Маленький ад для Малфоя

— Мать вашу! — заорал мистер Маунс, удачно прихлопнув правую руку тяжёлой дверцей кухонного агрегата, называемого духовым шкафом.       Он никак не мог уразуметь для чего нужен подобный прибор, и как им вообще можно пользоваться. Кроме того, ему было совершенно точно ясно, что раньше он с ним дел никаких не имел и вообще был ни с чем подобным незнаком. По правде говоря, его очень многое в доме напрягало, заставляя всё больше и больше задумываться над тем, что на самом ли деле это место его? Ну никак не подходил он ему, чтобы Гермиона не говорила. Да и сама эта навязчивая, громкая, слишком упёртая женщина была вовсе не в его вкусе. Он любил блондинок. Почему Лихнис так решил, он сказать не мог, но совершенно точно, косматая грива супруги не могла возбудить в нём чувство любви или же нежности. Она вообще была какая-то не женственная и не сексуальная. Чего стоил её мешковатый рабочий костюм, от вида которого начинало тошнить.       Поддавшись этим размышлениям, Маунс вновь получил травму, так как потерял бдительность. На этот раз травмирующим противником выступил непонятный предмет с длинной резиновой трубой, на конце которой было нечто похожее на совок. Мужчина чертыхнулся, едва устояв на ногах, и с досады пнул сие творение по корпусу, отчего снова выругался, и, подпрыгивая на одной ноге, направился к дивану. — Что за чертовщина тут вообще творится? — громко воскликнул он, будто его мог кто-то услышать.       Естественно этому не суждено было случиться, посему Лихнису ничего не оставалось делать, как со всей силы ударить по ни в чём неповинному дивану, из которого тут же поднялись клубы пыли. Эта отвратная пыль тут же окутала его своим облачком, забиваясь в нос и рот. Молодой мужчина вновь разозлённо выругался, подскакивая с места. Находиться тут он просто не мог. Теперь он прекрасно понимал, почему какое-то время назад покинул эти «райские кущи», сбежав от жены и детей. Хотя, пожалуй, детей бросать он не собирался. Или собирался? Маунс порылся в своей голове, но ничего внятного естественно там не было, поэтому он решил сам себя успокоить тем, что скорее всего он просто хотел найти подходящее место для проживания, и забрать у этой сумасшедшей детей, которых она готова угробить в этом, с позволения сказать, доме, который был похож скорее на сарай для мётел.       Мысль о детях, таких одинаковых и в то же время таких разных остановила его от скоропалительного побега. Правда Лихнис даже не представлял себе куда ему податься, но и тут находиться не хотел. И только три маленьких девочки заставляли стоять по среди захудалой гостиной с весьма неудобным диваном. Не мог он оставить своих дочерей, как бы не хотел избавиться от жены. Почему-то молодой мужчина упорно был уверен, что не смог бы предать свою семью, потому что родная кровь превыше всего.       Подавив очередные крепкие выраженьица, Маунс пошёл в кухню, где на столике лежал листок бумаги, где были начертаны рукой супруги пунктики дел, которые необходимо было сделать за день. Почти всё из написанного представлялось для блондина невыполнимым, потому что он, к примеру, совершенно не представлял, что значили слова «пропылесосить пол» и «почистить плиту». Кто мог вообще понять эту китайскую грамоту? Он смял листок и выкинул его в мусорную корзину, чувствуя при этом необъяснимое удовлетворение. Вот пусть его жёнушка сама поскачет тут, выполняя свои пожелания. В конце концов дела по дому — это сугубо женская работа. Или же работа прислуги, к которой он привык с самого детства.       Прислуга с детства значит? — Лихнис призадумался. Не могло же так случиться, что подобные мысли просто так пришли ему в голову, если бы он в самом деле не был выращен в хорошем доме со слугами. — Почему-то мне кажется, что всех благ я лишился из-за этой взбалмошной особы с веником вместо причёски.       Молодой мужчина решил расспросить обо всём Гермиону, когда она вернётся со своей работы. А до того времени он собирается заняться одним очень интересным делом. А именно — ничего не делать. Как-никак он как бы болен, или что-то вроде того. Ну в общем и целом никак нельзя притрагиваться ни к чему такому, способному нанести увечья и прочее. Чего как раз в этом мерзком домишке огромное множество. И это несмотря на то, что место жительства они сменили, агрегаты на кухне стали только ещё кошмарнее. Поэтому лучше всё оставить на своих местах.       