***
Нами сильнее прижала пропитанную кровью ткань к ране, надеясь хоть немного задержать едва теплившуюся в теле жизнь. Другой рукой она провела по его лбу, тихо и ласково прошептав слова заклятия. Зоро дышал, хрипя. Его лоб покрылся испариной, глаза оставались закрытыми. Ее магии недостаточно — слишком много повреждений, слишком много органов задето. Все, что она может, это немного задержать, отсрочить неизбежное и, насколько это возможно, облегчить боль. Перона накрывает руки ведьмы своими, поднимает свои заплаканные глаза и смотрит на нее. — Ты ничего не можешь сделать? — Это жизнь, — Нами качает головой, почему-то отводя взгляд. — Ее не удержать, если смерть уже пришла. Я бессильна... Все, что можно, это предложить старухе другую жизнь. Перона поджимает губы, утирая слезы, не замечая, как размазывает по щекам алое. — Попрощайся с ним, пока есть время. Нами так не может взглянуть в заполненные болью глаза. Она открывает его раны, чтобы отжать ткань в стоящее тут же корыто. — Тогда сделай это, — Перона протягивает ей кинжал, которым они резали одежду на тряпки. — Обменяй мою жизнь на его. Ведьма отдергивает руку от ножа, ошарашенно смотрит на подругу. — Я прошу тебя, — она вкладывает холодную рукоятку в мгновенно онемевшие пальцы Нами. — Сделай это, если можешь. Мне и так не прожить долго, ты же знаешь. Зоро на кровати изогнулся дугой, застонал. Искалеченное тело забилось в агонии. — Давай же, Нами, пожалуйста. Перона больше не плачет. Ведьма сжимает нож. Грехом больше, грехом меньше — рая ей давно не видать. — Садись на пол. Девушка кивает, быстро исполняет указание, садясь на колени в указанном месте. — Я могу... — она робко касается кончиками пальцев старинного креста. Нами кивает, вставая за ее спиной. Перона дрожащими руками снимает крестик с шеи, сжимает его в руках, поднося ко рту, одними губами шепчет молитву. Ведьма нараспев читает заклинание, пачкает лезвие в крови Зоро, нежно касается кончиками пальцев щеки Пероны, прижимается к ее спине. — Будет больно, — она шепчет ей в ухо, обдавая горячим дыханием. Перона ощущает, как по коже пробежали мурашки, ладони, сжимающие крест, вспотели. Она зажмуривает глаза, перед тем как кивнуть. — Прости, — шепчет ведьма, вонзая нож в спину. Девушка распахивает глаза, прекращая молиться, падает на спину, раскинув руки. В одной из них по-прежнему зажат крест. Перона кашляет, захлебываясь кровью, на животе расползается красное пятно. Нами проглатывает слезы вместе с болью, заставляет себя продолжать шептать слова силы. Никогда прежде они не давались ей так тяжело. Жертва смотрит в потолок широко раскрытыми глазами, пока ведьма вырезает на ее запястьях знаки. Витиеватый узор бежит вверх по венам, наполняясь силой. Нами кажется, что вместе с Пероной она отдает Смерти себя. Кровью начертана пентаграмма, бледные ноги девушки покрыл тот же узор. Рукоять ножа обжигает ей руки. Губы Пероны продолжают шевелиться то ли в молитве, то ли в беззвучном крике. Ведьма вновь приближается, бережно кладет себе на колени ее голову, нежно убирая прилипшие к лицу прядки, стирая с губ выступившую кровавую пену. Слова заклятия походят на колыбельную. Нами тошно от запаха крови, она заставляет себя смотреть Пероне в глаза. Наматывая розовую прядь на палец, искривляет губы в улыбке, словно этот натянутый оскал способен утешить магическую агонию, разливающуюся в венах. Ведьма последний раз нежно проводит рукой по девичьей щеке, отрезает длинную розовую прядь. Волосы светятся в ее бледных руках. Ведьма перетягивает их нитью, тянется и бережно вкладывает ее в свешивающуюся с койки руку Зоро. Свечение переходит на мужчину, поднимается по венам к сердцу. Длинные волосы, пропитанные жизнью Пероны, сшивают его раны, стягивая разорванную плоть. Нами продолжает улыбаться бессознательно гладит девушку по лбу, ощущая, как жизнь уходит от одного к другому. Она содрогается всем телом, когда Зоро вздыхает без хрипа. Замерев на секунду, она прикрывает Пероне остекленевшие провалы темных глазниц.***
