***
За окном робко стрекотали сверчки. Мэри посмотрела на часы, которые стояли на тумбе, и отметила, что в запасе у нее было еще полчаса. Она сидела в темном уголке своей спальни, прижавшись затылком к стене, и пыталась разобраться в кипе собственных мыслей, которые нещадно мучили ее голову. Тем временем на другой стороне баррикад медленно, но верно пробуждалось такое неприятное чувство, как волнение, первыми признаками которого являлись чуть увлажнившиеся ладони и учащенный стук сердца. Если бы Мэри знала, от чего вообще могло взяться это волнение, она бы быстро попыталась его искоренить, а так приходилось сидеть и страдать. Вскоре после долгих и упорных размышлений она пришла к стойкому выводу, что причиной ее нервозности являлось именно «свидание». — Окей, — произнесла она вслух. — Мне нужно просто думать об этом, не как о свидании, а как о деловой встрече. Деловая встреча звучала солидно и не вызывала приступов паники. И вот, казалось бы, волнение спало, но этого почему-то было недостаточно: Мэри всё ещё ощущала себя не в своей тарелке, и она абсолютно не была довольна таким результатом. Взяв со столика телефон и, предварительно убедившись в том, что связь не станет подводить её хотя бы пару минут, она набрала номер Альфреда. — Вижу, у тебя вошло в привычку звонить мне без всякого предупреждения и в частности тогда, когда я занят, — заявил ей недовольный и вероятно всё ещё сонный голос мужчины. Однако Мэри была уверена в том, что в глубине своей вредной души Альфред тоже был счастлив с ней поговорить. Ближайшие несколько минут она пыталась рассказать своему собеседнику обо всём, что приключилось с ней в Рэдкиле, включая и то, как она блуждала по бесконечным коридорам из улиц, привлекая своей персоной всё больше внимания. Также она рассказала о Шоне, но не всё, а лишь то, что ей казалось самым уместным. Естественно, она не упоминала ни о каких пролитых напитках и уж тем более — ни о каком пари, в котором она играла роль «завидного приза». Нет, разумеется, она не боялась, что Фред её заревнует, но всё же ей не хотелось портить ему настроение такими новостями. — Выходит, ты нашла, что искала, да? Как ты его назвала? Мистер… Грин? Ах да, ещё Мэри не посчитала нужным пояснить, что этот Мистер Грин являлся мальчишкой. Она сама не поняла, зачем понапрасну мутила воду. — Он показал мне книгу со сказками. — Со сказками? — Фред на секунду призадумался. — Соскучилась по детству? — Неуместный сарказм, Альфред Джонс, — строгим голосом сказала Мэри, но к своей печали услышала в ответ лишь тихий смешок. — Видел бы ты эту книгу своими глазами, то заговорил бы по-иному. — Неужели она того стоит? — Эта книжка кельтских времен! — не вытерпела девушка. — Настоящая, чёрт возьми, реликвия! — Да уж, Индиана Джонс удавился бы от зависти. — Кончай со своими шутками! — Окей. Ну так и что? Кельтская книжка со сказками. И что дальше? Твой новый друг собирается тебе её продать? Мэри попыталась вообразить себе, как она торгуется с Шоном, предлагая ему цену за фолиант, а тот лишь задумчиво почесывает ногтем алый фингал и отрицательно качает головой. Забавное получалось зрелище. — Нет, он никогда её не продаст. Удивительно, что он вообще позволил мне прикоснуться к ней. — Тогда, раз он не хочет делиться книжкой, зачем он назначил тебе эту… как ты сказала? Деловую встречу? Мэри почувствовала, как по ее спине пробежал холодок. Почему-то устами Альфреда «деловая встреча» подразумевала именно «свидание», а не встречу двух людей, которых объединяли общие и чисто формальные интересы. — Он сказал, что не даст мне книгу, но с радостью поведает мне несколько историй, которые в ней написаны, — почти шёпотом ответила она. — Ах вот как! В целом, звучит нормально. — Ты говоришь это таким тоном, будто по-твоему я просто топчусь на месте и зря трачу драгоценное время. — Я так не считаю! — воскликнул Альфред. — Наоборот, пытаюсь похвалить