***
Через час, как и прогнозировал Шон, народ немного поредел, море голосов сменилось песнями и плясками возле догорающего многометрового шалаша и даже мистер Даффи куда-то подевался, оставив на сцене уставших и взмыленных музыкантов. Мэри почувствовала, что напряжение спало, и душой овладело приятное умиротворение. Шон всё это время сидел рядом с ней на небольшом травянистом холмике и с меланхоличным видом пожевывал тонкий стебель. Временами Мэри задавала ему вопросы, связанные с традициями, а он послушно на них отвечал. Когда он глубоко задумывался над чем-то, на его лбу появлялась тонкая морщина. В тот момент, пока молодежь совершала безумный танец, крутясь возле костра, Мэри почувствовала на своем плече прикосновение. — Пойдем, — сказал сапожник. Мэри послушно поднялась с травы и последовала за Шоном. — И куда мы идем? Они уходили все дальше от праздника — это можно было понять по тому, как постепенно кругом становилось темно и тихо: никакого живого пения, ни смеха, ни крика. Со всех сторон Мэри окружала окутанная синевой листва. Трава стучала по коленам, оставляя на коже и одежде влажные следы, а малейший шорох или шелест вызывал в груди испуганный трепет сердца. — Шон! Прекрати молчать! — с нетерпением потребовала Мэри. — Мне неловко от того, что мы сбегаем с праздника в гробовом молчании. — Хорошо, — сказал ей сапожник, на ходу отмахиваясь от колючих ветвей. Во мраке леса его кожа казалась призрачно-белой и гладкой, как у фарфоровой куклы. Это выглядело завораживающе странно. — Ты уже знаешь о том, что во время Белтейна завеса, укрывающая мир сидов от нашего, слабеет? — Да-да, я помню. Ты рассказывал мне об этом. И что с того? Шон немного помолчал перед тем, как заговорить снова: — Существует поверье, согласно которому в ночь на Белтейн, когда эта завеса становится невообразимо тонкой, Королева Фей выходит на прогулку верхом на белом коне. Пойманных на пути людей она околдовывает и уводит в своё королевство. Отыскав неплохое место возле высокого дерева, Шон присел у его кореньев и жестом пригласил свою спутницу составить ему компанию. Завороженная рассказом, Мэри не могла не послушаться. Трава под складками её платья казалась немного жестковатой, а почва — холодной, но все эти неприятные ощущения перекрывала тихая и чарующая атмосфера ирландского леса. Кроны высоких деревьев, словно большие ладони, укрывали двух молодых людей от света луны, и шелест их листьев был похож на заговорщический шепоток. Над высокой и блестящей от липкой влаги травой безмятежно порхали охваченные золотистым ореолом светлячки. Но несмотря на тишину и расстилающие красоты, Шон выглядел почему-то обеспокоенным: его губы были сильно поджаты, а в широко распахнутых глазах чувствовался испуг. — Ещё в том поверье говорится, — продолжил он, когда Мэри аккуратно примостилась рядом, — что о её приближении предуведомляет звон маленьких колокольчиков, которыми унизана дуга лошадиной упряжки. — Ага, и ты в это веришь? — Не сказать, что прямо-таки верю, — ирландец робко поправил свои подтяжки, и взгляд его быстро смягчился, — но я считаю, что ждать Королеву Фей намного веселее, чем сидеть на поляне и любоваться пьяными лицами. Мэри пожала плечами. — А что будет дальше на празднике? Кроме пьяных лиц. — Будут выбирать Короля и Королеву. — Что-что? — Это старый обычай. Короля и Королеву выбирают после наступления полуночи, — Шон снова посмотрел на свои наручные часы, словно не был до конца уверен в собственных словах. — В общем, — продолжил он, — их выбирают путём простого голосования, после которого на отобранных победителей надевают зелёные плащи и бутафорские короны. К слову говоря, зелёный цвет имеет в наших краях очень сакральный смысл — он является символом дружбы людей с феями и эльфами. Так вот, после церемонии Короля и Королеву сажают в украшенную цветами повозку и увозят в город, после чего все расходятся по домам. — А Король и Королева действительно должны быть как-то связаны? Или это случайно выбранные люди, которые никогда друг друга не видели? — Да, это могут быть абсолютно незнакомые люди, а могут быть даже родственники. Брат