***
Просыпаться на узком диване стало почти привычным для Лихниса. Он мог бы даже сказать, что вполне выспался и кости не ноют от боли. Только сам факт его здесь нахождения напрягал. И долго ещё ему искупать свою вину перед Гермионой, чтобы оказаться наконец в нормальной постели? При мысли о широкой кровати в спальне жены, горло молодого мужчины сдавило, а низ живота потянуло томительной истомой. Ещё пара искр перед глазами, явивших образ обнажённой груди Гермионы, как брюки стали тесны в определённом месте. — Дьявол, — сцепив зубы ругнулся Маунс, быстро оглядывая комнату на предмет наличия в ней посторонних глаз. К счастью, никого не было, что, впрочем, не умаляло того факта, что он сейчас с пол оборота возбудился. И это было ещё одной причиной, по которой блондин хотел оказаться в той самой постели. Он сколько угодно мог отрицать своё влечение к собственной жене, но тело вполне себе откликалось на неё. Лихнис упорно обращал своё внимание на её неопрятный вид, на постоянно взлохмаченные волосы, на мешковатые шмотки, но вожделение не оставляло его, стоило взглянуть в эти медовые глаза, на алые пухлые губы. И, да, он мысленно тут же закатывал глаза, стараясь отнекаться от желания обладать этой женщиной. И губы-то у неё вовсе не такие пухлые, а наоборот слишком тонкие, вытянутые практически в тонкую линию. И глаза диковатые немного жёлтые, почти совсем не карие, что и вовсе не имеют ничего общего со сладким нектаром. Только ничего из этого не помогало. Впрочем, странным это не было — у него, как он чувствовал, женщины не было очень давно, а Гермиона никто иная, как его супруга. — Чёрт возьми, она должна исполнять свой супружеский долг, — пробормотал зло Маунс, с трудом поднимаясь на ноги. Когда Лихнис был уже на пороге ванной комнаты, в надежде сбросить напряжение про помощи холодного душа, входная дверь отворилась и в дом вошла Гермиона. Это поразило молодого мужчину, ведь за окном едва ли забрезжил рассвет. Что, дьявол её задери, здесь происходит? — сверкая недобрым взглядом, подумал он. Возбуждение как рукой сняло, оставив после себя неприятный осадок. — Она что же не ночевала дома? — Только вечером он долго не мог уснуть, посему слышал, как жена приняла душ, какое-то время ворочалась в постели, а потом дом накрыла тишина. — Где ты была? — леденящим душу голосом спросил Маунс у собственной супруги. Та вздрогнула, перестав крадучись пробираться к двери спальни. Она резко обернулась в его сторону и захлопала удивлённо ресницами. Весь её вид говорил — виновата. Маунс чуть не зарычал от ярости. — А-а… оу… эм… — не глядя в сторону Лихниса, промямлила Гермиона, стискивая в пальцах ручки сумки. — Как многословно, — язвительно фыркнут молодой мужчина. Он сделал несколько широких шагов по направлению к ней. — Выходит, это не я гуляю ночами напролёт? С любовником была? Блондин подошёл к супруге вплотную, нависая над той мрачной тучей. В свете недавнего стояка его ещё сильнее взбесила эта ситуация. Он мог вполне себе ясно представить, где и с кем сейчас была милая жёнушка. Не хотелось в это верить, но он же не слепой в конце концов. — Где ты была? — прошипел Маунс женщине в ухо, источая ядовитую ауру. Он отчётливо мог видеть, как побледнела та, тем не менее, вздёргивая свой нос кверху. — Снова Гэри? — Ты о чём? — резво встрепенулась Гермиона, при этом щёки залились красным. Лихнис заскрипел зубами, хватая шатенку за плечи и стискивая пальцы. Он не мог ошибиться, о чём говорили эти признаки — она точно была с этим очкастым брюнетиком. — Давно ты вместе с ним? Так было невтерпёж, что сорвалась к нему среди ночи? — он тряхнул женщину, прожигая гневным взглядом. — Пусти, — сухо и твёрдо заявила супруга, сжимая свои маленькие ладошки в кулачки у него на груди. — Ты делаешь мне больно. Маунс чуть ослабил хватку, но не отпустил, ожидая признания. Молодой мужчина и сам не понимал, почему это его так сильно задевает, в конце концов, по её же словам он был не прочь гульнуть, и у них давно не было тёплых