***
— Эй, малец? Ты как там, ещё дышишь? — раздался над ухом скрипучий голосок. Как только Шон очнулся, его лицо обожгло сильной болью. Он притронулся оледеневшими пальцами к коже и ощутил нечто шершавое на своих щеках и над верхней губой. По всей видимости, это была сухая грязь. Он тяжело приподнялся на локтях. Тело ужасно саднило, а в голове отзывалась такая тугая боль, от которой хотелось тошнить. Сумев раскрыть глаза только с третьей попытки, Шон осмотрел место, в котором лежал уже… бог знает сколько времени. Помещение выглядело очень тёмным и замкнутым. Со всех четырех сторон его окружали рыхлые и неровные стены. «Это что, какая-то пещера? Во дела, и как я здесь очутился?» Желая выпрямить спину, он почувствовал, как в следующий же миг в его тело как будто ударила молния. Сжав зубы от боли, юноша прилёг обратно на землю и жалобно застонал. — Жалкое зрелище, — снова раздался в полумраке тот же старческий голосок, который привиделся Шону вначале. — Эй, рыженький! Да-да, ты! Не хочешь отведать жареных грибочков? Шон покрутил головой, пытаясь отыскать источник этого бодрого голосочка, но со всех сторон его окружали только камни, да сталагмиты. Однако запах… да, несмотря на липкую грязь, которая полностью заслоняла его лицо, словно маска, Шон очень хорошо чувствовал нависший в воздухе пряный аромат еды. — Да здесь я, здесь, остолоп! — недовольно прокричал голос за его спиной. Скрипя зубами от неприятной боли, Шон перевалился на живот. — Странные вы duine. Готовы искать нас даже в медвежьих испражнениях, когда мы этого не хотим, а если мы намеренно показываемся, то сразу прикидываетесь слепыми щенками. Шон прищурил глаза, желая понять, что за существо стояло в паре дюймах от его носа. Маленькие ручки, ножки, пузо размером со спелое яблоко, а голова крупная, как у младенца, только покрытая густой и тёмной шерстью, два жёлтых глаза, кустистые брови и неестественно длинный нос. Как только Шону удалось сфокусировать на нём взгляд, маленький человечек склонился перед юношей в вежливом поклоне. Он был одет в светло-зелёную куртку из травы, полосатые чулки и высокие башмачки, а косматую голову его закрывала шляпка с длинными полями, сплетённая из листьев крапивы. Шон попытался ущипнуть себя за руку, но даже после этого странное существо почему-то не исчезло. Его славный костюмчик как будто светился в темноте, оттого так хорошо и выделялся среди мрачных тонов пещеры. Наконец в голову Шона пришла очевидная мысль: «Да это же Лепрекон!» Превозмогая боль в суставах, его рука рванула к кожаной кобуре и вынула оттуда пистолет. Через секунду бородатый Лепрекон оказался под его прицелом. Человечек, казалось бы, разволновался, увидев перед собой тёмный и странный предмет, но потом его заросшее волосами лицо расплылось в очень широкой и неприятной улыбке. В следующий миг Лепрекон вытянул вперед руку, и что-то тонкое сильно царапнуло переносицу Шона. Что это было? Меч? Волшебная палочка? Ядовитая игла? Испугавшись неизвестного, парень закричал и отпрянул от сида, пока не прижался к ближайшей влажной стене. В ответ Лепрекон удивленно поднял кустистые брови, а затем — к ещё большему удивлению Шона — расхохотался. Дело в том, что рука маленького существа держала простую тонкую веточку с воткнутыми на конце жареными грибами. На оружие она была похожа лишь отчасти. — Боишься меня, — заключил Лепрекон, опуская веточку к ногам. — Я не удивлен. Но всё же это весело! Видел бы ты своё лицо, duine! «Я что, брежу? — подумал Шон, глядя на маленького человечка во все глаза. — Хотя для бреда этот старик выглядит слишком реальным!» — Ну, и чего ты молчишь? Будешь грибы или нет? По всей видимости Лепрекона не волновало разоблачение, и это несмотря на то, что в сказках много раз говорилось о том, что сиды вели изолированный образ жизни и очень не любили попадаться людям на глаза. Шон честно полагал, что, как только Лепрекон его увидит, то тут же бросится наутёк, сверкая своими славными крохотными башмачками, но черта с два! Либо этот сид был очень необычным Лепреконом (так сказать, белой вороной среди своих низкорослых соплеменников), либо кельтская литература владела устаревшей информацией. Пока Шон об этом размышлял, его новый знакомый успел дойти до другого конца пещеры, где, кажется, догорали угли бывшего крохотного костра, и разместиться там. — Слышь! — донесся до Шона очень недовольный вопль. — Прекращай