Нами замолкает, только сейчас замечая, что все это время неосознанно накручивает на палец свои волосы. Гнев Зоро покалывает кончики ее пальцев. Ведьма отпускает волосы, не глядя чертит знак на песке, заставляя кости кружиться вокруг. Неслышно подходит, тянет руки, чтобы обнять. Но не может, только упирается лбом в разгоряченную кожу между лопаток, там, где крылья. — Ты ненавидишь меня? — Я тоже многое вспомнил, — демон выдыхает сквозь зубы, силясь обуять свой гнев. Хоровод из частей скелетов его только лишь злит. — Зачем ты делаешь это? — Потому что могу, — девушка дергает плечом, щелкает пальцами, прекращая колдовство. — Ты променяла душу на магию, заключила сделку с демоном, исток твоей силы —Лорд и Преисподняя, — Хасира всегда подходит почти бесшумно. — Вчера, придя в сознание, ты заключила с нами тоже что-то вроде сделки, и теперь проводниками твоей силы являемся еще и мы. У демоницы за плечами тоже тень — невысокая, худая, больше похожая на ребенка. Нами особо не хочет вглядываться, вот только Хасира подходит близко. Это девочка лет четырнадцати-пятнадцати с русыми волосами и не по-детски умными глазами, тонкие губы повторяют только одно, потеряв надежду когда-нибудь быть услышанными: "Что же ты натворила..." — Говоря несколько проще, ты стала сильнее. Нами улыбается ей, протягивает руку, привлекая к себе, отводит серебряную прядь за спину и смотрит через плечо прямо в глаза ее тени. Ребенок прямо встречает взгляд. — Хочешь, я расскажу... — тень шепчет, приближаясь, хватает за подол, встает на цыпочки, тянется губами к уху, — расскажу тебе секрет. От девочки тошнотворно пахнет кровью, запах окутывает ее. Голоса Зоро и Хасиры уходят на второй план, тают, остается только шепот прямо в ухо. — Историю одной девочки. Хочешь знать ее секрет? Ребенок отходит, скрепляет руки в замок за спиной, раскачивается с пятки на носок, заговорщицки улыбаясь. — Это было давно, я не помню дат и почти забыла лица...***
— Да пойми ты, дуреха, — мужчина держит ее руки в своих, прижимая к губам, — я уже не жилец, я задолжал слишком много. Девушка мотает головой, вырывая свои ладошки из его огрубевших рук, чтобы кинуться ему на шею и прижаться к нему всем телом. — Я не оставлю тебя, я с тобой останусь. Ты же обещал, неужели совсем ничего нельзя сделать? — Глупая... — выдыхает наемник в русые волосы, поглаживая девушку по спине. — Я не верю тебе, Раск. Выход есть. Должен быть. Она смахивает слезы, трет засаленным рукавом покрасневшие глаза.***
Тень отводит взгляд, шмыгает носом. — Раск был мошенником и гулякой, но она полюбила его с первого взгляда, как в сказке. Видела в этом пропахшем пивом и шлюхами плуте рыцаря в сверкающих доспехах. Верила каждому его слову, так глупо, наивно, но по-своему прекрасно. Вот только Раску этого было не нужно: он отдал ее Талину в обмен на свои долги. Тогда это считалось нормальным. Она плакала у него на плече, он сцеловывал слезы с ее щек и просил потерпеть немного, клялся выкупить ее потом, когда накопит денег, а дальше жить долго и счастливо. Тень замолчала, устремив взгляд на Хасиру, погружаясь куда-то в себя, теряя нить своего рассказа. — Но не выкупил? — Нами подходит, хватая ребенка за плечи, заставляя смотреть себе в глаза. — Неа, не выкупил. Она работала в борделе несколько лет, обслуживая потных, вонючих солдат. Они ломали ей кости ради забавы, заставляли есть с пола, словно животное, облизывать их ноги. Я думаю, ты можешь себе представить фантазию солдат на девушку, не способную отказать, купленную на время игрушку, и всем будет наплевать, если она в какой-то миг сломается. Раск с его словами любви и обещаниями счастья почти стерся из ее памяти, она успела похоронить и оплакать его, смириться и послушно подставлять свое тело под извращенные ласки клиентов. И, наверно, в один из дней она бы сдохла как и сотни других до нее, заразившись какой-нибудь омерзительной болячкой, или один из клиентов в какой-то миг перебрал бы алкоголя и не рассчитал сил при очередном ударе. Шлюхи часто так умирали. Вот только не эта. Ее заказала кампания наемников, они отмечали что-то. Все как всегда, вот только среди них был Раск. Он тискал еще одну шлюху, смеялся над пошлыми шутками, вгрызался в жирную куриную ножку и выглядел до омерзения счастливым. И тогда она сделала это, — тень улыбнулась, облизывая пересохшие губы. — Она перебила их всех. Перерезала, как свиней, наемников и шлюх. Ненависть застилала глаза, их удары были не в силах ее остановить. Ты слышала о таком состоянии зверя, берсеркера, когда нет боли и страха? Она рвала их тела на куски, отрезала органы, вырезала сердца. Она была покрыта их кровью, и ею хотела смыть свой позор, смеялась как умалишенная, запивая