с сестрой, например. — Какая дикость! — Ну почему же? Слыхал я, что в других странах не редко устраивают в школах такие мероприятия, но никто же не воспринимает их всерьёз, не так ли? Ну вот и наш обычай не является серьёзным обетом. Избранные счастливчики не обязаны быть настоящей парой. Они всего лишь символ свадьбы Земли и Солнца, понимаешь? Мэри пыталась представить себе эту пару — совершенно незнакомых женщину и мужчину, которых по удивительному стечению обстоятельств кто-то посчитал символом своего праздника. Они вынуждены держаться за руки и изображать любящую пару, и им приходится находиться в обществе друг друга столько времени, сколько того пожелает празднующий народ. Всё это казалось Мэри несправедливой вакханалией, которой не было места в цивилизованном мире. «Ну да, ну да! А с тобой разве было не так же? Ты только вспомни, как родители сватали тебя с Альфредом. Тебе было всего восемь лет, но уже тогда ты обязана была играть роль возлюбленной дамы. И несмотря на то, что потом между вами действительно возникли тёплые чувства, ваш случай являлся натуральным жемчугом среди комьев грязи, и не более того». Невзирая на размышления, от которых становилось на душе как-то горько, Мэри придвинулась к ирландцу практически вплотную. Наверное, ей следовало сменить тему. — Кхм… представь себе, — сказала она, — что в другом городе у такого же дерева сидят такие же Шон и Мэри и тоже ждут прихода Королевы Фей. Какова вероятность, что явится она именно к нам, а не к ним? Вздрогнув от её вопроса, Шон посмотрел на девушку с изумлением, а затем задумчиво почесал бровь. — Чёрт возьми, понятия не имею, — признался он. — Такое невозможно предвидеть. Мы узнаем об этом только тогда, когда наступит утро. И, если к тому моменту ничего не случится, то… хм… будем считать, что Мэри и Шону из другого города повезло больше, чем нам. — Будет очень досадно, если всё же повезет им, — Мэри покачала трагично головой и нежно обняла свои колени. — Ты хочешь увидеть Королеву Фей? — удивился сапожник. — При условии, что она не утащит меня за собой, — глухо засмеялась Мэри. — Я не готова доживать свои счастливые годы в мире волшебных существ. К тому же, если верить литературе, то у этих… сидов не самый сладкий характер. — В-верно, — понимающе протянул Шон. — Но давай не думать о плохом. Может, Белтейн и мистический праздник, но он нужен нам не для того, чтобы пугаться каждого шороха, а веселиться и… может быть… немножечко рисковать? Шон собирался сказать что-то ещё, но тут вдруг его лицо необычно вытянулось, а тёмные брови поползли наверх. — Слышишь? — прохрипел он. — Ха! Я на эту дешевую замануху не куплюсь. — Нет, я серьёзно! Слышишь? Мэри пришлось закрыть рот и напрячь слух. И правда — где-то вдали, за кустами прозвучал шорох травы, словно по ней прошелся сильный ветряной порыв. По логике, он должен был вот-вот стихнуть, но, как ни странно, он этого не сделал. Нет, он как будто приближался, становясь сильнее, громче и зловеще. Мэри готова была обезуметь от страха. Она прижалась к Шону схватила его за руку. Она слышала, как тишина, стоявшая позади них попыталась сразиться с лиственным звоном, однако, то, что шло им навстречу, было во много раз сильнее. Что-то блеснуло за тонкими ветвями кустарника, а затем раздался звоночек. Как только это произошло, Мэри и Шон закрыли друг другу глаза, и продолжили сидеть, глубоко выдыхая воздух через раскрытые рты. Их руки дрожали, а ладони в один миг стали влажным и липкими от страха, но вопреки охватившему их ужасу, на душе почему-то было тепло и даже радостно. — Ха! Проклятие, — через минуту воскликнул ирландец. — Это был всего лишь велосипед. Мэри открыла глаза и, несмотря на бешено бьющееся сердце, осторожно посмотрела через кусты. Шон оказался прав — мимо их укрытия проехал пожилой велосипедист. Мэри хлопнулась обратно на землю. Казалось, что вся жизнь пролетела у неё перед глазами. Но потом когда разум сразило шокирующее осознание, девушка резко повернулась к Шону и в гневе сжала кулаки. — Так ты подсматривал! — выпалила она. — Ты ведь сам сказал, что, если Королева Фей нас