вести себя, как бестолочь, и иди уже за мной! Шон не успел даже опомниться, а его тело, немного подрагивая от сырости и страха, само последовало за маленьким человечком. Он даже не шёл, а неуклюже передвигался на четвереньках, как собака, так как твёрдо стоять на ногах не хватало сил. Оказавшись возле алых углей, от которых исходило тепло, Шон грохнулся на землю. Его сердце готово было вырваться из груди от проделанных усилий. Лепрекон сидел на одном из квадратных камней и с сосредоточенным видом выдергивал из палки грибы. Одна его маленькая нога была деловито закинула на другую. По такой позе Шон сразу понял, что сид его совсем не боялся. С одной стороны этот факт его радовал, а с другой — немного печалил. Ведь, как ни как, Шон намеревался поймать сида, а получалось так, что поймали его самого… — Попробуй-ка, — сказал Лепрекон, протянув ирландцу самый крупный грибочек из всего шампура. Насторожившись, Шон принял от сида подарок и аккуратно сжал его мокрыми пальцами. Гриб был почти горячий, словно запеченный хлеб, и еще от него пахло пряностями, от которых во рту поневоле собирались слюнки. Но, невзирая на огромный соблазн скорее надкусить каштановую шляпку, Шон Грин аккуратно преподнёс угощение к лицу и внимательно осмотрел его со всех сторон. — Думаешь, я убить тебя хочу? — воскликнул карлик, недовольно уставившись на Шона. — Обижаешь, duine! Мне нет нужды сорить трупами направо и налево, особенно, — тут он брезгливо поёжился, — в такое непростое время. Шон задумчиво поджал губы, но затем, очевидно, посчитав слова Лепрекона разумными, откусил кусочек гриба и очень размеренно его прожевал. Сидевший в паре футах от него сид аж нетерпеливо заёрзал на месте. — Ну как? Как на вкус? Нравится, да? Шон зажмурился и с большущим усилием проглотил гриб. На самом деле ничего более вкусного он не ел уже очень давно. Может быть, даже никогда. Не долго думая, парень закинул в рот набухшую грибную ножку и стал жевать её настолько медленно, насколько у него хватало на то терпения. — Невероятно, — выдохнул он, в итоге развалившись на земле после пережитого вкусового экстаза. — Это очень вкусно! — Ой, полно, — пробурчал Лепрекон. — Я ведь даже не старался, пожарил их на скорую руку. У меня сейчас совсем нет времени на крупные деликатесы. — А что так? — Ну-у, я немного занят более важными вещами, чем готовкой. Шон понимающе кивнул, хотя на самом деле не понял ничего. Он поднял голову и посмотрел на круглый потолок, откуда свисали длинные и извилистые сосульки. С них совершенно беззвучно и почти незаметно стекали капельки воды. — Так что же получается, вы здесь живете? — Нет, это моё… временное обиталище. — Временное? — Шон ещё раз огляделся по сторонам. И правда, эта пещера выглядела очень мрачной, холодной и неудобной. Здесь невозможно было жить, а вот скрываться — самое то. Но от кого мог прятаться Лепрекон? Разве что от людей, однако, судя по тому, с каким добродушием он встретил человека, в эту догадку верилось с большим трудом. — Меня зовут Липок, — сказал Лепрекон, аккуратно стаскивая с ветки оставшиеся поджаренные грибы. — Будешь добавку? Прежде, чем ответить согласием, Шон постарался сглотнуть накопившуюся во рту слюну. Каждый гриб хоть и был очень мал (его поджаристое тельце спокойно умещалось в ладони), им можно было очень легко объесться. Шон не знал, отчего это происходило: то ли, это был такой странный вид гриба, то ли его намеренно снабдили какими-то волшебными свойствами. Тем не менее, после третьей съеденной шляпки Шон ощутил себя до боли сытым. — А я… А я… Я Шон Грин, — с заиканием выдохнул сапожник, прикладывая голову к небольшому гладкому камню, от которого почему-то пахло горной рекой. Ему было так хорошо и спокойно на душе, что он без лишних промедлений провалился в глубокий, пропитанный специями, сон. — Я знаю, малец, — произнёс в пустоту Лепрекон и отвернулся к догорающему костру.***
