***
Прошло два дня с праздника, а на улицах города продолжал твориться абсолютный хаос, от которого можно было избавиться, лишь укрыв глаза ладонью. Что, в принципе и делали некоторые люди — они ходили по рассыпанным цветастым лентам, втаптывали подошвами мелкое конфетти и отфутболивали от себя опрокинутые стаканчики, при этом стараясь никуда конкретно не вглядываться. Как будто так было заведено — сначала обгадить город, а потом несколько дней деликатно этого не замечать. Но шериф Куинн не желала мириться с такими порядками. После утреннего душа она переоделась в чистую и идеально выглаженную форму, а затем гордо замаршировала на поиски нарушителей. Она прошла всего несколько метров по центральной дороге, как вдруг её хищный взгляд зацепил два подозрительных силуэта, притаившихся в небольшом закутке между жилыми домами. — Мерти и Байл! — скомандовала она, молниеносно оказавшись за их спинами. — Распитие спиртных напитков в неположенном месте и в неположенное время! Если бы двое молодых парней не были в ужасе от её появления, то они бы обратили внимание на то, с каким удовольствием она смотрела на их растерянные лица. Мерти втянул голову в плечи и недовольно засопел длинным и тоненьким носом, а неуклюжий Байл попытался закрутить железную флягу и спрятать её в задний карман шорт. — Ну мэ-эм! — недовольно возразил один из них. — У нас же выходной! — Выходной-не выходной, — Куинн вырвала из цепких рук Байла флягу, откупорила её и принюхалась к короткому горлышку. — А правила соблюдать надо. По-хорошему я должна запереть вас на сутки в обезьяннике… — Только не это! — … но у меня есть идея получше, — продолжила женщина. — Вы займётесь общественными работами. Я хочу, чтобы этот квартал был очищен от мишуры, — она опустила взгляд на часы, — до обеда. — Но мэ-эм… — простонали мальчишки. Над их головами послышался ленивый рокот грома. — Сейчас начнётся дождь! — Ничего страшного — сделаете, что успеете, — она схватила обоих за воротники и повела вниз по улице к дому старого дворника. — Ну вот, — прорычал Мерти, покорно семеня в ту сторону, куда его направляла железная рука шерифа. — Стоит только немного выпить для хорошего настроения, так сразу вяжут. Даже в законный выходной день, блин! — Ага, — поддакнул совсем приунывший Байл. — Настоятельно советую вам помолчать, — сухо заявила Куинн, — иначе мне придётся ожесточить наказание. Вы этого хотите? — Отлично! — буркнул Мерти. — Когда Шон уходит в запои, это вообще никого не волнует, а как мы фляжку достаём, так сразу… — Что? — шериф резко остановилась, и парни остановились вместе с ней. У них всё равно не было особого выбора — ведь она их держала за шкирку, как провинившихся котят. — А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее. Тут стоило признаться — она вообще не видела Шона с ночи Белтейна. Да и, к тому же, после праздника у шерифа было столько хлопот, связанных с разгребанием пьяных тел, что она и думать забыла о судьбе Шона. Трое парней было схвачено при попытке влезть в окно чужого дома, ещё нескольких бедолаг отвезли в госпиталь на реабилитацию после драки, и это не считая оравы плачущих женщин, которые потеряли на поляне свои серьги, кольца и прочую бижутерию. Короче говоря, шериф ненавидела Белтейн всем сердцем, а его последствия — остальными своими органами. — А что поподробнее-то? — не замечая волнения в глазах Куинн, Мерти продолжал говорить тоном обиженного школьника-стукача. — Бухает ваш любимец, мадам шериф! Видно по его лицу, что с ним кое-что случилось… Или кое-кто случился. — Девчонка случилась, — заумным тоном подтвердил Байл. — Только он не хочет ни с кем об этом говорить, — добавил Мерти. — Совсем одичал парень. — И где же он сейчас обитает? — осторожно поинтересовалась шериф, притянув обоих парней ближе к своему жёсткому лицу. — Не