заметит… Шон ответил ей дурацкой ухмылкой. Вот именно это и бесило в нём Мэри. Он вечно улыбался так, словно совершил нечто великое, хотя на самом деле то была нелепая и неоправданно рискованная тупость, присущая маленьким детям, а не взрослым людям. — Расслабься, всё равно это была не она. — А если бы это была она?! — Мэри сердито шлёпнула его по плечу. — А если бы она забрала тебя, что бы ты приказал мне де… Наклонившись к разгневанной девице, Шон поцеловал её в губы. В тот же миг всё остальное, все, что окружало их двоих, перестало иметь смысл. Мэри даже не могла вспомнить причину своего гнева. — Прости, я сделал глупость, — признался Шон, но прежде, чем он захотел отстраниться, Мэри властно схватила его за подтяжку и притянула обратно к себе. Её глаза горели от желания. — Немедленно сделай это ещё раз. Любое чувство, любая случайно обронённая мысль, казавшаяся когда-то нереальной и даже смешной, во время Белтейна обретала особую силу. Малейший молниеносный порыв становился главной целью в жизни, любое горячее дыхание рядом с шеей могло пробудить под кожей томительную дрожь. Мэри Кёркленд не ожидала, что когда-нибудь ей предстоит оказаться частью этого демонического заговора. Что когда-нибудь она захочет очутиться во власти такого человека, как Шон, и что любая ненависть, обращенная в его сторону, неожиданно обретёт совершенно иной оттенок. — Нет, — несмотря на бурю чувств, вспыхнувших в её груди, будто праздничный фейерверк, Мэри отстранилась от ирландца. Это было сложно. Чертовски сложно. Сложнее, чем напрямую взглянуть на солнечный свет, сложнее, чем пережить ночь на поверхности луны. Сложнее пытаться образумить себя, призвать к ответственности, когда глупое тело не поддавалось никаким уговорам. — Нет, — повторила она, обращаясь уже не к человеку, чьи поцелуи горели на её оголенной шее и на губах, словно маленькие ожоги, а к самой себе. — Не надо. Прошу. Шон нависал над ней и удивленно смотрел на её пальцы, которые робко упирались ему в грудь. — Я не хотел, — испуганно произнёс он, отстраняясь. — Прости. Я не думал, что… — Отведи меня домой, — то было единственное, что она могла сказать вслух, не задохнувшись от кома горечи. Она ненавидела себя за то, что сделала, и в частности за то, чего так страстно желала сделать. Это были как будто не её мысли, а мысли чужой женщины. Но, чёрт возьми, как же они были хороши…***
До гостиницы оставалось пройти меньше километра. Когда они очутились на улицах Рэдкила, город встретил их шумно, что было необычно для позднего часа. Кругом царила очень праздничная атмосфера, но Мэри сильно сомневалась в том, что готова была вновь в неё влиться. За все время, пока они шли до города, она ни разу не посмотрела на Шона. Больше всего на свете она мечтала провалиться сквозь землю и забыться на веки вечные. Просто взять и стереть последний вечер из истории, как будто его никогда не было, а вместе с ним и чувства, которые тяжелым горячим грузом лежали на ее груди, словно ком красной магмы. — Шон, я… Сапожник быстро повернулся к ней, словно только и ждал этого момента. На его щеках горел яркий румянец, и губы казались до такой степени красными, словно их натерли острым перцем. Он смотрел на Мэри со страхом, но смиренно ждал её команды. — Я тут подумала… В общем, дальше я дойду сама, — она указала пальцем на знакомую узкую улицу, которая была украшена пёстрыми праздничными лентами и флажками. Народ толпился возле пешеходных тропинок и с трепетом ждал приезда Короля и Королевы. У некоторых в руках мелькали воздушные шары. — Мне кажется, скоро здесь будет очень жарко. Как бы они тебя не затоптали. — Меньше всего я опасаюсь именно этого, — ответил Шон. — Спасибо за историю про фей. Я обязательно включу её в эссе. — Жаль, что Королева так и не объявилась. Но, может, другим ребятам повезло больше, — юноша слабо пожал плечами, как бы отвечая на свое размышление. — Ну-с, — продолжил он, так и не дождавшись ответа. — Спокойной ночи тебе, мисс Кёркленд. — Спокойной ночи, мистер Грин, — Мэри хотела ответить ему хотя бы кивком, но тело не поддавалось приказам. Всё, что она могла добиться от