Один из Первых. Имаго

Юни никогда не была в этой части города. Карэйн сказал: «Положись на меня». Она и положилась, уже не приглядываясь к табличкам с названиями улиц, а просто держась за руку спутника и думая о своем. — Хорошая она, твоя Ника, — неожиданно озвучил ее мысли Карэйн. — Только… Тяжко ей придется, я думаю. — Ей и сейчас тяжко. Ты когда-нибудь видел таких одиноких детей? — Одиночество, — медленно проговорил Карэйн. — Есть неизбежная судьба воина, ибо он окружен людьми, которые никогда его не поймут. Не помню, правда, кто это сказал. — А вдруг и моя мама меня разлюбит? — Юни едва ли слушала собеседника. — Вдруг я ей позвоню сегодня вечером, а в трубке чужой голос? Скажет: «Я занята, перезвони позже». И гудки… Карэйн молчал. Наверное, не знал, что ответить. Длинный бетонный забор с веселенькой надписью на фанерном щите: «Опасная зона. Вход воспрещен. Территория охраняется собаками». И узкий — для одного человека — проход между забором и домами. Карэйн уверенно шагнул в этот проход, и Юни с некоторой доли сомнения последовала за ним. — А помнишь, что Ника говорила насчет оружия? — Что? — Будто можно наделать себе оружия из всего и сколько хочешь. Я вот только сейчас подумала… Это же было бы слишком просто, так? — Верно. Когда ты желаешь… Во-первых, насколько я понял, пожелать можно только при явной угрозе жизни — твоей или чужой. В присутствии зримого противника. Во-вторых, ты слышишь голос… Словно сигнал. Это значит, у тебя есть право на это оружие здесь и сейчас. Во всяком случае, я так понял. — А если нет? — Тогда… Бейся не бейся над деревяшкой, а мечом она не станет. Этого Ника и не знала. — А кто придумывает правила? — спросила Юни. — Юнь, здесь не ролевка. И это не правила, а закономерности. Неизменные, непреложные. Вроде законов природы. В смысле, всякое тело… — Я не про то. Чьи голоса мы слышим? Кто сказал, что так можно, а по-другому — нельзя? И почему агенты задают вопросы? Может быть, знают не больше нашего? — Точно не знаю. А эти голоса, Юни… Я как-то пытался спросить, кто они и что им до нас. Не говорят. Может быть, этого нам лучше не знать. Двое наконец-то миновали узкий проход и снова пошли рядом. Юни позволила себе взять спутника за руку, так, словно бы ее ладонь — отдельное живое существо, а сама Юни и знать не знает, что это существо творит. Вечерело. Холодало. Где-то за бесконечным переплетением улиц их ждала автобусная остановка. Юни уже не в первый раз пришло в голову, что до дома Ники она дошла быстрее. — Карэйн… Ее ладонь совсем осмелела — пригрелась в его ладони, будто нахальная ручная зверушка. — Что? — Ты часом курсы в детстве не посещал? — Какие курсы? — Спортивного ориентирования. Имени Ивана Сусанина. Мы уже час тут бродим. — А тебе не нравится? — невозмутимо ответил воин. -??? — Идем, разговариваем. Никто не мешает, в лоб не целится, ногами перед носом не машет… В карих глазах, постоянно казавшихся Юни черными, на дне прижилась незлая лукавинка. «Так вот он какой! Нарочно плутает! «Положись на меня…» Знаем мы таких!» — Кстати, чуть не забыл, — Карэйн извлек из кармана маленького плюшевого мишку. — Держи и не теряй. Юни крепко прижала к себе медвежонка, а воин стоял рядом и улыбался. Странный он человек. Не разучился еще улыбаться. При такой-то жизни. Ни дать ни взять — довольный котяра. Чеширский. «Кот без улыбки — еще куда ни шло, но вот улыбка без кота…» — Спасибо, — Юни сунула мишку за пазуху. — Дзё-то да ё. Он шагнул к ней, и улыбка сползла с его лица. Словно кто-то дернул за ниточку. Землю резко вышибли у Юни из-под ног, и, падая, она успела увидеть незнакомое, перекошенное лицо Карэйна. Они лежали, вжавшись в асфальт, а над ними осыпалась побитая штукатурка со стены дома, брызгали во все стороны осколки кирпича. И грохот… Выстрелов Юни наслушалась на десять лет вперед. А может быть, и на всю оставшуюся жизнь.