвать, а во-вторых он… в общем, в какой-то момент он исчез. Женщина с непониманием уставилась на Мерти. — Как это — исчез? — Ну, знаете, как ниндзя из старых восточных фильмов. Вот был человек, и уже нет человека! За одну секунду! Долю секунды! За микросекунду, вот! Я никому об этом не говорил, шериф, и вас тоже прошу не распространять, а то… ну знаете, подумают ещё, что это не Шон псих, а я! — Я… не знаю, как на это реагировать. Может, он тогда скрылся за каким-нибудь… деревом? — осторожно предположила шериф. — Нет. Нет! Не мог, потому что в тот момент он находился посреди поля! И что он вообще делал в этом поле, даже не спрашивайте меня, так как я понятия не имею! Я всего лишь следил за ним из чистого любопытства. Куинн не переставала смотреть на Мерти с нажимом, молясь о том, чтобы тот поскорее рассмеялся и сказал ей, что все это выдумал. С другой стороны, его рассказ о внезапном «исчезновении» человека вполне вписывался в ряд других странностей, и ей действительно хотелось ему верить. Но разве мог человек вот так взять и пропасть во мгновение ока? «Парень прав: это какая-то чепуха, да и только, — в то же время запротестовал внутренний голос Куинн. — Мерти же молодой пьяница — он мог запросто напиться и все это выдумать, а потом, протрезвев, поверить». Не зная, как в итоге реагировать, она отвела взгляд и постаралась придать голосу нейтральность: — О’Доэрти не любит долго ждать. Ты, наверное, и сам это заметил по тому, как он быстро принимает заказы. — То есть, вы не поверили мне, да? — лицо Мерти стало мрачнее тучи, а в маленьких глазах заблестела холодная сталь. — Прикрываете этого психа! Суровый взгляд шерифа мгновенно остудил воинственного парня. Что-то пробурчав себе под нос, он вжал голову в плечи и пошел своей дорогой, постепенно ускоряя шаг. Куинн не стала провожать его взглядом, уж слишком сильно он ее выбесил. Она была бы и рада как-то наказать его, например, оштрафовать за чересчур острый язык или назначить общественные работы, но что-то маленькое и черненькое, живущее внутри нее, отчего-то не давало ей совершить задуманное. Неужели это было сомнение? Неужели какой-то маленькой частью своей души она была согласна с высказываниями …? «А что, разве он не прав? Трагедия с Оэном не могла пропасть бесследно, — продолжал наговаривать гнилой внутренний голосок. — Шон ведь всегда, даже когда только приехал обратно в город, вел себя странно, не так ли? Просто за последний месяц уровень странностей начал самую малость зашкаливать, но все же…» Из размышлений ее вырвало усталое рычание мотора. Аманда удивленно посмотрела на притормозивший рядом с ней автобус. Как быстро приехал… но оно и к лучшему. Взобравшись по ступенькам, она подошла к кабине водителя и преступила к уже заученным вопросам. И тут произошло чудо. Толчок в неподвижном деле. Водитель вдруг начал учащенно кивать головой и говорить о том, что да, так и есть, ему доводилось недавно везти компанию ребятишек, двое из которых были очень похожи на парней из фотографии шерифа. — Запомнил я их потому, что вместе с ними ехала очень… нелепая особа, — признался он, чуть поморщив нос. — В каком смысле — нелепая? — Ну… во-первых, она не хотела заходить в автобус. Стояла в дверях и таращила с ужасом глаза, как будто ее что-то напугало. Ребята пытались всячески ее заманить в салон, уже и чуть ли не на колени перед ней вставали, а она их как будто всех не слышала. Лишь повторяла постоянно что-то там про бесовскую телегу. Тут уж, знаете, я сам на нее глаза вытаращил. Всякое мне приходилось выслушивать, но вот «бесовской телегой» мой автобус ещё никто никогда не называл… — Ага… — озадаченно произнесла Аманда, написав в блокноте слово «бесовская телега = автобус». — А во-вторых? — Во-вторых, она была под два метра ростом. Когда ребятам удалось ее все-таки уговорить, она попыталась зайти в автобус, но не смогла — головой шмякнулась. А потом так рассвирепела… — мужчина покачал головой. Лицо его при этом начало постепенно алеть. — Я никогда не видел таких женщин… богиня. Лицо белоснежное, как фарфор, а волосы краснючие — как огонь. — Краснючие…? — Куинн опешила и кинулась, было, за пакетиком с собранными волосами, но позже с тоской вспомнила, что пакетик остался в кармане старой куртки, которую уничтожил пожар. Соответственно, волосы тоже сгинули в небытие. Но это ничего — Куинн прекрасно помнила их длину и цвет, и потому даже не сомневалась в том, что обладательницей этого клочка волос была та самая двухметровая женщина. — А… может, вы и еще какие-то приметы в ней запомнили? — Да, еще одна черта бросилась в глаза, — согласился с ней водитель автобуса. — Вернее, не в глаза, а в уши, хе-хе. Эта дама говорила с ярко-выраженным шотландским акцентом. Знаете, так обычно общаются люди из дальних глубинок Шотландии, где еще сохранились старые традиции, типа изгнаний духов танцами возле кромлехов. Вот мне показалось, что и она оттуда родом. Я тут подумал, — вдруг заявил мужчина, погладив себя по подбородку. — А ведь теперь ее поведение кажется мне логичным. Если она правда родом из таких глубинок, то не удивительно, что мой автобус напугал ее до смерти. «Это не Лиза… — заключила шериф, записывая в блокноте описание таинственной двухметровой незнакомки. — Она точно не такая высокая, да и, живя всю жизнь в Рэдкиле, вряд ли бы говорила с акцентом. С ними путешествует кто-то еще. Но кто?» — Благодарю за помощь. А можно еще один и, думаю, последний вопрос? Докуда вы подвезли ребят? — До конечной, — пожал плечами водитель. — Им нужно было попасть в Лимерик. Очень уж они переживали, что не приедут туда вовремя. Наверное, торопились куда-то. — Понятно. Еще раз благодарю. Она собиралась уже выйти из автобуса, но остановилась на последней ступеньке и задумчиво закусила губу. Куда же теперь ей идти? Обратно в офис к бездельнику Брэди? Похвастаться невзначай своими находками, заранее понимая, что он их не оценит? Или отправиться в дом к Доннели и рассказать матери Роджера о том, что случилось с их сыном? Но на самом деле не хотелось никуда идти. — Извините, — она вернулась обратно к кабинке и украдкой заметила, что водитель начал постепенно закипать. — Вы ведь сделаете круг и еще раз вернетесь в Рэдкил, так? — Милочка, я еще кругов двадцать должен буду сегодня намотать. Так вы едите или нет? Я уже от графика отстаю. Куинн молча положила на блюдце в окошке скомканную купюру и, опустив низко голову, прошлась вдоль пустующего салона. Да уж, затея эта была чертовски дурацкая, но с другой стороны — такой поездки ей сейчас очень не хватало. Нужно было немного подумать в тишине и решить, куда дальше повернуть это дело. Может, вообще стоило его закрыть, сославшись на то, что мальчишки скорее всего давно покинули страну, и полиция из маленького городка уже не в состоянии ничего с этим поделать? Или стиснуть зубы и продолжить поимку? Созвониться с аэропортом и выудить информацию о недавно улетевших самолётов по направлению в Штаты, чтобы хотя бы иметь представление, куда именно намылились эти негодники? А там уже попробовать нанять частного детектива, чтобы он удаленно проследил за детьми. Вытащить силком он их не вытащит, но хотя бы отыщет и убедится в том, что им не угрожает опасность. Сев на самое дальнее сидение автобуса, Куинн достала из рюкзака слегка закоптившийся телефон, нашла в списках абонентов номер Шона и уже в сотый, если не в тысячный, раз нажала на кнопку вызова. На что она вообще надеялась? Что после стольких дней Шон вдруг ответит на звонок? В трубке раздался женский голосок, который с прохладной вежливостью сообщил о том, что данный номер недоступен. Наверняка мальчишка специально избавился от карточки, чтобы у правоохранительных органов не оставалось шансов найти его. Роджер Доннели поступил точно также. Аманда помнила, как, всхлипывая, его мать пыталась набрать его номер и завывала, слушая один и тот же женский голос-автоответчик, как будто тот говорил ей о том, что Роджер давно мёртв и искать его нет никакого смысла. Но, разумеется, ни