него, это заставить себя идти к дому. Но на последнем повороте она перешла на бег. Судя по свету в окнах, мистер Магваер уже находился дома. Мэри для себя решила сразу: если старик окажется в хорошем расположении духа, она пожелает ему спокойной ночи и упорхнет в свой номер, но если он будет зол и устроит ей бешеную тираду про подлых англичан, то она прикинется глухой и постарается не встречаться с ним взглядом. Однако, подходя к крыльцу, Мэри вдруг резко притормозила и в страхе сильнее стиснула лямки своего рюкзака. Возле её припаркованного скутера стоял незнакомец и делал вид, как будто все его внимание занимала странная трёхколесная диковина. Но как только Мэри приблизилась к нему, незнакомец обернулся. — Доброй ночи, Мэри! Мэри не могла поверить своим ушам, а когда силуэт двинулся к ней навстречу и смело вышел под свет фонаря, то и глазам тоже. Музыкант выглядел таким же, каким она встретила его в ресторане, только теперь его грудь была плотно обхвачена лямкой, а со спины виднелся гитарный гриф. — Рад снова вас видеть, — сказал он, делая изящный реверанс. — Сэм? Что вы здесь делаете? — Вот не поверите! Я хотел случайно столкнуться с вами возле этой гостиницы. Несмотря на пробудившуюся радость, Мэри с подозрением прищурила глаза. — Следите за мной? — Не то чтобы следил… — Сэм обратил свой взор на гостиницу. — Но это единственное место в городе, где вы могли бы остановиться на ночлег. — Тут я вынуждена согласиться, — Мэри немного потопталась на месте, никак не решаясь задать следующий вопрос. — А вы… вы не желаете зайти ко мне на чай? — глупости, конечно, ведь в её номере не было даже чайника, которым она могла бы кипятить воду, но Мэри очень хотелось с кем-то поговорить, излить душу. С кем-то нормальным, к кому она не испытывала неправильные чувства. — Желаю, — ответил ей юноша и плавным жестом пригласил её пройти вперёд. Мистер Магваер отсутствовал на своем почётном месте, и Мэри была этому безмерно рада. Какой бы начался ор, увидь он, что его клиентка заводит в номер постороннего мужчину… В номере их ожидал творческий беспорядок, оставленный после поспешных репетиций танца. На полу валялись смятые женские джинсы, на спинке кресла висело сырое душевое полотенце, форточка была нараспашку открыта, и с улицы раздавались оживленные голоса и хлопки петард. — Простите, я не успела убраться. Так спешила на праздник, — попыталась оправдаться англичанка, быстро хватая мокрое полотенце и унося его в ванную комнату. — Ничего страшного, — с невинной улыбкой ответил ей Сэм. — Сделаем вид, что здесь побывали маленькие фейри. — Вот только этого не хватало! — сердито воскликнула Мэри, возвращаясь в комнату. И тут вдруг в её глазах что-то блеснуло, она резко стянула со спины рюкзак, расстегнула его и вынула из него нечто большое и зелёное. Майскую ветвь. — Совсем забыла о ней. Услышав позади себя странный тихий вздох, она вопросительно подняла глаза на Сэма. Юноша всё ещё стоял в дверях, как будто не решаясь пройти дальше. В руках висела сумка с гитарой, но его лицо выглядело каким-то слишком озабоченным, как будто он хотел закричать. — Вы что, верите в эти сказки? — медленно спросил музыкант. — Верю ли я? Это вряд ли, — Мэри посмотрела на майскую веточку, чьи листья успели изрядно помяться, пролежав в рюкзаке несколько часов. Ей следовало повесить её на дверь еще днём, но из-за репетиции с Лизой эта идея просто вылетела из головы. — Но с чем чёрт не шутит, согласитесь? Даже если от неё нет никакого толку, то пускай хоть украсит мою… Что такое? Вам плохо? Мэри хотела подойти к Сэму, но тот резко отшатнулся от неё, как будто его могло что-то напугать. — У меня аллергия на пыльцу. — О, соболезную, — Мэри понимающе спрятала ветку за спиной. — Вы не подумайте, я не умру от прикосновения к листочкам. Скорее, покроюсь противной сыпью и начну чихать не переставая. — Во-от как… Но вы не будете против, если я повешу её на дверь? Мне хочется отдать маленькую дань Белтейну. — Конечно, только, прошу вас, повесьте её не на ручку, а на номерок. Покончив с подвязыванием веточки к дверному номерку, Мэри вернулась обратно в номер