подскажете? — А… — Мерти хватило секунды, чтобы изобразить на лице хитроумную усмешку. — А если мы скажем, то что получим взамен? Куин грубо встряхнула его за ворот, и тело Мерти покорно приняло обмякший вид. — Мне ещё раз вопрос задать? — прошипела женщина, и, да согласятся боги, находясь в режиме ярости, она была безумно хороша. — Или вы сами скажете? — Ну… — поняв, что идея с подкупом провалилась, Мерти выпустил обреченный вздох и неохотно продолжил. — В последний раз мы видели его в пабе у мистера О’Доэрти. Самый дальний и тёмный столик. Но знайте, когда его отвлекают от страданий, он о-очень злится. Тонкие, накрашенные тёмно-красной помадой губы шерифа выразили небрежно кривую линию. Куинн разжала пальцы и отпустила парней. — Да что вы говорите, — насмешливо протянула она. — Злится он, как же! Хорошо. Спасибо за помощь. Дворника найдете сами, — вытянув указательный палец, она угрожающе ткнула им в нос Байла. — Позже я вернусь и прослежу за тем, как вы убрали улицу. Ясно вам? — Д-да, мэм… — простонали ребята. Они были полностью в её власти.***
За окном начинал тихо накрапывать дождь, и Роджер Доннели чертыхнулся, когда обратил на это внимание. Ему не хотелось оставаться в сарае, да ещё в такую поганую погоду. Когда отец послал его разбирать сено, на небе не было ни облачка, а яркое солнце ласково согревало макушку головы. Говоря иным языком, ничто не предвещало того, что ближе ко дню небо затянут серые и тяжёлые тучи. Роджер стянул с рук огромные и заляпанные в саже перчатки, которые были даны ему для защиты от мозолей, подошел к чуть приоткрытым дверям сарая и уставился на постепенно усиливающуюся стену серебряного дождя. Возле порога уже быстро образовались первые лужи, а земля на дороге превратилась в жидкую бежевую грязь. Роджер раздраженно махнул рукой и вернулся обратно в тёмную и согретую глубь сарая, где его поджидало старое и чуть-чуть неисправное кресло, возле которого пылилась стопка небрежно сложенных рабочих инструментов. Роджер равнодушно посмотрел на эту стопку и опустился на кресло. Он готов был ждать, сколько вздумается, к тому же, звенящий шум дневного дождя обладал поразительными усыпляющими свойствами. Ещё минутка, и Роджер уплыл далеко от сарая, где было тепло, уютно и — самое главное — сухо. Панама скатилась ему на лицо, оставляя виднеться лишь приоткрытый рот. Минутами позднее ему померещилось, будто в сарае раздались чьи-то шаги, но он не мог быть в этом уверен. Может, это были даже и не шаги, а тяжелые капли дождя, барабанившие по крыше. Или в мешке, полном мусора, зашевелилась крыса. Но затем он почувствовал, как кто-то слегка дёрнул его за плечо. Тогда Роджер распахнул глаза и быстро поправил панаму. Нет, перед ним стоял не обеспокоенный отец, которого он ждал увидеть, а Шон Грин. По медным волосам сапожника стекала вода, а кожа на лице и руках казалась бледной и влажной, как у лягушки. Он сидел перед Роджером на корточках и смотрел на него взглядом, полным непоколебимой серьёзности. — Шон! Какого черта?! — Тс-с, — парень приложил палец к губам. — Не кричи. — Ты что тут забыл? — продолжал возмущаться Роджер. — Да ты меня до смети напугал! Но затем он внезапно осёкся. В последний раз он видел Шона в пивнушке, и тот выглядел, мягко говоря, паршиво. Он сидел за столом, склонив рыжую голову над стаканом, и совершенно не желал реагировать на окружающих. Шон не нуждался в помощи, и это было понятно по тому, с какой твёрдой непоколебимостью он осушал каждую поставленную перед ним рюмку с виски. Но теперь Шон сидел в его сарае — мокрый, тяжело дышащий, и его кудрявую голову совершенно точно переполняли какие-то немыслимые идеи. — Я собираюсь идти в лес. — Ты в своём уме? — Роджер указал ладонью на стену дождя за пыльными окнами. — Это очень не умная затея, приятель. Там такой ливень льёт — запросто