отношений между друг другом. Только вот он не мог принять измену так вот легко. Она была его женой, и тут уж ничего не попишешь. А раз так, то должна соблюдать приличия несмотря ни на что. — Я жду ответа, — сквозь зубы процедил Лихнис. — Ты таскалась к этому хмырю? К Барри? — Его зовут Гарри, — спокойно отозвалась Гермиона, чем ещё сильнее вывела Маунса из себя. Она всем своим видом показывала, что считает его идиотом, что насмехается над ним, что он просто глупец. — И нет, я не была сейчас с ним в том плане, про который ты подумал. Как я уже говорила Гарри мой друг, и других отношений у нас просто никогда не может быть, ведь он мне как брат. Кроме того, я уважаю себя и соблюдаю приличия. — Так ты была с ним? — пальцы вновь крепко сжали плечи женщины. Дыхание молодого мужчины участилось, взгляд остекленел. Он ощущал себя преданным, оплёванным и униженным. — И ты так спокойно смотришь мне в глаза? — Мал… Маунс отпусти меня немедленно! — с нажимом потребовала Гермиона, больно ударяя мужчину в грудь. В её глазах сейчас можно было отчётливо увидеть ярость. А ведь это ему надо быть сейчас в гневе, а не ей. — Я не обязана перед тобой отчитываться. — Не обязана? — зло выплюнул Лихнис. — Ты моя жена! — И как давно ты это понял? — хмуро спросила та. — Мне казалось, ты не в восторге от нашего брака. Так в чём дело? — Не переворачивай всё с ног на голову. Ты что же сейчас пытаешься меня виноватым выставить в собственной измене? — Маунс сдерживался из последних сил. Он никогда в жизни не думал, что может ощутить такое разочарование в собственной жизни. Всегда в его мыслях брак занимал достойную нишу, и он представить себе не мог, что однажды его жена с лёгкостью наставит ему рога. — Не позволю! — Прорычал он и потащил Гермиону в сторону ванной комнаты, где пару минут назад намеревался снять неудовлетворённое сексуальное напряжение. Втащив упирающуюся супругу в маленькую комнатушку, он прижал её всем телом к стене. Изгибы женского тела были такими правильными, словно созданными специально для него. От мысли об этом в паху заныло, а голова пошла кругом. Если бы не уличение в измене, он бы трахнул милую жёнушку в тот же миг. Только гордость не позволяла сейчас сделать нечто подобное. — Отвечай, что ты делала с этим смазливым очкариком? Чем он привлёк тебя? Что такого есть в нём, чего нет в твоём муже? Ты ведь меня даже на порог спальни не пускаешь. — Ты… — Гермиона вжалась в стену и отвернулась, чтобы ненароком не увидеть на лице Малфоя чего-нибудь такого, что повергло бы её в шок. Она не хотела признавать, но страшилась его в этом плане, равно, как и ощущала нечто манящее. — Ты сам-то не особо рвался туда. — Что? — на несколько мучительно долгих минут они молча смотрели друг на друга. Для обоих этот факт оказался неожиданным. Но Маунс быстро справился со ступором, ощутив небывалый прилив энергии. Каким же он был дураком — жёнушка хотела его, а он сам продолжал отлёживаться на старом скрипучем диване. Взгляд его пробежался по пылающим яростью или чем-то ещё щекам, спустился к приоткрытым губам, которые под его взором были увлажнены шустрым язычком. В тот же миг возбуждение достигло своего апогея, мужчина больше не смог сдерживаться и впился оголодалым ртом в уста супруги. Она попыталась оттолкнуть его, вцепившись в голые плечи ногтями, но тут же обмякла в его крепких руках. Сердце Лихниса колотилось в голове, гоня кровь по венам с такой скоростью, что того гляди взорвёт их под напором. Язык блондина скользнул во влажный горячий рот Гермионы, выдавив из глубин молящий стон. Это напрочь сорвало крышу мужчины, и он с силой сдавил ягодицы жены, прижимаясь разгорячённым телом всё плотнее. Он хотел, чтобы она поняла, как сильно он хочет её, чтобы она почувствовала его возбуждённую плоть. — Нет, по-пожалуйста… — выдохнула ему в губы супруга, стоило Маунсу оторваться от её милого ротика, чтобы сделать глоток воздуха. — Почему нет? — прижавшись лбом ко лбу, прошептал он. — Мы пожалеем об этом. Не надо, — голос