***
Мимо запустелой остановки, гремя колёсами, пролетел огромный поезд. Мэри сидела на лавке станции «Рэдкил», держа на коленях включенный ноутбук. Некоторое время назад то, что было написано на экране (точнее то, что она так долго и усердно печатала), ещё представляло для неё живой интерес, но позднее она стала ощущать тягучую усталость в глазах, словно её веки покрылись свинцом. Она посмотрела по сторонам, в надежде увидеть кого-нибудь на перроне, но увы, даже будка с уныло свисающей табличкой с надписью «касса» была закрыта на ржавый замок. По земле лениво ползли скомканные куски газет. После того, как поезд пропал в пасти ближайшего горного тоннеля, унося за собой последний вагон, перед взором англичанки предстал алый закат. Удивительно, как быстро пролетел очерёдной день в Рэдкиле. Сапожник так к ней и не явился и даже никакой краткой весточки не оставил, словно их предыдущая встреча являлась таким же нелепым сном, как и танцы с ведьмами под открытой луной. Но Мэри не собиралась сидеть сложа руки и ждать каких-то перемен. После позднего завтрака она самостоятельно посетила городскую библиотеку, лелея надежду найти в хранилище многолетней мудрости что-то интересное для своего так называемого проекта. Придя в пустое и ветхое помещение, она подошла к главному столу и попросила библиотекаря предоставить ей книги о мифологии, сказках, истории кельтов и «чего-то такого, что было бы связано с магией». Услыхав озвученный список требований, престарелая служащая удивлённо изогнула лохматую бровь, но вслух ничего не сказала и просто медленно удалилась куда-то к полкам. Сама библиотека больше походила на очень скромный антикварный магазин: в ней находилось всего пять шкафов, полных старых и пыльных книг, и всего одна школьная парта для читателей, за которую могло сесть не более четырех человек. Как только библиотекарша скрылась за шкафом, над которым висела узорчатая табличка с подписью «художественная литература», Мэри поторопилась занять самое приватное место у парты (хотя она могла и не торопиться, так как желавших сесть за стол всё равно не было). Через минуту прямо перед её носом грохнулась стопка старых, как древняя мумия, книг с выцветшими названиями на потрёпанных корешках. Эти названия звучали так: «Рэдкил. Краткая история города». «Сборник детских сказок. Издание 1895 года». «Кельтика. Орнаменты и узоры». — Простите, — Мэри деликатно поправила очки, которые случайно сползли к кончику носа. — А… это все? Библиотекарша сурово поджала губы и очень медленно кивнула головой. Мэри с трудом удержала себя от желания ругнуться. Ведь она ожидала чего-то большего, чем какую-то скромную дюжину книг в не самом свежем переплёте. Тем не менее, «Историю города» она всё же решилась полистать, хотя сильно сомневалась в полезности своей затеи. Из книги Мэри узнала, что Рэдкил был воздвигнут пять столетий тому назад одним безмерно богатым и весьма неприлично щедрым лордом, а до тех событий земля считалась ничейной — таковой её называли даже на картах. Собственно, об этом книга и вела рассказ и, несмотря на то, что история города считалась якобы краткой, эти два факта про ничейную землю и богатого лорда были размазаны аж на десятки страниц. Не желая больше мучить себя скучными и утомительными историями, Мэри захлопнула книгу и вышла из здания в очень подавленном и угрюмом состоянии. После посещения библиотеки она немного прогулялась по путанным улицам города, посетила центральный парк с одиноко растущим Майским деревом, о котором ей рассказывал Шон, бросила монетку в зацветший фонтан и сфотографировала восседавшую над ним фигурку русалки. Ближе к вечеру Мэри очутилась за пределами города, где не было практически ничего, кроме бесконечных зелёных холмов и одинокой просёлочной дороги, которая разрезала холмы, словно молния. Любуясь красотами природы, Мэри не раз ловила себя на мысли, что было бы отрадно оставить позади свою работу, забыть этого никудышного мистера Грина с его пустыми обещаниями и отправиться в горы на поиски вечного умиротворения душевной бури. И ведь она готова была это сделать, ей следовало лишь потуже затянуть лямки рюкзака и побыстрее завести скутер. Но Мэри этого не сделала. Она зажмурила глаза, подождала, пока приятный соблазн не обойдет её стороной, и отправилась дальше изучать просторы сельского городка. Весеннее солнце медленно догорало на горизонте. Со временем Мэри начала замерзать. Станция «Рэдкил» находилась практически на склоне синих гор, благодаря чему на