лёгкие застудишь. — Нет, я иду сейчас. Шон поднялся с колен и с гордым видом стряхнул со своих рукавов капельки воды. Его исхудалое после выпивки и страданий лицо выражало настолько железную уверенность в своей идее, отчего Роджер на секунду даже засомневался — а правильно ли он делает, что пытается отговорить друга от его намерений? А вдруг прогулка под ледяным ливнем пойдёт ему только на пользу? — На кой чёрт тебе сдался этот лес? — Я должен найти Лепрекона. «Та-а-ак, — подумал про себя Роджер, медленно складывая обе ладони, будто для молитвы, и прикладывая их к губам. — То, что он вообще отвечает на мои вопросы — это ведь тоже прогресс… Какой-никакой, а прогресс…». — Лепре… кона? — он на всякий случай осведомился. Нет, ну мало ли, вдруг ему послышалось. — Ты имеешь ввиду такого мелкого, с башмаками, золотом…? — Так точно, — кивнул сапожник. — Мы отправимся искать его, следуя за радугой. — Ага… постой-ка — мы?! Кто это «мы»? — Вот поэтому я к тебе и пришёл. Роджер… — Шон с мольбой обратился к другу. — Можешь ли ты составить мне компанию, пожалуйста? — Похоже, ты очень сильно перебрал с виски, — проворчал Роджер. — У тебя уже крыша едет. — Я трезв, как стекло! — Ага, конечно. С чего ты взял, что мы вообще найдем этого Лепрекона? Лепреконы — они же… как бы сказочные. Ну, то есть, в общих чертах твоя задумка звучит, как тупой бред. — Потому я и хочу, чтобы ты был рядом, и если что-то не то случится, сразу вмешался. Ты… гм… единственный, кому я могу доверять. Роджер понял, что проще было подыграть, чем пытаться вразумить друга. Может, того и гляди, тот сам излечится от своего наваждения, когда поймет, что никаких Лепреконов не существует. Пока Роджер пытался отыскать дождевик, ливень за дверьми сарая лишь усилился, постепенно превращаясь в тропический шторм. Слыша тяжёлые шлепки капель по размякшей земле, Роджер с неохотой представил себе, как шагает по лужам, дрожа от холода и сырости. И почему Шон не мог выбрать погоду получше? Грин поджидал его у самого входа в сарай. Он был одет в большую и тёплую куртку, которая, по всей видимости, раньше принадлежала его отцу, а на ногах поверх хлопчатых брюк блестели резиновые сапоги. — Ну, ты скоро? — Шон нервно посмотрел на отпертую сарайную дверь. — Нам нужно поторопиться. До леса они шли пешком, пытаясь разглядеть дорогу по мутным силуэтам деревьев. Дождь был настолько сильным, что находиться под ним было не то, чтобы противно, но даже опасно. Роджер не помнил, как долго они шли до намеченного перекрёстка, где заканчивалась хорошая дорога и начинался полнейший кошмар, состоящий из неровной земли и пенистых коричневых луж, но, если верить его внутренним ощущениям, двигались они больше часа. Ветви пугливо дрожали под ударом холодных капель. Лес казался путникам тёмным и несчастным зверем, забредшим в дикое и забытое миром место. Где-то вдали раздался ленивый рокот грома. Внезапно Шон остановился и предложил товарищу переждать. — Чего переждать? — Роджер выглядел ошарашенным. Мало того, что его вынудили вылезти из своей сухой норы в такую несладкую погоду, так ещё и предлагали чего-то дожидаться, стоя прямо под дождем. — Ты хочешь, чтобы я простудился? Тогда, немного поразмыслив, сапожник направился к ближайшему высокому и старому дереву, под ветвями которого земля оставалась не такой затопленной, как в других местах. — Давай мы побыстрее сделаем задуманное и вернёмся домой, — взмолился Роджер. — Ну, пожалуйста! Зачем нам тут мокнуть-то, а? — Так надо, — отрезал Шон. И только тогда Роджер увидел в нём то, чего не замечал в сарае — юный сапожник выглядел так устало и измучено, словно он не смыкал глаз несколько ночей. Под его глазами виднелись чёрные тени, а подбородок обрамляла неухоженная тёмно-рыжая щетина. — Ты помнишь, — продолжил он, немного помолчав, — как мы в