женщины прозвучал так жалобно, что Лихнис почувствовал себя настоящим подонком. Что же было раньше между ними, что сейчас его собственная жена не может поддаться влечению и отдаться страсти? Или всему виной тот очкарик? Маунс вновь начал закипать. — Ты моя жена, а я твой муж, — едва сдерживаясь, чтобы не закричать, произнёс молодой мужчина. — О чём мы можем пожалеть? Это естественное явление — секс между супругами. — Ты не понимаешь, — заломила руки Гермиона, отводя глаза в сторону. — Когда ты всё вспомнишь, то… Ты проклянёшь меня. Я не хочу этого. — Какого чёрта? — всё-таки не выдержав, заорал Маунс. — Забудь, — хмуро бросила та, вырвавшись из объятий супруга и вышла вон из ванной комнаты. Блондин с силой опустил кулак на гладкую поверхность кафеля. Что же такого он забыл, что так пугает его жену?***
— Где ты был? — истерично взвизгнула Джиневра Поттер, стоило Гарри только переступить порог дома. А он-то так надеялся, что супруга ещё изволит почивать. По правде говоря, ему нестерпимо хотелось спать. Просто спать и ничего больше. А уж вступать в препирательства с собственной, пусть и любимой женой не было никакого желания. Только ведь всё равно мимо не пройдёшь, надо держать ответ. — Доброе утро, любимая, — ласково проворковал брюнет, обнимая ту за округлый живот. — Не хотел волновать тебя, потому и не разбудил. Снова срочный вызов. Баррельд загонял. — Ты мне врёшь! — продолжала беременная женщина, ничуть не оттаяв от мягких объятий супруга. — Ты снова был с ней? Я знаю это. — Джинни, дорогая, о чём ты? У меня очень нервная и ненормированная работа. Ты же знаешь, как трудно работается аврорам, — Гарри вновь попробовал погладить жену по рыжеволосой головке, дабы та наконец перестала вести себя как последняя истеричка. Третья беременность даётся ей несравнимо тяжелее, чем первая и вторая. — Думаешь, я дура? Думаешь, я не понимаю куда ты вечно таскаешься? — распалялась всё сильнее Джиневра. — Я видела тебя с ней. Эта потаскуха нисколько не изменилась, тварь! На мгновение Гарри взволновался, что жена могла неправильно интерпретировать их деловую встречу с Гермионой, но потом вспомнил, что подруга всегда была предельно осторожна и накладывала на себя чары, чтобы её никто не узнал. Кроме того, когда бы это Джинни могла покинуть дом? По всему выходило, что она блефовала, пытаясь вывести его на чистую воду. — Снова? Джинни, ты опять начинаешь? — Поттер даже злиться начал. Это напрягало его с каждым разом всё сильнее. Он и представить себе не мог, что такая чудесная девушка, которая была лучиком света в его мрачной жизни, вдруг обернётся ядовитой гадиной, что высасывала из него все соки. Нет, он по-прежнему любил её, наслаждался её обществом, когда она не впадала в ярость. Он надышаться ею не мог, казалось, что она это всё что ему нужно. Только беременность изменяла её до неузнаваемости. Оставалось только надеяться, что когда она разродится, то это всё пройдёт. Единственно будет ли так на самом деле? Может уже пора обратиться к специалисту в Мунго? Ведь это ненормально, когда вроде бы адекватная женщина начинает вести себя, как сумасшедшая. Только что-то его останавливало каждый раз, когда всё внутри кипело от негодования, от разочарования и обиды. И ладно бы он в самом деле гулял налево, так ведь он даже ни разу повода ей не дал. — Я начинаю?! — заорала бывшая Уизли, ныне миссис Поттер. — Может, это ты не хочешь признать очевидное? Ты живёшь на две семьи. Я уверена, что и там у тебя есть дети… Ха! Или это я выступаю у тебя в роли свиноматки? — Что ты несёшь? — поразился Гарри, хватая супругу за плечи и глядя в её зарёванное раскрасневшееся лицо. — Ты больна. Джинни, милая, тебе нужна помощь. — Я… я… — захлёбываясь слезами, запричитала вмиг присмиревшая рыжая бестия. — Га-гарри… Я… така-ая ду-ура. Прости-и… — Успокойся, — молодой человек поднял драгоценную ношу на руки и пошёл в сторону спальни. — Я здесь, я с тобой. Я люблю тебя, глупенькая. — Я понимаю, что это не я говорю… Но мысли не отпускают