Роджер, ни Шон не погибли. Они улетели в Штаты, прихватив с собой ещё двух особ, одна из которых по всей видимости всю свою жизнь прожила в абсолютной лжи, а о другой не было известно ничего, за исключением того, что она родом из Шотландии и, скорее всего, обладает очень выразительной внешностью. Но вот вопрос: откуда она вообще взялась в Рэдкиле и почему составила компанию Шону и Роджеру? Неужели они ее знали? Но откуда? Вопросы накапливались и росли, как снежный ком. Аманда перевела усталый взгляд на окно, за которым быстро проносились знакомые залитые солнцем луга, по которым бродили белые пятнышки — овцы. Интересно, о чем думал Шон, когда покидал Рэдкил на этом автобусе? Знал ли он, что из-за него случится вся эта каша? Подумав об этом, Куинн живо помотала головой. Нет, разумеется, он этого не знал. Несмотря на должность сапожника и на большое обилие клиентов, он все равно оставался для города изгоем. Может быть, об этом не говорили так открыто, но глаза, как зеркало души, выражали всегда очевидное презрение и осуждение. Рэдкил был своеобразной общиной, в которую нельзя было ворваться без болезненных последствий. Один раз Шону удалось покинуть его по причине смерти родственника, но когда он попытался вернуться, уже будучи взрослым, город принял его обратно с большой неохотой и то, наверное, лишь потому, что мальчишка был отсюда родом. На третьей или четвертой по счету остановке в салон наконец-то зашел первый пассажир — пожилой мужчина с полосатой коляской и неаккуратно вырезанной тростью. Он подозрительно покосился на одиноко сидящую Аманду, после чего сел на место для инвалидов. Затем через еще одну остановку в автобус забежали три подростка — два мальчика и одна девочка. Выглядели они неряшливыми, словно выбрались прямиком из леса, но лица их светились от счастья. Сначала они попытались проскользнуть мимо кабины водителя, но когда их сердито окликнули, обреченно вернулись назад и, кое-как пошарив по карманам и по портфелям, набрали нужную сумму на проезд. Далее они прошли вглубь салона, встали у окна и начали о чем-то весело перешептываться. Один из них даже ухватился за поручни и попытался подтянуться. Аманда наблюдала за ними с мечтательной ухмылкой на лице. Ей сложно было вспомнить хоть что-то веселое из своего детства. Каждый раз в памяти всплывали бесконечные тренировки, приправленные отцовской критикой и равнодушием матери. А она продолжала стараться из последних сил, даже когда тело обмякло от усталости и отказывалось слушать приказы. И даже если порою она спрашивала себя — зачем это все ей нужно, уверенное желание быть полезной отцу оказывалось во стократ сильнее и значимее здравого смысла. Внезапно ее ладони обдало жаром. Аманда с удивлением уставилась на них. Как странно… стоило ей убрать руки от рюкзака, как жар на коже стих. Тогда она открыла рюкзак и принялась доставать из него свои вещи, благо, тех оказалось не так много. Сменные носочки, зарядка от телефона, батарейки для рации, расчёска для волос, книга… Как только Куинн опустила руку на потертый корешок книги со сказками, как странный жар вернулся и даже как будто стал сильнее. Ничего не понимая, женщина достала книгу и покрутила ее перед лицом, ища на ней источник странного жара. Однако с виду книжка выглядела слишком обычно. «А вдруг… а вдруг тот пожар все-таки задел ее, но она не сгорела, а как бы… впитала в себя тепло? — спросила она саму себя, после чего сильно поморщилась и тихо посмеялась. — Глупость какая. Ну ты и дура, Куинн». Но несмотря на скепсис, книга продолжала источать тепло, будто нагретый кирпич. Это было странно. Кое-как переборов в себе оторопь, она открыла книгу и полистала страницы. Внутри книжный блок выглядел прилично, невозможно было к чему-либо придраться. В памяти очень не вовремя вспыхнуло воспоминание о горящем зеленым пламенем Шоне. Пришлось насильно отогнать его прочь, ибо его присутствие лишь усиливало леденящий душу страх. Ведь Куинн была рациональной женщиной. Она понимала, что книги не могут гореть невидимым огнем. Они либо загораются, сморщиваются и чернеют, либо как ни в чем не бывало стоят на полках и ждут момента, когда о них вспомнит владелец. А то, что происходило с ней сейчас — выглядело совсем иррационально. Ровно также, как и горящее лицо Шона. Вскоре сказки закончились, а страницы — как ни странно — продолжались. Только они выглядели абсолютно чистыми, словно создатель книги специально оставил в блоке место для заметок. Так, по крайней мере, делали во многих современных изданиях, но что-то Аманде не верилось, что подобное могли проделать с таким древним фолиантом. И вот она добралась до источника жара — им оказалась предпоследняя пустая страница. Вернее, она была не совсем пустой. Прямо по центру её белизну прорезала надпись, сделанная наотмашь очень небрежной рукой. Надпись эта гласила: «Выходи». Аманда притронулась к надписи и тут же убрала руку, поморщившись от укуса боли. Эти чернила были сделаны явно из какого-то вредоносного вещества. И выглядели они очень свежо, словно их написали недавно. Но кто бы мог это сделать? На ум сразу же пришло единственное имя. «Брэди, негодяй! — подумала в сердцах женщина. — Наверняка его рук дело. Вот только в офис вернусь…» Она уже собралась было захлопнуть книжку, как вдруг обратила внимание на другую надпись, которая находилась чуть ниже первой. Как странно, что она ее сразу не заметила. Вторая надпись гласила: «Выходи сейчас же, Куинн». Не помня себя, Аманда подорвалась с места и в ужасе посмотрела в окна сначала с одной стороны автобуса, затем с другой. Ничего примечательного, кроме бесконечной полосы сплетённых зеленых и голубых цветов она не увидела. Да и что вообще она рассчитывала там увидеть? «Может, мне померещилось это?» — с толикой надежды подумала она, снова открывая книгу и тупо вглядываясь в написанные слова. Она готова была поклясться всем на свете, что этих надписей здесь раньше не было. Но теперь они появились. Они были аж вдавлены в бумагу и их рельефность можно было ощутить, коснувшись пальцами. Однако стоило прикоснуться к ним, как надписи исчезли, затянулись, как раны на коже, не оставив после себя даже шрама. Куинн не верила в магию и потусторонние миры. Ей всегда была предпочтительна вера в то, что видели ее глаза, а не в то, о чем распускали слухи другие. В Бога верить тоже никак не получалось. Единственное, во что она верила с большой охотой — в свою работу, ибо та была ей понятна. Но теперь, после увиденного она окончательно запуталась. Казалось, словно весь мир перевернулся вверх дном, а она осталась стоять на месте — никому ненужная, одинокая, как камень посреди зеленого поля. К горлу подоспела горечь. Зычным голосом Куинн приказала водителю остановиться и тот, несмотря на регламенты, исполнил ее просьбу. Пока она выходила из салона, водитель смотрел на неё через большое торчащее зеркало, после чего слегка разочарованно крикнул ей: — Вы же хотели просто покататься, мэм! Вы передумали? Она лишь махнула ему рукой, мол, езжай и не задавай глупых вопросов. Когда автобус уехал дальше по маршруту, Аманда осмотрелась по сторонам. Её охватила растерянность, ибо в округе не было ничего, кроме бесконечно обочины, на которой среди редкого мусора росла сожжённая солнцем трава. На одной стороне виднелись горбы полей, за которыми скрывались синие горы, а на другой — чёрный лес, от которого веяло холодом и сыростью. Аманда достала книгу и открыла её на последних страницах. Сколько бы она ни пыталась убедить себя в том, что надписи на бумаге ей могли привидеться, ведь врачи предупреждали её перед выпиской о возможных галлюцинациях (мол, бывает и такое, если крепко надышишься угарным газом), но почему-то убеждения звучали неуверенно. Сердце пылало надеждой увидеть новые подсказки. — Ну? Дальше что? — спросила она у книги, выставив её на солнце. — Я вышла из автобуса, как ты и просил. Или просила… И вообще — кто ты? Разумеется, уважаемому шерифу претило общаться с неодушевленными предметами, но