детстве искали Лепрекона? Роджер с неохотой опустил руки в карманы и прилёг спиной к толстому и рыхлому древу. — Конечно, помню. Нам тогда было по пять лет, кажись. В день Святого Патрика моя тётка рассказал байку про этих тварей, и мы сразу загорелись желанием его поймать. Ох, как это было давно, — он не заметил, как быстро погрузился в свои воспоминания. Да что тут таить — они были чудесны. — Мы ушли так далеко в лес, что взрослым удалось отыскать нас лишь на закате. Но к чему ты клонишь? — Я хочу, чтобы ты перестал сомневаться в моих действиях, вот и всё, — пожал плечами сапожник. — Я вижу, что ты не шибко хочешь меня слушать. — Да нет же! — воскликнул Роджер. — Я очень хочу тебя выслушать! Просто объясни мне, зачем тебе сдался этот Лепрекон? Я… я вообще думал, что ты уже не веришь в эти сказки… Ну, — парень неуверенно почесал нос. — После того, как умер твой отец и ты получил в наследство дом, ты просил меня больше не говорить о сидах и волшебстве, поэтому сейчас твои поступки кажутся мне, мягко говоря, противоречивыми. Шон ничего не сказал на это замечание. То ли он не хотел затрагивать свое прошлое, которое вызывало в нём много боли, то ли он давно тонул в каких-то других размышлениях. Дождь не думал кончаться, да и, впрочем, Роджеру было уже на всё плевать — за время ожидания его одежда успела намокнуть и перемокнуть по несколько раз подряд. Шон стоял чуть дальше от своего верного и немного надутого товарища и всё время смотрел по сторонам, будто пытался что-то отыскать своим внимательным взором. Его тёмные брови были смещены к переносице, губы уверенно поджаты, а руки важно скрещены на груди. Через некоторое время Роджер понял, что засыпает. Он резко поднял тяжёлую голову и поморщился от боли, которая нахлынула на затёкшую шею. К его глубокому разочарованию, Шон всё ещё стоял поодаль, будто безжизненная статуя, одетая в старую мешковатую одежду. Из бесконечного ливня дождь плавно перешёл на ленивый и периодический кап, и блестящие капли застыли на кончиках еловых ветвей, словно маленькие кусочки стекла. В небе появились первые лучики солнца. Сначала они робко осветили золотым светом влажные и серые поля, но позже взялись за это дело куда проворнее. Вскоре свет упал на двоих парней, вычертив на их угрюмых лицах жесткие тени. Шон смахнул с головы крупный капюшон и обернулся к своему сонному другу. — Пора, — скомандовал он и указал рукой на лес, куда с большим трудом пытался пробраться дневной свет. Роджер хотел возразить, но через секунду понял, что в этом не было никакой необходимости — главный слушатель был уже далеко от него. — Помнишь, — спросил его сапожник, когда они вдвоем пробирались через сеть, состоящую из ветвей, которые больно хлестали по руками и ногам. — Помнишь правило, по которому следовало искать золото Лепрекона? — Пф-ф, ну, скажем, помню, — неохотно ответил ему Роджер, отгоняя от себя очередную пышную хвойную ветвь. — Радуга приведёт к его кладу. Но это же чепуха для малолеток! — Или правда, — тихо возразил Шон. Теперь его взгляд был направлен в сторону радуги, которая, будто одинокое привидение, нависла во влажном воздухе возле тени дуба. — Смотри — вот там она ярче. Вероятно, мы на верном пути. — Ой, да ладно тебе! — жалобно простонал Роджер. — Это же всего лишь обычное оптическое явление, о нём во всех книжках пишут! Вот смотри: если встать спиной к солнцу… Но Шон не стал выслушивать умозаключения и продолжил идти бодрой походкой навстречу радуге. — Ну вот, опять! — простонал его отчаявшийся товарищ. — Это всё из-за той девчонки, верно? — он попытался вспомнить имя чужестранки и приложил мокрые пальцы к своему виску. — Как же её… Мария? Мэри? Ох, точно, Мэри! Так что же, получается? Это из-за неё ты чудишь? Внезапно Шон замер и повернулся к своему другу вполоборота, будто желая что-то ему