тебя. Ты моя умничка! Наши родители гордились бы твоими успехами! — Опять льстишь мне, — Мэри тяжело вздохнула. — Не принимай всё близко к сердцу, любимая, — со странной теплотой ответил голос. — Мне просто нравится, когда ты сердишься. Мэри с отчаянием обхватила рукой свои острые коленки, и прижала их к груди. Не хотелось в этом признаваться, но ей не хватало рядом Альфреда. Без него она чувствовала себя какой-то слабой и… беззубой. — Эгей, только не вздумай давать этому мистеру Грину никаких надежд! — внезапно она услышала его веселый наказ. Веселый ли? Альфред частенько любил маскировать свои истинные чувства странными шуточками. — Что за чепуху ты несёшь? — опешила Мэри. — Это всего лишь деловая встреча! — Ага, которая может перерасти в нечто большее. Это же деревенские мужики, Мэри! Какие деловые встречи? Стоит им дать шанс на отношения, так они разом вцепятся в тебя и не отпустят даже под предлогом смерти! — О, боги, Альфред! В Рэдкиле же не первобытные люди живут. — Но и не такие современные, как мы с тобой, — тут же ловко отпарировал Фред. — Любовь деревенщины — слишком крепкое, почти нерушимое чувство. Украдет тебя этот мистер Грин среди ночи, женит на себе и заставит день напролет стирать его носки. — Прекрати! — недовольно вскрикнула англичанка, у которой от этого разговора постепенно начало пересыхать горло. — Да шучу я! Ты не дашь себя в обиду, и я это помню. Но если вдруг… — Альфред! — Все, молчу!***
К шести часам она заставила себя выйти из гостиницы, хотя каждый шаг давался ей так тяжело, словно её ноги были сделаны из свинца. Шуточки Альфреда привели её к тому, что теперь Мэри ощущала себя неуверенной маленькой школьницей, которую силками волокли знакомиться со страшным и незнакомым дядькой, а она всячески упиралась, хотя прекрасно понимала всю необходимость этой встречи. Она обнаружила Шона возле крыльца. Он стоял к ней спиной, спрятав руки в карманы тёмно-зелёных брюк, и пристально наблюдал за прицепленным к фонарному столбу скутером. Мэри пришлось громко кашлянуть, чтобы отвлечь его любование транспортом. Юноша тут же обернулся к ней, чтобы поприветствовать, и Мэри обратила внимание на белую повязку, что была наложена на глаз и неряшливо завязана в два узла возле подбородка. — Забавный вид, — она постаралась говорить нейтральным тоном, чтобы случайно не выдать волнение. — Ты про это? — Шон потрогал пальцами повязку. — А, ну это так — чтобы не пялились на меня. — То есть, ты думаешь, что с повязкой не будешь привлекать внимание? — С фингалом я бы смотрелся более… — …вульгарно? — Точно!***
— Итак, что будешь пить? Шон улыбнулся Мэри, когда они сели за овальный столик в баре. Здесь была приятная атмосфера, не такая, как в пабе мистера О’Доэрти. Кондиционер работал, музыка не была громкой, а количество посетителей можно было посчитать по пальцам одной руки. Над барной стойкой разрастался зеленый и густой плющ, на котором были наклеены искусственные цветы. Жёлтые флажки с призывами праздновать Белтейн висели почти у каждого столика. Мэри достала из сумки маленький ноутбук и открыла его. На экране уже виднелся заранее подготовленный текстовой документ. — Надеюсь, — сказала она с кривой улыбкой, — ты не собираешься меня спаивать? — Так бы и сказала, что не хочешь, — пожал плечами Шон. — Так ты тоже не будешь пить? — девушка подозрительно прищурилась. — Я… эм… — Шон воровато посмотрел по сторонам своим единственным здоровым глазом. — Я обещал одному человеку, что не буду выпивать до Белтейна. — Кому это, если не секрет? — Стражу порядка. — О, — девушка покачала головой. — Это он тебе дал в глаз? — Нет, — ирландец широко заулыбался, очевидно, представив себе такую картину. — Глаз мне подбил другой тип. Собственно, по этой причине мне и было велено временно завязать с алкоголем. — А ты честный сапожник, — без доли иронии заметила Мэри, на что Шон вдруг перестал улыбаться. — Не