Полицейский участок Рэдкила был похож на обыкновенный жилой дом, только в нём не было домашней мебели и семейных фотографий в деревянной рамке. Первый этаж состоял из пары небольших кабинетов, узкого бледно-зеленого коридора и лестницы, ведущей в обезьянник — его-то Роджер помнил слишком хорошо. Знал, так сказать, каждый его пыльный уголок. Но не обезьянник являлся его важной целью. Влетев в здание, словно смерч, он первым делом кинулся к офису шерифа Куинн, дверь которого была чуток прикрыта и оттуда лился бледный свет от лампы. Обычно, когда шерифа не было на месте, эта дверь запиралась на ключ, но сейчас… — Мэм! Мэ-эм! — он распахнул дверь в её офис и покрасневшими глазами осмотрел скромное шерифское убранство. Шерифа Куинн не было на месте, однако за соседним столом, который стоял прямо напротив её стола, сидел напарник с приколотым на груди бейджиком, на котором было написано «Брэди». Брэди был щуплый мужчина тридцати с лишним лет. Насмотревшись американских боевиков, которые часто крутили по телевидению, он специально отрастил себе тёмно-русые усы, ибо честно полагал, что их наличие прибавит ему дополнительных очков к крутости. — Чего разорался, пацан? Вечер же на дворе, — пропыхтел напарник, опуская на стол газету. — Где шериф Куинн? — закричал Роджер. — Мне нужна шериф Куинн! — Как видишь, её здесь нет. Ради бога, прекрати кричать и лучше отдышись. — Где она? Брэди посмотрел на Роджера взглядом, полным изумления и презрения, словно к нему в кабинет заполз маленький таракан. — Её здесь нет, — повторил он медленно и сердито. — Мне почём знать, где она? Я за ней не слежу. — Тогда вызовите её по рации, — приказным тоном заявил Роджер. — Скажите, чтобы она явилась в участок, и что это касается мистера Грина! — Сапожника что ли? — лениво уточнил напарник. — Пф-ф, с чего ты взял, что я это сделаю? Вы, мальчишки, сначала набеситесь, а потом бежите к шерифу, прося помощи. Куинн сейчас может быть на задании, и я не собираюсь её отвлекать, — немного подумав, он добавил. — Лучше давай-ка я запишу твои показания, а когда она вернётся, я ей передам их прямо в руки. Сойдет? Роджер активно замотал головой, после чего скинул капюшон и снял сильно примятую и влажную из-за дождя панаму. — Вы должны вызвать её по рации! Сейчас же! Это очень-очень важно! Брэди раздумывал не долго, хотя для перевозбужденного Роджера каждая минута бездействия перетекала в длинные и мучительные часы. Немного подвигав челюстью, полицейский наклонился под стол и, повозившись немного, вынул оттуда маленькую рацию. Всё ещё презрительно поглядывая на вымокшего мальчишку, он раздражённым рывком вытянул антенну из рации и включил её. Комнату заполнили рваные звуки пойманных радиоволн. — Шериф, приём! — рявкнул напарник в рацию и снова посмотрел на Роджера, словно спрашивал его взглядом, не собирается ли тот сдаться и отступить? Но Роджер был непоколебим. — Приём! Как слышно? Это Брэди. Какое-то время рация отвечала ему глубоким и монотонным фырчанием. Однако затем, как будто где-то вдали, раздался приглушённый женский голос: — Я слушаю тебя, Брэди. — Тут ко мне малец один прибежал. С пеной у рта требует вашего присутствия. Пока напарник Брэди медленно и хладнокровно докладывал шерифу о случившемся, Роджер успел склонить голову и запустить грязные руки в волосы. Его била мелкая дрожь, и он не знал, как с этим справиться. — Зачем я ему? — Он говорит, что это по поводу мистера Грина. Ну, того сапожника с Северной улицы. Отпустив палец с кнопки, Брэди с дельным сочувствием уставился на сальный затылок Роджера. В рации какое-то время продолжал звучать шум, словно кто-то неустанно пережевывал стекло, но затем шум исчез, и Куинн сказала: — Скоро буду. Не выпускай его из виду.***
Его разбудил странный, но очень резвый шорох. Шон разлепил тяжёлые веки и уставился на тёмный, как ночь, потолок пещеры. Его тело всё ещё отвечало ему болью после того падения, но уже не такой сильной и резкой, как прежде. Теперь он мог вытянуть руки и ноги, и почти не поморщиться от укуса боли. Интересно, сколько времени он проспал? Наверное, пару часов. Голова противно гудела, словно после крутой попойки. Шон принял сидячее положение и сонно потянулся. Когда он увидел слабый зеленоватый свет прямо перед собой, по его коже пробежалась стайка мелких мурашек. Возле затухшего костра сидел Липок и активным движением маленькой руки натирал щёткой старый сапог, который выглядел вдвое больше самого сида. Шону пришлось собраться с силами, очухаться после приятного сна, чтобы наконец понять, что Лепрекон не просто чистил чью-то обувь, а чистил именно его обувь. — Что вы делаете?! — воскликнул сапожник, быстро пряча босые ноги под зад. — А ты сам не видишь? — недовольно проворчал бородатый сид и как будто назло принялся яростнее двигать золотистой щёткой по гладкой коже сапога. — Чищу твои ботинки. Грязнючие они у