кругом все равно не было не души, так что Аманда не боялась попасться на глаза кому-то из жителей Рэдкила. К тому же, находясь вдали от города она не чувствовала себя собой, и ей было легче представить на своем месте кого угодно, но только не себя. — Молчишь, значит? Или это должно работать как-то иначе? — спросив об этом, Аманда тут же полезла в рюкзак за карандашом. Найдя его, она направила грифель на белоснежную бумагу и замерла, на секунду спросив себя — а правильно ли она поступает? Вдруг в этой книге был заточён отнюдь не добрый дух? «Дух, как же, — ухмыльнулось её внутреннее «я». — С каких это пор ты начала верить в духов?» «А если это правда? — мысленно возразила она самой себе. — Книга же принадлежала семье Гринов. Может, это Оэн пытается связаться со мной и о чём-то предупредить?» «Боги, что за бред ты несёшь, милочка!» Сглотнув сильную горечь, Аманда убрала карандаш от книги и закрыла глаза. Внутреннее «я» оказалось мудрее её самой. И правда — что за бредятину она намеревалась сделать? Написать сообщение на страницах книги и надеяться на то, что книга ей ответит устами усопшего. «Для начала мне нужно узнать, кто это, а уже потом я и буду решать, стоит ли с ним общаться или нет». Она снова открыла книгу, снова навела карандаш на пустующую страницу, глубоко вздохнула, и написала: «Кто ты?». Затем она убрала карандаш и принялась ждать ответа. В душе все переворачивалось от стыда за то, что ей приходилось делать, и маленькой детской надежды, что сейчас случится какое-то волшебство. Однако прошло несколько минут, но книга все не отвечала. Раздраженно пыхтя, Аманда прошлась немного вдоль обочины, пока ее внезапно не охватило сильное неприятное чувство. Будто чей-то ледяной взгляд скользил по ее телу, начиная от затылка и заканчивая ногами, подобно лазерной указке. Шериф тут же остановилась и застыла на месте, пытаясь сконцентрироваться на этом новом чувстве и убедиться, так сказать, что оно не было ложным. Нет. За ней наблюдали, и это было очевидно, стоило лишь немного отвлечься от книги сказок и обратить свой взор на темную чащу, что пронизывала удивительная тишина, которая здесь была не свойственна. Дело в том, что обычно лес всегда заполняли звуки жизни — например, пение птиц, шорох листвы и кустарников, треск тоненьких сучьев. Но сейчас как бы сильно Аманда ни пыталась напрячь слух, она не слышала абсолютно ничего, кроме собственного учащённого дыхания. Ощущения были, как в космосе. Очень неправильные, неестественные ощущения, да ещё и чутье детектива кричало в голове, как взбесившаяся сирена. Медленно, стараясь не отпугнуть таинственного наблюдателя, она развернулась, и практически сразу ее внимание привлекло крупное темное пятно, сидевшее неподалеку на еловой ветви. Никогда еще прежде Аманде не приходилось сталкиваться с воронами. В Рэдкиле, если память ей не изменяла, они вообще никогда не водились. Были крапивники, зяблики, дрозды, но вороны? Нет, до их краев такие умные и грациозные создания не долетали. Однако теперь она увидела их представителя во всей его красе, и от увиденного она затаила дыхание. Он сидел неподвижно, словно чучело, лишь его большой белый глаз периодически мигал, как драгоценный камень во тьме пещеры. Несомненно, птица смотрела на Куинн, так как у дороги стояла только она одна. Аманда знала, что вороны по своей природе считались умными птицами, однако этот общеизвестный факт лишь добавлял зловещности. Казалось, будто этот ворон не просто смотрел на Куинн из обычной скуки, а тщательно изучал ее, оценивал. Но для чего? От таких размышлений по спине начинали бежать мурашки. Может, ответы на ее вопросы лежали на странице книги сказок. Куинн с надеждой посмотрела на раскрытую книгу, которую продолжала держать на чуть вытянутых вперед руках. К ее радости (или все же разочарованию в лице скептика?) под вопросом, сделанным карандашом, появилась новая размашистая надпись: «Следуй за лучами». Лучами? Аманда поморщилась, не понимая, о каких лучах могла идти речь, особенно теперь, когда за ней велась пристальная слежка. Затем она подняла голову и посмотрела на ворона, но тут же удивленно встрепенулась и чуть не уронила книжку на землю. На том месте, где сидел ворон, лишь лениво покачивалась ветка. Шериф с растерянным видом покружилась на месте, жадно выискивая среди деревьев знакомое чернильное пятно с длинным клювом и белым глазом. И как по щелчку пальцев ей сразу вспомнились слова Мерти, произнесенные до той секунды, как к остановке подъехал автобус до Лимерика. «Это как ниндзя из старых восточных фильмов: вот был человек, и уже нет человека!». «Нет, ворон мне померещился. Точно померещился. Как и проклятые буквы в книге», — возразило рациональное внутреннее «я». Но его доводы быстро разбились в пух и прах, стоило Аманде снова посмотреть на страницу в книге и увидеть те самые размашистые надписи, написанные зелеными чернилами. В таком случае на ум приходило лишь два варианта: либо это была самая искусная галлюцинация, какую только мог вообразить себе воспаленный мозг, либо надписи были реальны. И тот ворон… тоже был реален. И воспламенившееся лицо Шона. И, скорее всего, история Мерти тоже не была лишена смысла. А вдруг все эти события связывала одна история? Она еще раз перечитала последнее послание, снова нахмурилась и перевела взгляд на лес. Лес ответил ей мрачным молчанием. Если бы у него имелись разум и возможность говорить, он бы скорее всего сказал Аманде, что не желает видеть в своем царстве людей. Но тут вдруг сквозь тьму начали проскальзывать солнечные лучи. Сначала появился один луч, за ним второй. Подобно острому и тёплому ножу, они прошли сквозь дремучие заросли, аккуратно разрезая тьму своей золотистой сталью. И вот буквально за считанные секунды в зловещей чаще среди высокой и влажной травы появилась маленькая, едва заметная тропинка, которая тянулась буквально от подошв шерифа и уходила куда-то за кустарники. Куинн закрыла глаза, подождала, пока безумное сердцебиение придет в норму и шум в ушах утихнет, после чего снова открыла их и посмотрела вниз. Тропа под ногой не исчезла. Рациональный ум мог спокойно идти к черту. Здесь ему уже не было места. Закинув книжку в рюкзак и натянув на плечах лямки, Аманда отправилась вниз по тропе. Она полагала, что ее путешествие будет напоминать истории из мифов, где главный герой буквально на каждом шагу сталкивается с некоей волшебной преградой, которую необходимо пересечь воспользовавшись либо волшебным артефактом, либо бесподобным красноречием, либо хитростью. Однако реальность оказалась гораздо скучнее наивных детских мечтаний в теле сорокалетней женщины. Тропа продолжала упорно уводить путницу все дальше и дальше в лес — куда с большим трудом просачивались лучи солнца, где пахло молодой листвой и каждый случайный звук казался громче боя в колокол. Очень скоро за спиной пропал свет голубого неба, а вместе с ним и серая полоса дороги, обрамлённая невысоким пыльным забором. В тот момент Аманда поняла, что назад уже не повернуть. Да даже если сомнения начнут съедать ее, как пираньи, вряд ли таинственная тропа так просто отпустит ее домой. Но больше всего Куинн удивилась тому, что встретила эту мысль спокойно, как нечто должное. Никакого тебе страха перед неизвестным, никакого привычного скептицизма. Словно магия в их мире стала обыденной вещью, как реклама Санты Клауса в роликах с Кока-колой. А ведь всего несколько дней назад она даже представить себе не могла, что какие-то надписи на последних страницах детской книжки заставят ее сойти с автобуса и отправиться в лес по дорожке, которой в реальности скорее всего даже не существовало. Да уж, нелепость, да и только. Аманда сразу поклялась самой себе, что никому не расскажет о своих приключениях. «А по возможности я и сама постараюсь это забыть, — закончила она. — Но уже после того, как разберусь с этим… писакой, кем бы он ни был». Вскоре она почувствовала усталость в ногах. Затем спина начала затекать, словно в рюкзаке, который она несла вместе