ней становилось зябко даже в самую сильную жару. Накинув на себя дорожную куртку и спрятав ноутбук на дно рюкзака, Мэри Кёркленд встала с одинокой деревянной лавочки и поискала взглядом свой оставленный скутер. Теперь её путь лежал обратно в город — в этот скромный муравейник, кишащий людьми, численность которого уступала Лондону или Дублину в сотни раз. В вечерних тенях терялись пёстрые гирлянды, украсившие крыши и окна жилых домов, а свет от редких фонарей изредка попадал на желтые праздничные флаги с напоминанием о грядущем Белтейне. Мэри зашла в первое заведение, внешний вид которого сразу показался приемлемым её критическому взору, и была абсолютно поражена недорогим, но достаточно красивым и даже изысканным дизайном гардероба. Ей очень нравились тёмные стены и в контраст им вишнево-красные шторы — эти цвета успокаивали взгляд и давали возможность отдохнуть после дневного света, от которого уже рябило в глазах. Главный зал напоминал театр, только вместо плотно стоящих друг к дружке красных сидений в нём были свободно размещены столики со старинными светильниками. На полукруглой сцене отражался бледно-жёлтый свет от софитов, и по углам и позади томно колыхался алый занавес. Быстро привыкнув к здешней атмосфере, Мэри выбрала себе лучший из пустующих столиков (учитывая количество посетителей, которое активно равнялось нулю, выбор был невероятно огромен), достала из рюкзака ноутбук, положила его на голый стеклянный столик и преступила к редактированию первой части своего сочинения. Чуть позднее в зал спустилась группа молодых людей, которая спокойно расселась на другом конце зала. Теперь Мэри чувствовала себя чуть менее одинокой, чем обычно, ибо на этот раз шум стучащих клавиш начал растворяться в потоке юных голосов. Мэри сумела отредактировать более десяти предложений, когда официант наконец соизволил дойти до её столика, держа в руках папку с меню. Внезапно со стороны сцены послышалось какое-то движение. Все стоявшие на сцене софиты резко, как по команде, направились в одну точку, в которой, чуть сгорбив спину и скрестив худые ноги, сидел одетый во всё чёрное музыкант. Он окинул задумчивым взглядом собравшуюся публику (шесть человек, включая официанта), после чего прислонил к груди потёртую гитару, провел тонкими, как соломинки, пальцами по струнам, и тихо запел. Мэри не нравился второй абзац написанного ею текста. Она задумчиво прикусила нижнюю губу, а затем откинулась на спинку стула. Стоило ли писать о том, что во время празднования Белтейна молодежь предпочитает совокупляться в кустах? «Ну нет, это уже неуместная информация! — брезгливо фыркнул её внутренний эстет, и спустя секунду задумчивого молчания он вдруг осторожно прибавил. — Кстати, а тот парнишка с гитарой наперевес очень не дурно поёт! Каков красавец!» Мэри послушно отвела взгляд от голубого экрана и посмотрела на сцену, где продолжал свое выступление безымянный певец. Подсознание не лукавило: на фоне тёмного костюма его кожа казалась белой и чистой, как первый снег, а пышные локоны, что бережно укрывали часть его узкого лица от любопытных зрителей, выглядели до такой степени смолянистыми, будто они поглощали собою весь свет. Его длинные и жилистые руки держали гитару с нежностью и лаской, словно тот инструмент был его возлюбленной дамой. Зафиксировав сцепленные замочком пальцы под подбородком, Мэри покорно слушала и впитывала в себя нежные мелодии, что тянулись к ней прямиком со сцены. «Этот юноша был бы чудесным дополнением к моему побегу в горы, — пришла ей в голову очень забавная мысль. — Мы разожгли бы в пещере огонь, он взял бы в руки гитару и спел бы мне песню, пока я готовила похлёбку из крыс и насекомых». Но милые грёзы быстро прервались звонким скрежетом стула. Мэри учащённо заморгала и неохотно отняла голову от сцепленных рук. Судя по тому, что её разум как будто окутал туман, она успела немного вздремнуть. И это было очень… странно. — Добрый вечер, мисс. Вы не будете против, если я присяду к вам? Темноволосый певец стоял прямо перед ней, придерживая одной рукой спинку свободного стула. Его пышная чёлка была зачесана назад, являя на свет пару ярко-голубых глаз, обрамленных ворохом чёрных густых ресниц. — К-конечно, — неуверенно выдавила Мэри, чувствуя, как её желудок нервно сворачивается в тугой узел. — Я… кажется, немного задремала. Не помню даже, когда вы кончили петь. — Менеджер постоянно твердит мне, что от моих песен клонит в сон, — с едва заметной улыбкой ответил юноша, плавно присаживаясь