Радостные размышления Маунса прервала дикая трель, разлившаяся по гостиной и узкому коридорчику, что вёл от лестницы к входной двери. Молодой мужчина замер, начав оглядываться по сторонам, пытаясь понять откуда этот звон исходит и как от него избавится. Вскоре раздался не менее громкий щелчок и в коридоре зазвучал вполне реальный голос его супруги, говоривший что-то про отсутствие кого бы то ни было в доме и сообщения. Лихнис быстрым шагом направился к входной двери, рассчитывая встретить там жёнушку, и не застав оную. В это время мерзкий писк оборвал речь Гермионы и вместо её голоса зазвучал зычный голос другого человека, не очень понятно женщины или мужчины. — Уважаемая миссис Маунс, — вещал некто, говоривший из маленькой коробочки, которую блондин к этому времени обнаружил у себя за спиной на невзрачной тумбочке. — С прискорбием спешу сообщить, что школьный автобус сломался. Родителям обязательно забрать своих детей самостоятельно. — Слова говорившего заставили мужчину замереть и постараться обдумать услышанное. — В виду того, что ваши дочери новенькие, сообщаю, вам адрес повторно.       Понимая, что сейчас никакой миссис Маунс рядом нет, и он один ответственен за девочек, Лихнис усиленно прислушался к произносимому адресу. Найти это место представлялось ему сложным, хотя бы потому, что он вообще не представлял, где находится. Но и как добраться тоже не представлял. Как же было легко просто дойти до места отправления девчонок, посадить на автобус и забыть до поры до времени. Но теперь как уж тут забыть, когда придётся отыскивать эту школу и забирать каким-то невероятным способом их домой. Пешком ведь не дойдёшь, к тому же кажется дождь начинается. По крайней мере небо нависло серой тучей, прижимаясь к земле всё ниже и грозясь пролиться обильным дождём. — И где только носит эту… эту… — на мгновение Маунс задумался. Он не мог вспомнить, как величал свою супругу. Нет, конечно, он знал о её имени, потому что она ему его назвала. Но в голове был какой-то гул при мыслях о том, чтобы величать её Гермионой. Казалось, он никогда раньше так не называл её. Возможно, как-то сокращал имя, либо называл прозвищем. Да, точно! Скорее всего каким-то прозвищем, потому что на это мысли дали положительный отклик, хоть и не явили его взору понимание каким. Одно было ясно, что всё же он видимо знал эту женщину, раз последовали такие вот своеобразные подтверждения. Или нет?       Лихнис побродил несколько минут по первому этажу, пытаясь придумать себе план действий. Так ничего путного не придумав, он поднялся в их с Гермионой спальню, куда ему путь пока был заказан, по словам милой жёнушки, в поисках какой-нибудь приличной одежды. Не мог же он заявиться в приличное, по крайней мере он на это надеялся, общество в этом драном тряпье. Но то, что он увидел его не особенно порадовало — вещей было до скудного мало и были они весьма непрезентабельного вида. Блондин поморщился, представляя себя в этой мрачной коричневой рубашке с воротником стойкой и синих брюках из грубой материи. Вот что хотите делайте, но выйти в подобном он не мог — лучше удавиться. Похоже дражайшая супруга того и добивалась. Может это она и жахнула его по голове, чтобы избавиться? Хотя зачем бы ей это понадобилось?       Наконец Маунс облачился в отбракованную прежде рубашку, прикрыв этот ужас бордовым свитером. Не его это цвета, совершенно однозначно почувствовал молодой мужчина, но за неимением другого гардероба, пришлось надеть. Ещё какое-то время провозившись с громоздким дверным замком, он отправился быстрым шагом в сторону дороги, ведущей к школе девочек. С неба за это время упало уже несколько тяжёлых капель, поднимая пыль с земли. Вот будь его воля и он никуда бы не пошёл, плюнув и на одежду, и на дождь. Но дочек бросить он просто не имел права, ведь они его плоть и кровь.       