Один из Первых. Имаго

Маленькие черные ботинки жестко топали по лужам. Детские руки сжимали израильский пистолет-пулемет. Вести огонь с одной руки пятилетний ребенок просто не сможет. По темным улицам шел ребенок. Взрослый ребенок со взрослой игрушкой. Ника думала, что сейчас, когда у нее есть настоящее оружие, она может начать искать. Говорят же, что на ловца и зверь бежит. И вот ловец начал искать. «Ничего, — успокаивала она себя. — Всех убью. Пусть знают…» Она вышла на какую-то большую площадь, посреди которой красовался такой же большой памятник. Вокруг не было ни души, и только фонари тускло горели, устремляя свой бездушный взгляд на маленькую воительницу, но Ника все же осмотрелась. Она знала, кого она искала, вглядываясь в прожорливую темноту. — Вот уж не думал, — услышала она сзади знакомый голос. — Что еще одной ошибкой в системе окажется ребенок. Ника развернулась к агенту, взводя затвор. Самое время для вопроса, который она уже давно хотела задать. — Где папа? — дуло Uzi и колючий взгляд детских глаз были прикованы к агенту. — Что ты с ним сделал? — Успокойся. Он жив, и я знаю, где он. — Врешь! Я видела, как ты превратил его в себя! — Со страху, прямо тебе скажу, можно всякое увидеть, — продолжал агент. — Но мы-то с тобой знаем, что правда лежит далеко от глаз посторонних. Особенно от глаз. — Перестань! Я знаю, что это неправда! — А ты упрямая девочка. И смелая… Равно как и глупая, потому что ты не представляешь себе, что тебя ожидает. Я могу устроить вашу встречу. Ответом ему стал взведенный затвор. Девочка подняла оружие. — Я убью тебя, как ты убил папу. Мгновение, следовавшее за щелчком курка, не тянулось, но пролетело мгновенно. Пустынная площадь озарилась короткими вспышками, выстрелы заиграли музыку смерти так, что ее было слышно, казалось, на весь город. Горячие смертоносные капли свинца полетели в агента. Обычно в такой ситуации они начинают уворачиваться от пуль; это и произошло. Но, похоже, агент недооценил своего маленького противника. Нике и раньше приходилось читать мысли. Но не настолько, чтобы предугадать следующий ход врага. И сейчас была первая попытка, грозившая стать последней. Ника сконцентрировалась на противнике и попыталась влезть в его мозг. Ей в голову ударили зеленые строчки, побежавшие перед глазами. Теперь она видела следующее его движение. Нет, на это не успела — агент извернулся, уходя от следующей пули. Зато следующее станет последним. Ника знала это. И сделать теперь нужно было лишь самую малость — сместить прицел на миллиметр. Все заняло мгновение. Пуля прошила живот агента, а вслед за ней в его тело впились еще шесть. Ника прекратила стрелять, когда агент рассыпался. Девочка подошла к месту, на котором еще секунду назад лежал человек. Бросив презрительный взгляд на очки, оставшиеся после агента, она одним махом покончила с ними, впечатав в них свою подошву. Удар был таким сильным, что очки разлетелись на несколько кусков. Один готов. Девочка ровным шагом пошла дальше, прижимая оружие к себе. Она не знала, куда идти. Впрочем, ей было неважно — она знала, что агенты найдут ее сами, если захотят. А они захотят. И значит их постигнет участь этого бедняги. И самого главного из них в том числе. Счетчик запущен. Ника начала мстить. На пересечении двух дорог, одна из которых поднималась в горы, а другая спускалась в низину, в город, показалась одинокая машина. В такой поздний час нормальные люди уже, должно быть, видели десятый сон — дальнобойщики не в счет. Но человеку, торопившемуся в город, было все равно. Да он и не смог бы уснуть при всем желании. Он не был уверен, что после сегодняшнего дня вообще сможет спать спокойно. Закрой глаза — и тебе тут же приветливо улыбнется человек (а человек ли?) с темными провалами вместо глаз. Добро пожаловать в реальный мир, сэнсэй… Стас сощурился. У него есть оправдание. Такое, что даже совесть, тихо поскулив, замолкла наконец, точно побитый щенок. У него есть оправдание. Одна человеческая жизнь. Разве одна спасенная жизнь не стоит предательства? И кого он, собственно, предает? Кто-то встречный ослепил его дальним светом. Еще не поздно было повернуть. Вернуться домой, завалиться в кровать и вообразить все, что произошло сегодня, страшным сном. И тогда Юни умрет. Впереди мерцали, расплываясь, огни города — большие и малые. Город был накрыт звездным небом, словно черным, в блестках, платком фокусника. «Абракадабра! Сейчас мы сдернем этот платок и увидим, во что он превратился…» Стаса не особенно интересовало, во что превратится город. И так ясно было: ничего хорошего он там не увидит. Они вообще не любили город…