называй меня так. — Как именно? — Сапожником. У меня есть имя вообще-то. Меня зовут Шон. Но если леди не хочет таких фамильярностей, то может просто называть меня мистером Грином. На это я точно не стану обижаться. — Хорошо, Мистер Грин. Но тогда и тебе не стоит называть меня «леди». — Как же мне тогда быть? Как обращаться? — немного растерянно поинтересовался Шон. — Мисс Керкленд, а если ты любишь фамильярности — просто Мэри. — Мэри, — Шон сощурился в удовольствии, словно попробовал имя на вкус и оно ему понравилось. — Как героиня из сказок. Мэри достала из заднего кармана рюкзака небольшой чехольчик для очков, выкрашенный в темно-серый цвет, а оттуда извлекла рабочие очки, сделанные в прозрачной оправе. Она надевала их только во время важной работы и, в частности, когда эта работа была связана с компьютером, так как после рабочего дня глаза без очков уставали сильнее. Когда она снова посмотрела на парня, то заметила на его лице признаки замешательства. Людям не всегда удавалось скрыть удивление, когда она доставала перед ними очки, и Шон не был исключением. В то же время к их столику подошла официантка и любезно предложила заказать что-нибудь из выпивки и закусок. Мэри попросила принести газировку, чтобы промочить горло, и острые пиколини. Шон заказал то же самое. — Может, расскажешь наконец, — поинтересовался он, сцепляя пальцы в крепкий замок, — зачем тебе понадобились сказки? Этот вопрос вертелся у него на языке уже давно, но Шон не находил подходящего времени, чтобы его задать. Данный момент — когда они сидели в пабе, не скандалили и не планировали побеги через окно — был самым подходящим для такого вопроса. Мэри глубоко вздохнула и аккуратно поправила пальцем очки. А затем рассказала Шону о своем студенческом проекте. Шон слушал её внимательно, иногда понимающе кивал и поджимал губы. В конечном итоге, история с дипломом показалась ему интересной, и он не видел никаких оснований ей не верить. Мэри же не поленилась даже упомянуть о девушке Лизе, благодаря которой ей удалось выйти на мастерскую Шона. К завершению её рассказа ирландца уже заметно трясло от смеха. — Разве я сказала что-то смешное? — резко смутилась англичанка. — Твоя история очень интересная, — махнул рукой юноша. — Просто я представил себя эдаким длиннобородым старцем, который собирает в таверне шайку ребятишек и рассказывает им истории про русалок и леших. Разве не умора? — Давай лучше перейдем к делу, — раздражённо выпалила Мэри. Лицо Шона мгновенно посерьезнело, как будто он только и ждал этих слов. Он наклонился над столом и очень тихим шепотом спросил: — Что именно ты хочешь знать, Мэри? — Я хочу знать всй об этом городе. Хочу знать ваши праздники, ваши легенды, хочу знать, как вы… — проскользнувшая мимо неё стройная официантка в костюме из искусственных листьев, трав и цветов, невольно вынудила Мэри отвлечься от потока мыслей. — Как вы празднуете Белтейн? Шон улыбнулся Мэри и понимающе кивнул, затем принялся рассказывать ей о Белтейне. Пока он говорил, Мэри с покорностью записывала его рассказ в ноутбук. В Рэдкиле Белтейн праздновался первого мая и был посвящен началу лета. Несмотря на то, что это был языческий праздник, в Рэдкиле действовали две небольшие церкви, куда местные жители исправно ходили, отдавая дань как языческому наследию, так и католическому. Когда-то в давние времена, ирландские друиды беззаботно возводили костры на высоких, покрытых зеленью холмах, устраивали религиозные танцы под призрачным ликом луны и пели красивые песни, восхваляющие благородство древних богов. Многие полагали, что год людской жизни делился ровно пополам. В первую его половину праздновался Белтейн, вторая же половина года заканчивалась в начале ноября во время празднования другого не менее важного праздника — Самайна. Зажжённые в те знаменательные даты костры означали в понимании кельтов солнечный свет, принесённый с небес на