на стул. — Простите, что отвлекаю вас от дела, но вы с таким воодушевлением слушали мою музыку, что я просто не мог не обратить на это внимание. — Вы хотели сказать — с каким воодушевлением я спала? Они вместе посмеялись над её шуткой. — Меня зовут Сэм, — представился юноша, пытаясь изобразить реверанс в положении сидя. — А я Мэри. И я… — Вы англичанка? Мэри недоверчиво нахмурилась. — Это очень заметно? — спросила она полушёпотом. — Не совсем, — Сэм положил локти на край стола и лениво склонил голову на бок. — Вас немного выдает акцент. Но вы не подумайте ничего дурного, ибо он чудесен и благороден, и я вовсе не собираюсь нападать на вас с кулаками. К слову, я сам приезжий, и я прекрасно понимаю природу ваших опасений. — Вы приезжий? — Да, я гастролирую по Ирландии уже… довольно долгое время. Мои песни — мой хлеб, а платят здесь сносно, — немного помолчав, юноша продолжил. — И всё же материальные блага меня мало волнуют — все эти деньги, красивые костюмы, дорогое жилье всего лишь пшик в масштабах вселенной. Мне больше нравится создавать искусство и привлекать им внимание публику, понимаете меня? — Если честно, то не совсем, — хмуро призналась Мэри. — Я предпочитаю уединение вместо толпы людей. Но… кхм… думаю, ваши слова звучат благородно. И тут вдруг в зале зазвучала легкая, едва слышимая, словно дыхание магической флейты, музыка. Она нежно растекалась по стенам и матовому полу, обволакивая пустующие столики и заполняя до чиста натёртые бокалы, будто выпущенный на свободу туман. Беседуя с Сэмом о своем злополучном проекте, Мэри не обращала внимания на то, с какой стремительностью начало идти время. Нет, оно даже не шло — оно бежало, будто отчаянно спасалось от преследования. Мэри Керкленд эмоционально говорила, всё больше проникаясь доверием к музыканту, а Сэм внимательно её слушал, приложив указательный палец к своим розоватым губам, и хоть те выглядели идеально ровными, глаза молодого человека улыбались. — И вот мне приходится гулять по городу и ждать, когда этот сапожник соизволит назначить вторую встречу. Я считаю, что его поведение отвратительно! Он ведь знает, насколько мне важна любая информация о сидах, так почему же он позволяет себе меня мучать, а? Ну почему? — Ваши слова полны отчаяния, — её собеседник выглядел совершенно спокойным, даже нелицеприятным. Убрав палец от губы, он принялся равномерно потирать руки, будто растирал по ним невидимый бальзам. — С другой стороны, попытайтесь вставь в положение мистера Грина: вы для него чужестранка. Может быть, он просто боится открыться вам, так как не знает, что вы станете делать с ним дальше? — Ничего я с ним делать не собираюсь, — фыркнула в ответ Мэри. — Мне всего-то нужны истории. Что тут такого ужасного? В других городах народ готов был бегать за мной по пятам, стоило мне лишь заикнуться о помощи за нескромную плату, а здесь… Сэм прикрыл глаза и пожал плечами: — Поймите, Мэри. Этот город слишком мал и независим от всего мира, и ему нет нужды выслушивать трактат от иностранной туристки. Просто дайте ему время. — Ну-у, хорошо… — Мэри очень хотела слушать советы Сэма, но внутреннее упрямство продолжало обжигать её сердце. — А вы… у вас, случаем, с собой нет никакой древней реликвии? Сэм отрицательно покачал головой. Впрочем, Мэри иного и не ожидала. — Ладно, — тяжко вздохнула она, — а если он не привыкнет ко мне? Что мне останется делать? Сэм глубоко задумался, что было понятно по тому, как напрягся его белоснежный лоб. — Я понимаю, как вам тяжело дался этот путь, — сказал он секундами позднее, — но мне абсолютно ничем вам помочь. Однако я думаю, что для вас было бы наилучшим решением вообще покинуть Рэдкил и забыть о его существовании, как о страшном сне. Мэри была настолько глубоко погружена в спокойный и мелодичный голос музыканта, что не сразу поняла смысл сказанных слов. Первые несколько секунд возникшего в неловкости молчания она просто растерянно смотрела на Сэма, пытаясь понять, говорил ли он серьёзно или же просто неудачно шутил. — Что? — Оставаться здесь не безопасно. С вами может случиться что-то ужасное, Мэри. — Я не понимаю. — Сейчас, разумеется, не понимаете. Но скоро всё поймете. Его слова звучали, как холодный приговор. На долю секунды Мэри показалось, что перед ней сидит не юноша, а взрослый мужчина, повидавший в этом мире всякое, в том числе и что-то очень скверное, о чём он старательно умалчивал. Мэри почувствовала тяжесть в голове, а потом она медленно разлепила веки. Кровь поступила к