***
Нажимая кнопку звонка, Гермиона мысленно молила о том, чтобы миссис Фогет оказалась жива и здорова, а также, чтобы её взбалмошные дочурки не разнесли гостиную и прилегающие к ней помещения. Не прошло и минуты, как дверь отворилась, и на пороге появилась пожилая, худая дама в чепце и цветастом халате. Лицо её было испещрено морщинами, но оно было на удивление спокойное. — Ах, это вы, милочка, — прокряхтела она и распахнула дверь пошире. Грейнджер обежала быстрым взглядом помещение, заходя внутрь, и отметила, что всё было более или менее в норме. — Простите, что пришлось так вас напрячь, — проговорила молодая женщина и на самом деле почувствовала глубокие угрызения совести. Она часто обращалась за помощью к соседке, чтобы та посидела с девочками, но ещё ни разу не оставляла тех на такой длительный срок. — Накопилось очень много работы и пришлось срочно с ней разобраться. Вы же знаете, что, кроме вас, у нас никого нет. — Она ласково улыбнулась, чем вызвала ответную улыбку у миссис Фогет, которая тем не менее не была такой уж ласковой и тёплой, но и злой тоже не была. — Ваши девочки перевернули весь мой дом вверх ногами, — проскрипела дама и провела свою соседку в кухню, где ещё были на стенах следы копоти. Гермиона сокрушённо вздохнула, очевидно, дочери опять взялись за старое и учудили очередное пожарище. Ну, просила же она их, почему нельзя было всё сделать так, как им говорят? Теперь придётся с помощью магии приводить тут всё в порядок и корректировать память пожилой женщине. Она дважды уже прибегала к подобному решению, хоть и корила себя за это каждый раз, но некоторые вещи без этого скрыть не получилось бы. — Розалия! Айрис! Виолетта! — неожиданно громко гаркнула Фогет в сторону лестницы, Грейнджер даже вздрогнула. — Немедля сюда. Послышалось бурчание детских голосов и шарканье ног, явившее вскоре трёх девочек, одетых совершенно одинаково в кружевные платья с оборочками с туго заплетёнными косами и бантами в них. Гермиона открыла рот от удивления, подобной одежды у них не было никогда, и они никогда бы не надели такого, потому как не любили рядиться в платья. Что же произошло, что заставило их так облачиться? — Вот, полюбуйтесь, — сокрушенно проговорила миссис Фогет. — Пришлось идти в магазин и покупать им одежду, ведь трубку вы почему-то не брали, и дома вас не было. Не ходить же им голыми, раз одежду они свою спалили на моей плите. Как вы их воспитываете, хотела бы я знать, что они позволяют себе подобное? — Фогет окинула женщину суровым взглядом, а затем отвернулась, направляясь в сторону лестницы, на которой замерли тройняшки в испуге. — Управы на вас нет. Гермиона глубоко вздохнула. Миссис Фогет была права, она не могла нормально воспитывать дочерей, как бы ни старалась. Ей срочно нужна была помощь, ведь, по всей видимости, они не просто так пакостят, а хотят ей что-то показать, чтобы она обратила на них внимание. А она только и делала, что ругала их, читала постоянные нотации и, чего уж греха таить, осуждала, обвиняя в том, в чём они не были виноваты. Но она ведь так старалась, и было из-за этого тем обиднее. — Миссис Фогет, простите нас, пожалуйста, — молодая женщина поспешила к дочерям, хватая тех за руки, чтобы поскорее покинуть этот дом. — За платья я вам заплачу. Возмещу все убытки. — Она строго глянула на Айрис, которая вдруг состроила гримасу и показала язык затылку пожилой дамы. — Извините за беспокойство. — Она быстро потащила дочерей к выходу, держа их маленькие ладошки в своей руке и сжимая так сильно, что те морщились, но продолжали следовать за матерью. Выставив тройняшек на крыльцо, она пригрозила им и скрылась за дверью с чётким намерением не дать пойти негативным слухам о ней и её детях. — Итак, — грозно проговорила Гермиона, вернувшись через несколько минут. — Я не желаю выслушивать никаких оправданий, потому что всё равно каждая из вас будет валить на другую. Вы все наказаны! Будете лишены сладкого