тебя, конечно… кошмар! И не стыдно в таких по улицам гулять? — Вообще-то я попал под дождь, — насупившись, ответил парень. — Гулял по лесу и случайно угодил в затопленную яму, а потом… — он попытался вспомнить, что было потом, но от собственных потуг ощутил в голове лишь сильную боль. — Кажется, я утонул и очутился… здесь. — Так и есть, — сообщил ему Липок, не отрываясь от своего увлекательного занятия. — Ты попал сюда через специальный портал. — Через портал? В яме? — Шон приложил ладонь к своему разгоряченному лбу и простонал. — Но как же так? Раньше я ведь падал в неё и тогда не было никакого портала! — Конечно, не было, — с тенью обиды проворчал сид. — Потому что меня тут тоже не было. К тому же, он начинает сильно барахлить после дождя и не срабатывать, когда я этого хочу. Уж очень непрочное это заклятие — порталы создавать. А еще эта радуга! Вечно она меня разоблачает. Указывает пальцем и кричит: «Смотрите! Смотрите! Тут сидит Лепрекон!». Как будто я цирковой зверь и горазд развлекать каждого встречного. И всё это происходил из-за треклятого золотишка! Оно, как бы это сказать, немного проклятое, понимаешь? Золото, добытое после битвы между воинами богини Дану и занудными duine. Хочешь, покажу? Шон учащенно заморгал. Он не ослышался? Лепрекон предлагал ему посмотреть на его золото? Это было похоже на бред. Нелепицу. Белую горячку. — Может, — проговорил он, еле шевеля сухими губами. — Может, не надо? — Не надо? Почему? Ирландец снова впал в ступор. — Ну… как бы… это же ваше золото… Громко фыркнув, Лепрекон неожиданно отбросил золотистую щетку, взмахнул руками, и тут перед Шоном образовался чёрный котел, полный до верха золотыми монетами. Шон успел только закричать, а потом вообще потерять дар речи. — Ну, как тебе? — Липок подошел к своему котлу и облокотился об его торчащую тонкую ручку. — Красотища, правда? Триста восемьдесят шесть монет чистого золота диаметром в три дюйма! Золото Племён Богини Дану! Попробуй только меня заверить, что ты не впечатлён. — В-впечатлён, — с трудом проговорил сапожник. — Вы представить себе не можете, как сильно я впечатлён… Но ведь… — он попытался собрать мысли в кучу. — По легенде вы должны… — … оберегать его от смертных? Истинно так, но ведь нигде в правилах не говорится, что я не имею право им хвастаться, верно? — широко улыбнувшись, Лепрекон хлопнул в ладоши, и котёл с такой же невиданной скоростью исчез из виду, с какой и появился. Шон всё ещё полулежал, шумно выдыхая через ноздри спёртый воздух. Перед его глазами маячили ярко-жёлтые блики монет. — К тому же, ты не сможешь его отыскать, даже если посвятишь этому делу всю свою жизнь. А жизнь у вас короткая, не так ли? — Липок захихикал. — Так что золота тебе не видать, duine. И тут Шон вспомнил о том, как пару дней назад сидел в пабе и осушал очередной стакан с виски. Хоть тогда его разум и был слишком мутным, но это не помешало ему придумать гениальный план по поимке Лепрекон. Он прекрасно осознавал все риски, но иных путей не находил. Он должен был ещё раз увидеть Мэри Керкленд, это был вопрос жизни и смерти. И вот, напомнив себе о плане, сапожник опустил глаза на Лепрекона и посмотрел на него с решительным гневом в глазах. — Твоё золото мне не нужно, — заявил он. — Мне нужен ты.***
— Ещё раз повтори, что ты только что сказал? Шериф Куинн сидела напротив Роджера на складном пластмассовом стуле и, поджимая тонкие губы, смотрела на его растерянное и бледное лицо. В её понимании Роджер считался самым тихим и адекватным мальчишкой среди всего безумного квартета. Байл Уилсон был слишком туп, Мерти Фоули — хитер и чрезмерно агрессивен, отчего не раз провоцировал других людей на драки, а Шон Грин… Подумав о рыжеволосом сапожнике, женщина грустно вздохнула. Конечно, Шон был умён, более-менее послушен и самостоятелен, но с тех пор, как умер его отец и парень получил в наследство дом, в нём как будто что-то надломилось. Он больше ни с кем не пытался говорить по душам, никого не подпускал к себе, словно боялся ошибиться в человеке и оказаться преданным. Забавная выходила штука, ибо единственным человеком, кто мог увидеть настоящего Шона, оказалась какая-то чужестранка. — Я уже сто раз повторил! — Роджер смял в комок свою выжженную на солнце панамку. — Три часа назад мы пошли в лес, чтобы собрать ягоды для варенья, дошли до какой-то ямы, Шон случайно поскользнулся и упал. Там, в яме, было очень много воды, и он… он пропал в ней! Пропал! Я взял в руки палку, попытался достать ею Шона, но у меня ничего не вышло! Я убил своего друга, шериф! После долгих хриплых криков Роджер снова опустил голову и всхлипнул. Шериф Куинн молчала несколько секунд. Она лениво перекинула ногу на ногу и положила крепко сцепленные руки на свой плоский живот. — Ягоды для варенья? — спросила она, от недовольства растягивая каждое слово. — Ты ведь понимаешь, что я никогда в жизни не поверю в эту бредятину?***