с собой, лежала груда кирпичей. Подмышки, живот и затылок покрылись горячей влагой. Давно она так много не ходила по неровностям. Несмотря на то, что лесную землю практически полностью укрывал от солнца купол из хвои и листвы, воздух все равно был теплым и влажным, как в тропиках. В воздухе витали частички пыльцы и мелкие насекомые, а почва под ногами противно хлюпала и чавкала, как грязь после хорошего ливня. Обнаружив поблизости небольшой валун, укрытый зелёным мягким мхом, шериф с облегчением плюхнулась на него и попутно спустила со спины рюкзак. Мгновенно влажную спину обдало приятным холодком, от которого по коже побежали мурашки. Да уж, после пройденных миль (ей оставалось лишь гадать, сколько времени она уже шла по тропинке в никуда) нужно было немного отдохнуть. Аманда выпрямила ноги и немного размяла стопы. Даже не верилось, что еще пару лет назад она могла пробежать несколько улиц и ни разу не вспотеть. Теперь же, особенно после выписки из больницы, её организм как будто начал потихоньку сбоить, словно вспомнил, что ему уже давно не восемнадцать лет. Ещё и желудок начал не вовремя урчать, скромно напоминая о себе. «Да уж, зря я с собой не взяла еду», — подумала она. После чего осознанно посмотрела по сторонам. Собственно, пока она шла по тропинке, ее практически не волновало окружение. Ну, казалось бы, лес — он и в Африке лес, разве что без ядовитых змей и огромных пальм. Однако увиденное заставило ее затаить дыхание от восторга. Солнечные лучи, словно ряженные в платья невесты, плясали по зелёной поляне, ловко минуя старые и толстые деревья. Иногда они как будто останавливались и робко касались своими свечением покрытые влагой зелёной листья, и те тут же начинали искриться, как маленькие брильянты. Затем она увидела, что из-под земли, укрытой ковром из листьев, кореньев и густой влажный травы, поплыли облака тёплого пара. А потом обратила внимание на компанию синекрылых ласточек, которые шустро и почти беззвучно хлопая крыльями, проскользнули между извилистыми, похожими на сети паутины, ветвями. Позже услышала очень тихое журчание речки, которая, по всей видимости, текла где-то поблизости за высокой травой. С трудом придя в себя от осознания, насколько великолепным может быть лес, она робко опустила одну ногу на землю и почувствовала, как подошва ботинка плавно проваливается сквозь зелёных ворох. «Можно подумать, — решила она, — что я нахожусь на голове великана. Очень… очень большого великана». К счастью или нет, но пока что «великан» не пытался стряхнуть с себя нежеланную гостью. Немного погодя Куинн слезла с камня и продолжила свой путь. Свет продолжал разгуливать по кругу, как луч прожектора в театре, проворно выискивая что-то в траве. Где-то вдали раздался сухой скрип — какое-то дерево было настолько старо, что уже не могло вынести ношу из листьев на своих древесных плечах. В какой-то момент Аманда поняла, что тропа завела её в места, куда не ступала ни нога человека, ни лапа какого-либо другого существа. Земля кругом была очень рыхлая и мягкая, как свежее желе, да и деревья встречались редко. В воздухе витали тёплые испарения, нос щекотал запах сырости и трясины. «Болото», — догадалась шериф, но все равно не сбавила шагу. К счастью, тропинка очень аккуратно обходила те места, где мягкую землю укрывали тёмные пузырчатые лужи и вела только к круглым кочкам-островкам. Воздух уже был не просто тёплый, а горячий, обжигающий, как в сауне. Аманде это показалось очень странным. Никогда она не сталкивалась с подобным природным явлением в своих краях. К тому же, помимо нестерпимой жары она почувствовала ещё кое-что странное — что-то иногда неприятно кололо кожу на лице и руках, как при мелких разрядах тока. «Завеса», — неожиданно подумала она и сама встрепенулась от того, насколько чуждой показалась ей эта мысль. Как будто она принадлежала не ей, а другому человеку. Да и вообще, о какой завесе могла идти речь? Разве что о «той самой», которая не слишком подробно описывалась в старых сказках, да мелькала в речах стариков. До той поры, пока Куинн не оказалась посреди томно вздыхавшего болота, она не стремилась верить в существование завесы ровно также, как и в христианского Бога. По крайней мере, ей никогда не приходилось серьёзно задумываться об этом, сидя в уютном кабинете с чашкой кофе в руках, так как подобные размышления были привычны философам. Но вот теперь, когда, казалось бы, все былые людские проблемы ушли на задний план, когда со всех сторон ее окружила спокойная тишина, Аманда впервые спросила себя — а что вообще из себя представляет эта завеса? Да и существует ли она за пределами сказаний? Она провела рукой по горячему воздуху, заполненному болотистыми парами, и поморщилась, ощутив на ладони слабые укусы тока. Может, это и была завеса? Аманда пошла дальше по тропе, однако теперь ее шаг был медленным и неуверенным. Если в этом болотистом месте действительно находилась завеса, то было бы разумным сейчас же развернуться и кинуться отсюда прочь без оглядки. Ведь черт его знает, что крылось за ее пределами, и как она вообще отреагирует на вмешательство человека. А вдруг она испепелит Аманду или отшвырнёт ее прямиком в объятия болоту? Или ещё хуже — не сделает ничего. И как назло, будто читая ее мысли, тропа вдруг начала редеть, зарастать мелкой травой, пока в конечном счете окончательно не исчезла из виду. Шериф в растерянности осмотрелась и поняла, что таинственная тропка привела её к берегу черного озера, к которому примыкало болото. В траве среди камышей раздалось пронзительное кваканье лягушек. Аманда хотела бы рассержено топнуть ногой, да побоялась провалиться сквозь землю, ибо та на ощупь казалась мягкой, как тёплая глина. Она решила уже достать из рюкзака книгу и начать строчить гневные послания неизвестному собеседнику, как вдруг ее цепкий взгляд случайно заприметил светлую ткань, которая безмятежно покоилась в чёрной воде среди длинных синих водорослей и облаков из лягушачьей икры. Ещё одна странность, ведь прежде это место казалось безлюдным — как эта ткань, похожая на платок, вообще могла сюда попасть? Куинн чуть наклонилась вперед и провела рукой по водной глади, очищая её от травы и прочей грязи, пока вдруг её тело не сковала резкая судорога. Кровь в жилах стала холодной, как лёд, а сердце и вовсе замерло, грозясь перестать биение. На дне озера лежал вовсе не платок, а человек. А если быть точнее, это была девушка, одетая в длинное и белоснежное платье. Аманда быстро закрыла глаза и прижала мокрую руку к груди. Ей это могло показаться. Могло показаться… Девушка на дне озера. Нет, это галлюцинация… игры разума… магия сидов. Сильно заряженный воздух указывал на приближение завесы. А вдруг это завеса так над ней издевается? Путает ее, сводит с ума, чтобы она ушла прочь и оставила лес в покое? Через минуту страх отступил, хоть и слишком робко. Продолжая трястись, как осиновый лист, шериф открыла глаза и кое-как заставила себя снова посмотреть на черную гладь. Девица как будто лежала в кровати, уютно сложив маленькие руки на плоском животе. Лицо было хоть и бледным, как снег, но умиротворенным, как у спящей. Если бы их не разделяла вода, Аманда бы даже подумала, что дева всего лишь сладко спит, устроившись средь водорослей и мелких камушков. Длинные светлые волосы развивались вокруг спящей красавицы, уподобившись львиной гриве. С трудом переборов в себе ужас, Аманда снова наклонилась вперёд. Как полицейская, она обязана была оказать незнакомке помощь, даже если та в помощи больше и не нуждалась. К тому же, ее кукольное лицо показалось шерифу очень знакомым. Только вот где она могла его встречать? «Об этом я подумаю позже, — решительно сказала она себе. — Сначала нужно достать ее оттуда!» Она снова протянула руку и на сей раз окунула ее в воде. В ту же секунду произошло то, чего она совершенно не могла себе вообразить. Девушка широко распахнула глаза и посмотрела стеклянным взором на Аманду. Ее глаза были похожи на две огромные жемчужины с суженными до соринки глазами. Красный рот раскрылся, орошая воду пузырями. В следующий миг чешуйчатые пальцы сомкнулись на запястье полицейской, и Аманда почувствовала, как ее тело неумолимо тянут под кипящую чёрную воду. Она хотела закричать, но ее крик заглушил внезапно поднявшийся ветер. И чуть дальше от болот в безоблачное небо взмыло несколько испуганных птиц.***