и обнаружила, что её гость уже сидел на софе, опустив гитару на пол и расположив её между ног. Его ноги были тонкими, как соломинки, а когда они сгибались, то и вовсе напоминали острые углы треугольника. Теперь, когда они остались одни, и ничто не смело их отвлекать от разговора, Мэри приготовилась излить Сэму свою душу. Она в красках рассказала ему про Белтейн, про то, как она добиралась до поляны вместе с группой молодых танцовщиц, и про то, как ей пришлось поучаствовать в странном языческом танце. Она понятия не имела, зачем вообще говорила всё это Сэму — человеку, которого она видела второй раз в жизни, однако в глубине души она чувствовала в этом черноволосом юноше с бриллиантовыми глазами некую родную душу. Иначе говоря, ей очень хотелось ему довериться, хотя доверять незнакомцам было вообще не в её природе. Сэм же с большим интересом слушал её рассказы — когда в своей истории она доходила до какого-то эмоционального момента, он удивленно вскидывал брови и начинал учащенно кивать, как будто был полностью солидарен со своей рассказчицей. Про поцелуй, подаренный Шону, говорить она, конечно, не стала, хотя, признаться, ей очень сильно хотелось это сделать. Когда Мэри кончила говорить, в её легких кончился воздух, да и в теле едва оставались силы на то, чтобы проводить гостя обратно к выходу, потом раздеться и лечь спать. Она ощущала себя опустошенной: все эмоции, которые ещё недавно били в ней ключом, таинственным образом испарились. Она подняла глаза на Сэма и проследила за тем, как он продолжал сверлить гитарой пол, пребывая при этом в странном молчании. Но потом он вдруг заговорил, изобразив на лице дрожащую улыбку: — Это была… очень захватывающая история. С одной стороны мне искренне хочется вам посочувствовать, так как за один день вам пришлось пережить так много событий, а с другой стороны — немножко порадоваться, ибо, как я заметил, все эти поездки в кузове автомобиля и танцы под луной оставили вас под приятным впечатлением. Но я вижу, что вы хотите меня о чем-то спросить. Я прав? Мэри не хватало сил на то, чтобы задать свой вопрос, хотя он продолжал неустанно вертеться на языке, как волчок. — Вы хотите понять, не являюсь ли я вашим воображением, — продолжил музыкант. — Просто кивните, если это так. — Это так. — В таком случае я вас разочарую. Я не призрак и не плод фантазии. Не удивляйтесь, но я в курсе, что всё это время вы пытались найти меня в городе, но ответы некоторых людей приводили вас в ступор. — Просто у меня не получалось сопоставить два факта, — тут же подхватила Мэри, ощутив в себе новый прилив сил. — То, что персонал ресторана не знал о вас, когда как Шон Грин подтвердил ваше существование. Если бы не он, то я бы решила, что по мне плачет сумасшедший дом. Так что же это было? Юный певец лениво развёл белыми и безволосыми руками, как будто ответ должен был оказаться у него на ладони. И мягко улыбнулся. — Я подкупил рабочий персонал. — Что?! — Такова была необходимость. Я пытаюсь обезопасить себя от наплыва фанаток, платя персоналу, чтобы те делали вид, будто никогда меня не видели. Удивительно, но каждый раз этот трюк срабатывает. Мэри скептически ухмыльнулась. — У вас что, так много фанаток? — Вы пытаетесь мерить по стандартам звёзд, живущих в мегаполисах, Мэри, — легко и без обиды парировал Сэм. — И это неправильно. Вы думаете, что, колеся по Ирландии, я не обзавелся внушительным числом поклонниц? Я имел в виду не только Рэдкил, но и другие города за пределами графства Лимерик. — В том ресторане я не видела ни одной вашей фанатки, — еще шире ухмыльнулась англичанка. — Ну, это легко объяснить — просто вы попали на мое не самое успешное выступление. Прежде чем сказать в ответ что-то ещё, Мэри внимательно посмотрела Сэму в глаза. Она пыталась найти в них лукавый блеск, но, похоже, музыкант говорил серьёзно, без издевки. — Тогда, — заключила англичанка, — сыграйте мне что-нибудь из своего репертуара, раз вы… кхм, настолько популярны. Сэм моментально выпрямил спину, и на его лице возникло выражение озадаченности. Похоже он не ожидал, что их беседа приведет к такому результату. Но, не