на две недели. Прогулки отменяются. Поход в парк аттракционов отменяется. Рождество вы будете встречать дома и не поедете на экскурсию. И если подобное хоть ещё один раз повторится, то домашний арест продлится до самого лета. Она говорила это так яростно, что девочки даже боялись что-либо вставить, хотя каждая определённо не была довольна сложившейся ситуацией. Айрис сложила руки на груди почти также, как мать, и, надув губы, смотрела в сторону. Виолетта грозно насупилась и стреляла в сестёр гневными взглядами. Розалия же покусывала губы, опустив голову вниз и стараясь не смотреть ни на сестёр, ни на мать. Наконец, немного успокоившись, мисс Грейнджер замолчала, оглядывая девочек и понимая, что сейчас нужно будет им ещё об одном очень важном деле рассказать. Но как это сделать она не знала. Единственное, что женщина отчётливо понимала — ей придётся попросить девочек солгать. Это кошмар, она будет учить маленьких детей лжи, ох, зря она, наверное, взялась за это, но отступать уже было некуда. — Хорошо, с этим разобрались. Теперь нам нужно серьёзно поговорить, но о другом. О вашем отце, — она вдруг замолчала, чувствуя, как сердце почему-то быстро забилось, а под ложечкой засосало. На самом деле бывшая гриффиндорка ещё не до конца придумала легенду, но время стремительно неслось вскачь, отчего медлить было нельзя. — О папе? — встрепенулась Айрис тогда, как Виолетта даже не удосужилась повернуть и головы. — Ты нам никогда о нём не рассказывала, — серьёзно проговорила Роза, наконец, подняв глаза на мать. — Он вернулся? — В общем-то он и не уходил, — пожала плечами Гермиона. — Он просто никогда о вас не знал. — Тогда зачем ты о нём заговорила сейчас? — проворчала Ви, бросив быстрый взгляд на радостное лицо Айрис и серьёзное Розы. — Он у нас дома, — сказала женщина и голос её дрогнул. Что ж, уж лучше максимум лжи будет исходить от неё, чем от маленьких невинных детей. Пусть они думают, что Малфой и есть их родной отец. Кстати, уже ведь не Малфой, а Лихнис Маунс. — Я хотела бы вас с ним познакомить. — Что? — в один голос воскликнули девочки, забыв о своих обидах и решении держать лицо до конца. — Только прежде, чем мы с вами туда пойдём, мне нужно вам кое-что рассказать, — она замолчала, призывая дочерей к вниманию. — Это очень важно, и я прошу отнестись к этому со всей ответственностью. Вы уже большие девочки, поэтому я на вас рассчитываю. — И что же это? — серьёзно спросила Роза, окидывая сестёр взглядом и как бы говоря, что нужно матери дать шанс. — Мы хотим... — начала Виолетта, поворачиваясь к маме лицом. — ... увидеть... — продолжила Роза, заглядывая той в глаза. — ... нашего папу, — закончила Айрис, широко улыбаясь и уже предвкушая игры с отцом. — Идёмте, — махнула рукой в сторону виднеющегося дома Гермиона. — Прошу послушать внимательно и не перебивать. Мы с вашим папой учились вместе в школе и были очень близки. — Она постаралась не выказать дрожи, что пробежала по спине при этих словах. Всё же в чём0-то оно конечно же была права они несомненно учились в одной школе. — Вы любили друг друга? — воскликнула одна из сестёр. — Айрис, — нахмурилась мать. — Но ты права, мы... мы любили друг друга. А потом он уехал далеко-далеко, и мы больше не виделись. Он не знал, что у меня должны были родиться детки. — А там, куда он уехал, не было телефона? — фыркнула Виолетта и вновь сложила руки на груди, показывая всем своим видом, что не верит в рассказ. — Может и был, только он не сказал мне его, — молодая женщина постаралась, чтобы голос звучал как можно печальнее. — Дело в том, что мы с ним поругались. Сильно поругались, и он не сказал, куда едет и когда вернётся. — Да, Гермиона, по тебе Голливуд плачет. Ты, оказывается, такая актриса. Так разыграть грусть-печаль и угрызения совести. А может, ты и в самом деле что-то чувствуешь к Малфою?.. Э-э-э... Что? — Сейчас он вернулся. Ну, как сказать, вернулся. Ему пришлось, потому что он попал