меня… Я схожу с ума от ревности и не понимаю, как это побороть, — рыдала Джинни, уткнувшись в грудь мужа мокрым лицом. — Я не хочу быть такой. Помоги мне… помоги… — Давай сходим к колдомедику? — нежно убирая прилипшие к щекам пряди, проговорил Поттер. — Да… давай, — подняла на него голубые озёра глаз Джиневра. — Я вол-волнуюсь, что это может повредить нашему малышу. Гарри сел на кровать, располагая на коленях драгоценную ношу и ласково погладил её по голове. Сейчас она была именно той, которую он до боли в сердце любил. Могли ли эти приступы быть простым взрывом гормонов? Он мало что знал про это, но Гермиона кое-что ему рассказывала. Но была у него ещё одна не очень хорошая мысль по этому поводу. Молодой мужчина слишком много времени провёл в комплекте с крестражем Волдеморта, что теперь везде видел его проделки. Могло ли в Джинни остаться что-то от Тома Реддла? Она тогда долго общалась с дневником, который являлся вместилищем частички души тёмного волшебника. Что если в этой чудесной девушке что-то произошло в голове тогда? Или какие-то крохи проклятья захватили часть её души? Это не давало ему покоя, и брюнет часами не мог уснуть из-за этого. Но как ещё объяснить столь разительное поведение? К кому он мог бы обратиться по данному вопросу? Он не представлял. Проклятолог нужен или душевед? Помнится в первый год после исчезновения Гермионы Джинни пыталась её искать, корила себя и ругала за неподобающее поведение. Но потом вдруг перестала об этом говорить, став нервной и дёрганой, реагируя на упоминания лучшей подруги Поттера с некоей агрессией. Не с такой ярой, как в тот злополучный день в Норе, но, тем не менее, неоспоримой. Когда же родился Джеймс, она как-то раз высказалась, что мол бедная Гермиона, что решилась остаться с такими трудностями один на один. А потом опять плевалась в сторону Грейнджер. Именно поэтому Гарри никогда не рассказывал ей, что давно нашёл подругу и о её жизни. К тому же, та сама была против, чтобы он распространялся на эту тему, и даже хотела взять с него Непреложный обет. Брюнет совершенно не понимал этого её дурацкого упрямства. Ему столько раз приходилось вытаскивать подругу из, казалось бы, безвыходных ситуаций, да только та всё равно стояла на своём. Он видел, как ей трудно, как она порой подавлена и даже раздавлена, но никак не мог её переубедить. А ведь сразу после рождения Розалии, Виолетты и Айрис был полностью на её стороне, готов был послать Джинни, Рона и всю семейку Уизли к драклам. Молодой человек даже предлагал остаться в мире магглов вместе с подругой, так как оставить всё, как было на тот момент он просто не мог. Только Гермиона опять всё сделала по-своему — она сбежала, не оставив и весточки, заставив Поттера маяться от безызвестности. Стоит ли говорить, что девушка умела прятаться, потому, если бы она сама не ослабила бы бдительность, или же сама захотела, чтобы её нашли (что вернее), то ему не удалось бы это сделать и по сей день. Когда Гарри её нашёл, минуло около полугода. Она жила в небольшой квартирке над магазинчиком, в котором и подрабатывала. Молодой человек тогда поразился, насколько в её крохотном жилище уживались маггловские предметы обихода и магия. Всё было подчинено неведомому ему механизму, который работал, как часы и отлично помогал Грейнджер справляться с заботами материнства. Казалось, она была вполне счастлива, да только хорошо знающий подругу парень видел, чего ей это всё стоило. Она была худа настолько, что пугала своей прозрачностью и хрупкостью. Волосы потеряли былую яркость, став практически цвета асфальта, а глаза из некогда живых жгучих стали блёклыми, практически жёлтыми. С лица ушли все краски, вмиг добавив девушки лишний десяток лет. И только три крохотных розовощёких малышки с кучерявыми каштановыми чубчиками являли собой яркие краски в этом мирке. В тот день Гермиона прогнала его, наставив на лучшего друга волшебную палочку. Поттеру ничего не оставалось делать, как подчиниться, хоть он и не хотел оставлять подругу