Один из Первых. Имаго

Стас учился, работал, а по вечерам по-прежнему ходил на тренировки, но теперь уже в качестве тренера. Он основал собственный маленький клуб. Сначала это была привычная компания его приятелей, а затем стали вливаться новые люди. Однажды пришла светловолосая девчонка, которую Стас видел в какой-то анимешной тусовке. — Я — Юни. Хочу научиться фехтовать катаной, — заявила эта юная особа, глядя на Стаса в упор, хоть и снизу вверх. Стас про себя решил устроить этой девчонке «сладкую жизнь». Он припомнил все способы, которыми его самого когда-то мучил тренер с колючими глазами. Юни громко сопела носом, кряхтела, но не сдавалась. Меч в ее руках поворачивался тяжело, как жернова на мельнице, но девушка не выпускала его из рук. И даже ухитрилась однажды стукнуть Стаса по пальцам. За два месяца Стас выжил из клуба двух девчонок… Но Юни не была в их числе. Стас осторожно спрашивал ученицу, не велика ли для нее нагрузка. — В самый раз, — отвечала Юни, еле стоя на ногах и утирая пот. Она не была похожа на тех девушек, которых знал Стас. Она никогда не заигрывала с парнями, хотя большинство учеников Стаса были, как говорится в среде отаку, «кавайными сёнэнами». Ко всем относилась ровно, как к старшим братьям. И духами она не пользовалась, и не красилась, и одежду носила простую: майка, куртка, джинсы, кроссовки. Словно только что вернулась из похода. Она вообще любила природу, вечно приносила в клуб какую-нибудь диковинную коряжину, морской камушек или пахучий, вяжущий плод какого-то дикого, как и сама Юни, деревца… Для нее не было понятий «чужое» и «свое». Она без спросу брала чужие вещи и долго их не возвращала законным владельцам, но свои диски и картинки раздаривала так же охотно и беспечно. Ребенок, одним словом. Просто ребенок. В Новороссийске ей жилось плохо, и Стас это видел. Юни в последнее время с каждым днем скучнела, мрачнела, худела… И любимую куртку сменила на осенний плащ — шли дожди. И ребячество это понемногу уходило из нее, вытесняемое тихой осенней хандрой. Однажды Стас услышал ее голос — Юни пела. Пела тихо, думая, что ее никто не услышит. Ребята уже ушли, в темноте за окнами вздыхал сырой ветер. Солнце мое, взгляни на меня! Моя ладонь превратилась в кулак…* В ее устах эта песня звучала не жестко, а просто бесконечно печально. Стас никогда не думал, что в этом задиристом, веселом, амбициозном ребенке может уместиться столько боли. Ему захотелось сбежать по лестнице вниз… «Если тебя кто-нибудь обидит — скажи мне, я ему морду разобью…» Это было бы слишком глупо. Стас остался на месте, скованный темнотой, и видел, как мимо ощетинившихся перил сходит вниз Юни — черный плащ, русая макушка. С тех пор он все время провожал ее до дома. Всю дорогу обычно она молчала, заткнув уши плеером. Но Стас чувствовал, что она благодарна ему за то, что он не пытается отвлечь ее болтовней, не вторгается в ее мир, просто молча идет рядом… У каждого из них в голове были свои тараканы. Стас часто задавался вопросом, почему рядом с Юни ему становится легче. Но ответ, вроде бы лежащий на поверхности, казался Стасу таким диким и невозможным, что он сразу же отметал этот ответ, отгораживался от него, не хотел даже думать об этом. Однажды он пригласил ее к себе домой смотреть «Инуяшу». Всю обратную дорогу она смотрела в окно — в кружок, который она протерла на запотевшем стекле машины. — Ну что, давай в следующий раз досмотрим? — пожалуй, чересчур беспечно спросил Стас. — Там еще серий десять осталось… Юни молчала. — Потом я тебе «Лавку ужасов»** покажу… — Стас, знаешь… Давай я лучше в прокате досмотрю. «Вот оно, — обреченно подумал Стас. — И что мне теперь…» — Извини… Понимаешь, Стас, так говорится: «Человека лучше всего узнаешь, когда он у себя дома». Твоя сестра, — Юни не смотрела на него, водила пальцем по стеклу (противный такой звук). — Она же еще маленькая. И… Она хороший человек. А ты с ней… Хуже фашиста. — Она меня ненавидит, — жестко сказал Стас, вцепившись пальцами в баранку. Он и сам в это почти поверил. Хотел поверить. — Она тебя боится… Юни уперлась лбом в стекло, и Стас наконец понял, что с самого начала его тревожило, когда он на нее смотрел. Те же жесты. Та же манера говорить. Тот же смех. Тот же легкий, неуловимый запах… Юни всегда пахла то дождем, то солнцем, то ветром. Нет, внешне она нисколько не походила на мать, она была будто бы с той же планеты, того же роду-племени… Стас не мог найти слов, чтобы объяснить это общее, что было между Юни и матерью. Но понял, что если чуда не произойдет, то он потеряет это легкое, живое, теплое, до боли знакомое существо. Если бы можно было, он бы просто ее усыпил. Это просто — пережать сонную артерию и выждать, пока вырубится. А потом? Связал бы ее, запер в подвале? И этим доказал бы ей, что он не «хуже фашиста»? А как иначе ее удержать? Спросить: «Ты меня узнаешь?» А что она может ему ответить? С тех пор они стали чужими. Нет, здоровались по-прежнему, шутили — со всеми и как все, — и вроде бы ничего не изменилось, Юни все так же ходила на тренировки, и так день за днем, день за днем, будто карусельные лошади, старые и облупленные, со скрипом поворачивались на оси по кругу, день за днем… А потом Юни исчезла. В тот вечер она пошла домой одна. Не позволила себя провожать. На следующий день она не пришла на тренировку. Стас позвонил, как бы между прочим, к ней в колледж, но и там ее не было. Хотел позвонить Юни, но вспомнил, что она поменяла номер. А новый ему, кажется, не сказала. Решил об этом просто не думать. Будто у него и без нее забот не хватает. Кто она ему? Сестра, подруга? Не хочет заниматься кэндо — пожалуйста. Он ведь этого и хотел с самого начала. Хотел ее выжить из клуба. Вот и выжил… Их он увидел вечером. Брели по улице, никого вокруг не замечая, о чем-то жарко споря. У Юни за спиной был меч, а у человека, идущего с нею рядом — ничего. Но вид у него был, как у ниндзя из японского боевика китайского производства, — ниндзя, временно снявшего с головы чулок. Может, у него за пазухой припрятана парочка кинжалов. Психопаты, таскаются по городу с оружием… Да уж, на Юни это похоже. Она же всю жизнь мечтала родиться в средневековой Японии… …Зарядил дождь. Стас дождь ненавидел, и дождь его не любил. Вымочил до нитки. Темнело, пора было домой. Стас забрался в машину и только теперь осознал, как же он устал… Когда незнакомец на шоссе остановил его машину, Стас сразу понял, что ни к чему хорошему это не приведет. …Глаза незнакомца — пустые черные дыры — глядели на него в упор. — Вы… Убьете меня? — Ни в коем случае. Вы нужны мне так же, как и я Вам, — поздний попутчик растянул резиновые губы в улыбке. — Я спасу Вас…