найдя ничего дурного в невинной девичьей просьбе, он водрузил гитару себе на колени. — Между прочим, я тоже был на празднике, — сказал он, пробуя гитарные струны на упругость. — Жаль, что нам не довелось с вами пересечься. — И где же вы были? — удивилась Мэри. — Я пел серенады юным дамам, предварительно уединившись в кустах, — сумев разыграть капризную гитару, Сэм вдруг поднял голову, посмотрел на англичанку и поинтересовался. — Вы не будете против, если я спою на гэльском языке? — Сегодня же Белтейн, — пожала плечами Мэри. — В эту ночь вы вправе спеть мне что угодно и как угодно. Сэм послушно склонил голову над гитарой, взяв одной рукой за гриф, а другую опустив на ряд напряженных. Песня, которую он задумал спеть, звучала хоть и бодро и быстро, но все же в ней ощущались нотки странной печали. Мэри бесшумно сняла балетки и с ногами забралась на заправленную кровать. Для того, чтобы с полна насладиться музыкой, она должна была к ней подготовиться. Юноша пел красиво, подымая ноты там, где это было необходимо, и умело замолкая там, где требовала песня. Опустив голову на пуховую подушку, Мэри аккуратно завернулась в тонком одеяле. Похоже, нежный танец гэльских слов обладал усыпляющими свойствами, потому что спустя короткое время она была готова опустить свинцовые веки и провалиться в тёплый сон. Возможно, она уже давно спала, просто пока не знала этого. Ведь всё, что происходило в дальнейшем, невозможно было объяснить иначе, как отрывком странного сновидения. Не прекращая петь, Сэм бесшумно поднялся с кресла и, слегка покачиваясь, подошёл к её кровати. Теперь он выглядел значительно выше и больше своих реальных размеров. Его глаза стали синими, как бушующее море, а кожа обрела почти восковой оттенок. Он склонился над засыпающей Мэри так низко, что она почувствовала запах моря, осевший на его коже. — Я опечален, — шепотом произнёс он, прикладывая свою прохладную ладонь к её чуть теплому лбу. — Вы не послушали меня, когда я просил вас покинуть Рэдкил. Я предупреждал о том, что здесь будет опасно. — Предупреждал, — не задумываясь, пробормотала Мэри. — Вы могли навлечь большую беду. Но, к счастью для вас и для всего мира, этой глупости не произойдет. Я этого не позволю. — Нет, не позволишь, — заворожено повторила англичанка. — Завтра всё будет по-другому. Вы станете другой, Мэри, вы будете сильнее, решительнее, мудрее. Вы примете верное решение. Получив в ответ слабый, но послушный кивок, Сэм холодно улыбнулся. Мгновение спустя она была уже не в комнате, а посреди бескрайнего моря. Она пластом лежала на холодной и живой воде, не решаясь шевельнуть хотя бы рукой. А вдруг она сделает это и утонет? Волны ритмично стучали по бедрам, а во рту ощущался обжигающий вкус морской соли. Несмотря на свое очень странное положение, Мэри изо всех сил старалась не думать о плохом. Не моргая, она смотрела на ночной небесный купол, что возвышался над её маленьким телом. Осыпанный мириадами блестящих звезд, он дразнил её своей недоступной красотой, игрался с ней, будто малое дитя, и где-то вдали, нежно вибрируя в объятиях влажных ветров, продолжало звучать пение барда.***
От неряшливо собранных полевых цветов шёл сладкий аромат весны. Утренняя роса стекала с зелёных листьев прямо на руки, отчего пальцы становились влажными и липкими, как после поглощения малинового варенья. Впрочем, Шон не считал испачканные руки большой проблемой. Самая большая его проблема ждала в гостинице господина Магваера. Может быть, эта проблема спала, так как солнце ещё даже не встало из-за деревьев, хотя небо давно приобрело нежно-персиковый оттенок. Воздух был холодным и влажным, как после шторма, и улицы города утопали в лёгком тумане. На проезжих дорогах были раскиданы остатки вчерашнего праздника в виде рваных пёстрых лент, россыпи конфетти и даже несколько забытых грязных туфель. Отшвырнув носком ботинка попавший на пути мусор, ирландец шагнул на знакомую узкую улицу, которая вела прямиком в гостиницу мистера Магваера. Этой ночью Шон наконец принял самое важное решение. Первая встреча с Мэри в пабе, завершенная её бегством, затем вторая