Презентация закончилась лишь к восьми часам вечера. Небо за окном затягивали сумерки, появились первые звезды, на дорогах зажглись огни, и температура воздуха упала на несколько градусов. За весь день Альфреду удалось только позавтракать, и потому по окончанию лекции парень чувствовал себя голодным, как волк в самую холодную зиму. Он достал из мятой упаковки кусок жареной картошки, щедро макнул её в крохотную емкость с сырным соусом и запустил её в рот. Вкусовые рецепторы сходили с ума. Неудивительно, что отец вместе с Артуром категорически запрещали ему питаться фастфудом, ибо ничего хорошего, кроме умопомрачительного вкуса он и не давал. Но периодически, невзирая на строгие запреты и нравоучения, Альфред нарушал это правило. Вредная еда помогала ему справиться со стрессом, да и к тому же отлично утоляла голод в такие моменты, когда более приличных ресторанов в округе не сыщешь. А забегаловка с фастфудом находилась по пути из Стэнфорда в Нью-Йорк, прямо по соседству с бензоколонкой. Поход в эту забегаловку был ужасен во всех смыслах слова. Как только Альфред зашел в помещение, сильно пропитанное запахами рафинированного масла, ему тут же показалось, будто все посетители отвлеклись от поглощения блюд и с любопытством уставились на него, как стадо баранов при появлении пастушьей собаки. Альфред Джонс-младший очень сильно выделялся среди окружающих дорогой и строгой одеждой, а также точеной походкой и слегка теряющимся взглядом. По нему сразу можно было понять, что ему очень редко выдавалась возможность окунуться в мир простых американцев, и от таких возможностей ему становилось ужасно неуютно. Словно он сошел с красивой улицы и попал прямиком в трущобы. Или как если бы, будучи заядлым отличником и зубрилой, попал в футбольную команду, состоящую из агрессивных качков, не знающих о мире ничего кроме одного правила — хватай мяч и беги со всех ног до заветной жёлтой отметки. В общем, эти ощущения были ему неприятны. Однако голод оказался сильнее чувства неловкости, и потому, невзирая на немые взгляды, обращенные со всех углов кафе, он дошел до кассы и попросил скучающего кассира-подростка собрать ему с собой один чизбургер, картошку фри и газировку. Юный кассир тут же обвел Альфреда изучающим взором и криво ухмыльнулся. — Соус положить? — Куда? — не понял его Джонс. — С собой положить? Для картошки, — пробурчал кассир. — Если картошку помокать в соус, вкус получается бомбический. — Ну… ну давайте. Хорошо. — Какой соус положить? — А… какой посоветуете? Альфред не чувствовал себя таким дураком даже во время презентации, когда профессор научного стэнфордского института смотрел ему прямиком в глаза и рассказывал про делящиеся клетки. Здесь же, стоя в средненькой кафешке в окружении любопытных и, вероятно, насмешливых взглядов, ему хотелось провалиться сквозь землю от обжигающего стыда. Как только заказ был вручен ему в руки, он покинул это место едва ли не бегом, представляя себе, как после рабочего дня кассир пойдет домой к своей семье (или в гости к девушке, или к парню, или встретится потом в баре с друзьями, такие детали были не важны) и со смехом расскажет им, как к нему на работу накануне пришёл чопорный денежный мешок и попытался заказать еду на вынос, но рассыпался при первом же вопросе о соусе для картошки. Зато теперь, сидя в такси уровня комфорт и поедая вредную маслянистую пищу, Альфред чувствовал себя намного легче и увереннее. Может, на самом деле он сам себе придумал эту дурацкую ухмылку на прыщавом розовом лице, эти косые, завистливые взгляды людей, обращенные на его дорогую одежду и блестящий кейс, в котором, к великому сожалению для многих лежали не деньги, а пачка бумаг с заметками, канцелярия, да футляр для очков. То есть, если бы в кафе вдруг нагрянули воры, они были бы ужасно разочарованы содержимом этого красивого кейса. Да, может, на самом деле всем этим людям было плевать на него, а он лишь, гонимый какими-то внутренними комплексами, вообразил себя центром их маленького мира. Кто знает? Возвращаться обратно и допрашивать каждого ему не хотелось. Зато горячая и солёная картошка вкупе с жирным бургером, из которого постоянно вытекал мясной сок, оказались выше всех похвал. Альфред даже немного расстроился, что взял с собой всего один бургер, а не три. Была бы его воля, он бы ел эту гадость не переставая. Минул час. Впереди мелькнула первая зеленая вывеска с надписью «Нью-Йорк, добро пожаловать в город», а за нею по земной дуге раскрывалась великолепная панорама из светящихся в полумраке стеклянных башен, которе подобно акульим зубам, тянулись навстречу звёздном небу. Альфреду нравился этот город, нравился до дрожи в теле. Много раз у них с Мэри возникали разговоры по поводу переезда. Заниматься своим семейным хобби в таком масштабном и кипящем бесконечной жизнью городе было очень сложно — волшебство давно покинуло эти земли и ловить здесь было ровным счетом нечего. Поимка Песочного человека, произошедшая после года абсолютной тишины, лишь являлась очередным тому подтверждением. Альфреду и Мэри следовало переехать в другой город или даже страну, чтобы попытать удачу там. К тому же, Мэри не нравился Нью-Йорк. Хотя она в этом не любила признаваться открыто, но Альфред часто замечал её потухший взгляд, обращенный к стеклянным джунглям самого известного города планеты, с какой неохотой она гуляла по его извилистым улочкам, с каким холодом отзывалась о нем. Ее нелюбовь была вполне логична — ведь она была родом из Кроули. Судя по рассказам самой Мэри и по описаниям из интернета, Кроули представлял собой небольшой промышленный городок неподалёку от Лондона, лишённый каких-либо значимых достопримечательностей. Выслушав о нём достаточно историй, Альфред так и не смог понять, за что его можно было полюбить и уж тем более тосковать по нему. Но всё же Мэри тосковала, хоть и тихо и почти незаметно. Но переезжать в другое место? В другие порядки, в другие улицы и запахи? Нет, Альфред еще не был к этому готов, хоть и понимал, что рано или поздно переезд станет для них неизбежностью. А пока что ему следовало подумать об их пленнике, который терпеливо выжидал своей участи в темнице. «Пора уже с ним кончать, — решительно заявил себе Альфред. — Чем дольше он сиди в темнице без дела, тем увереннее начинает себя чувствовать. Уже и Мэри попытался лапшу на уши навешать. Если так будет продолжаться и дальше, то вскоре он сбежит. Да, выбора не остается. Начну ритуал сегодня». И сразу же возник вопрос — проводить ли ритуал вместе с Мэри или в одиночку? Мэри никогда не видела того, что они вместе с Артуром вытворяли с этими тварями, и никогда не горела желанием принимать участие в этой вакханалии. Но теперь Артура не было рядом, а без поддержки Альфред чувствовал себя неумелым мальчишкой. Но, черт возьми, Мэри… Ее встреча с Орэлем до сих пор стояла перед глазами, как распечатанное фото. Эта эмпатия, обращенная к существу, была ненормальной. Вдруг в самый неподходящий момент она смалодушничает и совершит какую-нибудь глупость? Например, решит вытащить Орэля из круга или начнет умолять Альфреда остановить ритуал? Нет уж. Присутствие Мэри Керкленд на ритуале было максимально плохой идеей. Сейчас ее состояние было нестабильно. Альфред старательно утешал себя этой мыслью весь остаток поездки. Ему показалось, что мистер Орэль ждал его. Нет, разумеется, он ждал его всегда, ибо никакому существу, и тем более волшебному, не было бы в радость сидеть двадцать четыре часа в одиночестве, да еще и в кромешной темноте. И все же нынешнее ожидание Песочного человека было особенным, в нём ощущался трепет. Когда Альфред зажег свет в лаборатории, он