и дальше тянуть на себе весь этот груз. Он вернулся на следующий день, и приходил так каждый день, не обращая внимания на яростные взгляды девушки в его сторону. Молодой человек просто покупал в лавке безделушки, которыми позднее одаривал малышек. Он ничего ей не говорил, ни о чём не расспрашивал, просто присматривал за девушкой, избрав ожидание своей целью. И да, он много раз был на грани, чтобы сорваться, накричать на подругу, связать по рукам и ногам и, наконец, поговорить по-человечески, что было в его характере. Но в самый последний момент его останавливала сама же Грейнджер из прошлого, которая говорила, что всему своё время и надо уметь ждать. Через два месяца подобных визитов бывшая гриффиндорка сдалась — она махнула ему в сторону лестницы, дав согласие тем самым на беседу. Тогда-то он и познакомился с крохами, что были точнейшей копией его подруги. Он был так растроган их улыбками, что даже не заметил, когда девушка закончила свою смену и поднялась в квартирку. И только покашливание вернуло его к реальности. А реальность была такова, что ему не суждено было больше увидеть Гермиону в мире магии. Она наотрез отказалась возвращаться, приведя столько аргументов, что Гарри не смог противиться этому. Единственное, на что она была согласна, чтобы он время от времени приходил к ним в гости. Но, если он хоть кому-нибудь расскажет о ней, то она в тот же миг испарится и поиски могут и не завершиться благополучно. Брюнет видел, насколько решительным был её взгляд, потому не мог не согласиться с этим ей условием. Так минуло вот уже почти восемь лет, но лучшая подруга не отступила от своих глупейших принципов ни на йоту. Может, оно и к лучшему, что она связалась сейчас с Малфоем, глядишь что-то в ней изменится и она сможет вернуться туда, где её место. А если ничего из этой затеи не выгорит, то Поттер определённо поспособствует тому, чтобы девочки узнали о волшебстве, как можно скорее. Тогда ей будет не отвертеться. Не использует же Гермиона забвение на собственных дочерях? Особенно, если учесть к чему привели эти её игры с мозгом собственных родителей, которые так и не смогли вспомнить собственную дочь, сколько бы заклинаний и зелий девушка на них не использовала.***
Оказавшись в спальне, Гермиона заперла двери и повалилась на кровать. Сердце бешено колотилось, выкручивая вены, отстукивая в мозгу чечётку. Голова кружилась, разум помутился так, что с трудом можно было собрать мысли воедино. Всё тело горело, а губы до сих пор покалывало, будто бы поцелуй до сих пор продолжался. Женщина прижала к ним ладонь, но, ощутив на них влагу, тут же отдёрнула руку, уставившись в потолок растерянным взглядом. Язык пробежался воровато по нижней губе, возвращая ощущение тяжести и ласки. Во рту всё ещё стелился пряный привкус Малфоя. Сердце при понимании этого сбилось с ритма, а затем вновь зашлось с новой силой. По телу прошлась тёплая волна, скатившись горячим потоком к низу живота, разжигая там пламя. — Я должно быть спятила, — простонала Грейнджер, сворачиваясь в клубок, чтобы ослабить эти томительные струны, что продолжали скручиваться, будто желая выдавить из неё стон. — Проклятье. Это же слизеринский хорёк! Молодая женщина перекатилась на другой бок, пряча одновременно в ладонях пылающее лицо. Она понимала, что сейчас с ней происходило, но и никак не могла с подобным согласиться. Как так получилось, что за все эти годы она ни единого раза не испытала ничего подобного ни к одному мужчине, сейчас же была готова залезть на этого гавнюка? Грешным делом, Гермиона уже подумывала, что после подземелий стала фригидной, но эта ситуация показало обратное. Это и обрадовало, и напугало её. Собственно, раньше она и не подпускала никого к себе на расстояние двух метров, отказывала всем и каждому. Сначала это было из-за страха, потом из чувства самосохранения, позже перейдя в стадию отрицания себя, как женщины. Грейнджер решила для себя, что всю свою жизнь посвятит своим ненаглядным девочкам. Не родился ещё такой