***
Перона дурачится и ловит капли языком. Зоро хочет затащить ее под крышу, но она лишь смеется еще громче и обиженно надувает губки. — Дождь это так романтично, ну, как ты не понимаешь? Парень качает головой. Он правда не понимает, что романтичного в льющейся с неба воде. Засовывает руки в карманы и просто стоит рядом, пока она кружится, задрав голову к небу. Зоро не спорит, смотрит снисходительно, с улыбкой, и кажется, понемногу тоже начинает любить дождь.***
— Молчи, — она прижимает палец к окровавленным губам, — только молчи. Твой голос делает мне больно, оскверненные кровью уста делают мне по-настоящему больно. Перона подходит ближе, садится рядом и обнимает, прижимая его голову к себе. — Все хорошо. Она убаюкивает его в своих руках, как ребенка, слезы обжигают его. — Ты убил столь многих, глупо плакать обо мне одной. Воздух вокруг них наполняется смрадом гниющей плоти, тьма расступается позволяя увидеть искалеченные тела и залитый кровью пол. У разорванных на части людей нет лиц, и Зоро действительно плевать на них. Он зарывается носом Пероне в волосы, силясь, уловить исчезающий аромат дождя. Цепи натягиваются, звенят, впиваются в кожу, причиняя дикую боль. Перона тоже пахнет гнилью, она умерла так давно, что Зоро уже не в силах вспомнить, о какой могиле она говорит, он вообще не может больше слышать затихающий шепот: девушка тает в его руках с каждой секундой. Рассыпается прахом, оставив на прощание, обжигающую горечь на кончике языка и прохладу там, где его касались ее руки. — Ты давно уже не человек... Слова врезаются в сознание, на минуту заглушая противный гул. Демон чувствует себя обезумевшим зверем, рвется из цепей, не в силах терпеть прикосновение стали. Он демон. В его изорванной на лоскуты памяти Перона живая, ловит губами капли дождя, мечтая влюбиться. В окружающем его аду она одна из безликих тел, одна из сотен тысяч, ничем не отличающаяся от других. В его реальности Нами капризно поджимает губы, топает босой ногой и хохочет, окунаясь в свое безумие. В его голове Перона хрипит, отчаянно цепляется за жизнь, смотрит испуганно, не веря в то что должна умереть, а ее горячая кровь течет сквозь его пальцы, как бы он не пытался зажать ей рану. Её тонкие пальцы цепляются за его рубашку, она хочет что-то сказать, а он, захлебываясь слезами, говорит, что все будет хорошо. Перона не верит ему, боится закрыть глаза, слезы текут нескончаемым потоком; где-то там полыхает пожар и хохочет рыжеволосая ведьма. Его учили, что священный огонь не обжигает невинных. Ему говорили, что мечты вечны. Ему обещали так много, но лишь одна ведьма сдержала свое слово. Гул становится громче, церковным хором взвинчиваются вверх чистые детские голоса, что режут слух. Цепи стискивают сердце, сковывают разум, раздирают остатки чудом сохраненной души. Грешник и святой одинаково сгорят в огне, распространяя запах горелой плоти. Он помнит, как умер: также в цепях...***
В темницах всегда сыро и бегают крысы. Зоро нет дела до мелких созданий, он сидит, прислонившись обнаженной спиной к сырым камням. Плечи затекли, тяжелые оковы царапают руки. Экзорцист смотрит в пол, считая секунды, отсчитывает время, сверяясь с гулкими ударами сердца. В подземной могиле он не слышит улюлюканья толпы, когда ведьму ведут на эшафот. Сюда не доходят слова напыщенного судьи, зачитывающего длинный приговор. Ему не доступен звук потрескающего на дереве огня. Грудь жжет каленым железом, он изгибается в цепях, с трудом сдерживая крик. Кожа пузырится и лопается, обнажая