Оказавшись на обочине асфальтированной дороги, уходившей в даль и скрывающейся за поворотом, Лихнис стал присматриваться к проносящимся мимо повозкам, которые не без раздражения супруга назвала автомобилями. Признаться, садиться в эти дребезжащие тележки без особой надобности не хотелось, но выбора не было. Молодой мужчина стал руками подавать сигналы людям, управляющим ими, чтобы они остановились. Те пролетали мимо не сбавляя скорости, чем раздражали и без того злого блондина. Уж он выскажет всё что думает о своей жене, когда она явится домой. Это ж надо было оставить его в такой ситуации, когда она прекрасно знала, что он сейчас несколько лишён ориентации и не вполне способен разобраться в окружавших его предметах. Должна же она была просчитать все возможные варианты ситуаций, которые могут произойти с детьми, чтобы предложить ему верное решение, либо самостоятельно во всём разобраться.       Через какое-то время, когда дождь значительно прибавил в своей интенсивности, рядом затормозил серебристый автомобиль, которым управляла, как ни странно, женщина средних лет. Лихнис приветливо ей улыбнулся, чем очаровал последнюю, почти сразив наповал своей манерой держаться. Куда деваться, прямо лорд, а не простой безработный. Мысленно мужчина хмыкнул, склоняясь к открывшемуся окошечку. — Вас подвезти? — растянув в улыбке ярко-розовые губы, сказала женщина. — Добрый день. Если вас не затруднит, я бы хотел попасть в Котсуолдскую школу. — Вам ужасно повезло, — воскликнула особа, поправляя причёску кокетливым жестом, на что Маунсу захотелось закатить глаза, но он сдержался, продолжая всё так же улыбаться. — Я как раз туда направляюсь. Прошу вас, садитесь.       Мужчина быстро обошёл автомобиль спереди и сел рядом с женщиной, громко хлопнув дверцей. Та ничего на это ему не сказала, завела машину, и они поехали. Дождь значительно усилился, запорошив все стёкла и мешая обозрению. Но дамочка ни капли не растерялась, нажав какую-то кнопочку, что призвало небольшие щёточки в движение. Лихнис чуть не выдал своего удивления, но вовремя отвернулся к боковому окну, возвращая своему лицу отстранённое выражение. — Ох, простите, я не представилась, — затараторила женщина, чем вызвала раздражение Маунса — общаться он не желал совершенно. — Меня зовут Линда Уоткинс. У вас в школе тоже дочка? Или сестра? Мою девочку зовут Аманда, она такая шалунья. — Линда захихикала, жеманно пожав плечиками. — По правде говоря я никак не ожидала, что сегодня придётся самой забирать мою малышку. Но, что уж поделать. А вы мистер… — Маунс. Лихнис Маунс, — сухо проговорил блондин, тем не менее не снимая с лица улыбки, что сгладила его неприветливость. — Мы тоже с супругой оказались в весьма щекотливой ситуации. — Он специально сделал акцент на наличии жены, чтобы дамочка отвязалась. — Пришлось срочно менять планы, хотя у моей драгоценной жёнушки вырваться никак не получилось. — Ох, как я вас понимаю, — закивала женщина, снова нажимая на кнопочку, чтобы очистить от крупных капель стекло перед собой. — Лихнис… вы позволите мне вас так называть? — Но Маунс не успел ничего сказать, хотя определённо хотел возразить на подобные бесцеремонность и наглость. — Лихнис, а сколько лет вашей дочке? Моей Аманде скоро будет двенадцать, совсем уже большая выросла. — У меня их три, — холодно проговорил блондин, хотя он сильно сомневался, что та его расслышала. Сам же он усиленно пытался вспомнить сколько же лет тем трём созданиям, чьим отцом он является. Кажется, Гермиона ни разу не назвала ему их возраста. Единственное, что он понимал, — они были младше этой Аманды. Либо, что мало вероятно, от недоедания и плохих условий проживания они отставали в развитии, что сказывалось на их росте.        К счастью, от дальнейшего диалога его спасло то, что они свернули с главной дороги и въехали в высокие резные ворота, над которыми красовалось название образовательного учреждения. Линда Уоткинс затормозила у самого входа, и Маунс поспешил покинуть её, снова громко хлопнув дверцей. Ему хотелось поскорее избавиться от общества этой противной дамочки. А ведь она была вполне себе ухожена с золотистыми светлыми волосами. Ну практически в его вкусе, что уж говорить. Пышная грудь и округлые плечи вкупе со стройными ножками могли бы вызвать у него возбуждающую реакцию, но эта её бесконечная болтовня и напористость, граничащая с назойливостью, портили всё впечатление. К тому же он был уверен на все сто процентов, что она абсолютно далека от того, чтобы вести философские беседы.       