мужчина, который мог бы хоть на тысячную долю стать ей приятен. Мужчины зло и их надо остерегаться. А таких, как Малфой и подавно. Поэтому она правильно сделала, что ушла. Нет, не сбежала, просто взяла и с достоинством ушла. Гермионе не хотелось вспоминать, как она умоляла того остановиться, ведь сама уже была на грани и не смогла бы отступить. Она хотела неизведанных ранее нежных прикосновений и страстных объятий. Ужас одним словом! Шатенка зажмурилась, позволив рукам крепко себя обхватить. Что она знала о поцелуях и сексе? Ничего. С Роном они, конечно, целовались, но то были неуклюжие подростковые лобызания, которые, пусть и были волнительными, но так не будоражили кровь. До секса у них так и не дошло. Все знания о половых отношениях между мужчиной и женщиной заканчивались на тех злополучных часах в Малфой-мэноре, да нескольких статьях в книгах о беременных. Нет, несколько раз ей доводилось читать маггловские романы, но в тех душных сопливых историях всё было такое неправдоподобное, что с трудом можно было привязать к описанию реального секса. В век технологий она могла бы вполне себе позволить поискать информацию на просторах интернета, но это раньше было ей ни к чему, посему и не занимало. Стоило ли Гермионе сейчас этим озаботиться? — Глупости! Уж точно не ради этого блондинчика, — молодая женщина поднялась с кровати, чувствуя лишь отголоски прежнего возбуждения. — Не думала десять лет о сексе и начинать не стоит. Но взглянув на себя в зеркало, Грейнджер поняла, что это ещё не конец. Весь её вид говорил о полной готовности отдаться мужчине. Взъерошенные волосы, раскрасневшиеся щёки, припухшие алые губы, и блеск в глазах. Такого блеска она у себя не видела никогда. Она словно была в лихорадке, да только это не болезнь. Сколько бы она не пыталась отрицать, нельзя было сопротивляться фактам — тело её жаждало тех прикосновений, тянулось к этому эгоистичному и самовлюблённому типу. Да что говорить, соски лишь пару минут назад перестали торчать болезненными пиками, а в трусиках определённо было весьма влажно. — Чёрт возьми, проклятый Малфой, — топнула ногой Гермиона, но внутренне затрепетала лишь при воспоминании бархатистых губ мужчины. Она хотела сейчас вернуться в его крепкие объятья, ощутить напористость горячего рта и силу его пальцев, впивающихся в её ягодицы. Она даже была бы не против, если бы на них остались следы его возбуждения. — О боги, — горячечно прошептала женщина, вспомнив, как блондин прижимался к ней, как его возбуждённая плоть вжималась в её тело. Грейнджер чуть не закричала от перевозбуждения, принявшись тут же расхаживать по комнате, дабы подавить всё это и вернуть себе былое спокойствие. Это было пределом для неё. Она никак не могла смириться с таким своим поведением, с такой своей реакцией на несостоявшийся секс. Что происходит? Ведь она думала, что никогда в жизни не сможет подпустить к себе ни единого мужчины после случившегося. Однако тело было совершенно не согласно с мозгом, явив ей такую раскрепощённую возбуждённую и совершенно незнакомую Гермиону. Она была напугана этими изменениями, равно, как и была заинтригована ими. — Что мне теперь делать? Как вести себя с ним? — практически впервые она не знала, что ей делать. А это, знаете ли, крайне бесило. И ведь не спросить ни у кого совета. Не звонить же Гарри. Тот вообще с ума сойдёт, примчится сюда и прикончит Малфоя без выяснения обстоятельств. Собственно, она и не смогла бы ему ничего рассказать — слишком уж это личное и интимное. Да она со стыда умрёт, лишь заикнувшись о чём-то подобном. Оставалось только надеяться, что после её слов Малфой поостынет и не полезет больше к ней, а уж она постарается сделать всё, чтобы не столкнуться с ним. А там и работа бездельнику подоспеет и уж ему точно будет не до того. На том Гермиона и успокоилась, принявшись переодеваться в строгий офисный костюм. Сегодня ей предстояло отправиться на собеседование по поводу новой работы. Будет время успокоиться и привести мысли в порядок.