в аварию и потерял память. А в его кармане оказалась моя фотография и старый адрес. Меня нашли и... в общем, теперь он у нас дома. — Потерял память? — изумилась Айрис. — А это как? — Это, когда человек ничего не помнит, — хмыкнула Ви, а Роза промолчала, лишь покивав головой. — Всё верно. Он ничего не помнит. И меня не помнит, — Гермиона развела руки и печально улыбнулась. — Как же ты нас будешь знакомить, если он и тебя не помнит? — всё также недоверчиво проговорила Виолетта, останавливаясь на месте. — Вот тут мне и понадобится ваша помощь, — Грейнджер решила брать быка за рога, надавить своим напором. — Я хочу, чтобы вы сразу стали звать его папой и делать вид, что знаете его всю свою жизнь. Мы с вами разыграем счастливую семью, которая беспокоится о своём близком человеке, что попал в беду. — Но, как мы это будем делать? — нахмурилась Роза, склонив голову на бок. — Мы ведь даже не знаем, как он выглядит. — А ещё все вокруг знают, что у нас нет папы, — пробурчала Ви. Молодая женщина возвела глаза к небу, она и не предполагала, что будет так трудно убедить в своей правоте девочек, настроить их на нужный лад. В конце концов, ведь это она им всегда твердила, что врать это самое последнее дело, что это просто невероятно плохо делать. А теперь сама же даёт указания, как правильно солгать. И куда она только катится? С каждым днём превращаясь в ту, которую в школьные годы высмеяла бы, с которой в жизни не стала бы иметь дело. — Поэтому мы все вместе переезжаем в другой дом на окраине Лондона, — заговорила многодетная мама, с усилием оставляя свой голос в тех же тональностях. — Кстати, там есть хорошая частная школа, куда вы теперь зачислены и с понедельника будете посещать. Но сейчас пока не об этом. Я прошу вас притвориться семьёй, сказать, что мы всю жизнь жили вместе, что вы его любите. А также постарайтесь рассказать о чём-нибудь таком, что убедило бы его в этом. Но не надо слишком всё приукрашивать. Воспринимайте всё это, как игру, в которой у вас главные роли, в которой у вас полноценная семья, как у всех. Прошу вас, не подведите меня. А когда он всё вспомнит, он поймёт и останется с нами. — Правда? — наивно спросила Айрис, глядя на мать такими глазами, что той захотелось провалиться сквозь землю. Она ведь лгала им, если Малфой очнётся, если вспомнит свою прошлую жизнь, то он уйдёт, он проклянёт её, оставив сердца маленьких девочек разбитыми. Но она постаралась отогнать эту мысль от себя, потому что надеялась на лучшее, надеялась, что такая жизнь его изменит. — Конечно, милые мои зайчата, — Гермиона обняла их, прижав к себе с такой силой, будто боялась потерять. — Итак, теперь наша фамилия Маунс, пожалуйста, запомните. А папу вашего зовут Лихнис. Но думаю, вы можете просто звать его папой. — Но зачем нам это всё говорить? — не отступала Виолетта, с подозрением глядя на мать и переглядываясь с Розалией. — Просто скажем, что он нащ отец, но никогда с нами не виделся раньше. — Как ты не понимаешь, Ви, — воскликнула Айри, — если он будет думать, что всегда жил с нами, то привыкнет к нам быстрее, полюбит нас сильнее и никогда не уйдёт от нас и мамы. На данную тираду Виолетта лишь фыркнула, но матери пообещала следовать её указаниям. В конце концов ей тоже хотелось иметь полную семью. Больше никто и никогда не сможет над ними издеваться и называть безродными бродяжками. Теперь ни одна девчонка, и ни один мальчишка не посмеет высмеивать их мать. Они подошли к небольшому домику, и женщина замерла на пороге, теребя ключ в руках и думая о том, как отреагировал на своё одиночество и на свой новый дом теперь уже её муж. Вдруг вспомнились моменты вчерашнего вечера, когда она забирала его из клиники.***