телу резкими и болезненными толчками. Она подняла голову и испуганно оглядела сильно затемнённое помещение ресторана. Возле пустующей сцены тускло сверкала парочка фонариков, и красный занавес продолжал невозмутимо колыхаться. «Я опять уснула?» — с изумлением подумала она, затем осмотрела на свои тарелки и поняла, что не успела добраться даже до десерта. Занавес продолжал продувать невидимый ветер, и, честно говоря, его движения уже действовали на нервы. Мэри подошла к пустой сцене, поднялась по маленьким ступенькам наверх. После сна (как оказалось — достаточно крепкого), её немного пошатывало. Тем не менее, ей удалось быстро очутиться возле занавеса и ухватиться побелевшей рукой за его обрамлённый золотыми нитями край. Дав возможность страху собраться в один большой и ледяной ком, Мэри одёрнула штору. При виде пустого и покрытого пылью угла, у которого стояла пара стульев, страх начал утекать куда-то к ногам, оставив после себя гнетущую пустоту. Похоже, в этой крохотной каморке уже давно никто не обитал. «Неужели мне всё это приснилось?!» Оставив деньги в папке со счетом, она поспешно сложила вещи в рюкзак и неуверенной походкой удалилась к дверям. Постель казалась ей дико неудобной и влажной. Через каждые пять минут она меняла положение тела: то ложилась на правый бок, то на левый, то на спину, то на живот, но все её попытки принять удобное положение казались напрасными. Приходилось вставать с постели и делать прогулку по небольшой комнате, прощупывая босыми ногами старые и рыхлые половицы. «Ну почему это происходит со мной?» — Мэри задавала себе этот вопрос снова и снова, но ответа не находила. Присев на край кровати, она подняла голову и посмотрела в окно, за которым ярко светила полная луна. В какой-то миг Мэри охватила злоба. Она поднялась с постели, подошла к окну и грубым рывком задернула шторку. Всё. Никакого лунного света. Теперь в комнате царил уютный мрак. «Уезжай из Рэдкила» — эти слова звучали в её голове в сопровождении гулкого эха, словно девушка находилась в пасти глубокой и пустой пещеры. Она быстро легла обратно под одеяло и, поджав ноги, свернулась калачиком, словно запуганное подкроватным монстром дитя.***
— Эй, Шон! Услышав собственный надломленный голос, Мэри брезгливо поёжилась. Она старалась вести себя храбро, но мысли о былом вечере никак не давали ей покоя и продолжали доводить до испуга. Её рыжеволосый спутник закинул в реку подобранный с дороги камень. Лишь на секунду на месте падения появились очертания от ровных кругов, но затем их смыла проворная пена. Тогда Шон повернулся к Мэри и заметил её обеспокоенный взгляд. Впрочем, он и до этого замечал в ней нечто странное… С самой встречи она вела себя слишком слишком неправильно для высокомерной леди. Он вывел её из города после рассвета. Мэри была очень удивлена его появлению в гостинице и даже спросила его, почему же он явился к ней именно сегодня? Но Шон не удостоил её внятным ответом. Изобразив на губах типичную для деревенского простачка ухмылку, он лишь попросил её взять с собой сменную обувь и какую-нибудь еду для перекуса, ибо идти им предстояло достаточно долго. Куда именно лежал их долгий путь, он говорить не стал, лишь намекнул на то, что это был сюрприз. И вот они уходили всё дальше и дальше от Рэдкила, направляясь в сторону густого и неприступного леса, что рос с северной стороны графства Лимерик. Казалось, что шли они по едва протоптанной тропинке целую вечность. Вскоре Мэри начала уставать, а в моменты, когда им приходилось взбираться на какой-нибудь скользкий холм, она и вовсе заходилась капризным скулежом. С видом настоящего профессионала Шон Грин игнорировал все её капризы и продолжал упорно вести чужестранку в самое сердце леса. Маленькая тряпичная сумочка, висевшая на его плече, начинала бултыхаться, когда ее хозяин переходил на быстрый шаг. Ближе к полудню Шон наконец соизволил сделать перекур. Он заприметил чудесное местечко на берегу реки, укрытое тенью крупного дерева, где было и прохладно, и свежо. — Ты меня звала? — он спустился с заросшего пня и подошел к Мэри практически вплотную. — Да, я хотела спросить… — Мэри неловко поежилась. — А ты со всеми людьми знаком в Рэдкиле? — Ну, — Шон озадаченно потупил взор. — В принципе да. Они ведь все мои клиенты. А что такое? Хочешь найти кого-то конкретного? — Может, и хочу. — И кого же? — ещё секунда, и молодой ирландец уже сидел рядом с ней, приняв идеальную турецкую позу. В чуть опухшем из-за синяка глазу замерцало детское