землю. Также огонь символизировал чистоту, и потому во время праздника люди обязывались перепрыгивать через костры или подводить к ним скотину для великого «божественного» очищения души и тела. Также следовало не забывать, что главным символом Белтейна было Майское дерево, которое обычно специально выращивали в городских садах. — Оно и у нас растет в центре города, — добавил Шон. — Раньше люди верили в то, что такое дерево способно защитить от вмешательства тёмных сил. Официантка принесла им газировку и пиколини. Когда она услышала тему разговора, на её лице расцвела улыбка. — От вмешательства тёмных сил? — Мэри не отрывала глаз от экрана, а её тонкие пальцы с удивительной активностью мелькали над черной клавиатурой. Однако когда она услышала словосочетание «тёмные силы», ей представились жуткие клыкастые чудища, похожие на летучих мышей, и она замерла от нахлынувшего ужаса. — То есть, Белтейн для вас является неким аналогом Дня всех святых? В ответ Шон издал странный булькающий звук, который, по всей видимости, должен был означать ехидный смешок. — Не совсем так, — хрипло отозвался он. — День всех святых — это христианский праздник, полный светлых намерений. Белтейн же языческий праздник, в котором кроется гораздо больше тьмы, чем света. Отец рассказывал мне, что в былые времена даже ведьмы устраивали в честь этого праздника шабаши с участием кровавых ритуалов. — Серьёзно? Это были настоящие ведьмы? Все, кто находился в пабе, с любопытством повыглядывали из-за сидений. Шон уже пожалел о том, что выбрал такое место для свидания. — Ну… — он неловко замялся, потёр правое плечо чуть вспотевшей ладонью. — Ну да. Через свои ритуалы они могли общаться с богами, и если ритуалы проходили успешно, то в качестве благодарности боги дарили им своё покровительство, в которое также входила защита от нечисти. Однако если шабаш проходил не по плану и необходимые условия не были выполнены, то женщин ждало суровое наказание, которое чаще всего означало смерть в страшных муках. — Как интересно… — тихо произнесла Мэри. — И какую же нечисть ирландцы обычно стараются избегать во время праздников? — Эльфов, фейри, лесных троллей… — Шон развел руками. — В общем, любых мифических тварей, способных прорваться через древнюю завесу, разделяющую их мир от нашего. Эта завеса становится хрупкой лишь во время Белтейна и Самайна. Многие думают, что именно по этой причине сотни лет назад тогдашний мэр возвёл в самом центре поселения Майское дерево. Якобы оно защищает Рэдкил от нападок волшебных существ и прочих духов. — А, может, оно просто очень красивое? — пожала плечами Мэри. — А, может, оно просто очень красивое, — в ответ пожал плечами Шон. — Любопытно, — девушка сразу вспомнила об утренней встрече с очаровательной цветочницей, которая торговала под аркой маленькими цветами. Тогда этот бизнес показался англичанке как минимум бесперспективным, но теперь она была готова пересмотреть свои взгляды. — То есть, перед праздником вы обвешиваете этими цветами окна и двери? Чтобы защититься от тёмных тварей? Шон совершил медленный кивок и уже хотел сказать что-то ещё, как вдруг позади него раздалось возбужденное мужское хихиканье. Глаза двоих немолодых мужчин, которые давно распивали нечто крепкое и густое в своих маленьких стаканах, странно замерцали, обращаясь в сторону Мэри. — Эй, парень! — позвали его пьяницы. Ирландец с неохотой обернулся на их зов. — Расскажи ей лучше о том, чем на самом деле занимается во время праздника молодежь! Ну, ты понял, да? — один из них изобразил пальцами непристойный жест. Мэри смущённо опустила глаза. — Может, пойдем отсюда? — Шон с надеждой посмотрел на свою собеседницу, а та мгновенно поднялась с сидения, словно только и ждала его предложения. Они выбежали из паба на перегонки, слыша позади пьяный смех мужчин. На улице было тихо и спокойно, и только жёлтые фары проезжающих автомобилей изредка мелькали