Один из Первых. Имаго

«…почему одних людей называют добрыми, а других — злыми?» Ясный летний день. Три чашки чая на столе — но отец не торопится; он дома, за компьютером, и это хорошо… Можно поговорить с мамой, она сейчас только его, и больше ничья. Она улыбается. Шестилетний Стас уже научился чувствовать быстротечность таких мгновений — потом мама опять уйдет куда-то с отцом, а он будет ждать… Он привык ждать. — Добрый — этот тот, кто всегда побеждает, да? — Не совсем. — Если я всех победю… То есть побежду… Я могу заставить их считать меня добрым? — Не можешь. Но это хорошо, что ты спросил. — Почему? — Потому, что ты хочешь быть добрым. Я и сама не знаю, как это сделать. Но только не с помощью кулаков, это уж точно. — Мам… Я люблю тебя. — Я тебя тоже. — Когда я вырасту, я на тебе женюсь. — Дурачок… Стас понимал, что противник сильнее его. Намного сильнее — и опытнее, если так можно сказать об искусственном разуме. «На что ты надеялся? Привык быть круче всех, да?» Стас вдруг увидел краем глаза яркое пятно. Голубая курточка. Полосатая шапочка. Ребенок стоял у стены и целился из пистолета-пулемета… Не то в Стаса, не то в агента. Сэнсэй отклонился в сторону, и в ту же секунду… — Мам, я могу умереть? — Можешь. Все люди умирают. Но это не очень страшно. На Земле остается только твое тело… Ну, вроде кожуры от апельсина. А мы сами будем жить всегда… …в ту же секунду раздалось два выстрела, один за другим. Боль была похожа на ядовито-желтую змею, даже в глазах потемнело. Два сухих щелчка, с той и с другой стороны — и нунчаки выпали из рук, а на месте агента рассыпался зеленоватый поток символов. Воздух… Острый, холодный, обдирающий горло. Больно. На полу, рядом с очками — знакомый предмет. Кукла. Стас хватает ее, но не может подняться. Надо успеть. Он пытается раздавить куклу, но не может. Быстрее, быстрее! Кто-то хватает его за плечи и тянет вверх. Безуспешно. — Убей… Куклу… Рот наполнялся кровью, говорить было трудно. Почему-то он сказал не «уничтожь», а именно «убей». Столько лет… — Это не я тебя ранила, веришь? Давай, поднимайся! Да не умирай же ты! Не умирай! Я тебя не дотащу!!! — Уйди… Отсюда… Стас понимал, что она сейчас абсолютно беззащитна. Она рискует жизнью впустую, их тут обоих убьют… Впрочем, на него уже не стоит тратить лишнюю пулю. Смысл-то. Надо убить куклу. Успеть. Незнакомый голос… Совсем рядом. Этот голос донесся до него, как сквозь толщу воды. Чьи-то сильные руки подхватили его, словно ребенка. Это было похоже на смерть. Если бы только смерть являлась в виде остриженного под «ежик» китайца в темных очках. — Это не я его убила! — крикнула Ника. — Сераф, я же снайпер! Я попала в агента! — девочка с трудом удерживалась, чтобы не зареветь. — Он не убит, — Сераф осторожно положил свою ношу на пол подсобного помещения. — И не умрет, не плачь. Только… Сейчас прикроешь нас у двери. Успех Ники не остался незамеченным — Карэйн и Юни, у ног которых гордо и мертво возлежали еще несколько пар очков, увидели, как девочка подстрелила Смита. На лице девушки было написано ликование, но Карэйн понимал, что это был блеф. Агенты снова начали наступать с новой силой, снова начиная прибывать в числе. Вскоре они заполонили всю комнату. «Убей куклу, немедленно!» Это были не его мысли. Но юноша увидел в одном из углов какой-то маленький предмет. Должно быть, Ника имела в виду именно это. Он разбежался и, проведя стремительный подкат, сбил походя еще нескольких «вражеских уродов» (Карэйн усмехнулся, вспомнив одну из любимых песен). — Карэйн, ты куда?! Не бросай меня! Карэйн подхватил маленький, почти безголовый предмет и, взяв новый разбег, прыгнул вперед, завершив полет кувырком. — Разруби, — юноша показал куклу напарнице. — Зачем? — не поняла она. — Нет времени объяснять, руби! Нет так нет. Парень подбросил злосчастный предмет, и Юни, отмахнувшись мечом от агента, разрубила куклу в полете. Стас почувствовал невесть откуда появившееся облегчение. Нет, рана по-прежнему болела и кровила, но физическая боль не смогла заглушить ту легкость и спокойствие, образовавшееся внутри. Это значило лишь то, что его кошмары кончились. Пусть их олицетворение было уничтожено не им самим, ко всем ощущениям примешалось и чувство выполненного долга. Неизвестно откуда появились новые силы. Он поднялся. Даже без посторонней помощи. — Ты как? — спросила Ника. — Жить буду, — ответил Стас. — А ты, должно быть, Ника. — Ага. А это мой друг Сераф. — Вижу, ты уже оклемался, — вставил Сераф. — Да, вроде того. — Это еще не конец. Далеко не конец. Если ты понимаешь, о чем я. «Юни! Карэйн! Черт…» — Мы должны вернуться, — выдала Ника. — Да, — кивнул Сераф. — Вы нужны им. — Ты прав, — ответил Стас. — Спасибо, что вытащил меня. — Не за что. Кстати, — китаец кинул Стасу нунчаки. — Кажется, твои. Благодарно кивнув, сэнсэй подтолкнул Нику и побежал обратно сквозь сеть коридоров. Бежал, ориентируясь на выбегающих агентов и звуки выстрелов. Вот он, выбив пинком дверь, нунчаками раскидал двоих агентов и «снял с поста» еще парочку. Ника открыла огонь по врагам и скосила четырех. Затем, сместив прицел чуть влево, оставила лежать на полу еще одного, впоследствии рассыпавшегося. Агенты атаковали. Очки, клочья одежды и матричные потоки летели в разные стороны, но силы бойцов были не вечными. Юни не уследила за движениями врага и мощным апперкотом была сбита с ног. Карэйн же тоже начал выдыхаться и, скошенный подсечкой, упал на пол, выронив кинжалы. Сил блокировать следующий удар уже не было. Он еле сумел извернуться, откатиться в сторону и подняться. Краем глаза он заметил направленное дуло. Но смотрело оно не в его сторону. Мгновение выстрела растянулось — Карэйн не давал мозгу команды сфокусироваться, — но теперь воин видел, как свинцовый конус, оставляя дорожку в воздухе летел… …к ней. «Нет!»