Маленький сид в очередной раз изумленно встрепенулся. Такое чувство, будто до самого конца он не мог поверить в услышанное. Его длинные остроконечные уши мелко вздрогнули и опустились, а в маленьких глазках появился странный блеск. — Ох, — пискнул он, прикладывая ладонь к губам. — Я правильно тебя понял — ты хочешь взять меня в плен? — Так точно, — утвердительно кивнул сапожник. — Но как же! Мы ведь так хорошо ладили. Я даже грибочками тебя угостил… — Прости, но поймать тебя я хотел ещё до того, как попробовал твои грибочки, — Шон вынул из кармана куртки пистолет, который успел незаметно там припрятать, и направил его на Липока. — Ха! — воскликнул Лепрекон, указывая мелким когтистым пальчиком на дуло оружия. — Ты решил, что сможешь убить меня этим? Очнись, тупица, я бессмертный! — О, я в курсе, не беспокойся, — с грустной улыбкой ответил Шон. — И потому я смазал пули соком Майского дерева. Может, они тебя и не убьют, но совершенно точно причинят боль и дискомфорт. — Это, конечно, похвально, — мягко сообщил Лепрекон, держа руки высоко над головой, отчего выглядел очень потешно. — Но, как-то жёстко, не находишь? Те люди, что приходили ко мне до тебя, были не такими… Они были… — … менее сообразительными? — с улыбкой заметил сапожник. — Даже знать не хочу, что с ними сталось в итоге. Ведь известно, какие вы хитрые и вероломные твари. — Ой, попрошу выражаться без оскорблений! — возмутилось существо. — Хорошо-хорошо, ты победил, duine, а я проиграл. Чего ты хочешь меня? Шон держал Лепрекона на мушке и был готов в любую секунду выстрелить, но в то же время его грудь пронзали бешеные удары сердца. Никогда ещё он не был так близок к своей сокровенной мечте, и от этой мысли во рту становилось до неприятного сухо. Но следовало помнить, что сиды — это сиды, и еще никому из смертных не удавалось их грамотно и красиво обмануть. Эти мелкие гады всегда умудрялись найти в любом условии маленькую, но укромную лазейку. Поэтому, боясь допустить ошибку, Шон решил немного подумать. Сложно описать словами, какие тяжкие работы происходили в его кудрявой голове, но, можно было не сомневаться — там творилось что-то очень грандиозное. Приняв наконец решение, юноша обратился к Липоку: — Это будет не очень простая просьба. От его слов Лепрекон лишь озадаченно навострил уши. — И что же за просьба? — вежливо поинтересовался он, уже немного даже сгорая от любопытства. — Дело в том, что… — юноша замялся. — Есть одна девушка… — О-о-о! Нет-нет-нет, только не девчонки! — тотчас запротестовал сид. — Только не безответная любовь! — Но ты даже не дослушал меня! — А чего тут дослушивать? Здесь всё и так ясно, как день: в мире есть девчонка, к которой ты не равнодушен, но которая равнодушна к тебе, и теперь ты хочешь исправить эту вселенскую несправедливость, добавив в неё немного моей магии. Ну, и где я ошибся? — Я вовсе не хочу, чтобы ты её привораживал! — немного обиженно возразил Шон. — Это было бы слишком… подло. — Да ладно! Первый разумный duine?! Какая удивительная редкость! В таком случае, что ты хочешь с ней сделать? — Я хочу, чтобы… чтобы она увидела тебя. Лепрекон молчал довольно долгое время. Было не понятно, то ли он размышлял о чём-то, то ли оторопел от услышанного, то ли просто издевался над человеком ради веселья. Впрочем, не стоило исключать и того, что маленький сид делал все эти три вещи одновременно. — Так, — наконец сказал он. — Ты хочешь с моей помощью доказать девочке существование сидов. И где же твоя эта девчонка обитает? В том городе, что у леса? — Нет, — помотал головой сапожник. — Она уехала отсюда после Белтейна. — Фью-ю, — просвистел Липок и положил лапки на свой крупный кожаный пояс. — Тогда я тут бесполезен. — Это ещё почему? — Видишь ли, малыш, я связан с этим лесом неразрывным обетом. Если я покину его пределы, то лишусь своей силы и погибну. — Плохо дело, — с досадой ответил Шон и уже