встреча в мастерской, а потом назначенные три свидания — ведь всё это было не просто так! Это была судьба! Да, именно она — судьба — была во всём повинна. Она не просто так сводила их с Мэри снова и снова. Не просто так Шон чувствовал такую горячую тяжесть в груди и мелкую дрожь в руках. Во всех этих событиях скрывался важный смысл. Как недостающая деталь к большой мозаичной картине. Теперь он двигался навстречу недостающей детали очень уверенным шагом. Он знал, что скажет Мэри, когда окажется на пороге в её номер. Главное, чтобы она не почуяла запаха виски, который он принял для храбрости перед своим заветным крестовым походом. Ведь не мог же он идти признаваться в своих чувствах, будучи в здравом уме? Когда-то отец говорил ему, что любовь — это самый крепкий алкоголь, и Шон, будучи парнем чересчур сообразительным, очень серьёзно воспринял эти слова. До гостиницы оставалось пройти всего несколько метров, нужно было лишь свернуть за угол и пройти вдоль забора. Что Шон и сделал, после чего сразу замер, когда увидел Мэри, которая почему-то стояла у проезжей дороги и в спешке что-то прятала в маленький багажник своего скутера. Её движения выглядели резкими, даже грубыми. Одной рукой она орудовала над скутером, другой держала телефон возле уха. Прислушавшись, Шон понял, что она с кем-то говорила. И, судя по всему, разговор этот был очень серьёзный. — Да, конечно, я услышала тебя! — выкрикнула она, смахнув с лица пряди светлых волос. Шон поспешил скорее спрятаться за забором, чтобы не спугнуть леди. В душе он ликовал — во время их свиданий Мэри всегда вела себя слишком эмоционально, а порою даже сердито и капризно. С сатанинским характером и ангельской внешностью она походила на настоящую стерву, вышедшую из страниц модного глянцевого журнала, и именно эта лютая смесь прекрасного с ужасным почему-то привлекала Шона. Привлекала до такой степени, что он готов был отдать Мэри своё сердце прямо здесь и сейчас, а вместе с ним и тело, и душу, и всё остальное, что бы она от него не попросила. — Это было ужасное решение. Даже не пытайся меня переубедить, я всё для себя решила. Здесь нам нечего искать. Интересно, о чём она говорила? Перестав глупо улыбаться, Шон напряг слух. — Когда приеду домой, дам тебе почитать свой отчёт. Хотя не думаю, что тебе это понравится. Белтейн? Захватывающий праздник, угу, — послышался громкий хлопок — Мэри закрыла крышку багажника. — Ну нет, я всё расскажу тебе по порядку, когда приеду домой. Да, я тоже тебя люблю. Пока. В воздухе повисла тишина. Отойдя от потрясения, Шон вдруг почувствовал, как по его кулаку медленно стекает цветочный сок. Он не заметил, как сильно сжал собранный букет и едва не переломил его пополам. Нет, постойте-ка. Она сказала «люблю» человеку из телефона? Следовательно, букет всё равно был бесполезен. Шон бросил его в кусты и вытер остатки сока о свои брюки. В душе стало как-то неприятно. Мерзко. Горячая тяжесть сменилась абсолютно болезненной тяжестью. Несмотря на то, что в глазах начало странно щипать, он собрался с силами и вышел из своего убежища. Мэри продолжала стоять к нему спиной, держа в руках телефон. Она была одета в дорожную куртку и джинсы. Старые кроссовки блестели от утренней расы. — Доброе утро, — глухо произнёс Шон. Мэри обернулась и посмотрела на него с натянутой улыбкой. — Привет, — она выглядела посвежевшей, но в то же время какой-то другой. Холодной и отстранённой. — Как дела? Вид у тебя совсем помятый. — Мне не спалось, — Шон усиленно сглотнул. — Ты странно одета… куда-то собралась? — А, — Мэри уставилась на свой костюм, как будто увидела его впервые в жизни. — Ну, вообще-то да. Я еду домой, — немного отдышавшись, она продолжила более сильным голосом. — Послушай, Шон, это было чудесное приключение. Правда. Я очень рада, что ты, что вы все, весь Рэдкил, приняли меня, как свою родную. Вернее, почти приняли. В любом случае, я очень вам признательна, но… — Мэри. — … я не встретила здесь сидов. И ещё меня ждут дома, — закончила она. — Передай Лизе, что я оставила платье и туфли у мистера Магваера. — Х-хорошо. Она надела на голову шлем и ловко