любопытство. — Этот кто-то молодой, высокий, достаточно стройный… На лице Шона возникла радостная улыбка. Видимо, он на секунду решил, что Мэри говорила о нём. — Можно даже сказать, что он женственен. У него изящные руки, красивые бёдра, идеальная белая кожа, очень пышные чёрные волосы, а глаза холодны, как арктический лёд… — Ты знаешь, как его зовут? — судя по тону, Шон был разочарован. К тому же, ему не очень нравились такие смазливые описания чужой внешности. — Сэм. Он сказал, что его зовут Сэм, и что он не местный и часто любит путешествовать по Ирландии, устраивая сольные концерты в городах. Больше всего на свете Мэри боялась, что Шон покачает головой и скажет ей, что он не знаком ни с каким Сэмом. Тогда бы это значило, что она просто тронулась головой в том ресторане. Но, к её радости, Шон лишь нахмурил брови, провел указательным пальцем по своим губам и догадливо закивал головой. — Хм, да. Вроде слышал о таком. Ребята говорили, что он этот… Ну, как его… Из тех мужиков, которые любят… мужиков. В прямом смысле этого слова. — То есть, гей? — Да, да, точно, — Шон сделал вид, что груда сереньких камней, раскиданных в траве, вызвали в нём куда больший интерес, чем тема их разговора. — Ну и зачем он тебе? Ты с ним знакома? — Может быть. Вчера мне довелось перекинуться с ним… парой фраз. Что ж, раз этот Сэм не был плодом её богатой фантазии, а вполне себе реальным человеком, то она могла в любой момент отыскать его в городе и извиниться за своё сонливое поведение. «Надеюсь, он не сильно на меня обижен, — думала она. — Нужно же было так опозориться — уснуть прямо во время беседы!» — А тебе случайно не известно, где он может обитать? — Извини, Мэри, — улыбнулся ей ирландец, — но, в отличие от этого писанного красавца, я мужчинами не интересуюсь. Глядя на его улыбку, Мэри вспыхнула. — Я серьёзно! — И я тоже. Я правда без понятия, где его искать. На передышку ушло около пятнадцати минут. Всё это время Мэри сидела на траве, поджав колени к подбородку, и любовалась бурным речным потоком. Периодически она думала о Сэме и о том нелепом разговоре, который случился между ними. «Значит ли это, что он действительно упрашивал меня покинуть город? Если это так, то зачем он это делал? Может, он пытался защитить меня от опасности? Как же все это странно…» Внезапно за её спиной раздался бумажный хруст. Мэри тут же подняла голову и повернулась к Шону. — Что… что это ты делаешь? — Обедаю. От этих лесных походов у меня просыпается волчий аппетит. — Ты ешь котлеты? — при виде двух комочков угольно-черного цвета Мэри поморщила нос. — Они же холодные! Ты действительно будешь есть их холодными?! — Буду, а что не так-то? — Шон выглядел не менее шокированным, чем его спутница. — Они всё равно в желудке разогреются. — Но они выглядят ужасно. — Ужасно вкусно. Хочешь котлетку? — без всякой тени издёвки он протянул англичанке завернутую в тонкой бумаге котлету. Заметив выступившие на бумаге круги темного жира, Мэри почувствовала в горле тошноту. — Нет? Ну, как хочешь. Не сильно расстроившись, Шон отсел подальше и принялся с упоением поглощать свой обед. — Долго ли нам идти? — Мэри не помнила, в который раз ей приходилось задавать этот вопрос. Наверное, в миллионный. Или миллиардный. А все потому, что они продолжали двигаться в самую глубь леса, куда практически не проникал солнечный свет, и в воздухе стояла сильная влажность, пропитанная запахами травы и болота. — Совсем чуть-чуть, — ответил ей Шон. По голосу Мэри поняла, что он улыбается. «А вдруг он играет со мной? — подумала она, замедляя свой шаг. От такой мысли её душа начала уползать в пятки. — Вдруг он намеренно уводит меня от цивилизации? Но для чего?! Чтобы изнасиловать? Убить? Бросить на растерзание волкам и кабанам?» — Ну всё, мы пришли. Мэри с трудом оторвала взгляд от земли и растерянно посмотрела на то место, куда с такой радостью указывал ей Шон. Он привел ее на просторную круглую поляну, где, судя по аккуратно сложенным ветвям и камням, в прежние времена проводилось какое-то мероприятие, похожее на ритуал. В самом центре поляны умещалась крупная конструкция, состоящая из прямоугольных камней — эдакий Стоунхендж, только в несколько раз меньше. Не спрашивая разрешения, Мэри вытащила из рюкзака фотоаппарат и ринулась снимать удивительную находку. — Ух-ты… — прошептала она. — Какая необычная красота… Всё то время, пока Мэри фотографировала скудные остатки кромлехов, Шон стоял позади неё, великодушно скрестив руки на груди. Он был безумно