вздрогнул, увидев, что Орэль стоит слишком близко к стеклу, почти касаясь его покрытия своим крючковатым носом. Выглядел он сильно осунувшимся, постаревшим лет на двадцать стариком: кожа на лице была дряблой, землистой и покрытой коричневыми пятнами, руки напоминали засушенные ветви мёртвого дерева, а волосы (точнее говоря, те редкие пряди, которые еще не выпали из головы) стали белее самого чистого снега. — Плохо спится? — спросил Альфред, пытаясь развеять непростую обстановку. — Такому как мне, сон не обязателен, — мягко улыбнулся старик. — Но вы и сами это прекрасно знаете, юный охотник на ведьм. Альфред снял с себя пальто, повесил его на вешалку с другими костюмами и сел за компьютер. Внутри все буквально содрогалось от мысли, что ему предстояло сделать «это» в одиночку. — Сегодня вы решили навестить меня один. Могу ли я полюбопытствовать, что сталось с вашей напарницей, гер Джонс? Альфред терпеливо промолчал. В иное время он бы с превеликим удовольствием затеял со стариком увлекательную полемику, однако сейчас он чувствовал себя слишком напряженным для беспечной беседы. Ему нужно было сосредоточиться на компьютере, экран которого нещадно бил в лицо своей яркостью. Еще и старик продолжал пялиться на него с жутким восторгом, словно умел читать мысли и знал, что будет дальше. Невыносимая атмосфера. — Вы прекрасно научились скрывать свои подлинные чувства — снимаю шляпу перед вашим учителем. И все же я знаю, что в тот вечер был слишком резок к фрау Керкленд, и это, несомненно, ее напугало. — Не слишком ли вы много на себя берете? — вдруг обратился к старику Альфред. — Думаете, что наша жизнь вертится только вокруг вас? Что до вас мы не сталкивались с другими чудаковатыми монстрами и не слышали подобной чепухи раньше? Спешу вас разочаровать: нас и проклинали, и наводили порчу, и пророчили смертельные болезни, и обещали конец света для всего человечества! Так что ваши слова не стали для нас каким-то потрясением или открытием. А теперь, будьте так любезны, мистер Орэль, встаньте вон на ту белую отметку в полу. Честно говоря, он не рассчитывал на то, что старик послушно выполнит его просьбу с первого раза. Раньше им с мистером Керклендом все время приходилось использовать и угрозы, и руны, и заклинания, которые, к сожалению, в неправильных руках либо не срабатывали, либо действовали непредсказуемо, но все же этих манипуляций оказывалось достаточно для того, чтобы вредное существо наконец сделало то, чего от него требовали. Альфред уже даже подумывал начать с вырисовывания какой-нибудь легкой, но не мене опасной руны для Песочного человека, однако делать этого не пришлось. Старик послушно отвернулся от стекла и шаркающей походкой направился к указанной белой отметине. Такая послушность и восхищала, и в то же время наводила на неприятные подозрения. А вдруг Орэль просто играется и мысленно усмехается над ним, как посетители того придорожного кафе? Такие мысли очень рассердили Джонса, и парень силой стукнул средним пальцем по кнопке клавиатуры. В тот же миг с потолка камеры полился луч, который замкнулся вокруг Орэля рубиновым цилиндром, и старик очутился внутри него, как бабочка в стеклянной банке. Орэль с удивлением посмотрел наверх, затем его взгляд опустился вниз и уставился на красную полупрозрачную ограду. Видно было, что в его маленькой старческой голове ютилась уйма вопросов, но почему-то он не стал озвучивать ни один из них. Действовал из чувства гордости? Ладно, это уже было не важно. Альфред встал с кресла и подошёл к одному из шкафов, который стоял позади него. Взяв что-то с его полки, он направился в темницу. Лицо его было белым, как мел, глаза скрывались за ярко-красными бликами очков. С каждым проделанным шагом он ощущал, как его тело пропитывается решимостью. Когда он очутился рядом с красным цилиндром, его разум не покидала уверенность в том, что он намеревался сделать. Может, раньше он и сомневался в силу малого опыта и боязни запороть операцию, но теперь он знал, что у него точно все получится. — Час настал? — спросил у него мистер Орэль, и его сухие губы дрогнули от улыбки. «Черт возьми, дед, ну ради приличия прояви ты хотя бы маленькую озабоченность! Где твоя жажда жизни?» — подумал Альфред, скрипя плотно стиснутыми зубами. Песочный человек посмотрел на вещь, которую парень держал в руках. Это было пневматическое газобаллонное метательное устройство, из круглого дула которого торчал маленький шприц. Сухая улыбка старика стала только шире, собрав на щеке всевозможные морщины. — Сомневаюсь, что меня сразит обычное человеческое снотворное, — признался он, но потом замешкался. — Если только… — Это не простое снотворное, — спешно заверил его Альфред. — Состав его довольно сложен, но я уверяю вас, сэр — его будет достаточно для того, чтобы усыпить вас хотя бы на пару минут. — Вот как. Ведьмов эликсир, значит? — Угадали. Только он с небольшими изменениями. Я назвал его «Усмирителем бесов». — Весьма иронично, — признался старик, оценивающе разглядывая оружие, — наблюдать, как вы свободно пользуетесь знаниями своего врага. Не чураетесь магии, как ваши более старомодные предшественники в красных плащах. — О, на это у меня как раз есть интересная история. Но расскажу ее я вам после того, как вы уснете. Сказав это, Альфред быстро надавил на курок. Когда мистер Орэль пришел в чувства, Альфред уже заканчивал рисовать руну вокруг него. Старик заметил, что юноша все время смотрел на свой смартфон, в котором была запечатлена копия той же самой пиктограммы, только с короткими пометками, похожими на математические формулы. Почему-то это зрелище развеселило Орэля. — Так, значит, я был прав, — сказал он, лениво разглядывая свое распростертое тело, которое было приковано ремнями к широкому операционному столу. Опять он был унизан проводами с головы до пят, словно какой-то робот или жертва экспериментов безумного ученого. Стоило ему лишь немного шелохнуться какой-то частью тела, как эти провода тут же издавали громкий стрекочущий звук. Само помещение тоже разительно отличалось от той крохотной темницы, в которой ему пришлось прожить около недели, если даже не больше (ведь ни часов, ни окон, ни календаря там не было, поэтому приходилось отсчитывать время, надеясь на собственную интуицию). Стены были голыми, кирпичными, с потолка свисали длинные прямоугольные лампы, одна из которых находилась прямо над стариком и нещадно резала его глаза своим ярким светом. Видимо, раньше это была какая-то архивная или что-то наподобие склада, так как возле стен все еще стояли железные полки, заполненные безымянными коробками. Из помещения вела только одна старая дверь с небольшим оконным отверстием и сильно потёртой красной надписью, которую уже невозможно было прочитать. Далее взгляд Орэля поплыл по комнате, продолжая подмечать вещи, которые бы привели его к заветной догадке. Чуть приподняв голову, он увидел, как у его ног почти вплотную стояла высокая стеклянная колба. Она напоминала цилиндрический аквариум из океанариумов, в которых плавала стайка каких-нибудь редких африканских рыб. Колба была довольно высокая и широкая. В ней бы наверняка поместилась не просто стайка рыб, а целый дельфин. — Насчет чего вы были правы? — наконец подал голос Альфред. Он как раз покончил с пентаграммой и стоял по правое плечо от Орэля. Теперь он был одет не в дорожный серый плащ, а в белую рубашку с завернутыми по самый локоть рукавами. Вместо обычных офисных очков он надел специальные защитные с круглым темным стеклом, а нос и рот закрывала прозрачная маска наподобие кислородной. — Нет нужды меня бояться, — заверил юношу Песочный человек. — Я уже слишком слаб для того, чтобы напасть хотя бы на птенца. А прав я насчет этого, — он кивнул на пентаграмму. — Этот стиль мне очень знаком. Если я правильно помню, его придумали ведьмы, но все никак не могу понять, почему им пользуетесь вы, ведь у вас нет ни капли таланта в сотворении магии, — он беззлобно улыбнулся, обнажив короткие желтые зубы. — Так, получается, что… — Да, вы