Один из Первых. Имаго

Ника мерзла около сияющей неоном витрины ночного магазина. Довольно странное место и время для прогулки без взрослых. I try to reach you But I still fall Forever falling…* Ника нежно погладила Uzi в своих руках. Временами он казался ей живым существом. Товарищем по расправе над не-людьми. От прикосновения детских ладоней оружие теплело. Может быть, оно тоже понимает, как сильно Ника нуждается в нем сейчас?.. Они должны появиться. «Ну давайте же, гады. Я уже замерзла». Говорят, киллер ждет свою жертву и час, и два — хоть целый день, не дрогнув ни единым мускулом, обратившись в статую. Чтобы потом сделать одно-единственное движение. Нажать на курок. «У меня пока мало опыта…» Из темноты под тусклыми фонарями вышел человек. Ника не двигалась. «Надо подпустить его ближе». Словно в ответ на ее мысли, человек направился прямо к ней. Ника сжала оружие, сдерживаясь, чтобы не надавить на спуск раньше времени. Ей показалось, что человек ниже ростом, чем обычно бывают агенты. Ошиблась?.. Фонари почти не рассеивают темноту… Ближе. Еще ближе. Разноцветные блики от витрины плясали на его лице. У Ники перехватило горло, ей показалось, что она не может дышать. Воздух стал более плотным и вязким, точно желе. I try to reach you… — Ника, — сказал человек. -…Папа? Она не шевелилась. Надо было подбежать к нему, кинуться на шею, как всегда, когда он приходил с работы. Но ведь это ложь. Мертвые не возвращаются. Даже если ты этого хочешь больше всего на свете. — Что ты здесь делаешь, маленькая? И почему одна? Отец с тревогой смотрел на нее. — Ты что, киллером заделалась? Ника сглотнула. Это, конечно, была шутка. Отец и не подозревал, насколько он близок к истине. Отец? — На земле лежал червяк, — сказала Ника, пристально глядя в глаза отца и сжимая ствол. — Был червяк почти мертвяк… -…Я лопату раздобыл, ему голову срубил, — привычно ответил отец. И улыбнулся. Ника разглядела на его лице щетину, словно он где-то скитался все это время, где-то, где не было бритвы и помазка. Он часто ходил небритым, и Нике нравилось трогать его подбородок… Слезы бежали по ее щекам — впервые с того времени. Отец присел на корточки, и Ника крепко обняла его за шею. Что-то было не так. Конечно, от отца не пахло могилой, у него ведь никогда и не было могилы. Но все же… Ника не выпускала из рук Uzi — правда, поставленного на предохранитель. — Что это у тебя, малышка? — Игрушка, — прошептала Ника. — У меня теперь такие игрушки… Он пристально поглядел ей в глаза. — Что тут было без меня? Может, расскажешь? — Потом, папа. Я замерзла, — Ника прижалась щекой к его колючей щеке. — И спать хочется. Поехали домой… Лицо у нее было все мокрое. Ну и что, плевать. Может же человек нареветься всласть — за все те бессонные, бесслезные ночи… Что-то не так. — Как они тебя отпустили? — Кто? — осторожно спросил отец. — Агенты. Ты ведь знаешь. — Долго рассказывать. Но было паршиво, — отец поморщился. — Слушай, давай сюда пушку. А то, не дай Бог… — Она на предохранителе. Отец протянул руку. Ника никогда не могла ему противиться, когда он смотрел ТАК. Но и не могла разжать затекших пальцев. Отец сам взял у нее ствол. — Вот теперь с тобой можно разговаривать, — вздохнул отец, поднимая девочку на руки. — Совсем большая стала. Скоро я тебя уже и не подниму… У Ники потихоньку отлегло от сердца. — Мы скучали. — Вы? — Ну… Я, — Ника осеклась. — А мама… — Вот что, — твердо сказал отец, когда они вышли на остановку и стали ловить такси. — Мы не поедем домой. — А куда? — Куда глаза глядят. Ты и я, больше никого. — Ты… Вправду так хочешь? — Да. И прости меня… Я слишком надолго тебя бросил. Одичала ты у меня, — он ласково провел рукой по ее волосам. — Ну да ничего. Все у нас теперь будет, как у людей. Ника не ответила ему. Радость перемешалась с терпким и горьким чувством вины. Она закрыла глаза и прижалась лицом к его пальто. И не увидела, как мгновенно исказилось знакомое лицо. Только когда игла вошла в ее шею, мгновенный лед сковал тело, и ватные ноги уже не смогли ее удержать — она поняла. Фары, золотистые точки, надвигавшиеся издалека, вспыхнули и погасли. Наступила тьма.