собирался озвучить новый придуманный план, как вдруг Лепрекон, выдав на лице тень обеспокоенности, быстро его перебил: — Но вообще-то есть один способ, но я сомневаюсь, что он придётся тебе по вкусу. Шон сразу же забыл о втором плане. Он почувствовал, как от волнения похолодели кончики его пальцев, а сердце нервно застучало под рёбрами. — Тогда не томи. Я слушаю тебя. — Итак, — сцепив короткие пальцы, начал Лепрекон. — Для того, чтобы твоя мечта осуществилась, я могу подарить тебе свою силу. Нет, не какую-то там её часть и даже не половину, иначе это было бы слишком легко. На самом деле, я отдам тебе всё. Все мои возможности, недостатки, проклятия, которыми наделили меня древние духи многими столетиями тому назад. В итоге ты станешь самым настоящим Лепреконом. — Но… — Шон озадаченно почесал подбородок. — Разве это возможно? Я никогда не слышал, чтобы таким промышляли… — Потому что этим заклятием никто никогда не пользовался. Оно древнее этого мира и, если честно, было придумано ради эксперимента. — То есть, я буду первым, на ком его испробуют? — Так точно! Шон отчаянно попытался вообразить себе это в уме, но до сих пор многое из сказанного казалось ему чепухой. Уже забыв о том, что надо держать сида на мушке, он отвернулся от Лепрекона и озадаченно сдвинул брови к переносице. Воспользовавшись минутной заминкой, Липок оказался рядом с ним. Теперь он сидел на острых коленях Шона, подперев бороду руками, и его маленькие глазки сверкали в темноте, будто живые жучки. — Ну же, малец, соглашайся, — пропел он приторно нежным голосочком. — Разве ты не хочешь обладать магией сидов? Шон продолжал молчать и в душе терзаться сомнениями. А нужна ли ему была эта сила? А если Лепрекон его обманет? Его предложение было похоже на дом, построенный без основы и готовый вот-вот повалиться на бок. — Я не думаю, что… — С силой Лепрекона ты будешь практически всемогущ, — продолжал настаивать на своём сид. — Твоя девчонка просто не сможет устоять перед таким как ты. Более того, ты будешь бессмертен! Неуязвим! — Если всё настолько прекрасно и шоколадно, — поморщившись, сказал Шон, — то с чего ты вообще решил делиться со мной такой силой? Ты-то здесь какую выгоду ищешь? — Я? Я? — переспросил Липок совершенно невинным голосом. — Если я скажу тебе, что просто хочу сделать тебя счастливым, ты мне поверишь? — Нет. — Так и думал. Ну, хорошо. Когда я отдам тебе свою силу, ты станешь мной, а я стану тобой. Нет-нет, твою уродскую внешность я не приму, а просто стану смертным, как ты сейчас. На самом деле я уже давно мечтаю об этом. Ты не представляешь себе, как меня утомила эта вечная жизнь вкупе с постоянным одиночеством… — Значит, быть бессмертным не такая уж и хорошая идея? — уточнил сапожник. — Почему же? Многие из людей мечтают быть бессмертными, но, к несчастью, за неё нужно заплатить своей смертностью. Лично я считаю, что это полный пустяк. Некоторые проклятия требуют для себя убийство близких, потерю голоса, части тела или хорошенькой внешности, и на их фоне моя плата за силу выглядит, как легкий пшик. Ой, да ла-а-адно тебе, Шон, ты что, действительно не хочешь стать бессмертным?! — Я не хочу быть одиноким. — Не знаю, как сильно тебя это утешит, но я считаю, что временами одиночество — очень полезная и даже необходимая практика. У тебя будет достаточно времени для того, чтобы поразмыслить о тщётности бытия или о чём-то более интересном. Возможно, ты даже поменяешь какие-то жизненные приоритеты. В любом случае, всё будет зависеть только от тебя, ты больше не станешь оглядываться назад и следить за временем, потому что в твоём новом мире время просто перестанет существовать. Шон тяжело вздохнул. — Я… я не думаю, что хочу этого. — Тогда подумай о своей возлюбленной, — решил подобраться с другой стороны Лепрекон. Его голос звучал теперь настолько близко, настолько чётко, словно это говорили мысли Шона. — Ты сможешь сотворить ей тысячу подарков, каких она никогда не видывала: серьги из лунной пыли, ожерелье из утренней расы, платье, сотканное из пыльцы полевых цветов, и это ведь еще не все, далеко не всё! Ты подаришь ей весь мир… — Но ты сказал, что привязан к этому месту, — грубо прервал его юноша. — И что ты не в силах покинуть его из-за проклятия. Так на кой мне становиться Лепреконом, раз я всё равно не смогу увидеть Мэри и уж тем более подарить ей весь мир? Он думал, что его замечание разозлит