— Ты точно моя жена? — нахмурившись, спросил Малфой, продолжая сидеть на больничной койке и даже не глядя в сторону сложенной возле него одежды. — Да, что тебя не устраивает? — несколько раздражённо отозвалась Гермиона, убирая документы и карту Драко в свою сумку. Она старалась не смотреть на слизеринца, избегая взгляда глаза в глаза, который мог бы выдать её истинное отношение к нему. — Ты не в моём вкусе, — сухо проговорил тот, хмурясь с каждым словом сильнее. — Сколько мы в браке? — Девять лет, — стараясь не смотреть на слизеринца, ответила Грейнджер, мысленно сокрушаясь уже о своих поспешных действиях, которые привели к тому, что сейчас ей приходилось забирать его к себе домой. Это же надо, к себе домой. Да она точно рехнулась. — Видимо, тогда была в твоём вкусе. — Всё же не удержалась от язвительного выпада женщина, поправляя выбившийся из прически локон. — Видимо, — задумчиво кивнул Малфой и кинул какой-то странный взгляд на её жест. — Неужели ты совсем ничего не помнишь? — повернулась, наконец, к нему Гермиона, оценивающе глядя тому в лицо, пытаясь прочесть на нём всё то, о чём он мог бы думать в данный момент. Не ясно, что она хотела там увидеть, наверное, просто желала убедиться, что всё происходящее правда, а не изощрённое издевательство Малфоя. — А со слов докторши ты ничего не поняла? — бросил Драко, отчего по спине женщины пробежались мурашки, так он сейчас был похож на себя в школьные годы. Сразу же промелькнули мысли о том, что он мог и помнить что-то, а может, даже и всё, а сейчас просто подготавливает почву для обвинений и унижений, готовя планы мести. — Я просто спрашиваю, — пожала она плечами, стараясь казаться спокойной и не выдать своего волнения. — Ну, может, ты не всё забыл. Например, детство-то своё ты должен помнить, иначе, как ты разговариваешь, речь же при тебе осталась. — При слове "детство" молодая женщина внимательно всмотрелась в самые глубины его глаз, но там ни единого проблеска не было. — Я же сказал, нет, — раздражённо отозвался мужчина, проводя рукой по волосам. — Послушай, я не знаю, правда ли ты моя жена, я не уверен в этом, потому что ты мне не подходишь. Ну, я не так себе представляю свою жену. — Он замолчал, изучающе глядя на все эмоции, сменяющиеся на лице новоиспечённой супруги, а та в этот момент покраснела и зло посмотрела на него. — К тому же мне совершенно не знакомо это дурацкое имя. Оно мне не подходит. Лихнис Маунс, бред какой-то. — И тем не менее это твоё имя, — хмыкнула Гермиона. Вот ведь, она и не думала, что и тут проявится его чистокровная натура. — Уж за это ты должен благодарить не меня, не я тебя так назвала. — Тут она спешно прикусила язык, испугавшись, что может навести его на мысль о родителях, а истории о них у неё нет, и придумать что-то стоящее за пару минут она не сможет, ведь нет у неё практики во лжи и приукрашивании реальности. — Давай не будем говорить о глупостях. Мне, может, тоже не нравится моё имя, но я же молчу об этом. — Кстати, ты не сказала, как тебя зовут, — Малфой в свою очередь совершенно никак не отреагировал на предыдущие слова женщины, которая теперь складывала в сумку какие-то безделушки, лежащие возле его одежды. Он смотрел на это несколько отрешённо, будто бы это были не его вещи. — Гермиона, — отозвалась она, так и не удосужившись взглянуть в серые проницательные глаза. — Гермиона, — просмаковал Драко. От его взгляда не укрылось, как она вздрогнула при этом, и это он взял себе на заметку, чтобы потом разобраться с этим поподробнее. — Итак, Гермиона, что со мной случилось? Почему я тут, и почему ты не сразу хотела признавать меня? — Хм... — Грейнджер едва справилась с тем, что не ожидала услышать, как Малфой назовёт её по имени, за всё время учёбы такого не было никогда. Она прочистила горло и постаралась не показать своего волнения. — Ну, ты часто не ночевал дома, всё время приходил пьяный... да откуда мне знать, как ты там оказался, и что с тобой произошло. На самом деле данный вопрос она не успела продумать до конца. Не говорить же ему то, что это она его в парке нашла и прочее. К тому же память следователю на данный счет уже подчистили, чтобы не возникало неувязок в деле