кровяной солоноватый вкус алкоголем. Тень снова замолчала, прикрыв глаза. — Знаешь, что было потом? Она пришла в себя, залитая кровью в окружении изуродованных тел, пропахшая смертью и алкоголем. В заляпанном кровью чудом уцелевшем зеркале более не отражался человек. "Что же ты наделала?.." — она шептала это отражению, выводила из пятен крови на заляпанном полу, повторяла как мантру то тише, то громче. В борделе толстые стены, никто не тревожил богатых гостей. Она шептала, обхватив себя за плечи, раскачивалась из стороны в сторону, билась головой в каменную стену. До той самой секунды, пока не воткнула счастливый клинок Раска в свое сердце, так и не найдя ответ на свой вопрос. — Самоубийца, — выдохнула Нами, переводя взгляд на демоницу, что-то объясняющую Зоро. — Да, страшнейший грех для живых, не заслуживающий прощения Господа, не оставляющий шанса на прощение, — тень тоже смотрела на Хасиру, и сейчас Нами отчетливо видела их схожесть. — А что натворила ты, ведьма? — Моих грехов не сосчитать, — усмехнулась рыжая, щелчком пальцев заставляя тень исчезнуть. — Отвергнутая и обманутая любовь превратилась в похоть, нашла силы в разврате. — Ты не лучше, — хрипло раскрыла рот душа. — Вы оба не лучше. Нами лишь морщится, отгоняя от себя их голоса. Сейчас не время, сейчас важнее заставить Лорда расторгнуть их контракты и увидеть, наконец, солнце. — Хасира, — демоница обернулась на зов, — зачем ты помогаешь нам, тебе же все равно не видать рая, самоубийца? — Откуда ты... — Не важно, ответь. — Да, рая мне не видать, и выход из ада мне закрыт, вот только ты можешь меня вытащить, протащить контрабандой, так сказать. Привяжешь меня к себе, как и Зоро, и вытащишь нас обоих. Земля дрогнула, раскат грома рассек небо. — Нами! — рявкнул Зоро. — Это не я. Очередной толчок сбил ее с ног и кинул прямо в объятия Хасиры. — Лорд вернулся домой... — Наш единственный шанс, — надрывает голос демоница, удерживая Нами на ногах, — в первые часы после возвращения они слабее, у нас есть шанс. — Предлагаешь втроем перерезать весь город? Зоро ревет заслоняя глаза от песка. Буря постепенно угасает. — Тогда не будем терять время. Нами отпихивает руки Хасиры, в последний раз оглядывается на тени за их спинами. Перона улыбается краешком губ. Ребенок прижимает зажатый в кулаке свет ближе к груди, освободившуюся руку тянет к душе. Ведьма разрезает запястье, иссушенная земля мгновенно впитывает упавшие капли крови. Нами поет заклятие, слова легко срываются с языка, сливаются в симфонию, наполняют воздух. Она опускается на колени, ведет руками, чертит знаки на пыли. Мертвецы откликаются на ее зов, кости собираются в скелеты, часть из них встает прямо из-под земли. Сгнившие уничтоженные в аду создания, как один, встают стеной, стекаются к ведьме, скованные заклятием. — Втроем не придется, шушеру сметут они, — Хасира облизывает губы, склоняется к Нами, когда заклятие завершается, бережно обнимает ее за плечи, помогая встать. — Значит, это и есть наш план? — Зоро морщится от запаха гнили, брезгливо обходя мертвецов, приближается к девушкам. — Сколько бы мы не ломали голову над планом, ничего бы не поменялось, — Хасира ведет плечом, откидывая назад волосы. — Лорд недосягаем, он слаб лишь в первые часы после возвращения в ад, и в этот момент мы можем рискнуть и победить. Лорд вернулся сейчас, ожидание следующего раза может занять века. Демоница потягивает спину, заводит руки за спину, вонзает ногти в свою молочно-белую кожу, тянет ее вверх, словно снимает одежду. С противным чавкающим звуком из освежеванной спины вырываются черные крылья. Тяжелые и мокрые от крови перья тускло блестят, демоница рычит, расправляя и снова складывая их. — Драться будем по-настоящему, до конца, — девушка скалит клыки, бьет кулаками пустоту, от ее движений воздух дает трещины, осыпается пеплом к ногам. Из образовавшейся трещины Хасира вынимает окованный серебром двуручный топор. Зоро копирует ее движения, извлекая и пустоты тяжелые клинки. Демоны расправляют крылья, снимая ограничения, рычат, сплетая возбуждение и гнев, заставляя грехи огнем растекаться под кожей. Нами хватает их руки, чертит ногтем на запястьях знак. — Я буду держать вас, так вы не растворитесь в грехе. Не сдерживайтесь. Зоро рычит, утыкаясь лбом ей в плечо. Сережки переливчато звенят. — Звезды... Помни, ведьма, ты мне обещала.