Липока, но был приятно удивлен, когда тонкие губы сида растянулись в длинной и кривой улыбке. — О, милый Шон, ты вроде бы такой смышленый и необычный, и в то же время такая бестолочь! Ведь я — волшебное создание, божество. Я никогда не был смертным, и мне абсолютно чужды многие ваши повадки. Я родился Лепреконом, когда как ты — Шон — был рожден человеком. Ты получишь мою силу, однако, в тебе многое останется и от смертного. — Например? — А вот этого я точно сказать не смогу. Но я уверен, что у тебя, как у бывшего duine, будет больше шансов вырваться из оков этого проклятого леса, чем у меня. — А что если ты ошибаешься? — продолжал настораживаться Шон. — А что если нет? Ты никогда не узнаешь правды, пока не попробуешь, — с ухмылкой произнёс сид. — Согласись, малыш, у тебя очень скудная альтернатива: если ты откажешься от уговора, то останешься маленьким мальчишкой из забытой и старой деревни на окраине зелёного леса. Любимую ты не увидишь, а она о тебе даже не вспомнит. Потом ты поймёшь, как крупно ошибся в своем выборе, и снова ринешься искать меня в лесу, но во второй раз — будь в этом уверен — я не выйду к тебе навстречу. Шону не нравилась такая альтернатива. Несмотря на то, что образ прекрасной Мэри причинял сердцу нескончаемую боль, он не хотел, чтобы его любовь превратилась в какой-то глупый мираж. — Ну так что ты решил? — Лепрекон с нетерпением на лице протянул ему свою мохнатую лапу. — А… а… — Шон пытался собраться с мыслями. Разумом он осознавал, что во всей этой грандиозной идее крылся большой подвох. Но на другой стороне баррикад стояла Мэри. И она манила его, улыбаясь. — У меня ведь тоже будет своё золото? — Коне-ечно, — ответил Лепрекон. — У тебя будет свой личный котёл, полный золотишка. Кстати, небольшой совет: когда что-то начнёт тебя сильно нервировать, просто окуни пальцы в монеты. Сразу ощутишь облегчение. — Спасибо, но… — ирландец еще немного подумал. — Что насчёт моей внешности? Я стану таким же маленьким, как ты? — О, не обязательно, — махнул рукой сид. — Насчёт роста и количества зубов в полости рта можешь не волноваться — всё это останется при тебе. Есть еще вопросы? — Не знаю даже… — В таком случае, что ты решил? Да или нет? Я предлагаю в последний раз, а потом просто исчезну из твоей жизни так же легко и быстро, как это сделала твоя любимая. И снова мысли вернулись к Мэри. Да чего уж тут сочинять, он думал о ней постоянно, но каждый раз с иной интонацией. Иногда его нежнейшие воспоминания о чужестранке ослабевали, и тогда он ещё как-то мог держать ситуацию под контролем, а порою случалось так, что от собственной рефлексии он не мог говорить, не мог есть, не мог спать, не мог даже дышать спокойно. И в такие моменты ему казалось, что худшее уже произошло и что дальше его ждала лишь бесконечная тьма. Глядя на когтистую лапку Лепрекона, Шон осознавал, что намеренно ступал на неровную тропку, но желание увидеть Мэри было во множество раз сильнее здравого рассудка. — Я… я… согласен. Лепрекон навострил уши. — Не слышу! — Я согласен, блин! — прокричал юноша и хлопнул сида по руке. — Другое дело, — сказав это, Липок с ловкостью цирковой обезьяны соскочил с колен собеседника, сунул правую руку во внутренний карман своего светящегося пиджачка и вынул оттуда древний свиток. О его древности можно было судить по изодранным бокам и по количеству густой пыли, которая следовала за свитком, будто слабая тень. Не дожидаясь вероятных вопросов, Лепрекон развернул манускрипт, и тот, к яркому удивлению Шона, растянулся перед ним аж на три метра. На бумаге был виден изумрудный текст, и он выглядел настолько непонятно и извилисто, что его невозможно было спокойно прочесть. — Это соглашение, — объяснил Липок. — Иными словами, контракт, в котором ты клянешься, что примешь мою силу и обязуешься пользоваться ею, как настоящий Лепрекон. — Ого, так много текста… — А чего ты хотел? — презрительно хмыкнул сид. — Кстати, внизу ты обязан поставить свою подпись. Это обязательная процедура. — Если бы я только знал, что тут написано, — вздохнул ирландец, лениво хлопая по карманам старой куртки. — К тому же, я как-то не удосужился взять с собой ручку… — Ой, это не проблема, воспользуйся моей, — сид взмахнул рукой, и на его кругленькой ладони образовалось гусиное перо, с которого уже капали тёмно-алые чернила. Шон нехотя взял перо в руки и… … еще раз подумал о Мэри. Мэри Кёркленд. Леди