грани Знака, связавшего их с ведьмой воедино. Зоро прокусывает губу, глотая свою кровь, бьется в цепях, вспоминая, как обещал быть рядом даже в аду. В его голове Нами вновь рисует свой Знак, едва касаясь кожи прохладными пальцами, смотря прямо в глаза. Темница наполняется запахом горелой плоти, сквозь заглушающий практически все стук собственного сердца он слышит крик сгорающей ведьмы. Сквозь марево огня он видит искаженные, озверевшие людские лица. Он разделяет вместе с ней проклятие, боль и ад. Он силится улыбнуться, бьется в цепях, сосредотачиваясь уходящим сознанием за истеричный хохот. Уходить надо красиво. Нами смеется, прикованная к столбу, заглушает смехом боль, сквозь оражевые языки пламени отчаянно пытается разглядеть закованного в цепи Зоро. Растягивает губы в улыбке, проклинает охваченных кровавой эйфорией людей, пугает безумным взглядом, смотрящим прямо в души. И продолжает смеяться. Зоро бьется в цепях, принимая ее боль, смеется так же хрипло, хотя и не видит ничего смешного в надвигающейся смерти. — Я ни о чем не жалею, — Нами шепчет, закрывая глаза. — Не жалею... — вторит Зоро, растягивая губы в зверином оскале. Смерть заберет их, одновременно связанных одним из ее заклятий.***
Демон перестает биться, смиряется, закрыв глаза. Хочется истерично смеяться, плюнув на все, расшибить лоб в кровь. На груди снова горит ее метка, ведь он в аду только из-за нее. Оковы с громким стуком падают на пол, когда он сам растягивается на залитом кровью камне. Перона права: он сам себя приковал, нет смысла вырываться, проще сдохнуть прямо тут, вырвать свое сердце. На это у него еще должно хватить сил. Ведь очевидно, что эти цепи ему не разорвать. Руку перехватывают тонкие пальцы, едва ощутимый запах дождя щекочет ноздри. Перона тянет его вверх, ласково касаясь губами виска. — Ты не жалел тогда, не жалей и сейчас. Она ставит его на ноги, выпрямляет, насколько хватает сил, и подставляет хрупкое плечо. — Я не одна из них, — Перона живая, теплая, он слышит, как в ее венах бежит кровь, чувствует ее теплое дыхание. — Ты потерялся, но я покажу дорогу, идем. Она тянет его во тьму, Зоро не может ей сопротивляться, цепей натягиваются, надсадно звеня. Перона хмурится, капризно поджимая губы. На серебристой стали застыла красной ржавчиной кровь. — Тебя держат здесь твои мечты, они разбивались одна за другой, вплетаясь в эту сталь, становились сильнее с каждой каплею крови, закалялись каждым приступом охватившего тебя безумия, въедались под кожу страхом и наполняющим сердце отчаянием. Из окружающего их крошева тел поднимается парень: короткие стриженные волосы, прямой теплый взгляд, широкие плечи, в руках бутылка вина. Демон узнает себя только по золотым серьгам в левом ухе. — Ты выбросил жалость, сожаление, вину. Ты вышвырнул все, что делало тебя слабым, — Зоро приблизился к демону, без страха смотря в красные глаза. — Ради чего? Ради ведьмы? Парень тянет за цепи, словно проверяя их надежность, удовлетворенно хмыкает, делая глоток. — Отпусти его, Перона. От того Зоро, что ты знала, ничего не осталось; это только демон, зверь, если хочешь. Он забыл, что был когда-то живым. — Это не так! — девушка капризно топает ногой, сморщив носик. — Ты всегда им был. Демон сидел внутри тебя, не давая тебе умереть. Хватит драмы, Зоро, ты человек, ты совершал ошибки, ты хоронил, ты убивал, ты цеплялся за жизнь и любил. Разве это так сложно — простить и принять себя? — Видимо, да, — человек качает головой. — Это создание не может даже произнести твоего