доволен собой, чего даже не собирался скрывать. — Как ты думаешь, сколько им лет? — спросила его англичанка. — Извини, но точный возраст не скажу. Некоторые считают, что на этом месте в былые времена собирались друиды для проведения ритуалов. Сейчас же мы используем поляну для проведения языческих праздников. — Праздники типа Белтейна? — прищурилась Мэри. — Вы собираетесь тут, пляшете и разжигаете костры? — Ну да. Поляна отличная, ровная, деревьев поблизости растёт не так много, и дым от огня сразу уходит в небо, а не в листву. На одном из камней, который высотой доходил Мэри по грудь, было даже изображено некое подобие рисунка. Мэри присела на корточки, чтобы получше разглядеть свою находку. Ею оказался тёмный отпечаток ладони. Девушка приложила к ней свою руку, дабы сравнить размеры и прикинуть, кому бы могла принадлежать эта пятерня. «По всей видимости, ребенку, — заключила она, отстраняясь от камня. — Ну или очень маленькому человечку». — Я не просто так привёл тебя сюда, — через некоторое время обратился к ней Шон. Он встал рядом и спрятал руки за спину. — Наш город уже вовсю готовится к празднику, совсем скоро здесь будет очень людно и шумно, и у нас не останется времени на то, чтобы увидеть поляну в её естественном обличии. Мэри не стала ничего говорить в ответ. Она ждала продолжения, и вскоре оно произошло. — Когда я был маленький, отец водил меня сюда. Он рассказывал мне, что это место служит порталом в мир сидов, — продолжил говорить Шон. — И во время Белтейна, когда завеса теряет свою былую мощь, этот портал можно увидеть воочию. — А что говорит твоя книга? — осторожно поинтересовалась Мэри. — В книге ни слова не говорится о камнях. Если верить сказкам, то сиды живут не за завесой, а в чаще леса, и если быть точнее — то в деревьях. Нет, Мэри, не «на деревьях», а именно «внутри деревьев». — Прямо как жуки? — Мэри не удержалась от усмешки. — И кому же ты веришь больше — отцу или книге? — Я был бы рад вообще не верить в сидов. Мэри закатила глаза — ну вот, опять парень взялся за своё. Шон уже говорил ей о своей неприязни к магическим тварям, однако больше всего её раздражали не сами слова, а напускная загадочность, которую Шон использовал в своих монологах, когда речь заходила о его личных предпочтениях. Возникало такое странное впечатление, словно он знал о сидах гораздо больше, чем говорил вслух. — Хорошо, — сказала она, нарушив их сильно затянувшееся молчание. — В каких деревьях, если не секрет, обитают эти твои сиды? — А… О… Ну, — Шон растерянно потёр своё плечо. Затем потёр его ещё раз для уверенности. — Это могут быть орешники, дубы… — Чудесно, здесь в лесу растут орешники и дубы? Когда он понял, к чему вёлся этот допрос, глаза его в ужасе расширились, а лицо стало бледным, как полотно. — Растут, но… Мэри, ты же не хочешь…? — Ты правильно меня понял, мистер Грин! — спрятав фотоаппарат обратно в рюкзак, Мэри бойкой походкой направилась к густым кустарникам. — Чего ты застыл, как вкопанный? Идем, Шон! Будем штурмовать орешники! — Эй, погоди-ка! Не ходи туда одна! Сражённая решимостью Мэри не собиралась сбавлять своего шага. Видя цель, она уже не замечала впереди препятствий. Но стоило отойти от поляны всего на двадцать метров, как её разумом тотчас овладели отголоски сомнений. Правда заключалась в том, что со всех сторон её окружали обыкновенные стволы деревьев, в небе между извилистыми ветвями раздавалось такое же обыкновенное чириканье птиц, а под ногами хрустела совсем обыкновенная прошлогодняя листва. Если тут обитала какая-то магическая тварь, то её скрытности можно было только позавидовать. «Какова будет вероятность, что я отыщу в орешнике логово феи?» — размышляла она над своей глупой идеей, которая минутами раннее казалась ей, может быть, не совсем разумной, но хотя бы интересной. Судя по шороху и хрусту ветвей, раздававшихся позади, Шон двигался за ней прямо по пятам. Интересно, о чём думал этот молодой сапожник, бредя за своей спутницей? О том, какая Мэри Керкленд безрассудная дура? Пока он не говорил об этом вслух, Мэри готова была с ним даже согласиться. Через некоторое время бездумного блуждания по чаще, она вышла к небольшому оврагу, на дне которого лежали сухие листья и старые ветви. От оврага пахло сыростью, влажной землёй и гнилью. На самом краю оврага росло старое и невысокое древо, и судя по его листве и стволу, оно было именно тем, что и искала Мэри. Она остановилась возле выступающих, будто вены, кореньев, и устремила пытливый взор на