Мэри. Плевать он хотел на всю эту безграничную власть, на котёл с золотом, на бессмертие, ему важно было лишь снова увидеть её лицо. Ещё один раз. — А что если… — Шон попытался придать своему голосу деловой оттенок и крепче стиснул пальцами перо. — А что если этот твой контракт липа… Липок? — Ха! Очень смешно, недоверчивый duine. — Вообще-то у меня есть множество причин тебе не доверять, — он посмотрел на Лепрекона так многозначительно, словно его слова должны были сказать сиду что-то очень важное. Но то ли Липок действительно не понял намёка, либо сделал вид, что не понял. Но Шон не сдался и продолжил говорить дальше. — Я дам своё согласие, но только при одном условии: ты разрешишь мне кое-что дописать в контракте. — Чего-о? — тотчас вспылил Липок. — Нет-нет! Исключено! Это древний документ! Никто не имеет право его портить, тем более человек! — Я не собираюсь его портить, — возразил вспылившему карлику сапожник. — Просто припишу одно малюсенькое условие, — не дожидаясь от Лепрекона ответа, Шон положил конец огромного контракта на своего колено и быстрыми движениями гусиного пера нацарапал на бумаге текст. — Вот, — он протянул его Липоку, чтобы тот прочёл. — «Если я, Шон Грин — сапожник в третьем поколении, не получу обещанное от Лепрекона по имени Липок, живущего в лесу возле города Рэдкил в графстве Лимерик, его золото Племени Богини Дану превратится в… грязь», — монотонно зачитал сид. После того, как он смог осознать весь смысл этой криво начирканной записи, его борода затряслась от негодования. — Да как ты смеешь?! Золото в грязь… Это ужасно! — Зато справедливо, — парировал юноша. — Если после заключения договора я не стану Лепреконом, то ты лишишься своего золота. Липоку понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя от прочитанного безобразия. Он глубоко отдышался и вытер дрожащей рукой выступившие маленькие слёзы. Если этот Лепрекон действительно обладал завидной алчностью, о которой писалось в сказках, то страшно представить, какую боль он испытал от одной лишь мысли, что его горшочек с золотом может превратиться в грязь. Тем не менее, вскоре он окончательно взял себя в руки, собрал в лёгких как можно больше воздуха и сурово заявил: — Хорошо, юнец, да будет так! После чего начертил на пергаменте огромный крест своим чёрным коготком. Следом за ним свой автограф оставил Шон. Как только острый кончик пера оторвался от рыхлой бумаги, та растворилась в воздухе, словно сахарная пудра. Шон испуганно заморгал — у него никак не получалось привыкнуть к особенности волшебных вещей появляться и исчезать по своему усмотрению. А вот Липок, казалось бы, не повёл даже бровью. — Поздравляю, — хрипло сказал он. — Ты сделал правильный выбор. Шон растерянно посмотрел на перо, с которого стекали алые чернила. Странно, но чисто физически он не ощущал в себе никаких изменений. В его наличии всё ещё имелись две ноги, две руки, два глаза, и — более того — он не чувствовал в себе потребности творить чудеса. — Я… я не понимаю. — Все нормально, так и должно быть, — заверил его Лепрекон. Он достал из пиджачка кривой кинжал, на рукояти которого мерцали драгоценные камни, и направился прямиком к Шону. — А теперь нам нужно сделать самое главное. — Самое главное? — Шон непонимающе посмотрел на тёмное лезвие кинжала, которое неспешно направлялось в его сторону. — Пробудить твое бессмертие. — Что? — опешил сапожник. Бледные пальцы разжались, и перо со стуком упало на камень. — Это будет не больно, — продолжал лепетать сид, играя с кинжалом, как с маленькой игрушкой. — Ну… наверное, не больно. Я, честно признаться, без понятия, что такое боль. Его удар получился не слишком точным, но было ясно, что Липок целился в сердце. Возможно, в желанную цель он так и не попал, но боль, с которой лезвие прорвалось сквозь мышцы и кости, всё равно оказалась невыносимой. С её приходом в разуме Шона возникла белая вспышка, которая, словно морская волна, пронеслась по полям воспоминаний, снося на своём пути каждую эмоцию, вплоть до преданной любви к Мэри Кёркленд. И когда эта боль наконец затихла, Шон оказался лежать на полу в луже чего-то тёплого, липкого и, кажется, красного. Он не помнил, кто он и откуда, не помнил, что значит дышать или думать. И в то же время где-то очень-очень далеко, в другом мире или даже вселенной, раздавался писклявый крик: — О, Богиня! Наконец-то я свободен! Я свободе-ен!