Широкими шагами молодой мужчина прошёл до двустворчатых высоких дверей и скрылся за ними. Ему срочно необходимо было найти трёх совершенно одинаковых девчонок с такими же косматыми причёсками, как у их матери, и отправиться домой. Но, как назло, в холле дочерей не было и ему пришлось замереть в раздумьях, куда бы податься, дабы их разыскать. — Лихнис, — позвала приставучая дамочка. — Куда же вы так быстро скрылись? Урок ещё не окончен, так что можно было бы не торопиться… — Она заискивающе и очень кокетливо улыбнулась, похлопав при этом ресницами, словно совсем юная красотка. Может быть, кому-то это и было бы лестно, и показалось бы милым, но у Маунса вызвало лишь раздражение. Он бросил в сторону дамочки весьма хмурый взгляд, рассчитывая ту напугать. Но та, казалось, этого не заметила, продолжая мило улыбаться и строить ему глазки. — Я могла бы вас подвезти.       С одной стороны, предложение было заманчивым. С другой, провести ещё какое-то время с этой женщиной блондин не хотел, равно как и давать той надежду на дальнейшее знакомство, о чём та, по всей видимости, уже мечтала. Лихнис даже порадовался, что его жена пусть и не красавица, зато не такая эмоционально мерзкая. Может это его в ней и привлекло? Что ещё тогда? — Благодарю вас, — скупо улыбнулся он, стараясь чтобы его улыбка не подарила той никаких надежд. — Боюсь места для всех не хватит.       Наглая особа замерла с приоткрытым ртом, явно переваривая полученную информацию, а в это время звук колокола возвестил об окончании урока, что привело мужчину в восторг, так как могло избавить его от общества Линды Уоткинс. А ещё через какое-то время просторное помещение холла огласил радостный возглас одной из его дочерей, которой он бы ни за что не мог бы сказать. — Папочка! — девочка подбежала к нему и обхватила крепко-крепко, чем вызвала улыбку на лице Линды и лёгкое замешательство Лихниса. Он просто не знал как ему надо сейчас себя повести, но предполагал, что не так как получалось. Но ведь раньше у него никогда не было детей, откуда ему знать, как себя ведут отцы. И всё же он слегка похлопал дочь по плечу, чем вызвал смешок со стороны другой, совершенно одинаковой девчонки, что, сложив руки на груди, смотрела на него. Она не кидалась ему на шею, не обнимала, и это, почему-то, взволновало Маунса. Разве она тоже не должна была ему обрадоваться? Хотя сам-то разве он был рад тому обстоятельству, что пришлось тут оказаться и принимать объятия почти незнакомого человека. — Это ваша дочь? — пропела Уоткинс, сверкая белоснежными зубами. — Одна из, — неопределённо пожал плечами молодой мужчина, махнув рукой в сторону, куда тут же метнулся взгляд назойливой дамочки. — Ох, — наигранно засмеялась та, — теперь я понимаю, почему вы отказались, чтобы я вас подвезла. А вы оказывается многодетный папаша. — Линда вновь стрельнула в него горящим взглядом. — Но думаю девочки поместятся вчетвером на заднем сидении. В конце концов дождь ведь очень сильный. Да и вместе веселей, правда ведь девочки?       Девочки промолчали, дружной троицей хмуро посмотрев на отца. Тот отметил, что сейчас они были точными копиями своей матери — ни дать ни взять Гермиона. Лихниса покоробил этот взгляд полный недоверия и какого-то разочарования. Он не хотел бы вызывать ничего подобного у своих детей. Он хотел, чтобы они его любили и уважали. По всей видимости раньше он не давал им повода для доверия. А может быть даже сделал что-то такое, отчего они стали к нему относиться с осторожностью. Но мог ли он так поступить? Судя по этим глазам вполне. Маунс похолодел и строго взглянул на Линду, давая той понять, чтобы она перестала так открыто флиртовать с ним, потому что у неё никаких шансов. А себя мужчина сильно возненавидел. Нет не себя сегодняшнего, но себя прошлого. Каким же надо быть говнюком, чтобы получить такую вот отдачу от юных сердец, которые по сути своей были ещё совсем невинны. — Простите Линда, но я вынужден отказаться, — холодно отрезал блондин, отворачиваясь от неё и глядя лишь на трёх девчушек с пушистыми кудрями каштановых волос.       