скрюченный старый орешник. — Ну что? — Шон выглядел утомленным, когда наконец догнал Мэри. Очевидно, он не ожидал, что ему придется бегать по лесу за чокнутой иностранкой. — Нашла что искала? — Угу. — И ты думаешь, что в этой развалюхе живут волшебные существа? — Ага. — Дай угадаю: теперь ты хочешь проверить свою теорию на практике. — Угадал. Шон деловито скрестил руки на груди, словно ожидая увидеть долгожданный фокус. Англичанка смерила его позу презрительным взглядом. — И что это значит? — спросила она. — М-м? Я жду твоих дальнейших действий. — А принять участие ты не хочешь? — уточнила Мэри. Получив в ответ весьма явственный кивок, она ощутила в горле горячий ком. Но через пару секунд она легко смела с головы обиду и вернулась к созерцанию старого орешника. Её взгляд медленно заскользил по засохшей тёмно-коричневой коре дерева, на которой избирательно рос зелёный мох. — Кхм, а можно вопросик? — Валяй, — она махнула на парня рукой. — А как ты собираешься вызволять оттуда сидов? Интересно, он спрашивал с издёвкой или ему правда это было интересно? — Я думаю, что можно было бы… хотя… гм. Ладно, пока что я ничего не придумала. Может у тебя имеются на этот счёт какие-то идеи или даже готовые решения? Кто из нас обладатель книги со сказками, в конце концов? — она прищурилась, будучи в явном желании пристыдить своего спутника, но Шон не удостоил её ответом и лишь крепче скрестил руки на груди. Через минуту тяжких размышлений и выстраивания всевозможных безумных теорий Мэри решила пройтись вокруг дерева и внимательнее приглядеться к его коре и ветвям. Кто знает, может, сиды оставили на них какой-нибудь след? Символ? Отпечаток крохотных лапок? И вообще, каких размеров бывают сиды? — Самых разных. Они бывают крошечными, а могут и вырасти в человеческий рост. На то они и сиды. Мэри тут же порозовела. Она не заметила, как, пребывая в упоительных мысленных метаниях, начала говорить вслух. Хотя, с другой стороны, Шон же на них ответил, а не этого ли она желала услышать? — Может, их нужно как-то по-особенному позвать? — она коснулась пальцами старой древесной коры, которая на ощупь напоминала черствый хлеб. — Три раза, как привидение. «Сиды, объявитесь! Сиды, объявитесь!» — что-то типа того. Как ты на это смотришь? Шон равнодушно пожал плечами: — Я не знаю. Я никогда такого не делал, если ты на это намекаешь. — А что же делали главные герои в твоих сказках, когда искали сидов? Шон снова преспокойно пожал плечами. Казалось, будто ему совершенно было не интересно отвечать на её вопросы, но он делал это исключительно ради приличия. — Обычно сиды приходят сами, и лишь тогда, когда они сами этого захотят. Мэри отвернулась от Шона и незаметно для него скривила недовольную мину. Подувший с запада ветер закачал тонкие ветви старого и больного орешника, и шелест зелёной листвы стал походить на издевательский смех. — Возможно, мы не там ищем, — произнесла Мэри вслух. Она едва удержалась от соблазна пнуть бесполезный орешник от нахлынувшей досады. — Возможно, сиды живут в других деревьях, более молодых и сильных. А этот… мне кажется, его давно покинула жизнь. Но тут над головой Мэри быстро прошмыгнула крохотная тень, и её разгневанные мысли всколыхнулись волной испуга. Она с криком взмахнула руками и сделала шаг назад. Минула секунда и она уже летела в пасть гнилой и тёмной ямы. Падение произошло удивительно мягко и практически без боли. Мэри открыла глаза и увидела над собой тени взмывающих к небу прошлогодних листьев. Она чувствовала легкую вспышку боли, пока в груди медленно холодел страх. Чёрт возьми, свалившись в эту проклятую гнилую яму, она могла умереть! Мэри резко поднялась на локтях, после чего сразу ощутила под собой приглушенный стон. Она обернулась, подумав на секунду, что случайно упала на сида, но к своему испугу увидела побледневшего и взъерошенного Шона. Проклятье! Мало того, что она упала в эту зловонную яму, так еще и упала вместе с ним. Теперь же Шон казался как будто целиком закопанным во влажную землю. На его побелевшем лице лежали кусочки листвы, земли и корешков. Какое-то время Шон почему-то не решался открыть глаза. Когда же он это сделал, то первым делом сфокусировал свой взор на Мэри. — Это было ужасно… — проговорил он, чуть-чуть приподняв голову над землей. — Мисс Кёркленд… — Да? — Мэри не могла оторвать от него завороженного взгляда. Шон попытался улыбнуться её слабому отклику, но в ту же секунду его лицо исказила болезненная гримаса. — Ты… кхм… лежишь на моей