запрыгнула на скутер. Всё это происходило, как во сне. Только быстро, жёстко и безжалостно, как рука хладнокровного хирурга во время операции. Ещё минута, и то, что раньше было его сердцем, превратилось бы в пустоту. Она завела мотор, и скутер послушно завибрировал под её стройным телом. Ещё несколько часов тому назад они сидели вдвоем под высоким деревом и с волнением ожидали появления Королевы Фей. Тогда он был счастлив быть с Мэри рядом, дурачиться с ней, как со своим давним и любимым другом. А теперь…теперь она крепче схватилась за ручки руля, готовясь вот-вот рвануть прочь из города. Исчезнуть из Рэдкила, словно призрак. — Мэри! — Шон сорвался с места и схватил её за руку. — Пожалуйста, заглуши мотор! Боги, как он был жалок. И, тем не менее, Мэри послушно выключила скутер и подняла в шлеме стекло. Теперь Шон мог видеть её болотистые глаза, в которых крылось если не раздражение, то настоящее бешенство. Чем больше он смотрел на неё, тем больше видел в ней кого-то другого, но точно не ту милую леди, которую он готов был ловить при падении в овраг. — Что? — Послушай… — Шон попытался отдышаться, но слова продолжали лезть из его уст, словно рвота. — То, что ты пытаешься отыскать, может сильно навредить твоему здоровью. Сиды — это не милые волшебные зверушки, это твари, понимаешь?! Они безжалостные чудовища, которых нужно держать подальше от людей. — Ты пьян, — холодно ответила ему девушка. — Кто? Я?! — Ну конечно! От тебя за версту разит. Тебе следует отоспаться, иначе ты сам можешь кому-нибудь навредить. — Ты не понимаешь… — Нет, это ты ничерта не понимаешь! Мне нужны были сиды, но сидов я не увидела. Никаких лепреконов, никакой Королевы Фей. Только они удерживали меня на месте. Мне очень жаль, что моё появление так сильно вскружило тебе голову, сапожник, и за это я прошу у тебя прощения, — Мэри тяжко вздохнула. На какое-то мгновение в её взгляде проскользнула мысль, будто сомнение — а правильно ли она поступает? Но потом эта мысль пропала, сменившись ледяной решимостью. — Это пройдет. Сначала будет неприятно, немного больно и обидно, но потом станет легче, поверь мне. Но Шон продолжал упрямо держать её за руку. — То есть, — сказал он, — если бы ты увидела сидов, то ты бы осталась? — Отпусти руку. — Нет уж, ответь на вопрос! — закричал ирландец. — Если бы ты увидела сидов, ты бы осталась?! — Сидов здесь нет, вот в чём дело! Прекрати уже кормить меня сказками и отпусти мою руку! — Хорошо-хорошо, ты победила. Я отдам тебе эту чёртову книгу. Я все тебе отдам, но, прошу тебя, останься ещё на один день. Ты ведь не можешь просто взять и уехать… вот так, даже не попрощавшись. Если бы ты осталась… нет, это неправильно, но раз ты требуешь, я бы смог… Мэри больше не могла слушать этот пьяный лепет. Отмахнувшись от его руки, она повторно завела мотор и быстро рванула вперёд по пустой серой дороге, оставив позади себя лишь клубы дорожной пыли. Быстрый взмах руки, и все мысли, которые блуждали в голове Шона, были жёстко перечеркнуты жирной линией чернил. Навсегда. Он всё ещё не мог поверить в происходящее. Что вот он только что держал её за руку, чувствовал гладкую кожу её куртки, ощущал запах бензина, а потом её не стало. Сначала она превратилась в расплывчатый чёрный силуэт, потом в маленькую точку, а через мгновение и вовсе пропала из виду. А затем пропал и рёв её мотора. Мистер Магваер медленно опустил вязаную оконную шторку и удобнее устроился на кресле-качалке. Оставленные туристкой деньги лежали на столике. Аккуратно перевязанная цветной резинкой стопка купюр. На нее можно было купить новую трость. Или даже лучше — две трости. Одну, чтобы гулять по дому, а другую для пешей прогулки. Да, это была прекрасная идея!***
На другом конце города, услышав отдаляющийся рычащий шум скутера, Лиза вдруг распахнула глаза и с глухим криком оторвала голову от подушки. По её телу стекали холодные капельки пота, а одеяло с подушкой выглядели мятыми и влажными, будто пережившими сильный кошмар. Немного отдышавшись, Лиза присела на край кровати и уронила голову в горящие огнем ладони. Ей снился очень плохой сон.Конец первой части.