имени, не сделав больно вам обоим. Демон не отводит взгляда, впитывает в себя презрение человека, смотря со стороны на раздирающие остатки его души противоречия. — У нас нет времени, — Перона поджимает губы, хмурится и решительно отнимает вино, — не имеет значения — грешник или святой, — глупо делить на добро и зло, когда все вокруг погрязло в серой гамме. Просто помоги мне. Человек морщится, вглядываясь в лицо демона. — Умирая, я смеялся, я продолжал смеяться, отрывая от себя куски, смеялся, превращая себя вот в это, — Перона успокаивающе кладет руку на плечо. — А сейчас мне хочется сдохнуть, прямо сейчас. Мне больше нечего выкидывать, посмотри на меня! Ничего не осталось, мне их не разорвать. Человек качает головой, и демон отчетливо видит усталость, спрятавшуюся в морщинках на человеческом лице. Зверь переводит взгляд с Зоро на Перону и обратно, обводит мутным взглядом трупы вокруг, рычит и делает шаг к Пероне. Цепи душат, тянут назад, обжигают, но он не имеет права сдаваться: он ведь обещал.***
— Уходи, Зоро. Нами устало трет переносицу, поджимая к груди голые коленки. — Стража в городе перекрыла ворота, но я смогу отвлечь их внимание, тебе должно хватить времени, чтобы уйти. У ведьмы синяки от недосыпа и осунувшееся от изнемождения лицо. — Ты же знаешь, что я не уйду. Он садится рядом, приобнимая худые плечи. Нами кладёт голову ему на грудь, доверчиво прикрывая глаза. — Мне так страшно, Зоро. — Я рядом... — он сжимает плечо, прижимая к себе сильнее. — До конца. — Когда меня... когда я... — Нами шмыгает носом, сглатывает, не в силах выговорить. — Когда все закончится, я попаду в ад... в самый настоящий ад. Я видела его в глазах демона... И мне страшно, Зоро. — Я с тобой, — выдыхает ей в волосы экзорцист. — Даже в аду я буду с тобой. — Обещаешь? — Нами вскидывает голову, пристально смотря ему в глаза. — Обещаю. — Тогда позволь мне начертить...***
Цепи тянут, он больше не может сделать и шагу. Перона тянет руки, обхватывает с нежностью его ладонь: — Ещё немного. Зоро ругается сквозь зубы, ухватив его за вторую руку, тянет вперед. — Давай, не говори мне, что мы сдохли напрасно. Цепи звенят, натянутые до предела, вгрызаются в плоть, причиняют невыносимую боль и лопаются с оглушительным звуком. Зоро по инерции падает вперед, но его подхватывают мягкие руки Пероны. Человек пропадает. Девушка тянет демона за собой, не давая ему отдышаться, потому что там, за гранью темноты, он уже может различить отчаянный крик Нами, он видит ее сжавшуюся в комок фигуру. Он бежит, спотыкаясь, поддерживаемый Пероной, и останавливает ведьму в последнюю секунду, не давая убить себя. В глазах Нами царствуют безумие и страх. Зоро не может в них смотреть, он прижимает к себе хрупкое тело и, ведомый Пероной, идет на выход. Врата распахиваются перед ним сами, в нос ударяет спрад Преисподней, на самом пороге он оборачивается. Перона накручивает на палец розовый локон и улыбается уголками губ: — Если бы не Нами, ты бы вышел отсюда, твоя душа привязана к ней. — Я знаю, — Зоро пытается улыбнуться в ответ, не оскалится, как демон, а действительно улыбнуться. — Но я не жалею. Перона кивает, делает шаг и кладет руку ему между лопаток, несильно толкая на выход. — Никогда не жалей. — Спасибо. — А знаешь, я ведь тоже перерождаюсь... Врата закрываются бесшумно, но демону кажется, что он слышит далекий смех девушки, умершей когда-то очень давно. Сейчас, прижимая Нами к себе, он хочет найти выход отсюда еще сильнее. Что-то подсказывает ему, что его до сих пор ждут.