ноге. — О, прости, — Мэри поспешила отстраниться от своего товарища. — Я ничего тебе не повредила? — Надеюсь, что ничего, — Шон продолжал выбираться из кладбища осенней листвы, всё больше и больше своими неуклюжими движениями напоминая ожившего мертвеца из фильмов. Только в отличие от гнилого трупа он выглядел чуть более бодро. — Хотел помочь тебе, но ты так разогналась, что я и сам потерял равновесие. Нога ужасно саднит. — Я не хотела! — А разве я тебя в чем-то обвинял? — Шон попытался избавиться от кореньев, что умудрились запутаться в его густых волосах, будто китайские палочки в вермишели. — Не стоит волноваться. Поболит и пройдет. Радуйся, что мы оказались не в медвежатнике. — И правда, — Мэри попыталась отсесть от Шона как можно дальше. Ее одолевала непонятная тревога, когда она начинала смотреть в сторону ирландца. — Давай уже выберемся отсюда? И как можно скорее. — А как же сиды? — Шон ответил ей широкой улыбкой. — Мне показалось, что они уже стали выходить на контакт. Правда то была всего лишь до смерти напуганная белка, но всё-таки… — Нет. Я хочу домой! — упрямо выпалила англичанка, и ощутив на себе немой взгляд, приглушенно проговорила. — Хватит на сегодня экспериментов.***
Обратный путь показался для Мэри очень торопливым. Возможно, она испытывала эти ощущения потому, что её изнутри грызло скверное настроение, но, тем не менее, к пяти часам они уже были в городе. Мэри старалась не смотреть по сторонам, ибо боялась натолкнуться на недоуменные лица прохожих. Ей было ужасно стыдно представляться перед обществом в грязной одежде и со спутанными волосами, словно она выбиралась из леса ползком, попутно борясь с диким медведем. Что больше всего её удивляло и возмущало, так это то, что Шон, в отличие от неё, ощущал себя в грязной и порванной одежде чересчур комфортно, как будто это был его обычный повседневный гардероб. Прощались они возле крыльца гостиницы. Мэри прислонилась ко входной двери, желая ощутить её прохладу, которая могла остудить встревоженные мысли и какой-то нахлынувший к телу странный жар. — Послушай, я… если ты хочешь, — она запнулась и слегка покраснела. — Я, конечно, не настаиваю, но… но я могу зашить твою одежду. — Одежду? — изумился Шон. Он покрутился вокруг своей оси, пытаясь посчитать количество рваных дыр на своих штанах. — Ой, да пустяки. В смысле, ты говоришь сейчас серьёзно? — Ну… — Мэри вспомнила его искаженное болью лицо, когда она сидела на его ноге. Ох, если бы она не была тогда увлечена поисками магических тварей, то тогда бы Шону не пришлось играть роль подушки безопасности для вздорной леди. — Мне бы очень хотелось загладить свою вину. — Спасибо, конечно, но мои портки всё равно теперь годятся только для поломойки. — Но я настаиваю! Пожалуй, её голос прозвучал слишком требовательно, но Мэри осознала это лишь тогда, как увидела тень смущения, промелькнувшую в ярких глазах ирландца. Его синяк стал таким алым, как будто в него ушла вся кровь. — То есть, ты хочешь, чтобы я сейчас перед тобой разделся? Мэри мысленно чертыхнулась. Ну, почему каждый раз их прощание осквернялось какой-то пошлятиной? — Да пошутил я! Не охота мне разгуливать по городу в одних трусах, — заявил он, звонко смеясь. — Что подумают соплеменники, увидев меня в таком… м-м… скромном наряде? Не переживай ты так! Это ведь всего лишь куски разноцветных тряпок, зачем из-за них так убиваться, а? Интересно, а что бы сказал на это Альфред, окажись он невольным свидетелем их разговора? Вероятнее всего, ничего. Альфред всегда казался титанически спокойным, когда речь заходила об их с Мэри отношениях. В них не было ни капли ревности, ни единой возможности завязать скандал, когда как в других парах ссоры являлись порядком вещей. Их отношения были пропитаны покоем, пониманием, стабильностью и даже расчётом. Будто они жили, следуя какому-то чёткому сценарию, в котором не было места неожиданным поворотам. Но с Шоном всё происходило иначе. В этом сложно было признаться даже самой себе, но невзирая на некоторое раздражение, Мэри нравилось проводить время с этим человеком. Ей нравилась его напускная загадочность, нравилась его непредсказуемость и даже иногда нравились его дурацкие шутки. А ещё эта невероятно тёплая улыбка, от которой невозможно было отвести млеющий взор… «И что бы это могло значить?» — задала она себе вопрос, когда медная шевелюра сапожника скрылась в стынущем городском зное. Ответа на вопрос не последовало, и ей пришлось зайти в отель, пребывая в очень угрюмом молчании.