по несчастному случаю в Остерли парке. — А может, это ты меня чем-то шарахнула, чтобы избавиться? — усмехнулся мужчина, и эта его усмешка была в точности такой же, как при нём, только в памяти. Видимо, будет трудно справиться с этим, чтобы не проецировать на его прошлый образ. Ох, как трудно. — Ну, знаешь, — вспыхнула Гермиона и швырнула на столик взятый только что в руки пиджак. — Можешь тут остаться и справляться со всем самостоятельно. Я пойду тогда, а ты и дальше можешь оставаться упрямым ослом, который во всех своих бедах всегда обвиняет свою жену. — Она психанула и направилась быстрыми шагами к двери. — Постой, — сухо позвал мужчина, поднимаясь с кровати, — я не это имел в виду. Я просто пошутил. Грейнджер обернулась и посмотрела на него хмурым взглядом, а губы её дрожали от обиды. Но заметив озабоченность на его лице, она мысленно злорадно усмехнулась. Что, Малфой, испугался? О, пожалуй, это будет даже интересно. Посмотрим, как ты со всем этим справишься. Сначала я просто хотела тебя отсюда вытащить, но теперь я, пожалуй, помучаю тебя, — она даже не ожидала, что у неё могут быть такие мысли, но они определённо посетили её голову. По всей видимости, это было очередным специфическим эффектом переутомления и реакции организма на зелья сна без сновидений вкупе с ним. — Ладно, — махнула она рукой. — Давай одевайся и едем домой. Я подожду тебя в холле, заодно уточню предписания у медсестры. — Ты всегда такая? — вдруг спросил Малфой. — Какая такая? — насупилась, почти ощетинившись, Грейнджер. — Зануда, — пожал плечами мужчина, расстёгивая больничную рубашку. Гермиона вздрогнула и ещё раз внимательно заглянула ему в глаза, желая убедиться в том, что он это сказал неосознанно, и что воспоминания не вернулись к нему. — Кстати, ты так и не ответила на вопрос, почему ты не сразу признала меня. Ты не хотела этого делать, ведь так? — Ты прав, — вздохнув проговорила она, поворачиваясь к нему. — У нас были большие проблемы, ты постоянно испытывал моё терпение. Я всю нашу семью тащила на себе одна в то время, как ты просто жил, как хотел, развлекаясь и не замечая ничего вокруг. — Женщину вдруг прорвало, она на самом деле так думала, когда представляла, как ему легко жилось после этой войны в то время, как она продолжала воевать, только уже не на поле битвы. — Да, я не хотела признавать тебя, хотела оставить здесь и вздохнуть с облегчением, перестав, наконец, мучиться одинокими ночами, думая о том, где ты и с кем ты, придёшь ли ты сегодня домой, или мне потом тебя по пабам искать. Знаешь, как мне это осточертело? Всё я тащу на себе, а ты только прожигаешь мои деньги, даже не думая устроиться на работу. Малфой несколько опешил, замерев с рубашкой в руках, так и не надев её. Гермиона раскраснелась и тяжело дышала, чем, в общем-то, понравилась ему, хоть и не хотелось об этом думать сейчас. Неужели он на самом деле был таким дерьмом? Но эти чистые глаза и пылающие щеки не могли врать. Если раньше он сомневался, что они муж и жена, то теперь после этой речи он уверовал в это. И это ему не особенно понравилось, ведь она могла и бросить его тут гнить, думая и пытаясь вспомнить, кто он, откуда и как туда вернуться. Он сокрушённо вздохнул и продолжил одеваться. Его супруга помолчала с минуту, а затем развернулась и уже открыла дверь, чтобы выйти. — Гермиона, — позвал он и увидел настороженный взгляд. — Спасибо, что не бросила. — Она кивнула и вышла, оставив его один на один со своими мыслями. Через полчаса Гермиона уже усаживала хмурого Малфоя в такси. Тот раздражённо отмахивался от её рук, но, по всей видимости, ему было совершенно не знакомо всё окружающее его. Он что-то бормотал себе под нос, вероятно, какие-то изощрённые ругательства, но ничего не говорил ей. А новоявленной супруге хотелось облегчить его страдания и помочь разобраться с турникетом, с ручкой дверцы в такси, со всем, с чем ему не приходилось прежде сталкиваться в магическом