правы, — кивнул Альфред. Очки и маску он так и не снял. — Такие, как я, не способны творить магию. Эти руны были написаны на выдуманном ведьмами языке, и в нем есть несколько «особенных» символов, которых запомнить мы, к превеликому сожалению, не можем. То есть, — немного помолчав, продолжил он, — мы можем их видеть, но стоит нам лишь на секунду отвлечься, как символ сразу же стирается с нашей памяти. Всего секунда, — он вытянул указательный палец. — У нас в запасе есть всего одна секунда, чтобы повторить эту руну. Очевидно же, что такие условия просто невыносимы. — И вы нашли решение, — сказал Орэль, продолжая улыбаться. В его голосе ощущались нотки искреннего благоговения. — Вы сделали снимки оригиналов. — Верно. Правда, поднимать каждую секунду голову и вглядываться в эту белиберду ужасно неудобно, но пока что лучшего способа запоминать руны мы не придумали. Смартфоны с мощными камерами значительно облегчают нашу работу. У нас уже есть целый архив в облаке с фотографиями, и получить их гораздо проще, чем постоянно носить с собой бумажный талмуд. — Вы сильно преуспели в своем хобби, герр Джонс. Если бы средневековая инквизиция знала, как сильно изменится этот мир, она бы кусала локти от зависти, — но тут Орэль вдруг убрал улыбку и спросил. — Раз уж у нас сегодня задался вечер откровений, то, может, поведаете мне, откуда к вам попали оригиналы этих рун? Альфред отвернулся от старика и посмотрел на стеклянную колбу, в которой плавали мелкие пузырьки. Его гложило сомнение. Может, не стоит раскрывать перед своим врагом все карты? Ведь так поступают не самые дальновидные персонажи в фильмах, и обычно их же откровения заканчивались горьким поражением. С другой стороны, Альфреду очень хотелось поговорить хоть с кем-то, ибо болтовня помогала ему расслабиться. Вскоре, приняв решение, он ответил: — Это началось в те времена, когда Америка ещё была зависима от Великобритании. Мой пра-пра-прадед состоял в ордене охотников на ведьм, в котором также находилось около трех сотен последователей. У них даже имелся свой штаб в Бруклине, представьте себе? Правда сейчас его уже давно смели, а на его место построили то ли торговый центр, то ли стриптиз-клуб. Он полагал, что Орэль засмеётся от такой иронии, но ошибся. Старик держался стойко, как кремень. Может, он просто никогда не был в стриптиз-клубе, поэтому и не понял, над чем тут нужно было посмеяться? Представив себе, как вокруг этого дряхлого дедульки вертятся полуголые девицы, Альфред тут же пожалел о своей богатой фантазии. Один раз ему пришлось отвлечься на вибрацию телефона. Оказывается, ему писала Мэри. Ее письма всегда отличались краткостью и лаконичностью. «Ты где?». «Привет. Встреча только что закончилась, и я заказал такси. Буду дома часа через два, поэтому не жди меня. Спокойной ночи». И в конце на всякий случай поставил смайлик с сердечком. Вдруг это немного ее раздобрит? — В общем… — смущенно продолжил он, спрятав телефон обратно в карман. — Если верить дневникам моего деда, он был одним из первых людей, который надумал собирать трофеи после удачной охоты, переняв эту привычку у индийского племени. По его приказу одна из комнат была переделана под сокровищницу. С годами эта сокровищница переросла одну комнату и скоро заняла вторую, а за ней и третью. В конечном итоге она стала настолько необъятной, что ее даже начали сравнивать с сокровищами Эльдорадо, только вот величие ее продлилось не долго. Совсем недолго, если быть честным. Во время гражданской войны штаб очень быстро пришел в опустение, и так получилось, что его пожитки некому было охранять, в связи с чем сокровищницу быстро разграбили, а объедки от мародерского пира дед оставил себе в качестве напоминания о былых днях. — Замечательная история, — ответил Орэль и чуть поежился, лежа на широком хирургическом столе. — Сильно же я недооценивал вас, людей. Мне всегда казалось, что вам свойственно лишь бездумно размахивать вилами и прославлять выдуманного бога. Так… как же вы заберете мою силу, герр Джонс? Через эти цветастые проводки? Через науку? Альфред лишь хмыкнул в ответ и направился в сторону колбы. Позади неё, если присмотреться, можно было заметить небольшой стол с широким монитором, от которого тянулось множество кабелей. Парень нажал на несколько кнопок, и колба, которая до этого выглядела лишь как тусклая часть интерьера, вдруг начала светиться приятным лазурным светом. Орэлю пришлось сделать небольшое усилие, чтобы отвести от нее восхищенный взгляд. Этот свет напомнил ему о чистом безоблачном небе во время самой холодной зимы, которая когда-либо сражала маленькую Германию. Ему даже на секунду померещился хруст снега, а потом он увидел ее — девчушку с красными от холода щеками и глазами цвета черешни. Никогда еще прежде он так сильно не скучал по родному дому. И никогда так сильно не тосковал по ней. — Что это? — тихо спросил он. В груди почему-то было очень горячо и больно. — Кто там лежит, герр Джонс? Сосуд, в котором вы заточите мою силу? — А вот это, — ответил ему Альфред, поднимая голову от компьютера, — вы скоро сами узнаете, если только все получится… «То есть, может и не получиться? — подумал Песочный человек. По коже побежали мелкие мурашки, даже волосы зашевелились на затылке. Неужели это был страх… тот самый, настоящий? — Какой же я у тебя по счету, юный охотник на ведьм?». Он не сводил с Альфреда стеклянного взора. — Не бойтесь, — попросил его юноша на удивление ровным тоном, продолжая что-то быстро набирать в мониторе. — Скоро… да, я думаю, что скоро все закончится. — Я и не боюсь, — попытался убедить его старик, хоть и безуспешно, ведь он сам чувствовал, как содрогалось все тело при одной лишь мысли, что через считанные минуты его настигнет смерть. Та самая смерть, которую пытались победить короли, и которая до определенного момента казалась ему ужасно далекой, как солнце в небе. — Я… я просто не умею бояться, малыш. Альфред ответил ему кривой улыбкой. Все эти монстры говорили одинаковые вещи. Орэль почувствовал в своем теле что-то неладное. Это ощущение было сравнимо с обжигающими лучами южного солнца, после которого на коже остаются волдыри. Сначала оно приносило дискомфорт, но потом спустя минуту кожу обдало таким сильным жжением, что захотелось кричать. Но Песочный человек молчал, упорно сжимая пальцы в кулак. Он надеялся, что боль скоро кончится, но не тут-то было. Вскоре жжение лишь удвоилось, боль стала ярче самого света, её невозможно было держать в себе, ее можно было лишь высвободить криком. И Орэль закричал. Чуть погодя в его разум пришло неприятное осознание, что одного крика для утешения боли было уже недостаточно. Эта проклятая боль вела себя, как изголодавшийся монстр. Она все росла, становясь голоднее и сквернее. Она уже была везде — ее острые зубы вонзались и в грудь, и в руки, и в ноги, и в пах. В глаза стало очень влажно, во рту слишком сухо, дыхание стало частым и сбивчивым. Ему уже стало казаться, что он попал в ад — в тот самый христианский, где черти с довольными лицами варят грешников в больших черных котлах. И он был среди них, плавал в кипящем бульоне, видел, как его кожа плавится от жара, и кричал от страшной агонии, молил остановиться, прекратить мучения хотя бы на минутку, чтобы дать ему отдышаться. Но черти лишь ехидно улыбались ему и подкидывали под котел побольше дров. Время превратилось в абсолютно бессмысленное ничто. Он уже не помнил, когда эта боль появилась и как долго она раздирала его на куски, как игрушку. Ему казалось, что он кричал, но почему-то не слышал собственного крика. Как во сне, которого он никогда не видел, но слышал о нем от других — где ты пытаешься подать голос, но в ушах продолжает звенеть тишина. Орэль распахнул залитые слезами глаза и возвел их к потолку, в котором светилась прямоугольная лампа, словно окно в яркое небо из бункера. Он смотрел в это окно и видел в нем самого себя — еще молодого, не оперившегося птенца, которому лишь предстояло познать мир людей и научиться