сказать, но затем резко передумал и продолжил пробираться в чащу. Роджер подождал идти по заготовленному пути и думать над своим же озвученным вопросом. Неужели он был прав? Хотя, сложно было не догадаться. Как только чужестранка уехала из Рэдкила, внутри Шона сразу же, как по щелчку пальцев, что-то надломилось. На звонки не отвечал, в гости не захаживал и вообще как будто намеренно стремился избежать случайных встреч. Отыскать его можно было только в одном месте — в пабе, где он сидел в самом тихом и безлюдном углу и меланхолично осушал алкоголь. Роджер не знал, можно ли было измерять любовь в выпитых бутылках алкоголя, но если и можно, то чувства Шона были, наверное, совсем неизмеримы. — Сильно она тебе вскружила голову. Если ты хочешь об этом поговорить… — Не хочу. — Ладно-ладно! Моё дело — спросить и предложить помощь, — Роджер немного подумал, покусав губы, и затем спросил. — Но если вдруг мы повстречаем Лепрекона (во что я верю с трудом), то что ты намереваешься у него попросить? Этот вопрос прозвучал спонтанно и не питал в себе надежды на честный ответ. Однако Шон ответил на него, чему Роджер, признаться, был сильно удивлен. — Перед тем, как Мэри завела скутер, — произнёс он, взбираясь на поваленное и почерневшее дерево, — она сказала мне, что искала сидов. Она надеялась, что во время празднования Белтейна к ней явится сама Королева Фей… «Ага, теперь мне всё стало ясно, — подумал с кривой ухмылкой Роджер. — Она тоже чокнутая!» — В общем, я хочу, чтобы она увидела сидов, — продолжал говорить Шон, — и Лепрекон мне в этом поможет. «Проще просто забыть об этой сумасшедшей, — продолжил негодовать Роджер. — Ишь чего захотела! Магию ей подавай за просто так!» — А ты уверен? — спросил он вслух. — Уверен в чём? — В том, что правильно поступаешь? Допустим, сиды существуют. Если она их встретит, то что, по-твоему? Тут же растает и кинется в твои объятия? — Ты это говоришь, потому что не хочешь никуда со мной идти или действительно придерживаешься такого мнения? Оказавшись на вершине холма, Шон взял товарища за кисть руки и легко притянул его за собой наверх. Роджер не сразу сообразил, что всё это время они не просто шли куда-то в глубь леса, следуя невидимой тропе, а совершали медленный, но кропотливый подъем на холм. Шон не смотрел ни в какие компасы, не держал в руках карту. По сути, при нём была только тёплая отцовская одежда, да кобура от фамильного пистолета, которая болталась на кожаном ремне и изредка била парня по бедру. Планировал ли он воспользоваться оружием? Роджер не горел желанием знать правду. — Я… — он вдруг понял, что их пауза сильно затянулась. — Я очень-очень не хочу идти с тобой туда, — он указал в глубокую и мрачную пасть леса, которая при неплохом полёте фантазии могла напомнить круглую пасть чудовища. — И — само собой — действительно так считаю. Поверь мне, я столько пересмотрел фильмов об этой твоей любви, и от увиденного у меня сложилось самостоятельное впечатление. Знаешь, что я понял в итоге? — Ну, что? — Любовь — лютая чепуха! Она лишает человека рассудка, а иногда и жизни. Ты смотрел «Титаник»? — Нет. — Вот и не смотри. Там в конце после крушения главный герой позволяет своей подружке занять здоровенный деревянный плот, а сам по пояс остается мёрзнуть в ледяной воде. Так поступить мог только круглый идиот! — Тц. — Чё? Я все просчитал — тот плот был достаточно широкий для того, чтобы поместить на себе двоих людей. Если бы эта леди хотела спасти своего любовника, она бы могла… Внезапно выросшая перед его носом рука заставила Роджера умолкнуть. Очнувшись от своих мыслей, парень вдруг понял, что, сделай он ещё один шаг, то обязательно бы врезался Шону в спину. Сапожник стоял на небольшом и круглом камне, затаившись, словно осторожный хищник. Рыжая голова была наклонена чуть в сторону, плечи