мире. — Ма... — женщина быстро прикусила язык, так как только что хотела назвать мужчину его прежним именем, а это делать категорически нельзя было. Почему-то у неё было такое убеждение, что ему стоит раз услышать свою родную фамилию, как он тут же всё вспомнит. — Маунс, ты перестанешь дёргаться? — раздражённо запихнула она мужа в такси и продиктовала адрес. — Только не говори, что забыл, как ездить в такси. — Зачем-то ядовито пропела Грейнджер и отвернулась к окну. Когда они высадились возле её маленького, но такого уютного домика, Малфой состроил непонятную кислую мину. Гермиона закатила глаза и спокойно прошествовала мимо него, открывая дверь ключом и ожидая, когда он пройдёт внутрь. — Что это за место? — сухо поинтересовался он, стоя посреди небольшой гостиной в полумраке. Ну ни дать ни взять, настоящий лорд Малфой. Женщина передёрнула плечами, чувствуя прилив злости. Да, не дворец, но не сарай же. — Это наш дом, — огрызнулась она и прошла на кухню, заглядывая в холодильник и отмечая, что из съестного мало что есть. — А ты чего ожидал? Прости, особняк пришлось сдать в аренду. — Да? — изумился Драко, очевидно не прочитав в её фразе сарказма. — Зачем? Чтобы жить в этой... этом... что это, чёрт возьми, за домишко для лилипутов? — Ма... Маунс, ты сбрендил? — шокировано проговорила Грейнджер, чувствуя, что начинает выходить из себя. — Нет у нас никаких дворцов и замков. Средств не хватает. Ты и так всё проиграл, даже этот дом за неуплату приходится покидать. — Что? — опешил Малфой, заходя к Гермионе в маленькую кухоньку. — Как это, приходится покидать? — Мы послезавтра переезжаем в другой дом, более подходящий нам по финансам, — успокоившись, проговорила женщина, которая незаметно для своего гостя опустошила пузырёк с успокаивающим зельем. — А сейчас я смертельно устала и иду спать. Ты ляжешь в гостиной на диване. Мысленно Грейнджер посетовала на то, что при нём теперь тоже нельзя применять волшебство, иначе он начнёт что-то подозревать. А ведь так было бы легко махнуть палочкой и приманить сверху подушку и одеяло. Но ничего не поделаешь, придётся воспользоваться руками и ногами. Она молча прошла мимо хмурого мужчины и стала подниматься по лестнице, когда её настиг его голос. — И почему же я должен спать на диване, раз мы муж и жена? — недовольно сказал он, идя следом за ней. Ему не нравилось в этом доме абсолютно всё, начиная с его размеров и заканчивая чёртовым диваном, на котором ему предстояло, видите ли, спать этой ночью. — Не пойму, что тут непонятного, — не поворачиваясь к нему, бросила из-за плеча Гермиона, продолжая путь наверх, чтобы поскорее избавиться от этого невыносимого человека и окунуться в нежные объятия родной постели. — Ты всегда спишь на диване, когда мы ругаемся, или ты провинился. — Прекрасно, — окрысился Драко, хватая жену за локоть и разворачивая её к себе. — И чем же я, позволь спросить, провинился сейчас? — Он видел, как она дёрнулась и зачем-то сунула руку в сумочку, что ещё держала в руках. Ему это не понравилось, по всей видимости, она его боялась. Он бил её? Эта мысль забилась в голову и не давала покоя. Нет, не мог он поднять руки на женщину, тем более на жену. Тем не менее, жесты и беспокойные глаза супруги говорили сами за себя. Прошлый он уже начинал ему не нравиться. Но разве такое бывает? Нельзя же стать в один миг другим человеком. — Чем провинился? — воскликнула Грейнджер, вырывая руку из его пальцев. — А то, что ты не ночевал несколько ночей дома, а потом я нахожу тебя в больнице с пробитой головой без денег, документов и памяти? Ты считаешь, это нормально? Он так и остался стоять на ступенях, не решаясь следовать за ней, пока она не сунула ему в руки подушку и одеяло. Буркнув что-то на счёт скрипа пружин в диване, она поспешила скрыться за дверями спальни, как решил мужчина, чем ещё сильнее напрягла его. Он в растерянных чувствах и с какой-то непонятной злостью спустился в тёмную гостиную.