Примерно через час молодой папаша с тремя близняшками наконец оказался в стенах своего обшарпанного дома. Возможно, он погорячился, когда отказался от помощи Линды Уоткинс, но будь по-другому, и он бы опять упал в глазах детей. Хотя доверить себя в руки одной из дочерей тоже не могло превознести его на пьедестал. В итоге они добирались в каком-то дребезжащем автобусе, что проезжал мимо ворот школы по главной дороге. Останавливала и объясняла дорогу тоже одна из трёх девочек, чем вызвала у Маунса непонятное чувство восхищения, которое вскоре обернулось яростью, заставив бледные его щёки покрыться розовыми пятнами. — А это у вас кто? — спросил низенький, но весьма объёмистый мужичок, что управлял транспортным средством, на котором им предстояло добираться до их обиталища. — Это наш папочка, — радостно сверкая глазами, воскликнула одна из девчонок. Она как раз забрасывала на одно из сидений свой рюкзак, а Лихнис в это время забирался внутрь по неудобным маленьким ступенькам. — А чего это он такой странный? — хмыкнул мужичишка. — Сам-то дороги не знает, что ль? Ты вона разъясняешься. — Это он обращался к той из дочерей Маунса, которая и организовала эту своеобразную поездку. — А он у нас глухонемой, — хмуро заметила третья девчонка, неприязненно глядя на отца, который в тот момент застыл шокированный. Но шок быстро прошёл, и блондин тут же яростно сверкнул в сторону дочери глазами и с силой захлопнул дверцу автобуса. — Тогда ясно, — протянул мужичок, заводя мотор. — А мамаша ваша не боится с ним вот отпускать?       Почему Лихнис смолчал, он и сам не мог бы ответить. Возможно потому, что не хотел выставить себя ещё большим дураком перед посторонним, а возможно боялся показать свою слабость перед этими бестиями, которым было за счастье поиздеваться над ним. Но себе он пообещал, что эти наглые невоспитанные девчонки ещё попляшут у него, он их построит, как пить дать. — А он у нас очень сильный, — ласково проворковала самая весёлая кареглазая малышка. И молодой мужчина даже вспомнил, как звать это чудо, потому, как она лучше всех его встретила, когда он из больницы только вернулся. Айрис. Замечательно, осталось только идентифицировать оставшихся двух, и определить какую зовут Виолетта, а какую Розалия. — И всё-таки вы были б поосторожней, — отозвался собеседник и с вниманием стал следить за дорогой.       Когда же странное семейство наконец прибыло по месту назначения мужичок тепло улыбнулся и помахал задорно своей крупной рукой. Маунс схватил зарвавшихся девчонок, что ещё были без имени, за шкирку и потащил в дом. Те упирались, а одна даже колотила его по рукам. — Ты что делаешь? Пусти! — кричала дочь в правой руке, при этом глядя на него далеко не ласково. — Не пущу, маленькая ты нахалка, — мужчина быстро прошествовал через залитый водой и грязью дворик, втаскивая свою ношу на крыльцо. — Вы сейчас же будете наказаны за своё поведение. — Мы ничего такого не сделали, — пропищала дочь в левой руке. — Отпусти, больно. — Это ещё что, — зло хмыкнул Лихнис. — Айрис, за мной! — Крикнул он, повернувшись в пол оборота к застывшей на месте третьей дочери. Та без возражений поплелась следом, понурив голову. Губы её задрожали, а глаза наполнились слезами.       Войдя в маленькое помещение, Маунс стряхнул девчонок на пол, а сам принялся стягивать жуткие ботинки, на подошве которых налипло огромное количество грязи вперемешку с листьями и веточками. От вида подобной обуви мужчину передёрнуло, и он разозлился ещё сильней, с грохотом отшвырнув то, в чём только что пришёл в угол у входной двери. Обжигая ледяным гневом, что лился из его серых глаз, Лихнис навис над дрожащей троицей. Те сжались, а Айрис даже зажмурилась. Но разгневанный папаша отступил, бить естественно он их не собирался, хотя преподать урок надо было обязательно. — Сейчас вы идёте в свою комнату и сидите тихо, как мыши, — холодно отчеканил блондин. — Позже вы будете строго наказаны. — Но что мы такого сделали? Почему вечно мы? Я тут совсем не причём, — заканючила Айрис и что-то дрогнуло внутри Маунса. Но он остановил поток слёз девочки одним только жестом и указал на дальнюю дверь узкого коридорчика.       