напряжённо приподняты, а дыхание вырывалось из ноздрей бесшумным белым паром. Роджер попытался осторожно выглянуть из-за спины своего друга, но то, что он увидел, не вызвало в нём большого впечатления. На совершенно небольшом пятачке росло очень старое дерево, которое выглядело сухим и безжизненным, несмотря на то, что на его ветвях была ещё какая-то листва. Дерево напоминало иву, но ивой не являлось. Сквозь его тонкие и скрюченные ветви прорывались солнечные лучи, которые потом превращались в очень яркую, пеструю и маленькую радугу. Шон хотел подойти к ней и коснуться рукой, но когда он попытался к ней приблизиться, радуга вдруг испарилась, оставив на месте горстку мелкой пыли. Тогда Шон опустил руку. — Боги! — выдохнул Роджер, мгновенно очутившись рядом с парнем. — Ты думал, что она реальная? Шон как будто не слышал его слов, он был далеко от этого мира. Это можно было понять по его пустому взгляду, с каким он осматривал зелёную местность. Поляну окружали низкие ягодные кусты, а за ними начинались извилистые деревья. Затем он тщательно осмотрел старое и согнутое древо, которое под определенным углом напоминало низенького старика в балахоне, совершавшего низкий царственный поклон. — Я помню это место, — сообщил сапожник, неуверенно переступая через змееподобные корни орешника. — Мы были здесь когда-то. Я и Мэри. Она думала, что сиды живут в этом орешнике. А потом… Его взгляд опустился к яме, которая, как он и предполагал, находилась прямо в двух шагах от корней орешника. На её дне плескалась дождевая вода, в которой плавала жёлтая листва. — А потом мы упали сюда. Она споткнулась, а я попытался поймать её, но не рассчитал силы, — сказав это, Шон тяжело втянул воздух ноздрями. — При падении я запомнил пару вещей — несмотря на стройную фигуру, Мэри была очень тяжёлой; а ещё её волосы пахли ежевикой. — Ла-адно. Может, вернемся к поискам Лепрекона? — осторожно и ненавязчиво посоветовал Роджер, немного сконфузившись от такого сентиментального монолога. — Да, — с облегчением в голосе согласился Шон. — Да, ты прав. Конечно. Он хотел отойти подальше от ямы, но внезапно поскользнулся на прижатой к почве влажной траве и полетел в яму. Роджер не успел ничего сделать, только испуганно закричать и выпучить глаза, а Шон уже бултыхался в чёрной воде, выныривая из неё и жадно ловя воздух ртом. — Ты в порядке? — воскликнул Роджер, заглядывая в яму. — Вылезай оттуда, а то замёрзнешь! Сплюнув остатки воды, Шон повернулся навстречу голосу. В воде его туловище казалось неуклюжим и очень медлительным. Высоко подняв локти над водой, он посмотрел на Роджера и улыбнулся ему дрожащей улыбкой. Наверное, он полагал, что поступил очень весело, нырнув в яму с водой и намочив себе одежду. Но потом улыбка быстро стёрлась с его лица, и в глазах блеснуло негодование. — Погоди-ка. Кажется, на дне что-то есть. — Да плевать, что там на дне! Выбирайся из ямы! — закричал его друг со всей мочи. — Нет, — покачал головой Шон. — Обожди-ка, — он поднял глаза к небу и, судя по движениям, начал прощупывать ногой дно. Роджер тоже поднял глаза наверх и постарался усмирить свой внутренний мятежный дух. «Это безумие, — думал он про себя. — Полное безумие». И то, что он принимал в этом безумии практически прямое участие, приводило его в ещё больший ужас. — Роджер! Внезапный хриплый голос Шона заставил парня очнуться от зыбких мыслей. — М-м? Чего тебе? Устал играть в русалочку? — Тут что-то странное… и оно шевелится! Роджер озадаченно нахмурил брови. Сапожник продолжал стоять в воде и практически не двигаться с места, однако в его широко распахнутых глазах почему-то отчётливо виднелась паника, а рот приоткрылся в немом… крике? Роджер резко встал на колени и протянул обе руки навстречу своему другу. — Хватайся, дурень! Шон попытался сделать шаг навстречу протянутым