жить с ними в гармонии. Он понятия не имел, откуда взялся, кто его породил и для чего. Он никогда даже не задумывался об этих вещах, ибо они ему не были интересны. Но из-за боли, которая теперь была как будто частью его самого, он наконец задался этими вопросами. В чем вообще был смысл его жизни? Зачем он питался снами детей? Он был божеством, сброшенным с какого-то небесного гнезда? — Виктория, — прошептал он, дрожа на столе, как в припадке. — Моя милая, моя дорогая Виктория… Он попытался призвать золотой песок. В минуты острой необходимости это всегда получалось, но сейчас… сейчас все было иначе. Сейчас он не чувствовал в руках своей магии. Ее как будто насильно вытянули из него, как паразита. Тело охватила настолько невыносимая слабость, что он уже не мог даже реагировать на боль. — Виктория… — повторил он из последних возможных сил, и дрожь в его теле прекратилась. Старик обмяк на столе, словно тряпичная кукла, которая больше не желала бороться за жизнь. Альфред в растерянности посмотрел на светящуюся колбу, потом на компьютер, после чего обратил внимание на Орэля. Его не покидало дурное предчувствие. Симптомы старика были схожи с предыдущими образцами: все начиналось как обычно с бешеной агонии и криков о помощи, а затем пациенты стихали, словно кто-то намеренно выключал в них питание. Спотыкаясь об раскиданные по полу кабели, Альфред ринулся к столу. Он приложил два пальца к дряблой шее старика. Затем мысленно чертыхнулся, вспомнив, что у тварей не может быть пульса, после чего легонько шлёпнул Орэля по щеке. Голова Песочного человека податливо дернулась, хотя Альфред бил очень легко, практически не прилагая силу. Дурное предчувствие уже отчаянно било в гонг. — Эй, дед! — крикнул парень. Чуть позже он обратил внимание на то, что осталось от его эксперимента после ритуала. Это была мумия — очень сухая, сморщенная и маленькая, как избитое и старое яблоко. Было бы очень глупо полагать, что в этом теле сохранилась хоть какая-то жизнь. Тогда Альфред бросился к голубой колбе, которая к тому моменту уже давно растратила былое магическое свечение. Тело внутри нее, которое за мутным стеклом напоминало лишь темное пятно, продолжало безмятежно плавать в воде, не подавая никаких признаков жизни. Обессилев, Альфред упал перед ней на колени и свесил голову вниз. Его сердце разрывалось от боли и разочарования. Эксперимент завершился провалом. Черт возьми, опять! — Вик… Виктория… — вдруг раздался за спиной слабый голос. Боль сменилась счастливой надеждой. Неужели старик выжил? Альфред снова вернулся к Орэлю и, сняв с лица очки вместе с маской, уставился на пожухлое лицо старика широко распахнутыми глазами. Орэль явно был не в себе. Его маленькая голова поворачивались из стороны в сторону, а веки дрожали, пытаясь отвориться, но не находя на это сил. Он о чем-то бормотал, и Альфреду пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова. — Виктория… девочка моя. Наконец-то я смогу тебя увидеть вновь… По телу Орэля прошел заряд, мышцы его напряглись, но лишь на мгновение, после чего старик окончательно обмяк на столе и перестал дышать. — Эксперимент под номером сорок три, — сказал Альфред во включенный диктофон. — Снова провал. Как и в прошлый раз, пациент не смог пережить даже первого этапа «слияния». Как итог, иссушился до состояния сухаря. Прошло примерно семь… нет, восемь минут, и он уже начал рассыпаться. Теперь вся комната в этом черном песке. Эх, как хорошо, что отец меня не видит, — он отключил микрофон, задумчиво посмотрел на остатки Песочного человека, которые теперь блуждали по помещению, гонимые сквозняком, и задумчиво покрутил пальцами подвязку с ключом. Он чувствовал себя невероятно уставшим и мокрым, и единственное чего он хотел сейчас сделать — это подняться наверх и лечь спать, не принимая даже душа. Но, увы, пока что сделать этого он не мог, иначе бы ему пришлось объясняться перед Мэри, почему он вернулся домой раньше обговоренного времени. «Черт возьми, Мэри! — тут же мысленно воскликнул он, стиснув маленький ключ в кулаке. — Нужно еще придумать, как бы ей мягко рассказать о том, что сталось со стариком». — Думаю, пора покончить с методами доктора Франкенштейна и перейти к магии вуду. Блин… не люблю магию вуду, — тут же искренне выпалил он. — Не люблю я эти танцы с бубном, белых змей, жертвоприношения… но выбора нет. Я обязан это сделать ради… ради себя, отца, Мэри, мистера Керкленда и… и всего мира, разумеется. Конец связи. Альфред устало откинулся на кресле и попытался помассировать виски. В голове ужасно гудело. Этот день был очень долог и вызывал на душе неприязнь. Все же он очень рассчитывал на мистера Орэля. Надеялся, что с этим существом их опыты наконец-то возымеют хоть какой-то успех. Однако пока что успехом даже не пахло, лишь паленым железом и жареным мясом. Тяжело встав с места, он ещё раз окинул взглядом черный песок, который был раскидан по полу, после чего достал веник и приступил к уборке. Тишина неприятно давила на уши. Без разговоров с мистером Орэлем было как-то… скучно и тоскливо. — Так! — тут же встрепенулся юноша. — Никаких привязанностей, помнишь? Правило номер 12! Или 13… проклятье! Внезапно, будто услышав его гневный голос, из заднего кармана раздался звонок. Альфред бросил веник на пол и достал телефон. Вспыхнувшая надпись на экране вызвала на его лице болезненную судорогу. — Только не ты, — проворчал он, но вопреки нежеланию все же нажал на кнопку «ответить». — И вам добрый вечер, мистер Бонфуа. — Bonsoir, mon ami! Как приятно услышать твой голос! Надеюсь, я тебя не разбудил? — Нет, не разбудили, — криво ухмыльнулся Альфред, оглядывая комнату, укрытую ковром из темного песка. — Хорошо, очень хорошо. А как там поживает ma chère? Она уже вернулась из своего большого путешествия? — Да, да, вернулась. И поживает она великолепно, лучше, чем когда-либо. Вы от меня что-то хотели, мистер Бонфуа? А то у меня дел по горло. — Ой ты моя зайка, вся в делах, — в трубке раздался бархатистый смешок, услышав который Альфред почувствовал себя мерзко. «Нет, все же душ я перед сном приму, желательно — контрастный!». — И ты как всегда бесконечно проницателен. Звоню я тебе по делу. У меня появилась небольшая наводочка на некий субъект, который, я уверен, тебя сильно заинтересует. — Какой еще субъект? — не понял Альфред. — Мне в компанию не нужны новые кадры. На секунду телефон замолчал. Очевидно, говоривший на том конце провода усиленно пытался переварить сказанное Джонсом. — Милый мой, ты за кого меня держишь? — обиженно поинтересовался голос. — За офисного кадровика? Я имел в виду вашу вторую работу. Но раскрывать подробности по телефону слишком утомительно. Мне предпочтительней открытое общение. Альфред устало закатил глаза. Он хотел уже выключить телефон, но вспомнил о черном песке, раскиданном по углам комнаты, и с неохотой передумал. — Окей, открытое общение. Где и когда? — В моем баре на Уайтхолл-стрит. Готов увидеться с тобой там в понедельник в полдень. Сможешь отпроситься с работы? И вот тут Альфред не удержался и засмеялся в голос. Нет, ему не было смешно с глупых шуток Бонфуа, просто смех сам вырывался из его глотки, как вынужденная рвота. Из глаз брызнули слёзы, а тело утонуло в ознобе. Он все смеялся и смеялся, пока у него не заболели ребра, а в легких не кончился воздух. Когда же он пришел в себя, собеседник все еще был на связи и, как ни странно, терпеливо молчал. Когда разум Альфреда пришел в норму после такой мощной разрядки, он даже извинился. — Ничего страшного, mon ami, — ответил ему мягкий голос. — Хотя, признаться, я слегка обескуражен твоей реакцией. Арчи вот никогда так не смеялся с моих шуток. Ну да ладно. Буду ждать тебя в баре. Спокойной ночи и поцелуй за меня малышку Мэри. Желательно, страстно. — До свидания, мсье, — быстро ответил Альфред и отключился. Его продолжала бить нервная дрожь, а на глазах стояли слёзы. «Да что же это такое?» — в отчаянии подумал он и утёр влажные глаза сжатым до бела кулаком.Конец третьей части.