в темноте. Жара уступила место прохладной влажности, которую можно было почувствовать на коже. Мэри пыталась затянуть лямки рюкзака, а Шон смотрел на ней, чувствуя разрастающуюся в груди досаду. Он не хотел смущать леди или заставлять её чувствовать себя униженной, но ему хотелось только поговорить с ней, узнать её получше. Но теперь леди избегала его, будто это он говорил ей что-то непристойное, а не другие люди. И это было ужасно несправедливо! Они шли в молчании по пустой аллее, пребывая в застенчивом молчании, словно малые дети. Подумав разрядить обстановку, Шон заговорил первый. — То, что тебе наплели эти мужланы, — начал он сипло, — ты… это… Не слушай их. Они просто пьяные. — Я знаю, — кивнула Мэри. Шон не сдавался и продолжал говорить: — У нас в городе давно не проводили таких обрядов. Сколько я себя помню, в Рэдкиле Белтейн всегда проходил гладко и миролюбиво, без насилия и сжигания на костре. — Конечно. — А вот насчет случайных оргий… Да наша шериф с удовольствием выкрутит головы тем шутникам, кто решится пристать к незнакомой девушке в разгар праздника! — Я рада, что моральные принципы здесь играют не самую последнюю роль в воспитании. — Это верно… Но я тебя хоть немножко утешил? — Более чем, — Мэри вздохнула и расправила плечи. Она ощущала себя уставшей, и, честно говоря, ей хотелось спать. Этот день был для неё слишком насыщенным, слишком необычным, слишком… — Расскажи мне ещё о ведьмах, — громко попросила она, и тут же удивилась собственному порыву. Но Шон был этому только рад, потому что роль вечно оправдывающего мальчика начинала уже ему сильно надоедать. Он знал мало о ведьмах, так как они не вызывали в нем особого интереса, но для Мэри он был готов поднапрячь мозги и вытащить из запутанных уголков своей памяти любое упоминание о танцующих дьяволицах под покровом ночи. Он рассказал ей, что ведьмы существовали в мире еще до того, как Британией завладели римляне. Он поведал ей и о якобы оборотных способностях некоторых колдуний, ссылаясь к истории о женщине, способной оборачиваться в зайца и заставлять гончих псов в бешенстве кружиться на одном месте. В легенде говорилось (Шон обязательно отметил), что в эту историю верят лишь те, кто признает существование магии наравне с существованием голубого неба над головой. — Сам-то ты в неё веришь? — с насмешкой поинтересовалась англичанка. Шон широко заулыбался, что было хорошо видно даже при слабом освещении фонарей. Его улыбка не была злобной, в ней чувствовалась нежность, которая граничила с грустью, понятной только лишь самому ирландцу. — Я верю, — наконец признался он. — Но… не скажу, что рад этому. — Почему? — удивилась девушка. — По-моему, это очень мило. — Ты пойми, — парень вдруг замедлил шаг, и в его голосе впервые зазвучали нотки настороженности. — Это очень опасная штука! Чем больше ты веришь в магических существ, тем выше возрастает шанс столкнуться с ними лицом к лицу. — Ты так уверенно говоришь, как будто уже с ними сталкивался, — пробурчала Мэри. Её замечание заметно охладило разум рыжеволосого ирландца, он расслабленно выдохнул и поравнялся с англичанкой. — А что же ты? Веришь в магию сидов? — В магию кого? — Хранителей леса. Фейри, лепреконы. В наших краях они зовутся одним ёмким словом — сиды. — Хм, — Мэри в ответ прикусила губу. — Верю ли я? Не могу сказать точно. Будущая профессия учит меня всегда быть беспристрастной к таким историям. — Эм… — В больших городах живут тысячи таких реалистов, как я, — махнула рукой девушка. — Люди не станут слепо верить во всякую чепуху без наличия уместных доказательств. — Значит, ты приехала сюда не просто для того, чтобы написать статью для своего диплома, — осторожно предположил Шон, — а для того, чтобы… увидеть это своими глазами и поверить? Лишь на мгновение Мэри позволила себе посмотреть на Шона так, словно он был идиотом, задающим соответствующие его статусу вопросы. Но