рукам помощи, но течение упрямо оттолкнуло его обратно к центру ямы. Тёмная вода дошла ему до груди, облизнув своими крохотными волнами приподнятые локти. Тогда Шон развернулся. Его движения выглядели такими медленными, словно он находился не в воде, а в вязкой каше. — Чёрт тебя дери, Шон, возьми меня уже за руку! — закричал Роджер, продолжая тянуться навстречу другу. Кончики его протянутых пальцев обдало мерзким холодком. В какой-то момент ему пришла мысль нырнуть в воду самому, но внутренний голос настоятельно рекомендовал не следовать внезапным порывам, какими бы правильными они ни казались. То, что скрывалось в яме под водой, могло абсолютно также пленить и Роджера, и в таком случае его попытки спасти друга не принесли бы вообще никакой пользы. — Я не могу! Не могу выбраться! — Шон делал ленивые повороты то вправо, то влево. Его кожа выглядела бледнее зубов, которыми он скалился не то от боли, не то от холода. Вскоре вода дошла до его шеи. Роджер заметался вокруг ямы, будто угорелый. «Думай, думай, думай, что делать! — истерично кричали под панамой мысли. — Что это может быть? Зыбучие пески? Нет, не правильно, мы же не в Африке, а Шон не в песке, а в воде! А что тогда? Анаконда? Но в Ирландии не водятся Анаконды… или всё-таки водятся?» — не заметив под ногами торчащий корень орешника, Роджер зацепился за него носком ботинка и с криком упал на землю рядом с ямой. Сначала ему показалось, будто он потерял сознание, так как после падения его глаза накрыло плотной тьмой, но потом он подтянул дрожащими пальцами панаму, и тьма скрылась в лучах солнца. Когда он снова встал на ноги и подошёл к яме, к тому моменту в воде торчала лишь огненно-рыжая голова. Шон не кричал, а скорее вздыхал и с отвращением смотрел на проплывающие мимо его лица куски коры. Вскоре разум Роджера породил здравую идею. Палка! Ему нужна была длинная и прочная палка! Но где её найти? Руки Роджера начали слепо шарить по траве, собирая между пальцами горбы чёрной грязи. Кожа не чувствовала ничего, кроме холода и противно хлюпающей влаги. Сердце бешено барабанило под рёбрами, каждый последующий пульс вызывал в груди всё больше и больше боли. Наконец оледеневшие пальцы ощутили что-то твердое — кусок длинного корня! Времени проверять его на прочность уже не оставалось, и Роджер наклонился к яме, сжимая в руках свою находку, как священный грааль. Но к тому времени Шона уже не было видно среди водной глади, а на том месте, где находилась его рыжая голова, пробегала лишь лёгкая рябь. Поляну накрыла глухая тишина. Оставшись один, Роджер с отчаянным криком кинул палку в воду. Но и тут случилось странное — палка нырнула в чёрную гладь лишь наполовину и замерла в таком виде, словно воткнувшись в брюхо крупного монстра. Её сухой конец немного задрожал, закачался, после чего палка со свистом полностью вошла в воду. Роджер не хотел верить в происходящее. Он упал на траву, и из его приоткрытых губ раздавался слабый свист. Рациональный ум метался в панике, перебирая теории, лихорадочно сравнивая их, пробуя на вкус и сердито отсекая ненужные. Как следовало поступить дальше? Нырнуть следом за Шоном? А если вода и его утянет на дно? Нет, это было слишком рискованно… Тогда следует позвать на помощь? Но кого? Кто ему поверит в историю с исчезнувшими Шоном и палкой? — Никто, — сам себе ответил парень. — Никто. Никто. Никто не поверит в эту херню! Я сам в неё не верю! Мерти обязательно посмеётся над ним и посоветует проспаться. А Байл… учитывая уровень его интеллекта, он, скорее всего поддержит Мерти дурацким смехом. Но а что если Роджер расскажет всё шерифу? Может, она и не захочет ему поверить, но, как страж закона, она будет вынуждена ему помочь. Решение было принято очень быстро. Оторвав тело от липкой и холодной земли, Роджер со всех ног побежал в сторону Рэдкила.