Признаться он мог бы что-нибудь и эдакое к ним применить, если бы не был так напуган этим своим желанием. Но ведь он вообще терпеть не мог детей, а вот таких мерзких ещё надо было поискать. И как только Гермиона с ними справляется? Как вообще она могла довести до такого? Нужно было срочно поговорить с ней ещё и об этом, ибо такое воспитание никуда совершенно не годилось. Это ж надо, так отозваться о собственном отце. Да он даже никогда и помыслить не мог, чтобы даже подумать плохо о своём отце, хоть тот был далеко не подарок. Перед глазами мужчины промелькнуло холодное лицо с резкими, узкими чертами лица, так похожими на его собственные, отражавшиеся в зеркале. Похоже он вспомнил своего отца. А это уже прогресс. На некоторое время это его мобилизовало, но потом злость снова охватила всё его существо.       Совершенно неожиданно в дом вихрем ворвалась та, которую минуту назад он костерил на все лады. Увидев разбросанные по коридорчику сапожки, она остановилась, переводя дыхание. Маунс стрельнул в неё ледяным взглядом заставившим вздрогнуть. Что-то непонятное промелькнуло в её глазах, но Лихнис не успел отметить, что. — Я спешила, как могла, — устало проговорила женщина, начав расстёгивать большие пуговицы пальто, что был насквозь мокрым. — Сара, секретарша моего начальника, не сразу передала сообщение из школы. — Она повесила свою одежду на вешалку, стараясь не смотреть на мужчину, стоящего посередине гостиной и недружелюбно взирающего на неё. — Какое счастье, что тебе удалось их забрать самому… Кстати, э… как ты это сделал? Ведь ты… эм… — она не знала, как сказать, потому что прекрасно осознавала, кем являлся Маунс, пусть он и не помнил об этом. — Это было познавательно, — сухо отозвался мужчина, быстро сократив расстояние между ними. Он схватил Гермиону за плечи, резко развернув к себе и заставляя ту посмотреть ему в глаза. — Скажи, ты специально это сделала? — Сделала что? — вздёрнув подбородок, спросила она. Находиться в подобной ситуации было неприятно. К тому же жёсткие пальцы, впивающиеся в её плечи приносили болезненные ощущения, заставлявшие дрожать все внутренности. В какой-то миг молодая женщина подумала, что блондин всё вспомнил и сейчас припечатает её каким-нибудь заклинанием. Но оказалось, он говорил совсем о другом. — Ты оставила меня в этом разгромленном доме, пытаясь показать, что я не могу тут жить. Потом эта ситуация с поездкой в школу. Ты хотела показать мою несостоятельность? — Лихнис потряс Гермиону, чем растрепал и без того беспорядочную причёску последней. — А эти чёртовы девчонки. Ты настроила их против меня. Твои дочери настоящие дьяволицы. — Они и твои… — пискнула Гермиона, с трудом удерживаясь от того, чтобы не рассказать тому правду, но понимая, что, если она это сделает, он её просто-напросто убьёт. — Я не настраивала их против. Это сделал ты, своим поведением. — На этот раз голос её тоже прозвучал довольно-таки холодно, с явственными нотками злости. — Я не мог бы воспитать таких мерзавок, — отрезал Маунс, отталкивая от себя жену, которая в нём вызывала лишь раздражение. — Да и ты ужасная супруга, скажу я тебе. Да и как женщина ты никакая. Взгляни на себя — ты пугало. — Ты!.. — задохнулась женщина, потирая плечи, на которых наверняка теперь останутся синяки. — Это ты мерзкий слизняк! — Она начала выходить из себя. Да, она была не красавицей. И годы сделали своё, лишив её свежести и юности. Пусть, всё это её не задевало, ведь и раньше от него можно было услышать гадости. Но говорить подобное о своих детях позволить она не могла. — Девочки самые чудесные, милые и умные создания. В отличие от тебя они умеют распознавать подлинную сущность людей. И если ты им не нравишься, то причину надо искать в себе, а не в них. — Да я как раз здесь только из-за них, — прошипел Лихнис, вновь приближаясь к Гермионе, на что она непроизвольно стала отступать. Хотелось подбежать к сумочке и схватить волшебную палочку, чтобы было спокойнее. Правда блондин же безоружен. — Думаю мне стоит отобрать их у тебя, потому что ты не справляешься со своими прямыми обязанностями. Им не место в этой помойке, куда ты их с лёгкой руки поместила. Ты ужасная мать. Гораздо более ужасная, чем я отец.       В этот момент во всём доме ярко вспыхнул свет и все лампочки от перегрузки лопнули, орошая всё кругом брызгами стёкол. Гермиона в ужасе прижала руки ко рту. Она не могла со всей ответственностью сказать чей это был выброс магии — её или его, но это определённо было не просто так. В придачу ко всему в дверях стояли её маленькие дочурки и в ужасе смотрели на них.