потом она поймала себя на мысли, что в общем-то парень был прав — она мчалась из мегаполиса сюда — в отдаленные от цивилизации зеленые края не ради того, чтобы большую часть времени сидеть в кафе, уткнувшись в ноутбук и слушать продиктованные истории местных деревенщин. Однако если бы она стала говорить на каждом углу правду, люди бы относились к её стремлениям несерьёзно, а то и с насмешкой. Они шли по улице молча, но не потому, что их одолевала очередная неловкость. Просто каждый думал о своём: Шон даже немного улыбался, хотя эта улыбка была и скрыта в тени, Мэри же выглядела больше озадаченной, чем радостной или грустной. Вскоре она поняла, что её путник остановился, да и она тоже, так как подсознательно следовала за ним. Всё равно любоваться старыми домами в ночи было крайне унылым занятием, так что она большую часть прогулки смотрела себе под ноги и любовалась гладкими камушками, которыми была вымощена тропа. Подняв глаза, она вдруг поняла, что сапожник привел её прямиком к отелю мистера Магвайера. — Как видишь, в постель я тебя тащить не собираюсь, — внезапно заявил он, поворачиваясь к ней лицом. — Надеюсь, что теперь-то ты готова доверять мне, Мэри? Мэри искренне удивилась своей закалке. Ей ужасно сильно хотелось залепить смачную пощечину этому рыжеволосому обалдую. — Может, ты ещё во всю глотку это прокричишь, чтобы Рэдкил знал? — прорычала она, ощущая, как кровь лихорадочно прилипает к ее скулам. — Не вижу в этом большой необходимости, — бесстрастно пожал плечами Шон, для которого, очевидно, любая шутка считалась невинным озорством. — Город и так сегодня налюбовался тем, как мы с тобой гуляем вместе. — И что? Теперь они в ожидании приглашения на свадьбу? — Ну или, как минимум, куска свадебного торта и пары фотографий с празднества, — он весело подхватил её мысль. — Зато я готов с радостью сообщить тебе, что первое свидание с «деревенщиной» ты выдержала достойно, — и пока Мэри кипела от внутренней злости, ирландец сделал то, чего девушка никак не могла от него ожидать — он совершил перед ней низкий и выразительный поклон. — Что… что ты делаешь? — опешила девушка. — О, это всего лишь небольшой жест благодарности за твое титаническое терпение. Уверен, тебе оно далось очень не просто. Ты хочешь знать, когда будет второе свидание? — Э… ну… Хочу, конечно же, — девушка сильнее впилась пальцами в лямки своего рюкзака. — Когда? В ответ Шон добродушно засмеялся. — Скоро узнаешь. Спокойной ночи, мисс Керкленд. Мэри проводила его озадаченным взглядом. «Идиот какой-то», — подумала она. Если бы не обещанные истории, то Мэри не стала бы уделять Шону и пяти минут своего драгоценного времени. Хотя… Всё-таки что-то в этом рыжеволосом простачке с подтяжками заставляло её усомниться в собственной неприязни. Только вот что? Она вошла в гостиницу, где царил уютный полумрак. Сначала ей показалось, что в зале кроме неё больше никого не было, но потом она поняла, что ошиблась. Мистер Магваер сидел за столом регистрации, и свет от ночной лампы аккуратно вырисовывал сухие и местами утонченные черты его лица. Но это было еще не самое страшное: Мистер Магваер был не один. Напротив него на мелком трехногом табурете сидел еще какой-то сильно сгорбленный старик. Мэри не заметила его лишь потому, что он загораживал почти весь свет своим крупным телом. До тех пор, пока Мэри не ворвалась в помещение, мужчины мирно играли в шахматы, наслаждаясь окружавшей их тишиной, но когда девушка пролетела мимо них, подобно урагану, кинув на прощание фразу «Добрый вечер, мистер Маг-как-вас-там. Продлите мне еще одну ночь, спасибо!», они медленно переглянулись и проводили гостью презрительным взором. — … Это была она? — Угу. Горбатый старик вернулся к шахматной доске, на которой оставалась небольшая часть его фигур, и его поседевшие брови огорченно соединились на переносице. — Какая невоспитанная особа. — И не говори. Кстати, тебе шах.